Заложники страха

– Только потому, что щадила твои чувства: вдруг у тебя не получится во второй раз? Но я давала тебе понять.

– Ни у одного мужчины не хватит сил продолжить сразу же после первого раза.

Она кивнула, хотя прекрасно знала, что это утверждение ошибочно.

– Полагаю, ты прав.

Уоррен подозрительно взглянул на нее:

– Неужели?

– Мне почти не с кем тебя сравнивать, ты же знаешь.

– Только с твоих слов. Честно говоря, в глубине души я никогда тебе не верил. Сколько мужчин у тебя было до меня?

«Ну вот, приехали…»

– Уоррен… разве не понятно, почему я не разговариваю с тобой о подобных вещах? Я пытаюсь быть с тобой честной, а ты тут же обвиняешь меня в том, что я обманула тебя еще до свадьбы.

Прежде чем ответить, он долго смотрел на нее.

– Твоя честность неискренна. Я уже поймал тебя на лжи. Ты и сейчас мне лапшу на уши вешаешь.

– Всего лишь двое мужчин, – произнесла Лорел твердо. – Вернее, двое парней.

«Боже, прости мне эту ложь», – подумала она, наблюдая за тем, как Уоррен опустил взгляд и снова кликнул мышкой. Из крошечных динамиков ноутбука донеслись крики и стоны, словно миниатюрные человечки совокуплялись внутри алюминиевой коробки.

Любое, больше двух, количество предшественников привело бы Уоррена в бешенство; впрочем, даже эта цифра казалась ему чрезмерной. Он страшно переживал из-за того, что был у Лорел не первым, но в конце концов смирился. Каждой девушке приходится терять с кем-то невинность, и, как правило, первый опыт не самый лучший. Но вот «второй парень» сильно беспокоил Уоррена. Ему хотелось знать точно, сколько раз Лорел спала с ним, а еще – подробности каждого полового акта. Лорел пришлось напрячь воображение и выдумать вялотекущий роман с однокурсником из Северных штатов, которого они с мужем никогда бы не встретили. Увидев реакцию Уоррена на это небольшое «признание», она и без операции на мозге поняла, что лучше отправить всех остальных партнеров в Бермудский треугольник всех женщин – страну «Никогда не было». Вообще-то нельзя сказать, что она гуляла направо и налево. Стала женщиной только в восемнадцать, последней из одноклассниц, если честно. В колледже Лорел пару раз знакомилась по пьянке с молодыми людьми, и знакомство заходило дальше, чем она предполагала. Уже первые свидания с этими симпатичными парнями заканчивались сексом – ведь ей было так одиноко и, черт побери, просто хотелось ласки.

Еще был женатый профессор архитектуры, с которым она тайно встречалась целых восемь месяцев. Если бы Уоррен узнал, его бы удар хватил. Именно этот роман стал для Лорел сексуальным откровением; возможно, какой-нибудь участок ее тела или души остался неисследованным, но отнюдь не потому, что не было попыток. Собственно говоря, она опробовала на Уоррене некоторые из освоенных тогда штучек, и кое-какие ему даже понравились – до известной степени. Впрочем, после особо смелых он засыпал ее вопросами, и потому Лорел перестала экспериментировать в постели. В самом начале отношений она ошибочно полагала, что Уоррену понравится разнообразие, но он отличался от большинства мужчин. Впрочем, возможно, большинство мужчин походили на Уоррена сильнее, чем считала Лорел. Трудно судить после двенадцати лет верной супружеской жизни.

А вот с Дэнни она могла говорить о своем сексуальном опыте без опаски. Переспи Лорел хоть с десятком мужчин, он бы не стал возражать, – главное, что сейчас она с ним. В их паре неуверенно чувствовала себя Лорел. Дэнни занимался любовью с женщинами из разных уголков земли, и, что бы он ни говорил, Лорел казалось, что ей никогда не переплюнуть экзотических куртизанок, о которых она теперь думала все время. Впрочем, попытки превзойти их доставляли огромное удовольствие.

– Господи! – воскликнул Уоррен, прерывая ее размышления. – Да тут просто извращения какие-то!

Лорел вспыхнула:

– Я всего лишь человек, ясно?

– И эти штучки тебя заводят, да?

– Кое-что оказалось не тем, что я ожидала, судя по названиям. Но, в общем, да, заводят.

Уоррен смотрел на свою жену так, словно видел ее впервые.

– Тогда займись этим прямо сейчас.

– Чем?

– Поласкай себя.

Лорел вгляделась в лицо мужа, решив, что он издевается.

– Ты шутишь, да?

– Вовсе нет.

– Не смешно!

– Лорел, я серьезен, как никогда. Мы женаты двенадцать лет, и я ни разу не видел, как ты это делаешь по-настоящему. Так почему бы не посмотреть сегодня?

– Не буду, Уоррен. Не смогу.

– Почему?

Она зажмурилась и выкрикнула изо всех сил:

– Хотя бы потому, что ты связал меня, как какую-нибудь долбаную террористку из «Аль-Каиды», и угрожаешь пушкой!

Уоррен и глазом не моргнул.

– Судя по видеозаписям, идея должна прийтись тебе по вкусу.

– Ты обратился не по адресу, извини.

– Может быть, – произнес он тихо. – Я ведь тебя совсем не знаю, не так ли? Ты никогда не была со мной откровенной.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

– А ты этого и не хотел. Никогда.

Уоррен слегка дернулся назад, затем отвел взгляд.

– Как часто ты этим занимаешься? Я имею в виду самоудовлетворением.

Лорел не испытывала потребности в мастурбации, если у нее долго не было секса. Казалось, все должно было быть наоборот: чем дольше воздержание, тем чаще удовлетворяешь себя сама. Но нет, ей требовалась постоянная разрядка именно тогда, когда занятия любовью становились регулярными, и не важно, была ли Лорел одна или с любимым. После того как она стала встречаться с Дэнни, мастурбация стала такой же важной частью ее интимной жизни, как половой акт. Совершенно необходимой в те дни, когда Лорел и Дэнни не могли встретиться. А когда могли, Лорел иногда ласкала себя, готовясь к встрече, – чтобы Дэнни не достиг пика возбуждения раньше ее. Тогда они могли наслаждаться на равных с самого начала.

– Лорел?

Она посмотрела на мужа. Впервые за сегодняшний день Уоррен выглядел беззащитным и смущенным, совсем как порой Грант.

– Значит, тот парень, с которым ты встречаешься, настоящий ас в сексе, да?

– Уоррен, я ни с кем не встречаюсь.

Он недоверчиво фыркнул.

– И вообще, почему «тот парень»? По-моему, ты утверждал, что это Кайл.

Уоррен положил руку на лежащее рядом с компьютером письмо.

– На самом деле непохоже, что его написал Кайл. Уверен – он бы трахнул тебя не задумываясь. И неизвестно, на что способна ты, чтобы мне насолить. А письмо… – Он покачал головой. – Знаешь, мне действительно больно…

Несмотря на то что Лорел сидела связанная по рукам и ногам, словно ожидая казни в тюрьме какой-нибудь банановой республики, она почувствовала, как ее охватывает чувство вины. Неужели роман с Дэнни был единственным способом решить семейные проблемы? Конечно, нет. У нее просто не хватило смелости им противостоять – или уйти от Уоррена, а там будь что будет. Она искала эмоциональной подпитки и только чудом нашла настоящую любовь.

– Расскажи мне, как это происходило, – произнес Уоррен глухо. – Я имею в виду с тем, кто написал письмо. Расскажи, что ты чувствуешь, когда он делает это с тобой.

«Не он делает со мной, – мысленно поправила Лорел. – А мы делаем вместе».

Внезапно гнев Уоррена сменился подавленностью. Как будто бы кто-то резко ударил по тормозам несущегося на всей скорости автомобиля, подумала Лорел, еще не придя в себя. Единственное, что она знала точно: ни за что на свете она не скажет Уоррену, насколько секс с Дэнни отличается от супружеской рутины. Уоррен напоминал старшеклассников, с которыми она училась в школе: он испытывал физическое напряжение, которое требовало разрядки, а ее тело служило инструментом удовлетворения. Уоррен почти не изменял устоявшемуся сексуальному сценарию. Возбуждение нарастало в течение нескольких дней или даже недель, а затем Уоррен приходил к Лорел, чтобы дать ему выход. Иногда Лорел удавалось достичь вагинального оргазма в позе наездницы. Но для того чтобы кончить наверняка, ей требовался оральный секс, а с годами Уоррен все реже и реже соглашался довести ее до оргазма подобным способом. Лорел всегда хотелось еще, и даже в тех редких случаях, когда мужу хватало сил продолжить сразу, она не получала удовлетворения, хотя чувствовала – оргазм где-то рядом.

Дэнни, наоборот, понимал динамику женского возбуждения и разрядки на подсознательном уровне. Иногда Лорел хотелось долгих ласк, перемежающихся умопомрачительными мгновениями разрядки, а порой она желала, чтобы ее взяли стремительным штурмом, как осажденный город, не оставив после ничего, кроме слабого биения жизни и забытья, лишенного сновидений. Едва увидев Лорел, Дэнни мог бы сказать, что ей сегодня нужно, а зачастую ему было достаточно услышать ее голос по телефону, когда они договаривались о свидании. Однажды, едва Лорел переступила порог номера в отеле, ей зажали рот рукой в перчатке и задрали юбку, чтобы грубо взять сзади. Не успев разглядеть лица мужчины, Лорел даже не была уверена, что это Дэнни, пока он не кончил и не дал ей упасть на кровать. Конечно, подобное случалось не часто, но когда знаешь, что это может произойти в любое время… Бывало, Уоррен набрасывался на нее в приступе страсти, подогретой алкоголем, и все равно Лорел не чувствовала полного удовлетворения. Дэнни, напротив, мог заставить ее лежать совершенно неподвижно, а сам двигался медленно-медленно, но к тому времени, когда все заканчивалось, Лорел казалось, что ее тело – плод, из которого выжали сок до последней капли.

Лорел смотрела на мужа с нескрываемой печалью. Может, правда и освобождает людей – в теории! – но трудно найти хотя бы один плюс в том, чтобы разделить самые интимные тайны с Уорреном. Его неуверенность в себе всегда сопровождалась ревностью. Он не беспокоился из-за спортсменов или представителей богемы, какими бы сексуальными они ни казались. Его тревожили другие врачи или бизнесмены, которые зарабатывали больше, чем он, – в общем, все те, кто мог опередить его в вечной гонке – жизни. Уоррен не пережил бы, если бы узнал, что его представления о мире ошибочны, а самая серьезная угроза его браку исходит от человека, который ни с кем не конкурирует и не желает соревноваться, искренне радуясь тому, что остался в живых, и который – в отличие от мужа – глубоко тронул душу Лорел. Наблюдая за Уорреном, Лорел вдруг поняла подоплеку происходящего. Уоррен всегда держал все под контролем, а сейчас теряет его и ничего не может поделать. Сначала проблемы на работе, теперь – дома. Он боится, и страх его, возможно, не знает границ.

– Послушай, – тихо произнес Уоррен, – а если бы я тебя развязал, ты бы пошла со мной в спальню, чтобы заняться любовью?

Она непроизвольно зажмурилась.

– Если бы ты действительно этого хотел, то пошла бы. Но сейчас нам необходимо поговорить. Уоррен, кто-то хочет тебе навредить. Может, даже уничтожить.

Его подбородок задрожал, совсем как у Гранта, когда тот изо всех сил сдерживал слезы.

– Точно, – ответил Уоррен, его голос стал совершенно другим. – Ты. О чем я только думал, когда предложил тебе секс, зная, что ты трахаешься с другим? Знать бы, сколько времени мне достаются чужие объедки!

Слова мужа ранили Лорел сильнее, чем можно было представить.

– Уоррен, пожалуйста, выслушай меня…

– Я все равно найду, – пообещал он, хлопнув по монитору ноутбука. – Уверен, порнуха – только начало. Вытащу все секреты из этой мусорной кучи.

Лорел почувствовала, что глаза вновь застилают слезы.

Взгляд Уоррена стал жестоким.

– Может, когда дети вернутся домой, стоит показать им кое-что из этих картинок. Пусть знают, чем занимается их мамочка в свободное время.

При упоминании о детях у Лорел сжалось сердце. Значит, Уоррен отдает себе отчет, что они скоро придут домой. И кто же, по его мнению, привезет их, если она сидит здесь со связанными, как у индюшки, ногами? Или он собирается засунуть ее в багажник «вольво» и съездить за ними сам? Еще час назад подобное предположение казалось бы невозможным.

– Иди в задницу, – сказала она. – Думаешь, лучше, чтобы они встали ночью и увидели, как ты дрочишь под эротику по кабельному телевидению, после того как все уснули? Заполняешь истории болезни, надо же!

Уоррен уставился на нее с неприкрытой ненавистью.

– Господи, как мы жалки! – заметила она с чувством.

Лорел совершенно не представляла, что сказать или как поступить дальше. Уоррен не станет ее слушать. Одержимость изменой не имеет ничего общего с любовью. Только с обладанием. Чувством собственника. Кто-то посягнул на его частные владения, и Уоррен жаждет мести. Лорел – всего лишь одна из его вещей, ценность, которую нужно ревностно охранять, но не из-за ее внутреннего содержания, а просто потому, что она принадлежит ему. Смехотворная концепция. Вопрос собственности был решен через две недели после того, как Лорел впервые поцеловала Дэнни Макдэвита, и не важно, чье кольцо она носит на пальце или с кем спит ночью. И телом, и душой Лорел принадлежит только Дэнни. Это реальность, и ничто, кроме смерти, ее не изменит.

Глава 8

Кайл Остер сидел на табурете в приемной номер пять и молча осматривал девятнадцатого за сегодняшний день пациента. Артур М. Джонстон. Белый мужчина пятидесяти трех лет, вес превышает норму на сорок фунтов, высокий уровень холестерина, гипертония, увеличенная простата, эректильная дисфункция, алкоголизм, остеоартроз – казалось, болезням, перечисленным в медицинской карте, нет конца. Любой врач-интерн при одном взгляде на историю болезни Джонстона подумал бы: «Да, этот человек серьезно болен», но Остер знал – перед ним классический симулянт. Проработав семь лет на шинном заводе, теперь уже закрытом, Джонстон каким-то образом умудрился получить полное страховое обеспечение по инвалидности (разумеется, из-за болей в спине). Произошло это лет двадцать назад. Сейчас он по-прежнему принимал обезболивающие препараты и проводил время за просмотром дневных телепередач, работой в саду или отправлялся с внуками на рыбалку в лодке, которую купил на правительственные деньги.

Пока пациент распространялся о необходимости постоянно снимать боль (разумеется, при помощи опиатов), Остер размышлял о том, как его угораздило попасть в этот ад. Ведь он, черт возьми, подавал большие надежды, когда учился на медицинском факультете. Он не стал специализироваться в хирургии только потому, что пора было выходить в реальный мир и зарабатывать деньги. А что ему оставалось? Кайл всегда жил на широкую ногу, даже в молодости. Люди понятия не имеют, сколько денег переходит из рук в руки в студенческих общежитиях во время футбольного сезона. Можно спустить все до нитки, не вылезая из постели.

– А вы как считаете, док?

Вопрос пациента вырвал Остера из задумчивости.

– Я считаю, что у вас, мистер Джонстон, дела совсем неплохи. Конечно, играть за «Нью-Йорк янкиз» в бейсбол не сможете, но и не умрете в ближайшее время. Возможно, когда меня похоронят, вы все еще будете рыбачить.

Джонстон хихикнул.

– Надеюсь, док, без обиды. Но я вот подумал… Знаете, может, мне еще обследования понадобятся.

Остер озадаченно взглянул на Джонстона. Тот говорил тоном больного, который прочитал статью о профилактической медицине в «Ридерз дайджест». Сейчас потребует, чтобы ему сделали 64-срезовую аксиальную компьютерную томографию сердца!

– Какие обследования?

Лицо Джонстона совершенно ничего не выражало.

– Так вы же доктор, не я. Вот вы мне и скажите.

Остер насторожился. Он бросил взгляд на верхний правый угол медицинской карты Джонстона, ища едва заметную карандашную галочку. Ничего – впрочем, как Остер и подозревал. Будь там отметка, она бы указывала на то, что мистер Джонстон – «особый» пациент, которому назначили обследование, может, и необязательное в строго медицинском смысле, зато приносящее прибыль и доктору, и больному. Но галочки не было. Так на что, черт возьми, намекает этот Джонстон?

– А какие у вас симптомы, мистер Джонстон?

Хитрая ухмылка, демонстрирующая отсутствие трех передних зубов.

– Ну, док, я думал, вы мне о них и расскажете.

Несколько месяцев назад Кайл был бы счастлив удружить мистеру Джонстону. Назначение детального лабораторного обследования свидетельствовало о добросовестности врача, а рентген грудной клетки еще никому не вредил. Однако при нынешнем положении дел более чем откровенные намеки мистера Джонстона прозвучали как сигнал пожарной тревоги. Остер нацепил на лицо самое серьезное выражение, с которым обычно сообщал пациентам, что у них тяжелый или смертельный недуг.

– Мистер Джонстон, в прошлом я делал все, что в моих силах, чтобы вместе с пациентами решить их проблемы со здоровьем самым лучшим образом, учитывая государственное урегулирование данного вопроса. Но с недавних пор правительство стало весьма негативно относиться к альтернативной медицине подобного рода. И сейчас очень рискованно предпринимать какие-нибудь нетрадиционные ходы. Каждый, кто попытается это сделать, будет серьезно наказан. Например, за злоупотребление программой социального страхования по оказанию помощи инвалидам.

Мистер Джонстон побледнел.

– Я доходчиво объяснил, сэр?

Джонстон уже поднимался со стула.

– Знаете, док, думаю, что у меня все в порядке, разве что спина побаливает. Вы мне только снова рецептик выпишите, да я пойду.

Остер встал и похлопал пациента по плечу:

– Ну вот и славно.

Он выписал еще один рецепт на викодин, а затем, тихо чертыхаясь, прошел из приемной в свой кабинет. Ситуация выходила из-под контроля. Вида работала не покладая рук, чтобы скрыть следы сомнительной деятельности, но люди по-прежнему вылезали изо всех щелей, требуя денег.

Впрочем, пациенты – еще не самое страшное. Настоящая угроза исходила от Управления по борьбе с мошенничеством в программе «Медикейд». Пять прокуроров, одиннадцать следователей и четыре специально обученных аудитора переворачивали вверх дном все медицинские практики штата, где принимали «медикейдовских» пациентов. От подобной несправедливости у Остера даже дух захватывало. Многие врачи вообще отказываются иметь дело с больными, проходящими по программе социального страхования, – столь незначительны компенсации. Бедных и неимущих берутся лечить только истинные гуманисты, и за доброту их еще имеет правительство! Хочется бежать из этой треклятой страны!