Невезучие

Я крадучись отошла в сторонку и, усевшись на пустую бочку, спокойно взирала на творящееся передо мной безобразие. Площадь бурлила, гудела и ходила ходуном, куда там скромному утреннему скандальчику на княжеском крыльце!

«Кролики, – сардонически усмехнулась я, – это не только два, а то и три килограмма нежирного диетического мяса, но это также и два, а то и три грандиозных скандала!»

Но особой вины я за собой как-то не чувствовала. Ну подумаешь, случайно подстрелила одного несчастного крола. Видать, судьба у него такая. А я… Да, уговорили, признаю – не повезло немножко, но не стоит из этого раздувать такую страшную драму… С кем не бывает? Мое внимание привлекли жалобные, поскуливающие звуки. Я нагнулась вперед, ладошками разгоняя остатки дыма и вглядываясь во что-то странное, угловатое и многолапое… В глубине клетки в обнимку скорчились Михась и ни в чем не повинный крокодил, успевший вернуться в безопасное место.

– Михась, вылезай оттуда, никто тебя не тронет, – проникновенно пообещала я.

– Д-д-да? – с сомнением вопросил парнишка, еще крепче прижимаясь к земноводной твари. – Ч-ч-честно?

Я вздохнула:

– Пошли-ка лучше лекаря твоего искать. Кажется, тебе не повредит новая порция пилюль от заикания…

– А все с к-к-кролика началось, – слезливо пожаловался Михась.

– Ой, точно! – Я вытащила из соседней клетки хорошенького белого крола, как две капли воды смахивающего на бывшего любимца княгини. – Чуть не забыла!

Прижимая к груди пушистый комочек, я перебралась через завал различной, в хлам переломанной рухляди и с самым невинным лицом подошла к княжьей свите. Обмякшая Зоя сидела на бархатной подушке, одной рукой собственнически опираясь на пепельноволосого эльфа, а второй прижимая ко лбу любезно поднесенную лекарем свинцовую примочку. Рядом бинтовали исцарапанного боярышнями Елисея.

– Ты? – устало спросила Зоя, косясь на меня припухшим глазом. – Ты просто недоразумение какое-то, а не княжна!

Эльф встрепенулся и воззрился на меня с непонятным интересом.

Я виновато поклонилась и протянула княгине белого кролика:

– Прими, княгинюшка! Прости, богов ради, не таи зла!

Зоя всплеснула полными руками:

– Ой, да это, никак, мой Пушок? Живой?!

– Живее не бывает! – пряча усмешку, заверила я. – А ну сознавайтесь, бабы, кто пирожки с крольчатиной ел?

Причастных конечно же не нашлось.

– Вот! – внушительно констатировала я. – А мы с Михасем не растерялись, все пирожки собрали да лекарю эльфийскому отнесли. А уж он мясцо-то повыковырял, сложил, да и оживил твоего любимца…

– Возможно ли это? – Княгиня залилась слезами облегчения, тиская притихшего кролика.

Услышав придуманную мной ахинею, эльфийский маг ошарашенно вылупил глаза.

«Подтверди!» – жестом приказала я, одним взмахом ресниц многозначительно указывая на валяющееся поодаль полено.

Эльф проследил за моим взглядом, судорожно вздрогнул всем телом и припадочно закивал.

– Пушок! – экзальтированно возликовала княгиня, осыпая крола пылкими поцелуями. – Единственный мой, любый мой!

Под слоем бинтов обиженно сопел навечно опозоренный княжич Елисей.

Предоставив боярышням самостоятельно транспортировать княгиню в хоромы, прощенная и обласканная, я покинула площадку перед зверинцем, глубокомысленно размышляя о нелогичной связи между глубиной ума и длиной накладных фальшивых волос. Батюшка оказался не прав, линейной связи «короткие волосы – большой ум» я не обнаружила!

Глава 4

Наиболее надежный способ спрятать особо ценную вещь – это конечно же положить ее на самое видное место. Пусть даже и в королевской сокровищнице. Повелитель Рагнарэль отставил в сторону принесенный с собой фонарь, тускло освещавший своды низкого, сухого подземелья. В свете магического огня, слабо пробивающегося сквозь прозрачное стекло, приглушенно поблескивали сундуки с золотыми монетами и ларцы с редкостными артефактами. Надежда и драгоценнейшее сокровище клана Белых. Ведь если разразится война, именно эти амулеты и реликвии спасут сотни жизней. Нет, конечно, скромному хранилищу Эль-силя бесконечно далеко до воистину уникальных раритетов, собранных в Храме Розы, но все-таки королю есть чем гордиться. Взять хотя бы вот этот невзрачный черный жезл, насылающий заклинание, названное «Черным ветром» и несущее в себе силу тысячи ураганов, или вон тот невероятно древний, покрытый ржавчиной кинжал «Лапа дракона». Против его удара не выстоят ни гранитные скалы, ни стены цитадели Ширул-эль-шэн. Бесценные вещицы, каждая из которых имеет свою судьбу и историю. Но, впрочем, сегодня король пришел не за ними…

Владыка привстал на цыпочки и потянулся к ничем не замаскированной неглубокой нише, выбитой под самым сводом пещеры. Кто бы мог предположить, что артефакт хранят вот так запросто, не окружив отрядом свирепых стражников и не обнеся неприступной оградой? Крохотная кожаная шкатулочка стояла на том же самом месте, именно там, куда Рагнар и поставил ее много лет назад. Давно это было… Седые брови короля горестно сошлись на переносице. Палец бережно скользнул по подставке шкатулки, сметая накопившийся слой пыли и будоража почти забытые воспоминания. А ведь он так надеялся, что со временем боль утраты притупится и перестанет терзать полумертвое от горя сердце. Но, вопреки ожиданиям, боль вернулась вновь, накатывая беспощадными волнами удушья и бороздя душу ледяными когтями отчаяния. Давно это было… Король сумел пережить постигшее его несчастье, но навсегда утратил умение улыбаться и беззаботно смеяться, став жестоким и циничным. Королева погибла, а вместе с ней умерла и любовь, несшая в себе смысл жизни. Его прекрасная возлюбленная с фиалковыми глазами, точно такими же, как у их младшего сына, принца Тайлериана. Да-а-а, красотой мальчик пошел в мать…

«Это не предательство, – внушал себе Рагнар, пытаясь поверить в грубый самообман и принять придуманную им же самим ложь, – это всего лишь тонкий политический ход. Я не изменяю твоей памяти, Мелиссандра! Да и может ли жалкая смертная девчонка сравниться с великой королевой Белых эльфов, с моей незабвенной супругой? Пусть даже и дочь Феррис, пусть даже и избранная! Глупости все это…» Король упрямо мотнул головой, одним пальцем подцепил шкатулку, столкнул ее с места и ловко поймал в ладонь. Приблизил сокровище к свету фонаря, ногтем подковырнул чеканный замочек и откинул верхнюю крышку. Они не выглядели слишком дорогими и совершенно не производили впечатления магических артефактов. Первое – выточенное из светлого изумруда, а второе – из темного, почти черного сапфира. Лишенные каких-либо насечек, орнамента и узоров. Просто два ничем не примечательных узких и гладких кольца, каждое из которых имело личное имя: «Душа леса» и «Звезда ночи». Первое из них отображало властную мужскую сущность, второе – потаенные желания капризной женской натуры. Две противоположности, связанные в одно целое. Символы полноценного слияния тела и духа, любви и взаимопонимания. Старинные обручальные кольца, надеваемые на пальцы жениха и невесты перед алтарем богини Аолы в Храме Розы и призванные скрепить брак повелителей. Не только парные украшения, но и могучие артефакты, способные многократно усилить жар взаимного влечения и сделать страсть бессмертной. Кольца, некогда носимые самим Рагнарэлем и его королевой. А теперь владыка собирался надеть это чудо на палец неведомой человеческой девушки, предназначенной ему судьбой. Рагнар коротко удрученно вздохнул и решительно выхватил кольца из шкатулки. «Душа леса» тоненько звякнуло и словно живое скользнуло на безымянный палец старого эльфа, занимая свое привычное место. Король вздрогнул. По его руке прокатилась волна приятного тепла – второе кольцо тоже понимало, что вскоре обретет новую хозяйку, каким-то неведомым образом ощущало ее характер и всецело соглашалось с выбором короля. Рагнар печально усмехнулся и вышел из хранилища.

Наша жизнь представляет собой не что иное, как хаотическое чередование черных и белых полос, обычно называемых невезением и удачей. Казалось бы, чего проще – присмотрись повнимательнее к действительности, выбери белую полосу да смело иди вдоль нее, ловко балансируя между неблаговидными поступками и не вступая в сделку с собственной совестью. И кто же мешает нам следовать столь разумному совету? Да чаще всего – мы сами, с нашими дутыми амбициями, надуманными комплексами и любовно выпестованными заблуждениями! Ибо к чему лежит наша чуткая душа, против того восстает противоречивый характер, толкая нас на путь авантюр и приключений. Спокойная, размеренная и безгрешная жизнь – пресна до омерзения, и мало кто из людей или иных разумных существ по доброй воле согласится на подобную банальную участь, опасаясь подохнуть от тоски. «Боги, пошлите мне разнообразие!» – неразумно просим мы, забывая, что длинный язык укорачивает здоровье и прогоняет удачу, а необдуманная борьба за качество жизни пропорционально уменьшает ее продолжительность. При этом мало кто из нас способен извлекать полезный опыт из чужих ошибок, предпочитая совершать свои собственные, с достойным лучшего применения упорством воплощая в жизнь правило: «Кто хочет – ищет способ, кто не хочет – причину!» Ведь мудрость, как верно подметил король Рагнарэль, дается далеко не всем!

Дракон Рэндон не чуждался некоторой толики здравой, но не слишком фанатичной философии, выработанной самой жизнью, а посему методом проб и ошибок научился-таки ловить за хвост изворотливую госпожу удачу и на судьбу никогда не жаловался. Он проповедовал умеренный эгоизм, при этом никогда не скатываясь в пучину замшелого аскетизма и не склоняясь в сторону жертвенного альтруизма. В общем, он благополучно нашел золотую середину, совместив приятное с полезным. Выбившись в число наиболее уважаемых представителей своего народа, Рэндон со временем организовал процветающий ныне бизнес, выгодно и по любви женился, обзавелся потомством, разбогател и немного заскучал. И это выглядело тоже вполне нормально, потому что, построив дом, посадив дерево и вырастив сына, многие мужчины несколько теряются, утрачивая четкие ориентиры следующей жизненной цели. На почве подобной дезориентации некоторые из них быстро спиваются, а другие, более сильные, увлекаются властью, ударяясь в политику или дипломатию. К счастью, Рэндон принадлежал к числу последних.

По голубому небу плыли легкие белые облака, а пригорок, на котором расположился Рэндон, оказался на редкость удобным, открывая прекрасный вид на зеленевший в низине орешник. Дракон с видом ценителя прищурил выпуклый правый глаз, поднес к морде крупный бриллиант и испытующе взглянул на солнце через рассеивающую призму искусно ограненного камня. Лучи полуденного светила мгновенно раздробились на целый сноп разноцветных объемных пятен, складываясь в причудливую картинку из полупрозрачных кругов, треугольников и звездочек. Картина, образовавшаяся в центре бриллианта, выглядела неправдоподобно притягательной. Рэндон очарованно вздохнул и слегка повернул камень, произвольно смещая калейдоскоп причудливых образов.

– Опять эстетствуешь? – По траве прошуршали легкие шаги. – Получаешь удовольствие от недолговечной красоты?

– Как и от всей жизни в целом! – дружелюбно усмехнулся дракон, убирая бриллиант в нашейный мешочек. – Здравствуй, Тай, рад тебя видеть!

– Меня? – иронично хмыкнул принц, непринужденно присаживаясь рядом с другом. – А каким образом мое вопиющее уродство укладывается в твою теорию гедонистического поклонения красоте?

– О, – крылатый гигант взирал на эльфа снисходительно, сверху вниз, – иногда хорошие люди появляются на свет в весьма странной упаковке.

Тайлериан оглушительно расхохотался.

– С первого дня нашего знакомства ты удивляешь меня своей непоколебимой невозмутимостью и независимостью от бытовой суеты.

– Ну почему же? – не согласился Рэндон. – Я тоже не идеален. Да и к тому же тот, кто не замечает суеты мира, суетен сам… Но суета бывает разной. Вспомним хотя бы женщин… – Дракон выжидающе замолчал, искоса поглядывая на принца лукаво прищуренными глазами.

Тай молчал, устремив к плывущим по небосклону облакам мечтательно-расслабленное лицо. Его длинные пальцы рефлекторно сжимались и разжимались, словно юноша пытался прикоснуться к чему-то невероятно желанному, но столь же невероятно далекому. Дракон деликатно кашлянул. Все-таки он проделал очень длинный путь не только ради возможности полюбоваться красотой юного эльфа, но и ради этого вот непростого разговора. Принц виновато улыбнулся и прилег на бок, непринужденно опираясь головой на ладонь согнутой в локте руки:

– Ты говорил о женщинах, друг мой. Мне стало интересно, чем же они являются на самом деле, добром или злом?

На покатом лбу дракона прорезались морщины глубокого сомнения.

– Скорее всего, они ни то и ни другое. Жуткая смесь всех существующих в нашем мире достоинств и пороков, несовместимых и противоречивых. Что-то совершенно не укладывающееся в слишком примитивные для их описания понятия, такие как просто добро или просто зло. Нечто намного лучшее, чем добро, и гораздо худшее, чем зло.

– Так ты женат! – понятливо хмыкнул Тай, внимательно следя за реакцией друга.

Дракон вздохнул так, словно его застукали за совершением сладчайшего и вместе с тем тяжелейшего из всех грехов. От вырвавшейся из его ноздрей струи воздуха трава пригнулась и жалобно зашелестела.

– Женат. Поэтому на собственном опыте убедился, что в узкой меже, разграничивающей добро и зло, произрастает самая буйная растительность…

– А как же любовь? – торопливо перебил юноша, взволнованно хватаясь за огромный коготь дракона. – Разве не ради нее светит солнце, играют тучки, журчат ручьи и бьются наши сердца?

– Какой же ты неисправимый романтик! – ласково пожурил Рэндон. – Пойми, мужчины всегда хотят уменьшить любовь до размеров примитивного плотского удовольствия, а женщины – увеличить до масштабов необхватного вселенского счастья. Но идеальной любви, которую ты воспеваешь в своих прекрасных стихах, в мире просто не существует…

– Не верю! – возмущенно запротестовал принц. – Любовь – есть!

– Ну да, она не может не есть! – грубовато отшутился скептично настроенный дракон. – Из всех известных мне эмоций любовь – самая непостоянная, нуждающаяся в регулярной энергетической подпитке. Вот поэтому она и жрет все что ни попадя. А в первую очередь нас самих! Ты уж поверь мне, дружище. И да упасут тебя Пресветлые боги полюбить по-настоящему, потому что ничего, кроме горя и разочарования, из этого не выйдет!

– Не верю! – упрямо мотнул локонами принц. – И признаюсь, не ожидал от тебя столь строгой отповеди. Ведь ты же лично принес мне портреты самых завидных невест со всего Антейского материка…

– А-а-а, – мгновенно понял гигант, – выбрал-таки!

– Ну, – принц отвел глаза, – не токмо личной корысти ради. Я радею о благе своего народа!

– Верю-верю, – иронично прогудел дракон, почесывая свой объемистый живот. – Выдуманное оправдание гораздо убедительнее правдивого! Однако совсем меня изжога замучила… – Он покривился.

– Выпей воды с содой, – сердобольно посоветовал эльф, прислушиваясь к урчанию, доносящемуся из недр необъятного драконьего пуза. – А отчего несварение-то?

– Острого переел, – виновато отвернулся дракон. – А ведь сто раз уже зарекался – не жрать рыцарей вместе с мечами и копьями, дюже плохо подобные экзотические блюда на моем старом желудке сказыва…

Не дослушав покаянную драконью исповедь, Тай уткнулся носом в траву и весело заржал.

– И не смешно вовсе! – хмуро буркнул Рэндон, извлек из своего мешочка серебряную человеческую алебарду и с удовольствием поковырялся ею в зубах. С удивлением выплюнул измятый шлем и с облегчением рыгнул.

– Не любишь людей? – заинтересованно спросил принц, разглядывая почти утративший форму кусок железа, все еще носивший следы тонкой уррагской работы.

– А за что мне их любить? – искренне изумился Рэндон. – Нельзя любить того, кто тебя боится.

– А того, кого боишься ты?

– Тоже! – категорично отрезал дракон. – Да и нужно ли?

– Ну-у-у, – задумчиво протянул эльф. – Знаешь, что-то в этом есть, этакое необычное, но весьма притягательное!

– Нет, – уперто гнул свою линию дракон, – это уже извращение! Красота притягивает к себе красоту, добро – добро. Вот ты-то сам наверняка красавицу для себя выбрал?

Тай без лишних слов вытащил из-за пазухи портрет Рогнеды, развернул согнутый в несколько раз листок и протянул его Рэндону. Тот удовлетворенно крякнул.

– А что я говорил! – Он одобрительно постучал когтем по портрету. – Самая прелестная девушка в моей картотеке, княжна Красногорская!

– Привези мне ее! – пылко воскликнул принц, взволнованно прижимая к груди крепко сжатые кулаки. – Все что хочешь за нее отдам – золото, самоцветы… Только привези!

– Ну, – немного смутился летун, – выше установленной цены не заломлю, я же не барыга какой рыночный! Я – профессионал! А посему вижу, крепко тебя скрутило, твое высочество. Что ж я, без понятия, что ли? Да и грех это великий – на страданиях друга наживаться. Так что не грусти, не рви себе душу, сделаем все в лучшем виде, фирма веников не вяжет!

– Обещаешь? – торопясь поймать Рэндона на слове, прищурился принц.

– Даже не сомневайся! – Дракон уселся на массивный зад и гулко хлопнул себя лапой по круглому пузу, принося нерушимую клятву.

– Тебе придется поторопиться, – предостерег его Тай, – вскоре за этой девушкой начнет охотиться целая толпа претендентов на ее руку.

– О-о-о, – весело округлил глаза крылатый торговец, – а может, мне ее с аукциона продать?

Тайлериан показал ему кукиш. Дракон саркастично заржал:

– Да шучу я, шучу! Будет тебя твоя княжна!

Он тяжело протопал несколько шагов – беря разбег, и шумно взлетел, со свистом рассекая воздух огромными кожистыми крыльями. Эльф проводил его сосредоточенным взглядом. Возможно, разумом он и принимал недавние слова умудренного опытом друга, но что-то – таящееся в глубине романтичного и мечтательного сердца – подсказывало принцу, что помимо объективности и здравого смысла в жизни существуют и некие иные чувства, идущие вразрез со всеми логическими обоснованиями. Тай понимал, что спонтанно возникшая любовь всегда намного сложнее и непредсказуемее, чем нам бы того хотелось.

Не разбирающийся в геологических явлениях человек весьма затруднился бы с определением природы странных процессов, приведших к возникновению Хрустальной долины. Уж слишком противоестественной она выглядела. Два высоких горных склона, плавно сходящиеся под идеально равными углами и образующие ровный как стрела коридор, заканчивающийся круглой площадкой, на которой и возвышался Храм Розы. Здесь не росли деревья или кустарники, здесь не порхали бабочки и не щебетали птицы. Лишь полуденные солнечные лучи, огненным заревом стекавшие по обрывам Старшей и Младшей сестры, дробились на тысячи крохотных светлячков, образуя потрясающую симфонию тишины и цвета. От этого места веяло мудростью веков, жуткой таинственностью и лениво дремлющей силой. Сам же Храм на самом деле являлся не просто строением, а крупнейшей точкой пересечения трех артерий, пронизывающих недра Антеи и Ундоры, – порталов Света, Тьмы и Оружия. Ходили слухи, что попавшее внутрь Храма существо получает возможность не только пересечь реальное земное измерение, но и вступить на другие грани бытия, имеющие как пространственную, так и временную характеристику. Именно в Храме брали свое начало Нижний уровень – место обитания демонов, и Радужный – владения богов. В святилище хранились уникальные артефакты, созданные руками Великих Творцов этого мира, позволяющие обрести власть над Обителью затерянных душ – колыбелью богов. А впрочем, мало ли еще чего странного рассказывали о Хрустальной долине. Но так или иначе, а переступить через порог Храма удавалось не многим.

Владыка Халлагиэль недовольно отодвинул груду рукописей и грязно выругался. В последние несколько дней он буквально поселился в библиотеке, безвылазно штудируя старинные манускрипты и свитки. Голова пухла от обилия почерпнутых знаний, оказавшихся, безусловно, поучительными, но все-таки не способными помочь в осуществлении задуманной королем хитрости. Поэтому Хал небрежно сбросил книги на пол и разочарованно грохнул по столу своим пудовым кулаком, призывая тысячи проклятий на голову замшелого, выжившего из ума противника, сумевшего обойти Синего в этой запутанной истории со сватовством к красногорской княжне. Ситуация казалась безвыходной. Повелитель Синих был женат, а его единственный законнорожденный сын принц Шеарран едва вышел из младенческого возраста. Конечно, можно попытаться избавиться от жены и… Нет, слишком рискованно! Розалинда происходит из могущественной и многочисленной семьи, и ее внезапная смерть способна сильно пошатнуть положение короля, совершенно не заинтересованного в развязывании новой внутриклановой междоусобицы. Халлагиэль громко скрипнул зубами, почти готовый впасть в отчаяние.

– Ваше величество уже прочли все эти книги? – Робкий, дребезжащий голос вывел короля из состояния мрачной задумчивости.

– Убери их на место! – раздраженно рыкнул Хал, до глубины души возмущенный тем, что кто-то без разрешения вошел в комнату и осмелился столь бесцеремонно нарушить его монаршее уединение. – Все это ерунда!

– Ваше величество правы. – От стены библиотеки отделился худощавый, невысокий силуэт, более смахивающий на тень. – Великая мудрость никогда не хранится на поверхности, и достичь ее суждено лишь самым достойным!

Король вздрогнул как от удара, уловив в словах дерзкого незнакомца язвительный намек на свое скудоумие.

– Да как ты смеешь, ничтожество?! – взбешенно заорал он. – Я прикажу вырвать твой поганый язык, а самого тебя отдать на съедение драконам Ундоры…

– Пощадите, ваше величество! – Тень бросилась на колени и униженно поползла к креслу короля, вымаливая прощение. – Я не имел намерения оскорбить, я хотел предложить помощь! – Костлявые пальцы вцепились в подол подбитой мехом мантии.

Халлагиэль немного успокоился, протянул руку и приподнял заискивающе склоненный подбородок, цепко всматриваясь в незнакомое лицо. Но низко надвинутый капюшон позволял увидеть не многое. Хал растерянно фыркнул.

– Я никогда не встречал тебя раньше, – вынужденно признал король. – Кто ты такой?

Существо робко поднялось на ноги, откидывая полы заношенного коричневого плаща, сшитого из грубой, сильно обветшавшей материи.

– Я библиотекарь и хранитель государственного архива! – незнакомец вежливо поклонился. – Гедрон лла-Аррастиг!

– Я знаю Аррастигов! – потрясенно воскликнул король. – Это одна из влиятельнейших семей нашего клана. Почему ты оказался здесь, лла-Арр?

– Взгляните на меня, ваше величество, – настоятельно попросил Гедрон, приближая свечу к своему лицу, до этого остававшемуся в тени, – и вы все поймете сами!

Король всмотрелся в лицо библиотекаря и содрогнулся от омерзения…

Древняя мудрость гласит: «Хочешь мира – готовься к войне!», и, возможно, Синие всегда держали ее в своем сердце, исподволь догадываясь о поджидавшем их неспокойном и нестабильном будущем. Синие, но не Белые. Существует старинная легенда, выбитая на огромной гранитной плите, установленной у входа в Хрустальную долину. Много сотен лет назад все эльфы жили единым сильным народом, еще не разделенным на два настороженно относящихся друг к другу клана. Но потом у первого из эльфийских владык родились сыновья-близнецы, неотличимые один от другого ни статью, ни повадками. И мудрый отец, не желавший, чтобы между братьями возникла вражда, разделил пополам принадлежавшие ему земли, сделав одного из сыновей владыкой Старшей сестры, а второго – Младшей. Молодые правители с радостью подчинились столь справедливому решению и, не собираясь хоть в чем-то уступать соседу, рьяно взялись за мирное соперничество, наперегонки благоустраивая доставшиеся им горы. Так возникли кланы. Эльфы строили города, устанавливали контакты с племенами орков и даже сумели расположить к себе людей, научив их ремеслам, магии и лекарскому искусству, щедро подтверждая славу Первой расы. Смешав кровь с орками, эльфы образовали новый народ – сильфов, ставших преданными друзьями клана Белой розы. Но с тех пор минуло больше трех тысяч лет. Если вдуматься – не слишком-то продолжительный период времени для бессмертного народа, но, увы, слишком губительный для любви и дружбы. Братские чувства, некогда связывающие два клана, давно канули в прошлое. Ныне между ними существовали лишь мнительная настороженность и едва сдерживаемая враждебность. Возможно, Синие оказались куда расторопнее и дальновиднее. Их величественный город – многоярусный Ширул-эль-шэн, с каждым годом достраиваемый и укрепляемый, постепенно превратился в неприступную цитадель, окруженную засеянными пшеницей полями. Очень мудрое, со стратегической позиции, положение. Воинственные и несдержанные в проявлении гнева Синие вложили много сил и средств в создание регулярной армии, заметно превосходящей скромные резервы соседей. Белые же, всегда тяготевшие к науке и искусству, построили свой город в центре обширного соснового бора, предпочитая посвятить себя разведению пчел, торговле медом, изготовлению душистых лечебных настоек и изысканных вин. Они мечтали о мире…

Король Рагнарэль торжественно натянул длинные холщовые рукавицы и аккуратно вынул из улья тяжелую рамку с сотами. Принюхался и восхищенно вздохнул. Эта пасека строилась по соседству с розарием, и целое лето трудолюбивые пчелы собирали густой, сладкий, будто патока, нектар, непрерывно скапливающийся в сердцевинках белоснежных розовых бутонов. Поэтому выработанный пчелами мед пах так упоительно, что у старого эльфа закружилась голова и во рту непроизвольно начала скапливаться слюна, вызывая непреодолимое желание отведать божественное лакомство. А уж какое из этого меда делали вино! Сидящий на стульчике мальчик-паж тихонько покачивался в такт успокаивающему пению свирели, сам почти убаюканный исполняемой им мелодией. Пчелы с сонным жужжанием вились вокруг короля, иногда опускаясь на руки и голову, но не жаля. В их снисходительном гудении слышалось дружеское приветствие и вполне понятная гордость хозяев, делящихся с гостем самым дорогим и сокровенным. Рой полностью доверял королю, привыкнув к тому, что с наступлением затяжных осенних дождей эльфы, неизменно выполняя свою часть давнего уговора, накроют ульи теплыми колпаками и помогут пчелам пережить пусть и не очень холодную, но все-таки крайне неприятную для них зиму. Рой тоже не стремился к войне с эльфами, предпочитая извлекать явную пользу из столь выгодного для них сотрудничества.

«Жаль, что Синие оказались куда глупее насекомых!» – печально подумал король, с трудом наклоняясь, поднимая выпавшую из рук окончательно уснувшего мальчика свирель и мягко опуская ее ему на колени. Он аккуратно срезал кусок сот, большую их часть оставляя пчелиной семье, и вернул рамку обратно в улей. Бережно закрыл крышку красивого деревянного домика, вслух поблагодарил пчелиную матку за угощение и осторожно высвободил из своей седой бороды запутавшегося в ней трутня. Насекомое миролюбиво загудело. Рагнар постоял еще мгновение, отрешенно разглядывая копошившегося на его ладони мохнатого толстячка, а потом посадил трутня на полочку перед входом в улей, забавляясь его неторопливой важностью. Трутень гордо продефилировал по гладко обструганной дощечке, а затем благодарно взмахнул прозрачными крылышками и неторопливо скрылся в домике. «Не иначе как отправился отчитываться перед своей королевой!» – насмешливо подумал эльф.

Чуть прихрамывая на правую ногу и осторожно неся на вытянутых руках глиняную миску, доверху наполненную золотистыми, сочащимися медом сотами, он прошел в глубь сада и достиг простого кленового стола со вкопанными рядом с ним лавками. На столе лежал пышный каравай упоительно благоухающего, свежеиспеченного белого хлеба и стоял высокий, запотевший кувшин с холодным молоком. Высокий пепельноволосый юноша, радующий взор цветущей красотой румяного лица и тонкостью стройного стана, бросил раскладывать льняные салфетки и принял из рук короля тяжелую миску со щедрыми дарами пчелиной королевы.

– Дядюшка, – он взглянул на старика с любящей укоризной, упрекая за обременительные хлопоты, – зачем ты ходил к улью? Я мог бы и сам принести тебе меду.

– Мой дорогой племянник, уважаемый лорд Денириэль, – престарый повелитель с кряхтением оперся на предложенную молодую руку, хворо заковылял, а после – облегченно вздохнул, опустившись на лавку и удобно пристроив больное колено на мягкую подушку, – не ворчи на старика. Мне нравится наблюдать за пчелами, у них есть чему поучиться…