Клинки чужого мира

Оказавшись на улице, Генрих огляделся. Он стоял в небольшом дворике, огороженном каменным забором в виде буквы «П». Через разрыв в ограде виднелись качели на детской площадке. По правую сторону дома, если стоять к парадной двери лицом, раскинулся городской парк. «Знакомые места. Сюда привела меня старуха Карла Майселвиц, отсюда ведьма на метле перевезла меня и Капунькиса на битву с Безе-Злезе. Не так уж много времени прошло с тех пор, а кажется, что позади уже целая вечность». Где-то вдалеке противно взвыла машина «Скорой помощи», с железнодорожного вокзала донесся голос диспетчера. Генрих бодро зашагал домой. Он улыбался, представляя, как мама с гордостью повесит королевскую грамоту на стену, а отец скажет: «Молодец, сынок. Теперь я вижу, что из тебя вырос настоящий мужчина». Однако все вышло совсем не так.

- Кх, значит, ты рыцарь его королевского величества! - вскрикнула Фрида Шпиц, увидев грамоту. - Ах, значит, ты в любое время дня и ночи можешь быть призван для выполнения тайных дел государственной важности?! Так я тебе покажу сейчас и его величество, и рыцарей, и дела государственной важности!

С этими словами мама Генриха схватила половую щетку на длинной ручке и сделала то, чего не делала никогда в жизни - принялась колотить Генриха. При этом она горько рыдала и проклинала всех королей в мире, особенно Реберика Восьмого.

- Совсем совесть потеряли эти короли!.- возмущалась она. - Мало им Джеймсов Бондов, так они теперь эксплуатируют детей! Уж конечно, иметь дело с мальчишками безопасней, чем со злодеями и убийцами! Попался бы мне только в руки этот подлый Берекик или как его там!

Генрих мужественно терпел побои, тем более что били не так уж крепко, но вот выдержать материнские слезы сил не хватало. Кто знает, не разрыдался бы Генрих вслед за матерью, если бы в дверях не показался отец.

- Ну, будет, будет, - сказал Эрнст Шпиц. - Надо же, что выдумала - лупить мужчину щеткой…

- Вот! Так я и знала! - крикнула Фрида Шпиц. - Разве ты забыл, что я только-только вышла из боль ницы? А если бы я умерла из-за нервного расстройства, ты бы тоже сказал «надо же, что выдумала»? Ах, наш мальчик весь в тебя - такой же неуправляемый!… Я не удивлюсь, если из-за тебя наш Генрих вырастет настоящим чудовищем. Террористом! Может, он уже ограбил кого-то…

Дорогая, ну что ты такое говоришь? Успокойся, прошу тебя. Генрих никого не станет грабить, я за него ручаюсь… - проворчал Эрнст Шпиц.

Ручаешься! Как ты можешь ручаться, не зная, в какую компанию он угодил?! Ты ведь полицейский! Его могли убить…

Фрида, прошу тебя…

Его из школы за прогулы выгонят!

Мать Генриха отбросила щетку, кинулась к спальне и с такой силой захлопнула за собой дверь, что в гостиной зазвенела люстра. Эрнст Шпиц покосился на потолок, вздохнул, потом указал Генриху на кресло:

- Присаживайся.

Сам он уселся в кресло напротив и смерил сына осуждающим взглядом. Генрих смутился, нервно заерзал.

- Я должен был сделать это, па, честное слово, должен был, - пробормотал он. - Понимаешь, я не знал, что все так затянется…

Отец молчал.

- Помнишь, па, ты говорил, что мужчина обязан делать то, что считает правильным… что его ничто не должно останавливать - никакие угрозы или неприятности… Это был именно такой случай, честно!

Эрнст Шпиц опять промолчал.

- Я говорю правду, - Генрих вздохнул. - Я даже принес оправдательный документ, но из-за него мама разозлилась еще сильнее.

Генрих протянул отцу королевскую грамоту. Тот окинул текст быстрым взглядом, затем небрежно бросил документ на журнальный столик и опять посмотрел на Генриха. Молчание отца угнетало сильнее всего. Мальчику хотелось, чтоб отец пусть даже побил его, чем вот так - молчаливо, недобро - разглядывать.

- Ты можешь меня наказать, па. Но я… - Генрих почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и в отчаянии, с вызовом выкрикнул: - Если бы я не сделал этого, погибли бы люди!… И грамота здесь ни при чем - я сам продиктовал ее королевскому церемониймейстеру. Я думал, что грамота - убедительное оправдание, но вышло только хуже. Ну и пусть будет хуже - я сделал все правильно! Иначе погибли бы мои друзья, а я готов скорее умереть, чем допустить это…

Генрих замолчал, подумав, что отныне он навсегда лишился доверия отца, но Эрнст Шпиц вдруг заговорил.

- Вот приблизительно это я и хотел от тебя услышать, сынок, - произнес он с неожиданной теплотой в голосе. - А королевские грамоты, тайная служба… это все ерунда. Мне было бы обидно знать, что мой сын забыл об отце с матерью, позарившись на деньги или милость какого-то африканского или арабского царька. Что он превратился в обыкновенного холодного наемника.

Шпиц- старший поднялся с кресла, подошел к Генриху и обнял его.

- Я верю тебе, мой мальчик. И на этом мы закончим наш разговор… А на будущее запомни: если обстоятельства снова вынудят тебя оставить нас с матерью, предупреди нас. Это не просьба, это мой отцовский приказ… Подумай также о том, что не все проблемы можно и стоит решать в одиночку. И знай, что кому-кому, а мне довериться ты можешь всегда… Ну, ступай в свою комнату, а я пойду успокаивать мать…

Уже на пороге гостиной отец обернулся и сказал:

- Надеюсь, ты расскажешь мне при случае, что именно произошло?… Если это не секрет, конечно.

Генрих кивнул, а сам подумал, что не только в Регенсдорфе, не только в Германии, но и во всем мире Большого Мидгарда не найдется человека, способного поверить в историю про колдунов, драконов и рыцарей.

Глава III ЗАГАДОЧНЫЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

На следующий день, кроме неприятностей в школе, пришлось Генриху еще и улаживать дела в полиции. Шутка ли - человек пропадал несколько недель! Не решаясь рассказывать правду, Генрих по ходу дела выдумывал небылицы - одна нелепость хуже другой, а когда понял, что заврался, сказал, что его выкрали инопланетяне, какое-то время держали неизвестно где и зачем, а потом выбросили на окраину Регенсдорфа. Никто в эту чушь, конечно же, не поверил, но благодаря вмешательству отца Генриха все же перестали донимать расспросами.

После разговора с полицейскими Генрих твердо решил навсегда бежать в Малый Мидгард. «А потом, - наивно мечтал он, - я заберу с собой маму и отца. У меня есть собственный замок, маме не надо будет ходить на работу и за покупками, мы наймем слуг, а отцу наверняка понравится работать рыцарем».

Когда выдалось наконец свободное время, Генрих помчался к дому смотрителя королевских Врат Теодора Херрманна. Странно, но на звонок и настойчивый стук в дверь никто не отозвался. Заглядывая в низкие окна, Генрих обошел вокруг дома, но из-за внутренних жалюзи ничего не увидел. На всякий случай Генрих заглянул в открытую дверь деревянного сарайчика, прикрывшего северную сторону дома, но, кроме поленьев для камина, не обнаружил ничего интересного.

Разочарованно вздыхая, Генрих отправился домой, дожидаться Капунькиса с Бурунькисом.

Но ни вечером, ни даже на следующее утро Капунькис и Бурунькис не появились. Сначала Генрих утешал себя мыслью о том, что глюмы все еще празднуют победу над Повелителем Розового Облака - колдуном Безевихтом, отмечают свое посвящение в рыцари. Однако, когда малыши не пришли и на следующий день, Генрих почувствовал на сердце тревогу.

«Один раз они уже исчезали, - думал он. - И закончилось это появлением Безе-Злезе. Теперь они нова запропали, и это ничего хорошего, конечно Же, е сулит. По братьям можно справляться, как по барометру: если их нет - жди бури».

По пути в школу Генрих остановил первого встречного древнерожденного - это был домовой, усердно обиравший в корзинку сигаретные окурки вокруг водосточной решетки.

- Добрый день, приятель, - сказал Генрих на «эхте», языке древнерожденных.

Домовой в растерянности от того, что с ним заговорил сам Генрих-Герой, опустил совочек, и все собранные окурки посыпались на дорогу.

- Ах, здравствуйте, господин Герой! - пробормотал мужичишка в коротких кожаных штанишках на подтяжках и шапочке с перышком. - Многих лет вам жизни и столько же великих подвигов! Пусть все драконы…

- Послушай, - нетерпеливо перебил Генрих древнерожденного, - ты не знаешь, с кем можно передать весточку в Малый Мидгард? Вчера я заходил к смотрителю королевских Врат, но не застал его.

Домовой задумчиво почесал лоб, снял шапочку, подул на перо и, наконец, произнес:

Даже не знаю, как вам сказать. Ну, я имею в виду, с чего начать. Понимаете, я и сам не знаю, как так вышло, я ведь простой домовой. Вы бы лучше к гному Ильвису обратились - он у нас старейшина. Он все-все знает…

С гномом я поговорю обязательно, а ты расскажи, что известно тебе.

Ну, дело в том, что господин Теодор Херрманн исчез.

Как исчез? - удивился Генрих.

Будто сквозь землю провалился,- домовой виновато развел руками. - Со вчерашнего дня. И не один, смею заметить. Исчез также Гринкславис - домовой, который жил в доме смотрителя и прислуживал ему. Оба, значит, пропали. Странное это дело, смею заметить. Королевскому смотрителю воспрещено отлучаться с поста. Надолго, имею я в виду. Ну да, а как же: вдруг сам король изволит проведать Большой Мидгард? Или, может, ведьма должна доставить важное секретное донесение. Вы меня понимаете? Генрих кивнул, домовой продолжил:

- Гринкславис, конечно, был странный домовой.

Оно и понятно - при такой высокой должности в услужении числился! Бывало, идет по улице, смотрит, мусор валяется, он и кричать. Совсем как полицейский…

Генрих при этих словах улыбнулся, но промолчал.

Но вчера, значит, на улице он не показался. Ни он, ни обжора Теодор Херрманн…

А вы в дом не заглядывали? - спросил с тревогой Генрих.

Что вы, что вы! Конечно же, нет! - домовой обиженно насупился. - Мы к такому не приучены. Это глюмы могут без приглашения по домам шастать, точно разбойники… - Домовой вдруг смутился, вспомнив, что глюмы - друзья Генриха, и поспешил загладить оговорку: - Ну, не все, конечно. Есть и очень полезные глюмы. Вот, например, Капунькис и Бурунькис - до чего славные, ребята! И вам помогали, и никогда ничего не поломали, примером всем нам служили…

Ладно, ладно, - давясь смехом, пробормотал Генрих. - Уж я-то знаю, каким примером они служили и как ничего не ломали. Вы, господин домовой, рассказывайте дальше.

- Ну, раз такое непонятное дело, мы тут же снарядили делю… делегацию… к Карле Майселвиц. Она самая старая у нас в Регенсдорфе ведьма. Все знают, что она пребывает в каком-то дальнем родстве с королем Ребериком и находится на тайной службе при королевском дворе. Ведьма, услыхав о таком безобразии, тут же поспешила к дому привратника…

И? - поторопил домового Генрих.

И тоже пропала, - домовой вздохнул. Генрих задумчиво отвел глаза. Хорошего в том, то исчезли смотритель Врат и ведьма Карла Майсевиц, не было. Происходило что-то таинственное, недоброе… Но что?

- А больше никто дом не проверял?

- Нет. Мы выжидаем. Гном Ильвис велел не паниковать, и мы не паникуем. Ильвис - старейшина, ему видней, что да как.

Расставшись с домовым, Генрих продолжил путь к школе? На уроках он почти не слушал учителей, погрузившись в размышления, пытаясь разгадать тайну исчезновений. В голову лезли глупости одна похлеще другой. Вроде того, что король Реберик передумал выдавать Альбину замуж за Генриха и теперь всеми способами пытается отделаться от владельца какого-то захолустного замка. Ведь Генрих не был ни герцогом, ни даже бароном: так, человек для утряски неприятностей.

Когда на перемене одноклассники спросили Генриха, где он пропадал столько времени, он, чтоб отделаться от назойливых вопросов, коротко бросил:

- Инопланетяне меня похитили. Ничего не помню и ничего не знаю.

Эти две короткие фразы стали поводом к следующим злоключениям. Возможно, упоминание инопланетян все приняли бы за глупую шутку, но тут кто-то сообщил, что Генрих взял привычку останавливаться на улице и бормотать на непонятном языке. И, скорее всего, он не бредит, а разговаривает с невидимым и таинственным собеседником. Может, галлюцинация, а может, и нет…

По всей видимости, один из школьников стал свидетелем разговора Генриха с домовым. А так как никто, кроме Генриха, видеть древнерожденных: гномов, домовых, глюмов, хайдекиндов, гоблинов и про чих - не мог, то уж тем более не понимал их языка. По школе быстрее эпидемии гриппа разнесся слух, что мальчику мерещатся инопланетяне-невидимки, и к концу учебного дня об этом судачили все кому не лень.

В результате к концу уроков в школе не оказалось человека, который не косился бы на Генриха с осуждением или подозрением. Но Генрих, занятый исчезновением Карлы Майселвиц, этих взглядов не замечал. Более того, он даже не заметил, что, выбегая после уроков из класса, наступил на ногу Олафу Кауфману - личности угрюмой и наглой. Этот Олаф Кауфман появился в школе совсем недавно, но уже успел навести на всех страху своим грозным видом и огромным ростом. Его взгляд называли удавьим и поговаривали, что он наркоман с пяти лет. Даже толстяк Мюллер обходил Олафа стороной. К счастью для Генриха, пока туповатый Олаф соображал, что именно произошло, он уже выскочил на школьный двор.

Карла Майселвиц проживала неподалеку. Она была ужасно старой и горбатой, но, как однажды выяснилось, относилась к разновидности добрых ведьм. Поднявшись на этаж старухи, Генрих минут пять звонил в дверь, прежде чем смирился с мыслью, что госпожа Майселвиц все еще не вернулась из дома смотрителя Врат.

«Что же делать? - размышлял Генрих, спускаясь по лестнице. - Поговорить с гномом? Но чем Ильвис сможет мне помочь? Посоветует не паниковать? Ха! Хорошенький совет! Я и сам готов такой дать, если не знаю, что делать. Но делать хоть что-то надо! Вдруг к Регенсдорфу опять подбирается Безе-Злезе?… Найти бы способ связаться с Малым Мидгардом! Уж при королевском дворе наверняка знают, что происходит. Вечером пойду к смотрителю, а если его нет, то попытаюсь открыть Врата сам… А все-таки странно… Даже если допустить мысль, что королевские Врата сломаны, это никак не может помешать Капунькису и Бурунькису воспользоваться другими Вратами. И потом, должны же у короля быть запасные Врата. На всякий, так сказать, пожарный… Ох, от всех этих загадок голова может расколоться».

Генрих сел на лавочку в скверике, мечтательно осмотрелся - здесь, на этой самой скамейке, он встретился с Альбиной. Кто бы мог тогда подумать, что девчонка в обычной спортивной шапочке и короткой зимней курточке - самая настоящая принцесса, да еще из другого мира? Что ни говори, а жизнь полна неожиданностей… Генрих достал кулон - золотого дракончика.

- Эх, дружок, хоть бы ты что-то присоветовал…

Но храбрый дракончик молчал, превратившись, или делал вид, что превратился, в безжизненное холодное украшение.

Глава IV РУКА В СТЕНЕ

Дом Теодора Херрманна, обжоры и хранителя королевских Врат, вечером выглядел довольно неуютно. Безжизненно чернели окна; старый перекошенный флюгер, поворачиваясь за ветром, издавал резкий, неприятный скрежет; заросли плюща, прилепившегося к стене, напоминали густую паутину, из-за чего взгляд задерживался на нем сам собой, высматривая затаившегося паука. Со стороны парка доносилось журчание ручья. Погода портилась - небо заволокло черными тучищами, накрапывал дождь. Поэтому ни в парке, ни во дворике с детскими качелями людей не было.

Разглядывая черные окна дома, Генрих поневоле поежился. Он попытался успокоить себя мыслью о том, что Теодор Херрманн и Карла Майселвиц были завлечены на королевский банкет и там застряли, опасаясь нарушить своим уходом дворцовый этикет. Однако желанного успокоения эта мысль не принесла.

Генрих подошел к двери, прислушался. В доме - тишина. Тогда Генрих нажал кнопку звонка, но звонок даже не звякнул - пришлось стучать в дверь. И опять без толку.

«Хорошенькое дельце! Что же делать? Ломать дверь? А вдруг кто-нибудь услышит и вызовет полицию?… Обвинения во взломе мне только и не хватает для полного счастья».

Пока Генрих колебался, небеса прорвались, и дождь гулко застучал по черепице, тяжело зашумел в листьях деревьев. Потянуло холодом. Генрих вздохнул, понимая, что все отговорки - это попытка себя успокоить, снять с себя ответственность за решение. А на самом деле выбора не оставалось: надо любой ценой проникнуть в дом и, если окажется, что смотрителя и домового нет, попытаться открыть Врата самому.

Генрих взялся за массивную бронзовую ручку, несколько раз дернул ее, а затем нерешительно ударил ногой в нижнюю часть двери. Дверь недовольно загудела, но даже не пошатнулась. Воровато оглянувшись, Генрих отошел на шаг, после чего бросился вперед и изо всех сил ударил в дверь плечом. Единственное, чего он добился, - это боли в плече.

«Нет, эту дверь даже лбом не прошибешь, - невесело подумал Генрих. - Надо приниматься за окна. Жаль, ведьм нет! Они могли бы через трубу влететь и открыть дверь изнутри. В доме есть камин, значит, должна быть и труба. А я по мокрой черепице не смогу пройти. Эх, сюда бы Капунькиса или Бурунькиса: малышам проскочить через дверь - раз плюнуть».

Воспоминание о друзьях прибавило Генриху смелости. Он вышел под дождь и, подняв с земли увесистый камень, метнул его изо всех сил в окно. Звон стекла утонул в шуме дождя, темнота из дома дохнула на Генриха теплом человеческого жилища, и ему показалось, что он расслышал в глубине дома шаги.

Простояв целую минуту и не дождавшись окрика карлика-смотрителя, Генрих стащил с себя куртку и постелил ее на подоконник, чтобы обезопасить руки и колени от осколков стекла. Затем он привстал на выступ фундамента и легко и быстро, точно квартирный воришка, прошмыгнул в оконную дыру.

- Господин Херрманн! Вы здесь? Это я, Генрих.

Голос гулко отразился от стен, растворился в тишине. Тишина была какая-то густая, сонная, как будто Генрих находился не внутри дома, а в сердце пещеры, покрытой пожирающим звуки мхом. Недобрая тишина, мертвая.

Напрягая глаза, Генрих осмотрелся. На полу лежала люстра, вокруг нее россыпью валялись светлые карандаши-свечи.

«Ну и ну. Дело становится запутанней и запутанней. Теодору Херрманну и Карле Майселвиц разбивать люстры нет надобности, а если допустить, что карлик и старуха отправились на королевский бал, прихватив домового, то выходит, что пока их не было в дом пробрался чужак… Странно. Двери заперты, окна целы… ну, были целы до того, как я запустил камнем… как еще можно попасть в дом? И, главное, зачем? Кому надо было пробираться в пустой дом? Ворам? Но чем им помешала люстра?»

В другой комнате варвары нанесли еще больший урон: одно из кресел было разрублено на мелкие куски, пол устилали стекла из дверцы старинного шкафчика.

«Жаль, в доме нет электричества… - Генрих поднял с пола свечу. - Хотя бы спичку найти».

И вдруг он вспомнил, что на камине, у входа в тайник, валялась пара коробков спичек. Быстрым шагом Генрих прошел через комнату, другую, третью. Всюду виднелись следы борьбы и разрушения. Хотя большая часть мебели оставалась цела, пол щедро покрывали осколки посуды, ваз, покореженные люстры и свечи. Наконец Генрих добрался до комнаты с тайником. Окон здесь не было, и потому темнота слепила особенно. Генрих осторожно пересек комнату, уткнулся в стену, потом в камин и на крышке камина нащупал коробки со спичками. Он торопливо зажег огонь, под нял свечу над головой и похолодел: на полу посреди комнаты, нелепо подогнув ноги, лежал мертвец - человек в железных доспехах. Бедняга прижимался забралом шлема к паркету и так широко раскинул руки, как будто пытался измерить ширину пола, и в этот миг его настигла смерть.

«Наверное, один из рыцарей Берилингии, - пронеслось в голове Генриха. - Бедняга погиб, защищая королевского привратника».

Теперь тишина в доме стала казаться Генриху уже не глухой и сонной, а гудяще-зловещей. Словно в углах, в тени, скрывались кровожадные твари, в напряжении выжидающие случая для нападения. Генрих попятился от мертвеца, но вдруг замер, заметив, что шкаф, прикрывавший вход в пещеру-Врата, валяется на боку. Какая-то страшная сила сорвала его с направляющих полозьев, выдернула из ниши и скинула на пол, обнажив вход в подземелье.

«Он раскрыт! Потайной ход раскрыт! - Генрих закусил до крови губу. - Теперь понятно, что ни о каком приглашении на королевский банкет и речи быть не может! Бедняга Теодор погиб, а проход в Малый Мидгард раскрыт! О боже… Быть может, в эти мгновения на улицах Альзарии кипит битва…»

Забыв о покойнике и о возможной засаде, Генрих, прикрывая пламя свечи ладонью, бросился к потайному ходу и, поскальзываясь на сырых ступеньках, спустился в подземелье… К счастью, каменная стена - проход между мирами - была безжизненно-холодной, неприступно-мрачной. Генрих с облегчением перевел дух: «Значит, Врата закрыты, и чужакам не удалось пробраться в Берилингию. И на том спасибо». Генрих медленно прошелся вдоль стены, пытаясь отыскать секретное устройство, приводящее Врата в движение. Стена была гладкая, чуть ли не полированная, лишь у дальнего конца к ней прилепился на высоте полуметра небольшой кусок ткани. Генрих взялся за лоскуток, потянул к себе, с удивлением отметил, что ткань крепко за что-то зацепилась, и, движимый любопытством, рванул сильнее. Раздался треск, Генрих пошатнулся, а в следующее мгновение вскрикнул от ужаса. Из стены торчала рука. Покрытая зеленоватой шерстью, с длинными ногтями на пяти пальцах, она была зажата каменной породой до средины предплечья. Лишившись «сокровища», короткие пальцы задвигались, ощупывая воздух, и, не отыскав ничего, кроме пустоты, сжались в кулак. Рука напряглась, будто ее владелец попытался вырваться из каменного плена, но спустя пару секунд кисть безвольно провисла.

- Живая! - пятясь, пробормотал Генрих.

Гадая, как рука смогла застрять между мирами и какому бедняге она принадлежит, Генрих не заметил, как из-за каменных скамеек бесшумно выскользнуло несколько сгорбленных широкоплечих фигур. Коротконогие, с длинными - до земли - руками существа крадучись двинулись к Генриху. Пятеро из них держали шипастые дубины, у шестого в руке был меч. Лучшее вооружение, безмолвные команды выдавали в меченосце командира. Повелительным жестом он направил двух карликов к выходу из подземелья, а сам с остальными солдатами стал приближаться к юноше со спины. Расстояние быстро сокращалось. Карлики занесли над головами дубины, готовясь к атаке, но вдруг в метре от Генриха из земли выскочило ослепительно яркое пятно, и пространство пещеры огласилось яростным воплем:

- А чтоб вам черти высосали всю печенку, проклятые интриганы!

От неожиданного крика Генрих отпрянул в сторону, сшиб спиной зазевавшегося карлика, споткнулся и грохнулся на землю, выронив свечу. Пламя тут же погасло, но яркое сияние громогласного пятна излучало достаточно света, чтоб разглядеть выход из подземелья. Генрих тут же вскочил на ноги и, не разбирая пути, рванул прочь. Карлики, напуганные орущим пятном не меньше Генриха, окаменели, только один из них сумел побороть страх. Он взмахнул дубиной, но сделал это слишком поспешно, и оружие, опережая приближение Генриха, лишь разодрало мальчику штанину. Еще раз ударить карлик не успел, так как увесистое полено занесло его в сторону, освободив Генриху проход. Не понимая, что происходит, едва различая коротконогие фигуры, Генрих взлетел по лестнице, не оглядываясь проскочил через комнаты и, вылетев через разбитое окно на улицу, помчался по парку. Возможно, он добежал бы до своего дома не переводя дух и вышиб бы с разбегу двери в собственную квартиру, но страх настолько ослепил беднягу, что он, запутавшись в колючем кустарнике, скатился в щедро наполненное дождем русло ручья. Где-то взвыла и тут же умолкла сирена полицейской машины. Вдалеке застучал по рельсам поезд. Из кафе по ту сторону дороги гремела барабанная дробь.

Купание в холодной воде вернуло Генриху способность мыслить. Он выбрался из ручья, огляделся.

«Хорош герой, улепетываю, как заяц, - Генрих поморщился, досадуя на свое позорное бегство. - Кто ж на меня напал? Не те ли, кто убил рыцаря? Эх, жаль - не удалось ничего рассмотреть! Это ужасное, орущее пятно света напугает до смерти кого угодно… Что оно там кричало? «Проклятые интриганы»? Хм. Кому оно кричало?»

- Как бы вы не простудились, господин Генрих, - участливо прошептал кто-то над ухом мальчика. - Погода ужасная. Не такая, что была в старое доброевремя.

Генрих закрутил головой во все стороны, но никого рядом не увидел.

Вы не можете меня увидеть, - продолжил голос. - Если, конечно, не пожелаете, чтоб я показался. Мы, призраки, скрытные… эти, как его… вот досада, нужное слово забыл! Надо будет у Ханса спросить - тот все знает. Ну, да неважно. Меня только необходимость заставила проявиться в мерзком подземелье…

Так это кричали вы? - Генрих с облегчением вздохнул. - Вы спасли мне жизнь. Можете показаться, я к привидениям привык. Как вас зовут?