Помоги проекту - поделись книгой:
— Если угодно. Но зал круглый, колонн двадцать семь штук. С какой начинать отсчет, чтобы…
— Давайте-ка отсчитаем от этого кресла три колонны… э-э-э… куда там повернута закорючка?.. угу, влево. Считаем.
Он немедленно встал, подошел к нужной колонне и отсчитал указанное цифрой количество полок от пола.
— Вот тут пробел между книгами, кто-то недавно вынул отсюда одну или две. Посмотрим на оставшиеся, — Айнор вытащил первую попавшуюся книгу и прочел на обложке: — «Трактат о всякоразличных жидкостях человеческого организма, а также о вреде соли»…
— Вот так-так! — воскликнул Ольсар.
Чтобы затвердить результат, Айнор взял еще какой-то манускрипт, расстегнул печать и начал читать:
— «О томъ»… О, да это на древнецеленийском! «О томъ, как из-бе-жать воз-можно опас-ныхъ по-вреж-де-ний, с кис-ло-тами и ще-ло-чами дело имея»… Тут и остальное — тоже для врачебной надобности, Ольсар.
— Мы на верном пути! — восхитился Ольсар, потрясая пальцем над головою, и снова приник к записям смотрителя библиотеки. — А вот, смотрите, последние пометки… И почему он не датирует их?! Возмутительно!
На пергаменте виднелась примитивно нарисованная лодочка с парусом, за нею — три черты, пересеченные по горизонтали одной, палочка без пары, закорючка вправо и цифра «восемь».
— Следуя логике, в седьмом шкафу направо от кресла должно быть что-то о мореходном деле, а с восьмого стеллажа от пола кто-то вынимал книгу или… или что-нибудь иное.
Айнор послушно отправился направо и снял с полки в седьмой колонне книгу «Оснастка тяжелых суден военного и гражданского назначения». Ольсар торжествовал.
— Прекрасно! Мы с вами гении, Айнор! Вот только почему бы господину Ясиарту не датировать пометки и не подписывать, какие именно книги были взяты? Так и запутаться недолго…
— Нам.
— Что?
— Нам недолго запутаться. Думаю, Ясиарт не путался. Послушайте, Ольсар, а почему бы нам не дождаться утра, когда придет смотритель, и не спросить прямо у него, когда и что было взято?
Ольсар вздохнул:
— А станет ли он отвечать? Я веду это дело, так сказать, иньюсто… если вы понимаете, о чем я…
— Да, мудрено говорить вы любите, — с насмешкой отозвался телохранитель, а после многозначительно хлопнул ладонью по кулаку: — Так уж и не ответит?
— Насилие — не лучший метод добывания сведений. Человек должен…
Айнор рассмеялся:
— Да я пошутил, Ольсар! Ясиарт — мой старый добрый приятель. Однажды я замолвил словечко за его сына перед месинарой, и ее величество определила отрока в придворные поварята. И это было еще до того, как сам Ясиарт сделался смотрителем…
Ольсар поднял глаза к потолку и, загибая пальцы, что-то пересчитал.
— Послушайте, Айнор, а сколько лет вы служите у месинары?
— Четырнадцать лет, три месяца и девять дней…
— Так давно?! Так вы помните ее совсем ребенком?
Айнор смешался. Он был семнадцатилетним юнцом, которого месинара выбрала из множества претендентов, и в ту пору она выглядела в точности такой же, как несколько дней назад на Черном озере. Лица ее телохранитель не видел, но выдать возраст может и фигура, однако в месинаре он не замечал никаких изменений — она была прежней тонкой и грациозной девушкой.
Ольсар получил негласный ответ и не стал домогаться слов Айнора. Он лишь спросил:
— Как вы думаете, который час?
Айнор вышел из задумчивости. Он открыл окно и пристально поглядел на восток, где высились пограничные горы Ралувина.
— Думаю, что скоро уже рассветет, господин сыскарь. А зачем вы осведомлялись о возрасте месинары? Разве это имеет какое-нибудь отношение к делу?
— О, не сочтите за оскорбление ее величества, Айнор! Вырвалось, просто вырвалось. Мне нужно было узнать, как долго вы охраняете месинару. Давайте же не будем терять время даром и сходим с вами прямо домой к Ясиарту? Пока доберемся, уже и рассветет…
Воздух постепенно серел и наполнялся промозглой предутренней влагой. Из темных закоулков проступали очертания построек, двери, лестницы, окна, ставни. Черные пятна все отчетливее принимали вид кустов или небольших деревец.
Ольсару не переставало казаться, будто его преследует чей-то пристальный взгляд. Но стоило оглянуться — и ничего. Одни потемки.
— Что это вы все озираетесь, Ольсар? — не вытерпел однажды Айнор. — Думаете, в Кааносе завелись шпионы и наблюдают за вашим тайным расследованием?
— Пустое!
— Ну так и не оглядывайтесь!
И вот уже площади стали меньше и замусореннее, улицы теснее и кривее, куда-то попали изящные мостки над всякой пересекающей дорогу канавкой, а каменные постройки сменились убогими деревянными домиками бедноты. Это был Квартал Простолюдинов, или, как еще называли этот район, Нижний Каанос.
— Если я не ошибаюсь — а я не ошибаюсь — Ясиарт с семьей живет в конце этой улицы, в Гадком Тупике. У вас еще есть время подумать, Ольсар!
— Подумать? О чем подумать?!
— Ну… как вам сказать? Исключительно ради опыта ставя себя на место Ясиарта, я очень отчетливо представляю, что сделал бы с человеком, разбудившим меня в пять часов утра…
— А что, разве простолюдины не встают с первым лучом солнца?
— Не все простолюдины — крестьяне, Ольсар. К тому же, где вы видите первый луч солнца?
Ольсар понял, что в своих путешествиях совсем позабыл о нравах и обычаях горожан. Однако он упрямо покачал головой:
— Айнор, но вы сами сказали, что готовы на все, чтобы разыскать ее величество Ананту. А разве я не хочу того же самого?!
Айнор кивнул и, подойдя к покосившемуся крыльцу последнего дома в Гадком Тупике, загрохотал кулаком по ветхой деревянной двери, погрызенной жуками-короедами.
— Ясиарт, скотина, выходи по-хорошему!
Где-то истерически заклокотали разбуженные куры и заорал свалившийся с насеста петух, а с одной из крыш с царапаньем и воплем рухнула жирная кошка.
— Когой-то принесло в такой час? — послышался из дома надтреснутый старушечий голос, и на порог вышла сутулая женщина в висящей на костлявых плечах длинной льняной рубахе. Она торопливо расправляла на лице маску. Морщинистая шея и корявые пальцы успешно выдавали ее годы. — Айнор?! Ты чего?
— Пусть будут легкими твои дни, Ульрика, — засмеялся тот. — Где твой муж? Буди его, он нам нужен.
Ульрика, прищурившись, оглядела их с Ольсаром и пожала плечами:
— Вроде благородные господа, сами читать-писать обучены… На что вам писарь-то сдался?
— Да не затем он нам нужен. Зови, зови!
— Как я тебе его позову, когда он уехал? Вот дурья твоя голова, весь дом мне перебудил!
— Куда же это он уехал?
— Не доложился. Сказал только, что далеко. Третьего дня уехал…
Ольсар ощутил, как что-то дернуло сердце и как замерла в жилах кровь. Это было предчувствие. Айнор оглянулся на него, и в серых глазах телохранителя сыскарь прочел растерянность. И то верно: куда мог уехать смотритель библиотеки?
— Ульрика, а ты нам одно скажи: он второпях собирался или с толком?
Хозяйка фыркнула:
— Ишь ты, «с толком»! Да чуть ли не голый уехал, едва его надоумила плащ взять — хоть и лето на носу, а вечерами-то холодает! Срочное, говорит, повеление ему было. А какое там повеление, у книжников у этих, ума не прило…
— Госпожа Ульрика, — Ольсар тоже взошел на крыльцо, — а не будете ли вы так любезны проводить нас с Айнором в комнату вашего супруга?
— Да чего там любезничать-то? Пошли!
Айнор посторонился, пропуская сыскаря вперед. Так внезапно закончились перешучивания, и дело приняло совсем иной оборот.
Когда из сеней они вышли в комнатенку с низким потолком — чулан и чулан, право слово! — за лестницу живо метнулась тень. Фигура была женской, только очень уж крупной.
— Это еще кто? — грозно спросил Айнор, подсвечивая дорогу лампадкой и встречаясь взглядом со злыми чернущими глазами.
— Это Дага, приживалка наша, — хозяйка небрежно ахнула рукой в сторону растрепанной худой женщины в грязной маске, которую впору было считать полумаской: она прикрывала лицо только от лба и до верхней губы, а большой бледный рот и острый подбородок приживалки оставались на виду. Ко всему прочему Дага была очень, очень высокой — Ольсар и припомнить не мог, чтобы ему когда-либо попадались женщина или мужчина такого роста. — Вы на нее не смотрите, господа мои благородные, она на голову слаба. Пожалели, приютили убогую. Всё ж по чуть-чуть в доме от нее подмога есть… Уйди, дура, вон! Не скалься на господ!
Дага тут же скрылась за дверью.
— Ворожит? — кивнув ей вслед, поинтересовался телохранитель.
— Да какое там! Бормочет что-то себе под нос. Вы на нее не смотрите, что с убогой взять?
Что-то не нравилось Ольсару в суетливости Ульрики, в Даге, в доме, во всей этой обстановке, но понять, что, он не мог.
Они поднялись на чердак, не слишком удачно переделанный в мансарду, где муж Ульрики предпочитал уединяться для ведения записей или чтения книг — словом, это было что-то вроде кабинета.
— Айнор, позавтракать с господином… э-э-э… — она вопросительно взглянула на Ольсара, и тот, чуть поклонившись ей по привычке, скромно представил себя. — С господином Ольсаром позавтракать не желаете ли?
Телохранитель пожал плечами. Ольсар понял, что сам телохранитель не прочь перекусить, но ждет решения попутчика.
— Я не возражаю, это будет очень любезно с вашей стороны, госпожа Ульрика.
— Давай, Ульрика, у меня со вчерашнего вечера во рту ни крошки, ни капли, — обрадовано согласился Айнор. — А мы пока здесь поглядим, у Ясиарта твоего…
— Да вы меня спросите, если чего надо. Я малость грамотная — может, и подскажу чего?
Айнор вопросительно покосился на Ольсара, однако тот протестующее замотал головой:
— Не беспокойтесь, мы тут сами. Это по его служебным делам, вы вряд ли…
— Хорошо, хорошо, не буду больше донимать благородных господ. Скоро подоспеет завтрак, вы уж не засните. А то, бывало, Ясиарт засядет тут — и ну храпеть на весь дом, аж крыша скрипит!
Когда она, смеясь над своим остроумием, наконец ушла вниз, телохранитель и сыскарь тут же впились друг в друга глазами.
— Что ищем? — спросил Айнор.
— Смотрим все подряд, а там, глядишь, повезет и подвернется что-нибудь важное, зацепка какая-нибудь. Чую, что подвернется!
На столе Ясиарта было много всего. Тут и книги, которые он, похоже, тайком приносил из королевской библиотеки, и груды свитков, и куски пергамента, и старые сломанные перья…
— «Устройство мира», — взяв наугад первую попавшуюся книгу, прочел Айнор, а затем передал ее Ольсару. — Видел ее когда-то давно у ее величества месинары…
— «Устройство мира»…
Ольсар пролистал труд. Книга была снабжена иллюстрациями в виде копий старинных гравюр. Некоторые изображали мир в виде бесконечного океана Мглы, в котором дрейфовала суша, приводимая в движение воротом Ам-Маа Распростертой и разделенная тремя почти равными руслами реки Забвения, начинавшейся где-то на Севере, в землях кочевников, и впадающая в Южное море. Верх ворота Ам-Маа отвечал за день, низ — за приход ночи. На иных картинках наивно рассказывалось о звездном небе над океаном Мглы и о тверди, на коей зиждилось всё ныне сущее. Так, например, одна из гравюр являла собой неплохого качества карту, и на ней были переданы почти точные очертания Целении, Цаллария, Ралувина, земель кочевников, а заодно и крупных островов-осколков, цепочкой протянувшихся от континента к владениям Ам-Маа наверху и внизу.
— Надо будет почитать при случае, — заметил сыскарь. — Вы, Айнор, ищите все-таки вон там, в шкафу, а я, пожалуй, осмотрю содержимое этого стола.
Айнор обтер пыльные ладони о бока и пожал плечами:
— Как скажете…
Ольсар усмехнулся. Лишь невозмутимый телохранитель мог отнестись без тени протеста к предложенной расстановке сил: если даже на столе все успело покрыться слоем пыли и зарасти паутиной, то страшно представить, что делается в шкафу!
Пока Айнор боролся с заклинившей дверцей, Ольсар перевернул еще несколько книг и принялся за манускрипты. Когда он раскручивал очередной свиток, тот вдруг разделился на две части и внутренняя упала на пол. Ольсар поднял ее; оказалось, что упавший пергамент еще не старый, на нем делались пометки рукой самого смотрителя Ясиарта. Так и есть: это начало копии, которую библиотечных дел мастер так и не завершил из-за побега. А оригинал лежал рядом и повествовал о некой странной расе, более привычной в волшебных сказаниях стариков. В манускрипте говорилось, что эта раса — хогморы — прежде жила бок о бок с человеческой в мире и согласии. Об этом говорилось так:
«
Тут в дверь загрохотали. Кто-то бесцеремонно пинал ее ногой.
— Кто там? Входите! — с недовольством отвлекаясь от чтения, воскликнул Ольсар.
В комнату просунулась Дага с подносом, и ей пришлось наклониться в дверном проеме, чтобы не стукнуться головой, так она была высока. При дневном свете видимые части ее лица и тела оказались еще безобразнее.
Поделиться книгой: