Помоги проекту - поделись книгой:
Соперничая с Норденфельдом сначала в Италии и позднее в Австро-Венгрии, Максим, намеренно или случайно, выступил против, возможно, самого неразборчивого в средствах представителя самой беспринципной профессии. Базиль Захарофф, которого Дэвид Ллойд Джордж, выступая в палате общин, назвал «загадочным европейцем», был главным торговым агентом Норденфельда. Возможно, Захарофф отличался полным отсутствием моральных принципов, но в то же время стоящую вещь он мог распознать сразу. После нескольких бессистемных попыток повредить пулемет Максима, слава которого все росла (одна такая попытка заключалась в подкупе слесаря компании «Максим ган», которому было поручено повредить кожух орудия, назначенного для испытания, и заклепать место повреждения таким образом, чтобы орудие заклинило сразу же после начала стрельбы. Другая попытка была более тонкой: Базиль смешался с группой журналистов, с некоторого расстояния наблюдавших за стрельбой «Максима», и сказал им, что в данный момент испытывают «Норденфельд»). Захарофф поставил перед собой задачу попытаться добиться слияния компании «Максим ган» с компаниями «Норденфельд ганз» и «Амьюнишин компани», которые Торстен Норденфельд основал в Англии.
Даже для самого ярого сторонника ручного пулемета было очевидно, что ручное оружие не может сравниться с автоматическим оружием Максима. Но это не было очевидным, по крайней мере для самого Торстена Норденфельда, возможно, потому, что он верил в ту ложь, которую его главный торговый агент распространял с таким пылом. Тем не менее план действий Захароффа дал свои результаты, и в июле 1887 г. был выпущен проспект компании Maxim Nordenfeit Guns and Ammunition (MNG&AC), который должен был способствовать формированию капитала. Акции были выпущены на сумму £1,4 миллиона, и еще £400 000 составляли облигации компании. С момента начала действия предложения общее количество подписавшихся в течение первых двух часов превысило запланированное количество, по словам Максима, «в несколько раз». Почти в тот же день, 17 июля 1888 г., MNG&AC начала торговлю, Максим и Норденфельд были содиректорами-распорядителями, производство было распределено между заводом Норденфельда в Эрите, в Кенте, и мастерскими, которые Максим недавно приобрел в близлежащем Крейфорде. Наконец-то Максим получил техническую базу, отвечающую перспективам, которые открывало его новое революционное оружие.
Хотя компания вполне могла выпускать пулеметы и более крупные автоматические пушки в промышленных количествах, она тем не менее не получала больших прибылей (хотя сам Максим был вполне обеспечен: он все еще получал свои ежегодные $20 000 от Электрической компании США). По мнению некоторых исследователей, неудачи, которые мешали широкому распространению этого товара, в значительной степени объяснялись предыдущей вредительской деятельностью Захароффа. Сохранившаяся учетная книга договоров компании Максима-Норденфельда за 1888–1889 гг. показывает ряд мелких заказов — два изделия для Imperial East Africa Company («Имперской Восточно-Африканской компании») и третий — специальная облегченная модификация, оснащенная «защищающим от стрел» экраном, врученная с большой помпой англо-американскому исследователю и журналисту Генри Мортону Стэнли; по одному пулемету британской компании «Норт-Борнео», правительству Испании, правительству Аргентины, добровольцам Калькутты, Уэльсским добровольцам; в целом семь изделий для представителей короны в колониях. Более крупные заказы включали чуть больше 200 орудий для военного министерства Британии, 34 для французского правительства, 12 для ВМС Италии и 10 для австралийского штата Новый Южный Уэльс; но всего этого, конечно, было недостаточно, чтобы сделать прибыльной компанию, в которой трудились 1500 человек, кроме того, имелось еще старое предприятие Норденфельда, тоже нуждающееся в контроле и заботе. В действительности все это происходило до 1896 г., а затем Максим передал бразды рутинного управления бизнесмену немецкого происхождения Зигмунду Лёве (Sigmund Loewe) — брату человека, который к тому времени получил лицензию на производство пулеметов Максима в Германии.
Торстен Норденфельд уже давно отошел от дел фирмы, подав в отставку со своего руководящего поста в январе 1890 г. и продав компании свою часть акций стоимостью в £200 000; вскоре после этого он совершил профессиональное самоубийство, выкупив права на шведское орудие «Бергман» — гибрид, сочетавший в себе свойства пулеметов автоматического и ручного действия. Таким образом, Норденфельд нарушил подписанное им в 1888 г. соглашение производить вооружение только под маркой MNG&AC. В любом случае орудие Бергмана никогда не работало удовлетворительно, и имя Норденфельда вскоре кануло в безвестность.
Очевидно, что между Максимом и Норденфельдом не было особой симпатии — такое положение дел, по мнению многих исследователей, объясняется тем, что патенты Норденфельда стали практически бесполезными после изобретения автоматического оружия. Дольф Голдсмит в своем очень тщательном анализе развития пулемета «Максим» (
Зигмунд Лёве оказался азартным коммивояжером и талантливым менеджером, и, безусловно, это именно он, а не Хайрем Максим, как обычно отмечается, любил демонстрировать мощь автоматического орудия, срезая под корень мощные стволы деревьев. Есть свидетельства, что именно таким своеобразным способом он несколько раз демонстрировал оружие в присутствии посла Китая в Британии, в доме, который Лёве арендовал у госпожи Битон — знаменитой писательницы, автора поваренных книг. Его дочь позднее вспоминала, что на пятиакровой площадке у дома «днем можно было видеть группы китайцев, которые волочили пулеметы и стреляли из них, демонстрируя скорее удовольствие, чем умение» — свидетельство, подтверждаемое официальными документами по истории компании «Виккерс», где говорится, что «Лёве разделял с китайским послом удовольствие, развлекаясь срезанием деревьев пулеметным огнем, и что летними днями поляны и газоны были украшены группами фигур в шелковых одеждах, занятых приятным времяпрепровождением».
Что об этом думали соседи — история умалчивает.
Увлечение аристократов пулеметом, конечно же, было не в диковинку Максиму; он вспоминает поток титулованных особ, посещавших старую мастерскую на Хаттон-Гарден с самым горячим желанием пострелять из орудия. Принц Уэльский (будущий король Эдуард VII), герцог Кембриджский (тогдашний главнокомандующий британской армии, который, в отличие от других знатных посетителей, проявлял не столько зудящее любопытство, сколько профессиональный интерес), герцоги Девонширский, Эдинбургский, Кентский и Сатерлендский — все приходили в мастерскую, и, без сомнения, именно они со своими друзьями несли ответственность за солидную часть тех 200 000 выстрелов, что были сделаны во время испытаний первых орудий. Но через некоторое время Максим устал от этих посещений и, по крайней мере в одном случае, отказался позволить гостю потратить две-три сотни патронов. «Уважаемый сэр! — якобы сказал он, — стрельба из этого орудия обходится в £5 в минуту; вы обеспечиваете патроны, я — орудие!»
Позднее личное вмешательство самого кайзера Вильгельма II (по подсказке его кузена принца Уэльского) побудило германскую армию принять на вооружение пулемет Максима. «Вот это оружие — другого такого нет», — сказал он, лично постреляв из него и едва не уничтожив в процессе стрельбы свой Генштаб; тот пулемет был оснащен устройством, которое во время стрельбы автоматически направляло его по заранее установленной дуге, и кайзер по неосторожности задействовал это приспособление. Быстро среагировав, Максим ликвидировал опасную ситуацию и в последующем удалил это устройство, устанавливая его лишь по специальному заказу.
Глава 4. «Пусть будет, что будет…» «Максим» в Африке (1890–1905)
В течение десятилетия, когда Хайрем Максим разрабатывал свое оружие, мир был относительно спокойным, правда, по меркам того века, когда война в той или иной форме была нормой. В частности, подразделения британской армии нередко принимали участие в боевых действиях, выполняя роль мирового полицейского, которую они сами себе отвели. После того как в 1882 г. Египет перешел под военный контроль британцев, последние в 1884–1885 гг. были вынуждены вести боевые действия против махдистов в Судане; в 1885 г. Сербия вступила в войну с Болгарией, и в том же году британцы отправили экспедиционные силы в Бирму, несколько восточнее которой Франция пыталась укрепить свои позиции в Индокитае. Но лишь в 90-х годах XIX в. разразился новый серьезный конфликт в субсахарской Африке, и именно там, в Матабелеленде, «Максим» впервые принял участие в сражениях.
В 1890 г. «машина», на которой собственное предприятие Сесила Родса въехало в империализм, — Британская Южно-Африканская компания («Чартед компани») с энтузиазмом взвалила на себя часть ноши этого человека и, предъявив свои претензии к короне, начала заниматься эксплуатацией региона к северу от Трансвааля, между реками Лимпопо и Замбези — той территории, которая позднее стала Южной Родезией, а сегодня является республикой Зимбабве. С самого начала действия носили полувоенный характер. Такие светила, как доктор Линдер Старр Джеймсон и Фредерик Селус (о них подробнее — ниже), возглавили первый отряд из 200 отборных волонтеров, к которому потом присоединились 500 «полицейских» (из недавно образованной «Чартед компани») под командованием подполковника Э. Дж. Пеннефатера, офицера 6-го гвардейского драгунского полка британской регулярной армии. Конечно, существовала обычная для тех мест проблема: народ региона имел достаточно хорошо организованное сообщество под управлением короля Лобенгулы и не видел причины, по которой ему стоило бы менять это правление на какое-либо другое.
Джеймсон принадлежал к пламенным приверженцам Родса, готовым на все, чтобы способствовать осуществлению амбициозных планов своего друга в этом регионе, где на самом-то деле его претензии являлись весьма и весьма сомнительными. Говоря прямо, ему было необходимо найти способ оправдать решительные военные действия против правителя туземцев, поведение которого никоим образом не провоцировало подобных акций. Такая возможность представилась в июле 1893 г., когда Лобенгула отправил отряд воинов из племени ндебеле, чтобы отомстить племени машона за кражу скота. Ндебеле схватились с машона недалеко от поселения белых, форта Виктория, и устроили настоящую резню, убив около 400 человек, некоторых прямо внутри домов белых людей, где эти туземцы пытались найти укрытие. Джеймсон тотчас же обратился к Родсу с просьбой выделить средства для набора частной армии, якобы для того, чтобы наказать ндебеле за их вторжение в поселение белых, а на самом деле — чтобы укрепить довольно слабые британские поселения на земле матабеле и превратить их в удавку для туземцев.
Колонна Джеймсона отправилась из Солсбери (нынешнего Хараре) и 16 октября 1893 г. соединилась с другим небольшим отрядом, вышедшим из Виктории. Вместе эти силы насчитывали около 700 человек, на вооружении которых, наряду с винтовками, имелись два небольших полевых орудия и пять «Максимов». В поисках ндебеле они немедленно направились в сторону Булавайо и в конце концов обнаружили их 24 октября в верховьях реки Шангани. От четырех до пяти тысяч туземных воинов, вооруженных преимущественно копьями, с вкраплениями современных ружей, предприняли безуспешную атаку на лагерь британцев. По мере приближения к позиции, занятой людьми компании («Чартед компани»), атакующие были буквально скошены — на земле остались лежать примерно 1500 туземцев, сраженных британскими пулями. Ндебеле, не знавшие пулемета, никак не могли предположить, что это оружие перекрестным огнем может контролировать поле боя даже в том случае, если цель почти неразличима, как впервые продемонстрировал на швейцарских испытаниях 1887 г. сам Максим. Британцы единодушно согласились, что именно непрерывный огонь «Максимов» спас им жизни и обеспечил легкую победу, и они почти наверняка были правы. Они дюжинами писали в компанию «Максим-Норденфельд», чтобы выразить свою благодарность и засвидетельствовать эффективность оружия:
«Матабеле не удалось подойти ближе чем на сотню ярдов. Во главе двигался полк нубуцу — охрана королька, они неслись с дьявольскими воплями навстречу неминуемой смерти, поскольку „Максимы“ превзошли все ожидания и косили их буквально как траву. Я никогда не видел ничего, что могло бы сравниться с этим оружием, даже и вообразить не мог, что такое возможно: патронные ленты расстреливались [150 патронов в каждой ленте] настолько быстро, насколько человек мог заряжать и стрелять».
Лондонская «Дейли Ньюс» соглашалась с этим мнением:
«Большинство матабеле, скорее всего, никогда в жизни не видели пулемета. Они надеялись на свои копья, поскольку не встречали врага, который мог бы устоять перед ними. И даже когда они обнаружили свою ошибку, они нашли в себе мужество отнестись к этому как к кратковременной неудаче, и, отступив в совершенном порядке, они переформировались для второго броска. И вновь „Максимы“ косили их плотные массы. Кажется невероятным, чтобы они решились на еще одну атаку, но случилось именно это. На сей раз туземцы шли как обреченные, и уцелевшие обратились в беспорядочное бегство».
Рассказ самих матабеле был более прозаическим:
«Белый человек снова пришел со своим оружием, которое выплевывает пули, подобно тому, как небеса иногда выплевывают град, и кто такие беззащитные матабеле, чтобы противостоять такому оружию?»
Неделю спустя недалеко от Булавайо, у Бомбези, ндебеле вновь атаковали колонну белых, результаты были аналогичными, после этого короткая, но кровопролитная война была эффективно закончена, если не считать затянувшегося преследования Лобенгулы, который в конце концов совершил самоубийство. За счет вложения достаточно небольшого капитала, порядка $50 000, и ценой пятидесяти белых жизней Джеймсон, в значительной степени благодаря «Максиму», изгнал воинственные элементы с территории примерно 400 000 квадратных километров, богатой плодородными землями и природными ресурсами. Каждый доброволец получил 6000 акров отличной земли, и большая часть этих наделов все еще находится во владении потомков членов отряда. Кампания против матабеле не была, если быть совсем точным, первым действием, когда грохот «Максима» слышался в Африке, правда, раньше это был голос одинокий и весьма склонный к заиканию. Пулемет, который Максим подарил в 1887 г. Генри Стэнли, совершил путешествие по реке Конго и, переплыв озеро Альберт, попал в Момбасу, портовый город на берегу Индийского океана. Там оно попало в руки еще одного «авантюриста-империалиста» — Фредерика Лугарда (с ним мы еще встретимся), который прилагал максимум усилий, чтобы реализовать англо-германское соглашение, по которому Уганда переходила в сферу влияния Британии. Есть мнение, согласно которому религиозные миссионеры, наводнившие Африку вслед за первопроходцами (а иногда, как Дэвид Ливингстон, и во главе их), причинили больший вред местному населению, чем когда-либо причинял пулемет, но в Уганде обе опасности были неразделимы. К 1892 г. регион буквально раздирала междоусобная война между племенами, «обращенными в веру» католическими миссионерами, и племенами, попавшими под влияние протестантизма. Лугард довольно часто использовал свой видавший виды «Максим», несмотря на то что его нередко заклинивало, по всей вероятности, из-за плохого ухода или полного отсутствия такового; находилась работа и для второго пулемета, недавно прибывшего с побережья в помощь протестантской группировке «Ва-Инглсза» в их борьбе против католической «Ва-Франсаз» (названия, которые приняли эти группы, указывают на происхождение их так называемых учителей); была еще и третья, языческая Ва-Бангхи, названная так из-за своего пристрастия к курению гашиша; и именно применение пулеметов стало решающим фактором.
К третьей неделе января война благополучно завершилась, но для Лугарда — личности весьма странной, даже по меркам того времени и того места, — она еще не закончилась. 30 января он прибыл на остров Булингугве на озере Виктория. Французский епископ, монсеньор Жан-Жозеф Ирт, глава Католических белых отцов, так описывал эту сцену:
«Было два часа пополудни. С дороги я видел пятнадцать лодок, которые быстро приближались к острову. Внезапно на Королевскую хижину обрушился шквал пуль, производя в окружающем нас подлеске страшный шум; эта была митральеза Максима, которая присоединила свой огонь к огню находившихся в лодках солдат… Вскоре мы добрались до другого берега острова; теперь уже пули не могли нас достичь. Но какое это было зрелище! Всего несколько каноэ — и толпа из трех-четырех тысяч людей, которые бросались в воду, чтобы уцепиться за борта утлых лодчонок; сердце просто разрывалось. Какие ужасные вопли! Какой страшный расстрел! Какая ужасная смерть в воде!»
Чуть далее к востоку, на территории, которая позднее стала Танганьикой (а ныне это Танзания), эти искатели приключений, основавшие Германскую Восточно-Африканскую компанию, обнаружили, что «Максим» столь же эффективен против туземцев из племени хехе, которые не хотели смириться с желанием немцев аннексировать от имени кайзера почти миллион квадратных километров; в одной только стычке хехе потеряли убитыми более тысячи человек. Губернатору Германской Восточной Африки графу фон Гётцену предстояло самому столкнуться с этой смертоносной эффективностью в том же самом регионе десятилетие спустя, когда племена мбунга, погоро и нгони объявили войну своим новым хозяевам. Шаманы культа маджи-маджи (Maji-Maji) заверили туземцев, что пули белого человека превратятся в воду, убоявшись преданности воинов своим богам, но потери этих туземцев также исчислялись тысячами. Коллега графа фон Гётцена в Германской Юго-Западной Африке, имевший дурную репутацию генерал фон Трота обнаружил, что с помощью «Максима» столь же эффективно можно бороться с туземцами из племени гереро.{15}
Танганьикским соплеменникам следовало еще в 1896 г. научиться на примере своих братьев из Матабслеленда. Когда туземцы попытались поднять восстание против колонистов Родса во время так называемой первой Африканской войны за независимость, их собственные жрецы точно так же смогли убедить танганьикских туземцев, что британские пули не смогут причинить им вреда. Колонисты убили сотни африканцев, прежде чем белое господство было в конце концов восстановлено, в значительной степени вновь благодаря пулемету. Возглавить британских поселенцев в этой возобновившейся борьбе против племени ндебеле выпало Фредерику Селусу, поскольку к этому времени «доктор Джим» — Линдер Старр Джеймсон, человек, которому Родс доверил управление будущей колонией после выпавшего на долю Джеймсона в 1893 г. успеха — томился в тюремной камере в Претории, ожидая перевода в Лондон, чтобы предстать перед судом по обвинению в государственной измене. По иронии судьбы именно излишняя уверенность в мощи «Максима» вкупе с излишней самоуспокоенностью поставили его в такое критическое положение.
Джеймсон, Родс и другие вынашивали планы вторжения в бурскую республику Трансвааль и смещения тамошнего правительства ради блага англоязычных поселенцев, которых привлекли сюда золотые прииски. Рано утром 29 декабря 1895 г. Джеймсон и группа его сторонников, усиленные почти пятью сотнями человек из полиции «Чартед компани», пересекли границу Трансвааля со стороны Бечуаналенда и двинулись на Йоханнесбург. Помимо ручного огнестрельного оружия участники этого рейда имели при себе одну 12-фунтовую пушку и шесть «Максимов» (включая некоторые орудия, которые так эффективно расстреляли ндебеле за два года до этого). Утром 2 января, находясь в 50 км (30 милях) от своей цели, отряд столкнулся с большим контингентом буров под командованием генерала Кронье. Приготовившись к бою и, вне всякого сомнения, чувствуя уверенность в способности своих пулеметов скосить буров с дальней дистанции, люди Джеймсона неожиданно для себя вскоре были окружены и оказались под сильным огнем. Они открыли ответный огонь из своих ружей, полевого орудия и «Максимов» и, конечно же, пришли в ужас, слыша, как один за другим замолкают пулеметы, которые начало заклинивать из-за перегрева, так как в системе охлаждения не оказалось воды. Противник превосходил их численностью и довольно быстро подавил отряд огнем, после чего Джеймсон сдался и вместе со своими людьми отправился в плен. Родная страна отреклась от «доктора Джима»: он предстал перед судом, обвиненный во вступлении в вооруженные силы другого государства, и некоторое время провел в британской тюрьме. Между тем большинство его людей были незамедлительно отпущены, и по меньшей мере 200 из них вскоре вернулись в Матабелеленд в составе колонны, направленной на освобождение осажденных там колонистов. Починенные «Максимы» позднее, во время Бурской войны, были обращены против своих прежних владельцев.
Рейд Джеймсона довольно сильно ударил по британскому самолюбию, но эти события тускнели на фоне тех, которые происходили в 3000 милях к северу, в Судане, с тех самых пор, как дервиши Махди штурмовали Хартум и в январе 1885 г. убили гладстонского «героя из героев», «Китайца» Чарлза Гордона{16}. В 1896 г. британское правительство наконец мобилизовало свою политическую волю, чтобы отомстить за его смерть, и выбрало для этой роли генерала Китченера, британского главнокомандующего англо-египетской армии.{17} Китченеру потребовалось некоторое время, чтобы вовлечь силы дервишей в бой, и, когда он этого добился, подавляющая огневая мощь, которую он сумел развернуть, в частности его «Максимы», пропев эпическую песнь, нашла эпическую дань: раз за разом «явственная волна смерти проносилась над наступающим воинством». 8 апреля 1898 г. при Атбаре объединенные силы британских и египетских войск вступили в бой с имеющей некоторое численное преимущество армией дервишей и уничтожили более 5000 бойцов противника, потеряв при этом убитыми и ранеными лишь десятую часть от этого числа, «Максимы», расположенные на флангах, открыли огонь с расстояния 1650 м (1800 ярдов) и «очень эффективно и без происшествий с орудиями» вели огонь до самого конца сражения. Вот свидетельство очевидца:
«Прицелы орудий практически не использовались для наводки. Офицер прикидывал „на глазок“ расстояние и открывал огонь — пара сотен ярдов недолета. Затем, словно поводя садовым шлангом, он быстро корректировал огонь, руководствуясь клубами пыли, поднятой попавшими в землю пулями. Когда он добирался до белых фигурок, мельтешащих вдалеке, начиналось движение из стороны в сторону…»
Атбарский «счет от мясника»[10] был мизерным по сравнению с количеством погибших в решающем сражении этой кампании, произошедшем 2 сентября у Омдурмана. К тому времени численность собранных Китченером сил составила 23 000 человек, тогда как войско дервишей насчитывало до 50 000 бойцов. Превосходящая численность противника не вызывала особых опасений у британских офицеров, поскольку они с полным правом могли обратиться друг к другу со словами недавно опубликованного стихотворения Хилари Беллока «Современный путешественник»:
И они оказались абсолютно правы, поскольку потери дервишей составили по меньшей мере 15 000 убитых.{18} И, вероятно, такое же количество раненых, тогда как британцы и египтяне потеряли лишь горстку людей: официальные цифры говорят о 5 офицерах и 85 военнослужащих других званий, погибших в этом бою.{19} Не вызывает сомнений, что именно «Максимы» англо-египетских сил стали причиной столь значительного числа погибших дервишей (по официальным данным, они вызвали три четверти всех потерь), хотя расход боеприпасов был небольшим по более поздним меркам: шесть «Максимов» из состава 1-й британской бригады сделали по 4000 выстрелов каждый; четыре пулемета 2-й бригады — около 2500 выстрелов каждый.{20} Один из наблюдателей сообщал:
«Дервиши, казалось, выросли из-под земли, используя все [возможные укрытия]. На мгновение показалось, что они могут сокрушить силы Китченера, [когда] тесным строем армия дервишей двинулась на свой кровавый пир, но их ряды были буквально взорваны убийственным пулеметным огнем. Как только пулеметчики определили дистанцию, ряды противника стали редеть на глазах, было очевидно, что „Максиму“ принадлежит большая заслуга в отражении бешеной атаки дервишей».
Тот же свидетель так описывал финальные действия кампании при Абу-Ааделе, когда лидер дервишей, халиф Абдаллах, которому удалось спастись от кровавой бойни при Омдурмане, был загнан в угол англо-египетскими силами под командованием полковника Уингейта:{21}
«„Максимы“, установленные на холме, открыли огонь по лагерю дервишей с расстояния примерно в 800 ярдов. С присущей им храбростью соплеменники вышли из лагеря и двинулись прямо к высоте, в радиусе примерно 100 ярдов от подножия лишенной даже чахлой растительности, и отчаянно попытались захватить холм. „Максимы“ отбили нападение, двигавшиеся впереди дервиши были скошены в девяноста четырех шагах от орудий».
Сэр Эдвин Арнольд, бывший свидетелем битвы у Омдурмана, сказал о ней так: «В большинстве наших войн победу обеспечивали сокрушительные удары, военное искусство и храбрость наших офицеров и солдат, но в этом случае сражение было выиграно благодаря скромному ученому из Кента».
Арнольду, который был писателем, а не солдатом, возможно, не хватило проницательности, чтобы прийти к выводу — а ведь у него для этого имелись достаточно явные свидетельства, — что дни если не умения и храбрости, то сокрушительных ударов на самом деле закончились навсегда. Настоящим признанием роли, которую пулеметы Максима сыграли в обеспечении суданского триумфа Китченера, стало то, что в 1901 г., уже после того, как Хайрем Максим отказался от своего американского гражданства в пользу британского, королева Виктория посвятила его в рыцари.
До сих пор «Максим» использовали только в боях с противником, который сам отрицал преимущество использования пулеметов (несколько пулеметов ручного действия, «Гарднеров» и «Норденфельдов», были обнаружены в арсенале халифа после сражения у Омдурмана; но дервиши не имели ни малейшего представления, как ими пользоваться). Однако вскоре в войне за независимость между белыми людьми, которую на африканском континенте буры вели с британцами, этот дисбаланс будет ликвидирован.
Нет никакого смысла рассматривать здесь причины Бурской войны, стоит лишь сказать о том, что, когда буры подняли восстание, на кон было поставлено будущее планов Британии, которая хотела распространить свое влияние на всю Южную Африку, но абсолютно разные стратегические подходы (и образы жизни) главных действующих лиц оказали свое влияние на этот вопрос. С британской стороны в боевых действиях принимала участие регулярная армия, состоящая из кавалерии, пехоты (часть ее была конной) и артиллерии, — дисциплинированная, обученная и помимо всего прочего возглавляемая хорошими офицерами и строго подчинявшаяся приказам, привычная к согласованным действиям — почти не изменившаяся со времен Ватерлоо или даже Бленхейма. На стороне бурской армии воевали почти все годные к службе мужчины и юноши, практически каждый из них был обеспечен лошадью; обладая умениями и навыками охотников, знанием местности, буры наносили сильные удары по британским формированиям и исчезали, точно так же, как делали это в 1880 г. во время столкновений в Трансваале.
Но теперь имелось одно существенное отличие: буры против британских формирований могли выставить «Максимы» как винтовочного калибра, так и однофунтовые пом-помы. Как смогут британцы, ограниченные рамками традиций, не потерпевшие ни одного действительно крупного поражения в течение всего века (хотя их чувство собственного достоинства было уязвлено в связи с некоторыми известными событиями в Афганистане и кое-где еще), разработать «по ходу дела» новую тактику, чтобы, так сказать, справиться с оружием, которое явно угрожало самой сути их власти: выработать у своей армии способность сражаться и одерживать победу над сплоченным противником на открытом пространстве? Не имеется реальных свидетельств того, что британский Генеральный штаб когда-либо заблаговременно поднимал этот существенный вопрос. Если учесть склад ума преобладающего большинства персоналий, имеющих к этому непосредственное отношение, можно предположить, что это никогда не приходило им в голову — в итоге даже пятнадцать лет спустя, когда Первая мировая война стала неизбежной, пулемет все еще в значительной степени недооценивали.
Буры Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства уже в течение нескольких лет закупали «Максимы», и «Мировой стандарт», и «Экстра-легкие» винтовочного калибра, и 3,7-см пом-помы, и использовали их весьма и весьма эффективно, особенно на первом этапе войны. В батальонах британской армии имелось по одному, иногда по два «Максима» винтовочного калибра, а многие добровольческие соединения (наследие прошлых времен, такие нерегулярные части все еще вносили значительный вклад в боевые действия) были также вооружены «Максимами», но использовали и новые пулеметы систем Гочкиса и Кольта с воздушным охлаждением и применяли их значительно шире. По совету капитана Акленда, военного советника из MNG&AC, а впоследствии генерального менеджера (человека, которого сам Максим называл «капитан Беда»), британцы вначале не располагали однофунтовыми орудиями и вскоре пожалели об их отсутствии, но исправили положение лишь позднее.
«Когда разразилась война, — писал Максим в своей автобиографии, — обнаружилось, что три-четыре бура, затаившиеся в буше, используя бездымный порох, способны примерно за десять минут вывести из боя целую батарею английских полевых орудий [с пом-помами, стреляющими обычными снарядами]. Как правило, им удавалось перебить всех людей и всех лошадей, прежде чем англичане могли определить расстояние или выяснить, откуда им на головы летят разрывные метательные снаряды».
Когда британцы пытались атаковать хорошо подготовленные оборонительные позиции буров, они оказались неприступны. Так случилось, в частности, при Магерсфонтейне (где бурами командовал генерал Кронье, тремя годами ранее захвативший в плен Джеймсона) и при Коленсо (а позднее и при Паардсберге, где, несмотря на то что боевые потери британской армии достигали 1500 человек убитыми и ранеными, она, по крайней мере официально, считала себя победительницей, поскольку в итоге Кронье был вынужден сдаться).{22} Солдаты Британии, ранее не встречавшие такого отпора, наконец узнали правду о современных орудиях в обороне. Магазинные с высокой скоростью полета пули винтовки, которыми были вооружены буры, не могли обеспечить достаточной плотности огня, но когда дело дошло до пулеметов и современной легкой артиллерии Круппа и Эссена… Британские пехотинцы, брошенные в штыковую атаку, гибли сотнями, скошенные дальним огнем противника, которого они даже не могли видеть.
«Какую держите дистанцию?»
«Минимальная восемьсот. Это почти рядом. Ближе противника не видно. С винтовками, даже самыми современными, подобное невозможно».[11]
Эта война стала репетицией, правда, уменьшенного масштаба, того, что будет происходить в Европе пятнадцать лет спустя. «Парад в полной военной форме по случаю Армагеддона» — так назовет Киплинг эти события в рассказе «Пленник», опубликованном в 1903 г.
Легко представить, как весь мир, затаив дыхание, следил, сможет ли мощь Британской империи раздавить выскочек-буров, но, конечно же, дело обстояло совсем не так. Даже относительно рядом, в Африке, люди занимались своими обычными делами, находясь по большей части в блаженном неведении относительно того, что идет война. На Золотом Берегу вновь восстали ашанти, и на этот раз пулемет их усмирил, несмотря на то что его, как и «Гатлинг», который Вулсли привозил туда тремя десятилетиями раньше, временами заклинивало. Чуть севернее племя фулани из Хаусаленда в северной Нигерии — там теперь в качестве генерал-губернатора правил Фредерик Лугард, — в свою очередь, доставило некоторое беспокойство, но его быстро покорил полковник Морленд с отрядом туземной пехоты численностью 800 человек, усиленных пятью «Максимами», которые, как всегда, обслуживали белые офицеры.{23}
Как и Вулсли, Морленд продемонстрировал мощь своих пулеметов, но на этот раз куда более эффективно: после захвата Кано — столицы племени фулани — в войсках вспыхнуло мародерство; Морленд приказал казнить одного из главных преступников, и виновный был расстрелян, целая патронная лента на 125 патронов была выпущена в него из «Максима». От тела, по всей вероятности, практически ничего не осталось.
А в других районах, в Танганьике и Намибии, немцы собирались с духом (и запасались «Максимами»), чтобы покорить местное население этих колоний, в то время как по всему Черному континенту белые люди метались в границах своих земельных владений и протекторатов, своих колоний и частных королевств, и зачастую единственным средством, сдерживающим бурный переход к следующему насильственному этапу жизни, был видавший виды, но прекрасно сохранившийся «Мировой стандарт» и коробка боеприпасов, готовых к использованию и хранившихся как королевские регалии.
Глава 5. На пути к Первой мировой войне — разработки до 1914 г
Плохая обеспеченность пулеметами частей британской армии в Южной Африке во время Бурской войны обычно объясняется низкой оценкой, которую давали им как в военном министерстве, так и в самих полках; но есть и другой фактор, который также нельзя не принимать во внимание: к 1899 г., то есть к моменту начала войны, было выпущено не так много «Максимов», и это сказывалось как на подготовке, так и на боеготовности. Компании Максима-Норденфельда потребовалось гораздо больше времени, чтобы получить первый серьезный заказ на автоматические орудия, который был выполнен лишь в 1890 г. До конца 1892 г. британские вооруженные силы приобрели у Максима 120 орудий калибра Мартини-Генри (МН) 0,45 дюйма и пять пулеметов 45-го калибра Гатлинга-Гарднера (GG) (для военно-морских сил, на вооружении которых все еще имелось большое количество орудий Норденфельда и Гарднера того же калибра), остальные пулеметы были винтовочного калибра (RC) — 0,303 дюйма. В те времена стандартные боеприпасы не могли использоваться с патронником винтовочного калибра по причинам, которые мы скоро раскроем, и вполне вероятно, что эти пулеметы были закуплены для испытания новых метательных взрывчатых веществ, которые стали появляться в то время.
Несмотря на недостаточное использование нового оружия, уровень производства, достигнутый на заводах Максима-Норденфельда в Эрите и Крейфордс, не мог удовлетворить даже военное министерство, которое без воодушевления относилось к появлению пулемета, и правительство начало вести переговоры о выдаче лицензии на производство орудия Максима на Королевском заводе стрелкового вооружения («Ройал Смолл Армз Фэктори» — RSAF — РСАФ) в Энфилде. Производство «орудия, пулеметного, Максим, калибра 0,45 дюйма („Марка I“)» началось в 1891 г. и продолжалось в разнообразных формах в течение двадцати шести лет, до 1917 г. Завод в Энфилде выпускал 2568 «Максимов», за которые предприятие выплачивало компании «Максим-Норденфельд» и его преемникам лицензионное отчисление, составлявшее £25 за орудие.
Помимо увеличения количества произведенных пулеметов, производство в Энфилде дало еще один значительный плюс, позволив кардинально снизить стоимость этого оружия: в 1902–1903 гг. стоимость пулемета калибра 0,303 дюйма достигла самой низкой отметки и составила £47/10/4d (£47,52), что в сравнении со значительно более высокой стоимостью от MNG&AC — £250 давало огромную экономию, даже с учетом лицензионных отчислений. Тем не менее в меморандуме, описывающем «Положение дел касательно орудий винтовочного калибра для армии», выпущенном 18 июля 1901 г., в самый разгар Бурской войны, картина была еще достаточно мрачной: в инвентарном списке армии насчитывалось лишь 1150 «Максимов», включая пулеметы, находящиеся на действительной службе в Южной Африке, еще 350 было заказано, и предполагался заказ на 75 орудий. Помимо этого в армейском реестре числилось еще 94 «Гарднера» и 32 «Норденфельда» (все они были модифицированы под патрон калибра 0,303 дюйма).
Британская армия в 1888 г. приняла на вооружение 0,303-дюймовые винтовки Ли-Метфорда взамен 0,45-дюймовых Мартини-Генри (МН), но лишь после ноября 1891 г. она начала использовать бездымные боеприпасы, и старые патроны калибра 0,303 дюйма с черным порохом уже не подходили к модели «Максима» 1887 г., который был модифицирован для стрельбы боеприпасами меньшего калибра. Как только эффективные боеприпасы калибра 0,303 дюйма стали доступными, Королевский завод стрелкового вооружения прекратил выпускать GG и «Максимы» МН, сделав выбор в пользу орудий винтовочного калибра, которые не только позволяли использовать более легкие рабочие части, но и уменьшили размер ствольной коробки и соответственно корпуса самого орудия.
MNG&AC, а с 1 октября 1897 г. и его приемник Vickers, Son and Maxim («Виккерс, сын и Максим» — VSM/ВСМ) до 1898 г. продолжали выпускать орудия, рассчитанные на патроны калибра 0,45 дюйма Гатлинга-Гарднера, в то время как завод в Энфилде выпускал для индийской армии пулеметы МН 45-го калибра еще в 1904 г. Энфилдский завод переделал все остававшиеся в британской армии 0,45-дюймовые орудия в 0,303-дюймовые, уменьшив вес подвижных частей, включая ствол, но потребовалась определенная изобретательность в плане формы разнообразных надульников, чтобы заставить более тяжелый механизм старых орудий работать на более мелких патронах.
Тем временем будущее этого оружия в британской армии, как это ни невероятно, все еще было под вопросом, из-за сильно предвзятого мнения большой группы старших офицеров. В 1893 г. комиссия военного министерства, состоящая из четырех офицеров Королевской артиллерии (что говорит само за себя, если учесть споры между артиллерией и пехотой относительно тактического контроля над пулеметами) и одного гражданского представителя, подготовила доклад, в котором весьма явно выражалось предубеждение против орудия Максима и заявлялось, что его «преимущества недостаточны, чтобы служить основанием для дальнейших заказов на орудия нынешнего образца ввиду серьезных недостатков, которые здесь перечисляются». К счастью для британской армии, это мнение не стало определяющим, так как его разделяли далеко не все. «Максим» винтовочного калибра 0,303 дюйма «Марка I» был принят на вооружение ровно два месяца спустя. Необходимо было систематизировать и усвоить уроки Бурской войны, и военное министерство приступило к опросу командиров бригад и батальонов, в том числе и офицеров, командующих добровольческими частями, относительно эффективности или неэффективности их пулеметов. Одним из респондентов был подполковник Торникрофт, командовавший подразделением конной пехоты. Он весьма критически отозвался об устойчивости патентованной треноги Акленда при стрельбе на дистанции свыше 1400 м (1500 ярдов) (треножник вскоре был переконструирован и заменен), но с похвалой отзывался об эффективности оружия, высказавшись следующим образом:
«Моральное воздействие пулемета на противника было велико. Я часто использовал его для поддержки наступления моих передовых сил при подходе к высотам, занятым противником, когда огонь орудий Максима и Кольта или заставлял прекратить, или снижал эффективность огня буров и позволял моей передовой линии продвигаться с наименьшими потерями.
В одном случае пулемет полностью очистил лагерь немецкого [sic] ополченческого отряда буров, а в другом случае оказал неоценимую помощь в подавлении противника, особенно огня их снайперов.
Я бы поддержал более широкое использование пулеметов… в передовых линиях. Для достижения наилучшего результата эти пулеметы [легкий „Кольт“ он предпочитал „Максиму“] необходимо смело бросать вперед, иногда даже с риском потерять орудия. Принимая во внимание все это, пулеметы следует использовать поодиночке, когда их легче замаскировать, быстро вводить в бой и при необходимости столь же быстро отводить».
Опрашиваемых также попросили перечислить недостатки, с которыми они столкнулись. Сообщалось о семнадцати типах изъянов — и только один упоминался дважды — разрыв гильзы в каморе. Кроме этого, недостатки приписывались сломанным бойкам, неровно заполненным патронным лентам и другим проблемам с патронами. Все опрошенные офицеры согласились с тем, что воздействие пулемета на моральный дух противника было значительным и во всех случаях использования пулемета наблюдалось ослабление ответного огня. Более десятка офицеров ответили, что они не использовали свои «Максимы», считая, что пулеметы имеют невысокую военную значимость!
Но если британские военные круги с недоверием отнеслись к идее использования пулемета, гораздо больший энтузиазм в этом вопросе был проявлен за Северным морем, в Германии. Уже в 1888 г. Фридрих Альфред Крупп,
В конце 1891 г. компания «Максим-Норденфельд» начала переговоры со вторым германским концерном — «Людвиг Лёве и компания» (Ludwig Loewe & Со), занимающимся производством точной техники и располагающим отличными производственными линиями по выпуску швейных машин. Переговоры закончились тем, что компания приобрела права на производство «автоматических пулеметов Максима (за исключением… мушкетов и орудий, из которых стреляют с плеча, и всех артиллерийских снарядов и пушек залпового огня)», другими словами, модели 1887/89 «Мировой стандарт», в том виде, который изделие имело в то время, и любых ее последующих усовершенствованных вариантов. Компания «Максим-Норденфельд» предусмотрела возможность того, что Крупп с запозданием решит использовать свое право выбора, чтобы производить то же самое оружие, установив нереально высокую лицензионную выплату — 50 процентов от закупочной стоимости. Договор с «Лёве» был более реалистичным; MNG&AC оплачивала производственные затраты, и две компании делили прибыль: две трети — «Максиму», одна треть — «Лёве».
Первые «Максимы» производства «Лёве» — часть заказа на несколько сотен пулеметов — были доставлены на имперский германский военно-морской флот в 1894 г. За исключением их маркировки, эти орудия были абсолютно идентичны пулеметам, которые производились в Эрите и Крейфорде. На кораблях пулеметы устанавливали на специальные подставки, но для использования орудий на суше поставлялись треножные сошки. В конце Первой мировой войны многие из этих пулеметов все еще находились в эксплуатации. В целом Людвиг Лёве произвел примерно 300 пулеметов винтовочного калибра до того, как его предприятие по производству оружия в 1896 г. превратилось в Deutsche Waffen und Munitions Fabrik (DWM).[12]
По истечении в 1898 г. срока действия первоначального семилетнего соглашения DWM начала эффективно заниматься коммерческой деятельностью, соперничая с VSM, которая теперь выплачивала определенный процент за каждое проданное орудие. Кроме внутренних заказов для германской армии и военно-морского флота, ДВМ начала получать заказы из-за пределов Германии — из Австро-Венгрии, Аргентины и Швейцарии; наиболее значительные объемы продукции были поставлены в Россию, а позднее к постоянно растущему списку клиентов прибавились Чили, Болгария и другие страны. К 1910 г. Россия наладила выпуск «Максимов» для нужд собственной армии, но, несмотря на это, в списке клиентов ДВМ еще оставалась добрая дюжина правительств других стран, которым фирма поставляла свои пулеметы.
С некоторым отставанием от флота германская армия все-таки оценила преимущества, которые дает пулемет, и в 1899 г. разместила свой первый значительный заказ; орудие немецкого производства (идентичное британской модели 1889 г.) получило обозначение MG99. Последующие заказы поступили в 1901 г., и пулеметы, изготовленные по этим заказам, имели первые немецкие отличия от оригинала. Они были оснащены водяными кожухами, сделанными из легкой стали, взамен тяжелых медных, установленных на оригинальных моделях, некоторые медные детали также были изготовлены из стали. «Новое» орудие получило обозначение MG01.
В течение следующих нескольких лет ДМВ внесла хорошо разработанные усовершенствования в конструкцию орудия, специально нацеленные на уменьшение его веса и улучшение его станины. Также был разработан новый салазочный лафет
К этому времени правительственный арсенал в Шпандау работал параллельно с ДВМ и вскоре начал выпускать продукцию самостоятельно.
К 1908 г. орудие потеряло четверть своего веса, «похудев» с 25,8 кг (57 фунтов) до 18,1 кг (40 фунтов) — в результате сокращения числа компонентов и использования более легких материалов, в том же году оно получило новое обозначение — MG08. К этому времени истек срок ключевого патента Максима, и иностранные продажи больше не предусматривали лицензионных выплат (хотя таковые существовали для любых более современных модификаций, основанных на модели ВСМ). Возможно, по этой причине германские пулеметы не оснащались самым серьезным усовершенствованием, которое Vickers, Son & Maxim внесла тем временем в свое оружие — замок модели 1901 г., который облегчал неполную разборку в полевых условиях и позволял осуществлять регулировку зазора между зеркалом затвора и дном гильзы, чтобы компенсировать ошибки машинной обработки этих компонентов. Новый замок ВСМ представлял собой кардинальное усовершенствование, и в ДВМ, конечно же, это хорошо понимали, поэтому компания сама предложила в следующем году внести это изменение в пулеметы, которые она изготавливала для коммерческих продаж, но для MG08 подобная модификация была предусмотрена гораздо позднее.
Достаточно серьезно в Германии была изучена и тактика применения пулеметов. В 1908 г. в
«Пулеметы позволяют командирам сосредоточить максимальный огонь на фиксированных точках на участках фронта наименьшей протяженности. Пулеметы можно использовать на любой местности, которая пригодна для действий пехоты… В бою они представляют собой цель не крупнее отдельного стрелка в аналогичных условиях. Укрытие, едва достаточное для взвода [60 солдат в германской армии того времени], может защитить весь пулеметный расчет.
Огневой эффект пулемета зависит главным образом от точности наводки, возможностей обзора, размера и плотности цели, а также способов ведения огня. Внезапность огня и количество орудий, ведущих огонь по одной цели, оказывают серьезное влияние на огневой эффект пулемета.
Высокая степень концентрации батарейного веера траекторий и возможность введения нескольких пулеметов в бой на узком участке фронта даже на дальних дистанциях обеспечивают большую эффективность огня за короткое время. Когда фронт цели разорван и неровен, эффективность снижается. Неправильный угол наводки или недостаточная огневая видимость могут сделать стрельбу абсолютно неэффективной.
Плотная цепь стоящих стрелков [именно такие цели будут иметь перед собой немецкие пулеметчики чуть более половины десятилетия спустя] несет тяжелые потери на расстоянии 1500 метров и менее. Если цепь стрелков занимает лежачую позицию, то при условии хорошего обзора серьезного результата можно ожидать на расстоянии.1000 метров и менее».
Нельзя сказать, что британский Генштаб не осознавал преимуществ пулеметного огня перед огнем ружейным, даже несмотря на то, что он, как кажется, не всегда уделял этому достаточно внимания.
«Зона поражения, возможно, является самым важным фактором достижения эффективности огня, — сказал капитан Р. У. К. Апплин в лекции в 1910 г. — Пулеметный огонь всегда сгруппирован и сосредоточен, если только он не намеренно рассредоточивается пулеметчиком, тогда как ружейный огонь всегда рассеян, если только он специально не концентрируется командиром ведущего огонь подразделения».
Начало XX в. мы вполне можем принять в качестве поворотного момента в истории пулемета. Автоматическому оружию не было еще и двадцати лет, но оно уже проявило себя, хотя и не вполне удовлетворяло определенные традиционалистские группировки, и превратилось в неотъемлемый — если не в главный — компонент инвентаря любой армии, достойной этого звания (а многие ведь не были). К 1900 г. мировые производители пулеметов могли продать любое оружие, которое они были в состоянии произвести. «Максим» имел свою нишу в течение первых десяти лет, но вскоре подтянулись и другие, и VSM оказалась перед лицом реальной конкуренции не только со стороны своих давних лицензиатов в Германии, но и со стороны настоящих соперников во Франции и Соединенных Штатах — Гочкиса и Кольта, которых нельзя было не принимать всерьез.
«Кольт», о котором идет речь, представлял собой модель образца 1895 г., так называемый «Газовый молоток» — пулемет с воздушным охлаждением, разработанный Джоном Мозесом Браунингом, одним из наиболее компетентных конструкторов оружия всех времен. В отличие от пулеметов системы «Максим» (если мы не будем принимать во внимание конструкции, которые Максим запатентовал в 1884 г.), он действовал, как пытается подсказать его название, в результате давления газа в стволе пулемета, воздействующего на механизм казенника. Максим всегда настойчиво утверждал, что конструкция Браунинга-Кольта нарушала его патентные права 1884 г., которые он обновлял, как только предоставлялась такая возможность, и он, без сомнения, был прав, несмотря на то, что Кольт пытался затушевать этот вопрос посредством сложного устройства рычагов, рассчитывая по крайней мере создать такое впечатление, будто его система базируется на отличном принципе действия. Но это было не так.
Конструкционное решение Браунинга для «Кольта» казалось несколько громоздким; операционный механизм пулемета частично располагался на внешней поверхности, под стволом находилась вращающаяся рукоятка, передний конец которой под давлением газа на короткий поршень опускался вниз и назад на 170 градусов, заставляя вспомогательный соединительный рычаг открывать казенник, извлекать отстрелянную гильзу и загружать новую, одновременно взводя спусковой механизм орудия. За его довольно эксцентричное действие это орудие прозвали «картофелекопалкой», но, несмотря на свою неуклюжесть, оно на самом деле было весьма совершенным и прогрессивным образцом пулеметного вооружения. Подача патронов осуществлялась посредством полотняной ленты, похожей на ту, которая использовалась в «Максиме», каждая из этих лент комплектовалась 250 зарядами.
Изначально «Кольт» образца 1895 г. имел калибр 6 мм (0,236 дюйма) и выпускался для военно-морского флота США; морские пехотинцы впервые использовали его в бою во время высадки в заливе Гуантанамо на Кубе в 1898 г. Затем это оружие, имевшее уже различные калибры, продавалось армии США и ряду заморских покупателей, в частности Италии и Испании; как мы кратко упоминали, его высоко ценили части добровольческой конной пехоты, сражавшиеся на стороне британской армии во время Бурской войны.
Этот пулемет устарел задолго до начала Первой мировой войны, а более легкий его вариант производился компанией Marlin-Rockwell («Марлин-Рокуэлл») и имел калибр 0,30–06 дюйма. Вышеуказанное орудие получило обозначение M1918 «Марлин» (в нем громоздкий нижний рычаг был заменен поршнем прямого хода) и поступило на вооружение бронемашин и воздушного корпуса США. Ml918 был промежуточной модификацией пулемета М1914, который фирма «Марлин» поставляла, помимо всех прочих, правительствам Российской империи и Италии (правда, всегда в небольших количествах) и который в конечном итоге был модифицирован шведским инженером Карлом Свебилиусом, превратившись в пулемет М1918. Перед вступлением США во Вторую мировую войну несколько тысяч таких пулеметов попали в Британию по ленд-лизу и использовались на прибрежных торговых судах в качестве зенитного оружия.
Пулемет «Кольт» и аналогичного калибра «Максим» вместе с двумя «Гатлингами» и «Гочкисом» (по всей вероятности, это была очень ранняя модель, появившаяся именно в тот год) прошли сравнительные испытания, которые были организованы в 1895 г. Советом военно-морского флота США, и, к ужасу Максима, «Кольт» превзошел его испытанную конструкцию — надо заметить, благодаря необычным характеристикам 6-мм патрона. Он имел некоторое сходство с современным патроном «магнум», так как очень плотно входил в патронник, вследствие чего значительно увеличивалось давление в каморе, что не позволяло достаточно быстро извлечь израсходованную гильзу, чтобы поддерживать нормальную скорость огня.
Этот провал не помещал Хайрему Максиму заклеймить компанию Colt Firearms Company как пиратов, но и компания «Кольт», хотя и испытала некоторое замешательство из-за того, что их честным намерениям был брошен вызов, не удержалась от ответного шага: во-первых, «Кольт» настаивал на том, что газовые патенты Максима представляли собой развитие работы, проделанной кем-то еще тридцатью годами ранее (они никогда не пытались обосновать эту претензию), и, во-вторых, компания попыталась увести общественное мнение по ложному следу, высказав предположение, что действие системы отката было по самой сути дефектным, что отдача имела тенденцию бросать ствол вперед, и это воздействие приходилось преодолевать казеннику, прежде чем он мог начать движение назад. Даже самое элементарное понимание замешанной здесь физики показывало, что это неправда, но Максим тем не менее заглотил наживку и занялся разработкой орудия Solid-Action 1896 г. — эта конструкция, созданная исключительно для того, чтобы доказать истину, стала его последним запатентованным орудием.
Сравнительные испытания 1895 г. имели один важный результат: в конечном итоге было продемонстрировано, что новое поколение автоматики решительно оставило позади «Гатлинг» (даже несмотря на то, что за два года до этого Гатлинг одно из своих орудий оснастил электрическим мотором и добился почти невероятной скорострельности — 3000 выстрелов в минуту), а когда испытания возобновились, остались только «Кольт», «Гочкис» и различные модели «Максима», теперь все с наиболее популярным калибром 0,30 дюйма (7,62 мм). Эти испытания, в сущности, были совершенно бесполезны и обречены стать таковыми еще до своего начала, поскольку в отборочной комиссии не состояло ни одного человека, обладающего достаточной властью, чтобы убедить своих коллег рискнуть карьерой, настоятельно рекомендуя покупку какого-то конкретного орудия.
В результате пять лет спустя так и не принявшая решение армия США оказалась вооружена устаревшими «Гатлингами» и немногочисленными 6-мм «Кольтами», а противостоящие ей филиппинские повстанцы — современными «Максимами». И только в конце 1903 г. армия США наконец признала, что ни «Кольт», ни «Гочкис», ни появившаяся позднее датская легкая автоматическая винтовка «Шоубо/Мадсен» — не могут в действительности достичь планки, установленной «Максимом», и заказала у VSM 50 орудий модели 1901 г. «Новый образец» калибра 0,30 дюйма для полевых испытаний. Цена одного пулемета, включая стоимость треноги, инструментального ящика и устройства для снаряжения лент, составила $1662,61; эти орудия были, по сути, аналогичны тем, испытания которых американцы проводили около шестнадцати лет назад. Этот затянувшийся на полтора десятилетия процесс дал лишь один результат — отсрочил использование американскими вооруженными силами самого эффективного в мире оружия пехоты.
Компания Vickers, Son & Maxim выпустила в общей сложности 90 пулеметов Модели 1904 — именно так называлась эта слегка модифицированная американская версия. Затем на вооружение приняли новый образец патронов калибра 0,30 дюйма (эти патроны, получившие маркировку 0,30–06, были несколько короче, но все же длиннее, чем М1906), и компании пришлось вносить изменения в уже готовые изделия, рассчитанные на патроны 0,30–03. К этому времени компания Кольта, умерив свое самолюбие или, может, просто скрыв недовольство, подписала контракт на лицензионное производство «Максимов»; первый заказ от армии США компания получила 25 октября 1905 г. Всего для американской армии «Кольт» должен был изготовить 197 «Максимов» модели 1904 г. (198-й экземпляр, собранный из неиспользованных деталей, непронумерованных и непроверенных, был в конечном итоге подарен Музею истории Коннектикута). Производство пулемета «Максим» M1904 было прекращено в 1909 г., когда вместо него приняли на вооружение более легкий, но хрупкий и сложный автоматический пулемет «Бенет-Мерси» (Benet-Mercie M1909).
Из-за своего избыточного веса «Максимы» так и не стали популярными в Штатах. Орудие вместе с треногой весило 65 кг (142 фунта); превышение веса аналогичных британских и германских пулеметов более чем на 10 процентов объяснялось тем, что американцы настаивали на абсолютной технологичности всего и вся. Довольно быстро пулеметы были сданы в арсеналы и вновь увидели свет лишь в 1914 г., когда их начали использовать в учебных целях. К моменту вступления Соединенных Штатов в войну, то есть к 1917 г., в арсенале их армии находилось лишь 1305 «современных» пулеметов — 665 «Гочкисов»/«Бенет-Мерси» модели 1909 г.; 287 «Максимов» модели 1904 г. и 353 «Льюиса» (последние выдавались главным образом войскам, охраняющим границу с Мексикой) плюс горстка «Гатлингов» и «Кольтов» модели 1895 г. Мы можем откровенно сказать, что такое гибельное положение дел было настолько скандальным, насколько и невероятным, ведь единственным имевшимся в достаточных количествах оружием, которое могли получить американские дивизии, прибывающие во Францию, оказался совершенно одиозный Fusil Mitrailleur (ручной пулемет) модели 1915 г., названный «Шоша» (Chauchat) в честь председателя комитета, отвечавшего за приемку этой конструкции, которую потом признали самой худшей пулеметной системой всех времен, когда-либо получавшей официальное одобрение. Но в конце концов на горизонте забрезжил рассвет: компания «Кольт» получила заказ на изготовление 4125 «Виккерсов» класса «С» — окончательных преемников «Максима», хотя ни один из них еще не поставили в армию, и похожих на него «Браунингов» — пулеметов откатного действия с водяным охлаждением, которые вскоре должны были поступить на вооружение с маркировкой М1917.
История Франции достаточно убедительно доказывает, что во многих отношениях эта страна шагала слегка не в ногу с остальным миром, и создание пулемета не было в этом плане исключением, хотя, естественно, любой француз будет настойчиво доказывать, что дело обстояло с точностью до наоборот. В общей сложности тридцать четыре «Максима» были отправлены во Францию в 1888–1889 гг., еще семь — в последующие четыре года, и в течение всего этого времени французские разработки находились в застое.
Конструкция ручной крупнокалиберной автоматической пушки Гочкиса оказалась достаточно удачной, и именно на заводе Гочкиса в Сен-Дени стало возможным развитие как таковое. Французским оружейникам казалось, что невозможно обойти патенты Максима от 1883 и 1884 гг. (даже невзирая на то, что они показали себя не столь эффективными на родине Максима), но вот в 1893 г. офицер австрийской кавалерии барон Одколек фон Аугезд прибыл в Сен-Дени с прототипом собственного газового пулемета, который, казалось, предлагал способ решения этой проблемы. Одколек оказался весьма простодушным господином. Когда Гочкис сказал, что орудие явно нуждается в значительной доработке и что компания возьмет этот проект в работу только в том случае, если Одколек уступит права на свою конструкцию, изобретатель согласился, отказавшись, таким образом, от того, что в конечном счете принесло бы ему целое состояние, и быстро удалился со сцены (по всей видимости в Монте-Карло; возможно, чтобы проиграть свой скромный гонорар Базилю Захароффу, который, купив концессию на азартные игры, стал завсегдатаем казино).
Главным инженером в компании «Гочкис» был Лоренс Бенет, соотечественник недавно скончавшегося Гочкиса. Отец Бенета занимал тогда пост начальника департамента артиллерийско-технического снабжения армии США; этими родственными отношениями объясняют иногда тот факт, что американская армия позднее приняла на вооружение «Бенет-Мерси» M1909. Именно Бенет (Мерси был его помощником) возложил на себя ответственность за доработки, необходимые для доведения орудия до стадии производства, которое в торжественной обстановке было открыто в 1895 г. Два года спустя французская армия приняла на вооружение пулемет Гочкиса модели 1897 г. (
Ранние «Гочкисы» имели репутацию хрупких и чрезмерно сложных и, таким образом, склонных к постоянным поломкам, но более поздние модели пользовались популярностью у солдат, которым довелось воевать с этим оружием; бойцы очень высоко оценивали заложенный в них режим непрерывного огня — неизменный эталон, по которому следует оценивать качество пулемета. В последней модели орудия патронные планки были укорочены, чтобы удерживать только три патрона, а затем соединены, образуя полужесткую ленту; это устройство разрешало некоторые проблемы, с которыми приходилось сталкиваться раньше — и позволяло использовать орудие на борту самолета, — но оно еще не было полностью удовлетворительным. Сложно понять, почему поиск решения этой конкретной проблемы не стал задачей первостепенной важности.
Во Франции в первом десятилетии XX в. имелись и другие пулеметы — часть заказа на 325 орудий модели 1901 г. «Новый образец» была продана в 1904 и 1905 гг. торговой компании Société Française («Сосьете Франсэз»), — но эти пулеметы предназначались для третьей стороны, покупатели которой не желали раскрываться перед англичанами. Им вряд ли стоило беспокоиться; к тому времени VSM, не задавая лишних вопросов, давно уже поставляла свою продукцию, часто по одному или по два экземпляра, буквально в каждый уголок мира, возможно, благодаря влиянию сэра (а таковым он являлся к этому времени) Базиля Захароффа, человека, который никогда не смешивал такие понятия, как патриотизм и прибыль.
В других странах большинство крупных европейских производителей вооружения предпринимали определенного рода попытки найти альтернативу «Максиму». В Австро-Венгрии гигантская компания «Шкода» в Пльзене приобрела у эрцгерцога Карла Сальватора и полковника Георга фон Дормуса права, защищенные патентом 1888 года, на производство орудия, действующего по системе «блоубэк» замедленного действия. Орудие было оснащено оригинальным регулятором скорости огня, который представлял собой скользящий груз, расположенный на колеблющейся подвеске, закрепленной под ствольной коробкой.
Орудие «Шкода» в 1902 г. претерпело еще три модификации, в ходе которых получило охлаждающую водяную рубашку и коробчатый магазин на 30 патронов, откуда патроны поступали под действием силы тяжести; конструкторы, пытаясь преодолеть проблемы с подачей зарядов, заменили этим магазином имевшийся ранее загрузочный лоток. Однако и это решение не принесло успеха, и нешаблонная схема ленточной подачи была применена при перевоплощении этого орудия в
Тем временем в 1899 г. на оружейном заводе Рота (Waffenfabrik Roth), находящемся в Вене, по проекту, выполненному Карлом Крынкой, было изготовлено орудие с ленточной подачей, которое стреляло специально разработанными патронами калибра 5 мм, используя принцип отката с длинным ходом. В отличие от большинства орудий того времени, орудие Рота могло вести огонь в автоматическом или в полуавтоматическом режимах, но ему так и не удалось выйти из стадии эксперимента.
«Шкода» потеряла контракт на поставку пулеметов в вооруженные силы Австро-Венгрии, который в 1905 г. перешел к Österreichische Waffenfabrik-Gesellschaft,[14] расположенному в городке Штайр. Речь идет о пулемете, разработанном Андреасом Вильгельмом Шварцлозе, который уже имел определенный успех с автоматическими пистолетами. Конструкция этого орудия была, конечно, более удачной, чем у «Шкоды», но оно оказалось столь же вызывающе оригинальным, так как в нем была применена простая система «блоубэк» замедленного действия с открытым казенным механизмом, единственным такого типа, который когда-либо имел широкое распространение, до появления пистолета-пулемета MP18. Его действие основывалось на массе затвора, которому помогали тяжелая пружина и сочлененный коленчатый рычаг, воздействующий на механическое препятствие при первом открывании казенника. Это означало, что ствол должен был быть коротким, чтобы обеспечить вылет пули к моменту открытия казенной части, позволяющий ограничить противодавление до приемлемого уровня, что, в свою очередь, приводило к низкой начальной скорости пули и относительно небольшой дистанции стрельбы. Тем не менее модель 07/12, лучшее из орудий Шварцлозе, пользовалась популярностью в получивших его войсках (этот пулемет, модифицированный под разнообразные винтовочные калибры, широко продавался в Восточной Европе и впервые использовался в боевых действиях во время Балканских войн 1912–1913 гг.); солдатам нравилась его грубая простота. Основным изъяном данной модели была подверженность к остановкам из-за плохого качества боеприпасов, но это не мешало ей оставаться на вооружении вспомогательных служб до Второй мировой войны.
Мы уже кратко упоминали пулемет «Мадсен» датского производства, поздно прибывший на испытательные стрельбы, проводимые армией США в конце XIX в. Несмотря на то что там орудие не получило признания, оно обладало серьезными достоинствами, помимо того, что являлось первым действительно легким пулеметом из всех, когда-либо выпускавшихся. «Мадсен» продолжил свое развитие и стал одной из самых удачных ранних систем данного типа — тридцать две страны закупали это орудие, которое, с немногочисленными изменениями в первоначальной конструкции, находилось в производстве до конца 50-х годов XX в.
Полное наименование этого пулемета
Помимо завода в Сен-Дени, французские заводы по производству оружия в Пюто и Сент-Этьенне независимо друг от друга в течение первого десятилетия XX в. пытались усовершенствовать существующие пулеметы Гочкиса и потерпели полную неудачу. Авторитетный источник
В предвоенной Германии имелись, три серьезных конкурента пулеметам Максима, изготовленных на заводах ДВМ. Теодор Бергман (не путать со шведом Бергманом, в котором был так заинтересован Норденфельд) получил свой первый патент в 1900 г. и произвел свои первые рабочие образцы, получившие маркировку MG02, два года спустя. Более поздняя модель MG10 была основательно испытана германской армией, но так и не достигла успеха, которого она, вероятно, заслуживала, поскольку ей приходилось конкурировать с модификацией ДВМ/Шпандау MG08. Модель MG10 и ее слегка модифицированная версия MG15 представляли собой орудия откатного действия с водяным охлаждением, примечательные главным образом своими сменными стволами (необычная характеристика для пулемета с водяным охлаждением) и использованием шарнирных металлических патронных лент, более известных как ленты Ружицкого (по имени изобретателя), в то время как в большинстве современных пулеметов использовались брезентовые ленты. В 1916 г. была выпущена облегченная модификация с воздушным охлаждением и барабанным магазином — MGl5nA.
Довольно часто высказываются предположения, что основная конструкция Бергмана на самом деле являлась работой Луиса Шмайссера (хотя сам Бергман в то время имел достаточно хорошую репутацию), но в случае с MG10 «Дрейзе» никаких сомнений не возникало. Шмайссер запатентовал свою конструкцию в 1907 г., и путаница с именами происходит из-за того, что производитель пулеметов «Райнише Металлварен унд Машиненфабрик» (Rheinische Metallwaren und Maschinenfabrik — RMM), теперь «Рейнметалл» приобрели предприятие Дрейзе в 1901 г. (именно первый Дрейзе, Николаус, изобрел игольчатое ружье в 30-х годах XIX в.). Но с появлением ДВМовского MG08 «Дрейзе», как и орудия Бергмана, оказались в тени, a MG15 — «улучшенная» версия, предназначенная для Ближнего Востока и Месопотамии (Ирака), в лучшем случае лишь ненамного превосходила своего предшественника. Орудия действовали по принципу отката и имели шарнирный (скользящий) затвор, хотя здесь он поднимался, а не опускался, как в «Мадсене». Первоначальные орудия имели водяное охлаждение и ленточную подачу, но много времени спустя после войны были переделаны и превратились в выпущенный в ограниченном количестве пулемет MG13 с воздушным охлаждением и барабанным магазином — предшественник MG34 периода Второй мировой войны.
Последний германский пулемет, сконструированный до 1914 г., был произведен фирмой ДВМ по заказу правительства на создание легкого автоматического оружия, пригодного для оперативной установки на самолетах и кораблях. Карл Хайнеман начал работать над его созданием в 1909 г. и два года спустя изготовил имеющий водяное охлаждение пулемет «Парабеллум», известный впоследствии как модель 14. Он адаптировал конструкцию Максима таким образом, что затворная рамка раскрывалась вверх, подобно тому как это происходило в известном пистолете «Парабеллум», сконструированном Люгером и произведенном на заводах ДВМ. Пулеметы «Парабеллум», позже переделанные на воздушное охлаждение и известные как LMG14, считались, по общему мнению, лучшими в то время авиационными орудиями на подвижной подставке, и некоторые знающие обозреватели предполагали, что германской армии лучше было бы самой принять его на вооружение, чем сосредотачиваться на том, чтобы модифицировать MG08 в легкий пулемет MG08/15. Название «Парабеллум» (Parabellum, что в переводе с латинского означает «готовься к войне») было взято из довоенного телеграфного адреса DWM в Берлине и позднее было принято в качестве торговой марки.
После испытаний в Специи в 1887 г. Италия стала первой страной в мире, официально принявшей на вооружение пулемет Максима, и впоследствии она закупила еще сотни орудий, главным образом «Новый образец» 1901 г. с американскими техническими характеристиками, а также почти тысячу «Виккерсов С», когда они появились в 1911 г. Однако, несмотря на это, в стране продолжала существовать отечественная программа по разработке пулеметов, и в конечном итоге на вооружение был принят пулемет итальянской конструкции и итальянского производства.
Первой и наиболее оригинальной разработкой была конструкция Джузеппе Перино, запатентованная в 1900 г. Это был гибрид откатного и газового орудия, использующего маломощный винтовочный патрон калибра 6,5 мм, принятый в 1895 г. на вооружение итальянской армией одновременно с карабином «Каркано», что стало характерной чертой всех итальянских пулеметов начала XX в. Изначально боеприпасы подавались посредством металлической цепи, находившейся в барабанном магазине, но позднее эта система была заменена еще более необычным устройством — комплектом из пяти дисковых магазинов, каждый из которых содержал двенадцать патронов. Одной из наиболее интересных черт «Перино» была система принудительного охлаждения: ствол помещался в фиксированный цилиндр и оснащался кольцевыми уплотнителями, похожими на те, которые встречаются на поршне двигателя внутреннего сгорания. Движение ствола в цилиндре заставляло проходить воздух, охлаждающий систему, через казенную часть орудия и затем через наклонные воздушные клапаны в камору. В более позднем устройстве и ствол, и цилиндр были заключены в водяную рубашку, вода которой прокачивалась вокруг ствола. Перино тщетно пытался заинтересовать военные министерства не только своей страны, но и Британии — успех был ограниченным; главным недостатком орудия, которое признавалось прочным и удачно сконструированным, являлся его вес: почти 23 кг (50 фунтов) без воды и треноги. К 1913 г. Перино сумел уменьшить вес пулемета на 9 кг (20 фунтов), но было уже слишком поздно.
В том же году «Ансальдо, Армстронг энд компани» — конгломерат оружейных и судостроительных предприятий, имеющий прочные связи с компанией Армстронга в Англии, — приобрел патенты, полученные Джованни Аньелли на разновидность полусвободного затвора, и попытался заинтересовать итальянскую армию собственной разработкой легкого пулемета, но успеха не имел. С другой стороны, ФИАТу в конце концов удалось нарушить монополию, которую Максим и позднее Виккерс установили на еще одну конструкцию, разработанную Бетелем Ревелли и основанную на том же принципе действия. Эта конструкция получилась еще более сложной, чем разработка Аньелли. Как и во всех конструкциях с полусвободными затворами, выбрасывание стреляной гильзы было делом ненадежным, и для того, чтобы облегчить этот процесс (и каким-то образом защититься от патронов, взрывающихся в каморе), каждый досылаемый патрон смазывался маслом, поступающим из резервуара, расположенного поверх ствольной коробки, что имело неприятный побочный эффект: вместе с маслом в систему попадали грязь, пыль и песок, что приводило к частым остановкам, кроме того, в холодную погоду смазка становилась густой, как пушечное сало, что приводило к тому же результату.
Многие последующие пулеметы, основанные на работе полусвободного затвора, требовали смазывания патронов, потому что все они сталкивались с одними и теми же проблемами, но это решение было не в состоянии полностью преодолеть фундаментальный недостаток конструкции, имеющей полусвободный затвор. В случае с пулеметом «ФИАТ-Ревелли» остановки в работе, возможно, и приветствовались, поскольку расположенная позади резервуара со смазкой незащищенная буферная штанга, прикрепленная к затвору (и совершающая возвратно-поступательные движения при каждым выстреле, то есть до 400 раз в минуту), лишь на несколько сантиметров не доходила до рукоятки пулемета, что должно было создавать пулеметчику определенные неудобства, и это не было пустячком! Как и Перино, Ревелли использовал поразительно сложную систему подачи боеприпасов в казенную часть: магазин был вертикально разделен на десять отсеков, в каждом из которых содержалось пять патронов. По мере опустошения каждого отсека собачка задействовала рычаг, который подталкивал магазин на один шаг вправо, подводя к казеннику следующую порцию.
Удивительно (хотя, возможно, и нет, ведь пулемет Ревелли имел одно неоспоримое преимущество перед своими конкурентами: он был разработан и изготовлен в Италии), но в 1914 г. «ФИАТ-Ревелли» модели 14 был принят на вооружение итальянской армии и продолжал оставаться на службе вплоть до капитуляции Италии в конце 1943 г. Правда, в 1935 г., в соответствии с крупной программой модернизации вооружения, он лишился водяной рубашки, получив систему воздушного охлаждения.
Япония и Россия делят между собой сомнительное преимущество, заключающееся в том, что именно эти страны вели первую крупную войну XX в. — первую, в которой пулеметы, примененные враждующими сторонами в массовом порядке, сыграли выдающуюся роль. «Максим-Норденфельд» и позднее ВСМ поставляли оружие главным действующим лицам этого действа: в 1893 г. Япония купила четыре 8-мм «Максима» и позже девять «Новых образцов» модели 1901 г.; российский военно-морской флот в период с 1897 по 1904 г. закупил почти 300 пулеметов различных типов, тогда как российская армия в период с 1899 по 1904 г. приобрела у Лёве/ДВМ, по некоторым данным, 1000 орудий. Позднее японцы переключились на «Гочкис», и пулемет Mle’00 был тем орудием, которым оснастили большинство боевых частей японской армии к моменту начала войны с Россией.
Поделиться книгой: