Мой город

— И куда вы путь держите?

— По городу, — охотно сообщил Странник, — каждый раз что-нибудь новенькое. То люди, то…

Шельга уже шелестел картой.

— Где вы видели людей?

— Нет, — дружелюбно сказал Странник, — я в эти дела не вмешиваюсь. У меня такой принцип.

— Мы ничего им не сделаем.

Странник широко улыбнулся и помотал головой.

— Нет-нет, я же сказал…

Я уткнулась подбородком в твердый затылок пса. У Шельги были очень узкие глаза.

— Я прошу вас, — тихо сказал он. — Где вы видели людей?

Странник пожал плечами и стал подтягивать лямки своего задрипанного рюкзака.

— Я еще раз спрашиваю вас… — монотонно говорил Шельга. Странник косо поглядел не него. Потом на меня — что, мол, он у вас не дослышит?

Я подняла длинное ухо пса и шепнула ему:

— А лучше б сказал. А то он расстроится. А профессия у него нервная.

— Да-а… — протянул Странник, нерешительно косясь на меня.

Шельга молча смотрел на его босые ноги.

— Ну да, ну да, — быстро сказал Странник, — но их там мало было… У завода да еще у райисполкома…

Шельга молча протянул ему карандаш. Странник тиснул карту к стене дома и стал что-то там вычерчивать, одновременно приговаривая:

— Вроде без оружия… Чем занимаются? На знаю, не доложились, гражданин начальник. Задевать не задевают, но к себе не приглашают. За главного у них парень был. Рослый такой, видный…

Я надавила пальцем на нос пса.

— Какой он?

— Парень?

— Ну не ты же!

— Волосы темные, глаза темные…

— Дина, вы думаете…

— А одет как?

— Обыкновенно. Джинсы, свитер серо-белый, куртка камуфляжная…

— А почему — был?

— Дина…

— Нет, ну БЫЛ-то почему?

Странник озадаченно посмотрел на Шельгу.

— Так его же убили…

Я подумала. Дернула пса за мягкое горячее ухо, поднялась, повернулась — пойти куда-то…

И оказалась почему-то на скамейке. Рядом испуганно мотался Странник. Надо мной — желтые растерянные глаза Шельги.

— Ты понимаешь, — сказала я им, этим глазам, — ты понимаешь, какое дело…

— Дина, — тихо шевельнулись его губы. — Дина, это ошибка, это не он.

День пятый

Он не сразу понял. Даже когда увидел стоящую у окна женщину. Даже когда она обернулась, и он увидел очень знакомое лицо. Это была не его Динго. Та налетела бы с воплями, с визгами, так что обернулись бы все прохожие, повисла б на шее, болтая ногами. Эта… эта шла навстречу, не снимая с тощего плеча автомат, и медленно улыбалась, словно тоже не могла его узнать. Остановилась, закинув голову.

— Ну здравствуй, Быков…

Он увидел ее тонкую шею, волосы, собранные на затылке, усталые плывущие глаза, исцарапанные руки со сбитыми ногтями и, преодолевая невесть откуда взявшуюся робость, шагнул навстречу:

— Привет, Динго…

Обнял здоровой рукой узкую теплую спину, приподнял, чувствуя под пальцами тугую маленькую грудь. Хотел поцеловаться, но со стесненным дыханием тронул губами жесткие пыльные волосы и одеревенело опустил на пол.

"Фу ты, черт!" — подумал неловко, пытаясь непослушными пальцами достать из пачки сигарету. Глянул исподлобья. Динка смотрела ему за спину.

— Вот это Быков!

— Знаю, — отозвался Шельга с чем-то таким в голосе, что он немедленно обернулся. И увидел напряженно сощурившиеся глаза. "Фу ты, черт!.."

А теперь каюсь — я все это выдумала. Просто Быков мне обрадовался. А у Шельги просто было с утра плохое настроение. Вот и все.

Мы устроились в маленькой комнатушке одной из квартир. Окна для светомаскировки занавесили одеялом, хотя зажгли-то всего один фонарик.

— Болит? — хмуро спросила я.

Быков осторожно подвигал рукой.

— Есть немного.

— Так они ушли? — продолжал расспросы Шельга.

— Ну. Как нас на Театральной обстреляли, так я их больше не видел. А я вот эту красавицу остался искать. Она же тогда удрала, адреса не оставила.

— Можете вы мне объяснить — что вы все сюда лезете? Ну, мародеры — понятно. «Зеленые» тоже… Ну вы-то?

— Я? — Быков поглядел на меня. — Я бы, наверное, сюда не сунулся… если бы не это сокровище. Она кого угодно с толку собьет.

— Чуть что — сразу Косой… — проворчала я.

— Что ты обо всем этом думаешь, Николай?

— Не знаю, — тихо сказал Шельга, — пока не знаю. Но авария на заводе…

— Где? — легко сказал Быков. — Где она, родимая? Кто ее ликвидирует? Почему тут дома… резвятся? Почему не работают приемники и телевизоры? И вообще, может мы все здесь немного того?

— Не знаю, — сказал Шельга, — в порядке ли у нас психика, но Комитет все-таки существует. И опасность серьезной аварии тоже существует. А мы не можем послать сюда ремонтников, потому что они поставили ультиматум и не слышат наших предупреждений. Они знать ничего не хотят. Взрыв на комбинате — это репетиция. На десерт они приготовили основные цеха…

— Десант.

— Думали, — отмахнулся Шельга, — но если у взрывного устройства фанат… Вся котловина будет отравлена в течение считанных часов. Что можно успеть сделать? Там эвакуируют Кировский и Куйбышевский. Сотни тысяч человек…

— Что требуют?

— В принципе невозможного. В том-то все и дело. Мы можем только тянуть время.

— А ты?

— Что?

— Ты здесь зачем?

— Частично — для переговоров.

— И как же ты с ними будешь переговариваться?

— Они знают, как меня найти.

— Они возьмут тебя в заложники.

— У них в заложниках вся котловина.

— Это неважно. Главное для подонков — сознание всесильности. Хотя бы в отношении одного человека. Суметь поставить его на колени.

— Меня никто не поставит на колени.

— Есть много способов поставить человека на колени, — возразил Быков.

Мне этот спор надоел. Вот когда будут ставить, тогда и посмотрим. Открыла Грина. Люблю, да! Могу дочитать до конца, перевернуть и начать сначала. И мир становится тихим. И ты в сотый раз ждешь чуда, которое никогда не происходит…

Я прислонилась головой к стене. Тихий разговор мужиков, на кухне капает вода, тихо греет воздух на моей головой фонарик. А где-то до галлюцинации ясные, существуют алые паруса, доброе море, Грэй и Ассоль с детскими глазами. И белые чайки режут сильными крыльями синее высокое небо…

Я открыла глаза. Мужики молча смотрели на меня. А я терпеть не могу, когда меня разглядывают. Тем более, что с правой стороны мой профиль еще хуже, чем с левой.

— Чего вы? — хмуро спросила я.

Шельга встал.

— Ну, я пошел.

— Куда? — удивились мы с Быковым.

— Спать.

— Так вот же…

— Спокойной ночи.

Шельга растворился в темноте коридора.

Быков уставился на меня в затруднении.

— Дина… ты давно на себя в зеркало смотрела?

— Чего это? — агрессивно спросила я.

Быков открыл дверцу шкафа, молча поманил меня. Я нехотя подплелась. Быков неожиданно взял меня двумя руками за голову и придвинул к темному зеркалу. Я неохотно посмотрела. Изображение ответило мне таким же неприязненным взглядом. Мы друг другу активно не нравились. Я подняла глаза на уткнувшегося в мой затылок Быкова.

— Ну?

— В тебе что-то изменилось…

— Форма носа? — съехидничала я.

Быков явно растерялся.

— Носа? Может быть…

— Ты что, совсем?

Быков повел плечом и отпустил меня. Задрал угол «светомаскировки».