Помоги проекту - поделись книгой:
Роль же Ю.В. Андропова в октябре-ноябре 1956 г. имела преимущественно организационно-технический характер. Андропов не смог даже встретить эту делегацию: еще ночью посол, военный атташе полковник П.М. Цапенко и другие сотрудники посольства, на двух «ЗИМах» направились в аэропорт, но в десяти километрах от Будапешта этот кортеж был остановлен возбужденной толпой манифестантов… Посол и сопровождавшие его дипломаты вышли из машины, но тут же были окружены.
— Первым на моем пути оказался молодой подвыпивший паренек с непонятно откуда взявшимся огромным портфелем в руках, — вспоминал Андропов. — Я шагнул в его сторону, и парень инстинктивно сделал шаг влево; толпа за ним расступилась, и мы по очень узкому коридору вышли из кольца.
Несколько часов, кружным путем, они пешком возвращались в посольство[24].
Еще на аэродроме третий секретарь посольства Владимир Александрович Крючков слышал, как председатель КГБ И.А. Серов докладывал А.И. Микояну, что, мол, посол по молодости преувеличивает опасность — ничего серьезного в городе не происходит.
Члены правительственной делегации А.И. Микоян и М.А. Суслов остановились в официальной резиденции венгерского правительства на том же проспекте Сталина, именовавшейся «Ворошиловским особняком». Когда Андропов прибыл в резиденцию советской делегации, Микоян попросил председателя КГБ вновь доложить обстановку в присутствии посла.
Смысл сказанного Серовым сводился к тому, что обстановка в Будапеште сложная, но преувеличивать сложности было бы неверно, и главные очаги повстанцев уже подавлены. Наиболее опасным центром сопротивления, где, по имеющимся данным, сосредоточены около 5 тысяч человек, остается захваченный Радиокомитет.
Микоян с порога заявил Андропову, что посольство сгущает тучи, явно преувеличивает силы контрреволюционеров и сложность обстановки. Эта мизансцена происходила под аккомпанемент пулеметных очередей за окном, что, однако, не смущало Анастаса Ивановича. В тот же день Андропову довелось услышать в тоне плохо скрываемого раздражения вердикт о неминуемой отставке: отправляясь вместе с Сусловым на встречу с избранным накануне премьер-министром Имре Надем, Микоян уже в дверях бросил:
— А вы, Юрий Владимирович, оставайтесь! С Надем мы договоримся без вас!
Вечером 24 октября, надиктовывая телеграмму о состоявшихся переговорах в Москву, существенно отличавшуюся по оценкам от телеграмм посольства от 22 и 23 октября, Микоян отчеканил:
— Юрий Владимирович, вам надо отойти в сторону!
С 25 по 27 октября в Будапеште наступило обманчивое затишье, которое Микояном было принято за достижение успеха.
Отстраненный от участия в переговорах с венграми Андропов занимался вопросами информационного обеспечения работы советской партийно-правительственной делегации, а также обеспечения безопасности персонала дипмиссии и членов семей. При этом он практически постоянно находился в служебном кабинете, куда постоянно прибывали с сообщениями и за указаниями сотрудники посольства, а также за справками и с предписаниями члены московской правительственной делегации, которая постоянно подпитывалась информацией из посольства.
Так же в посольство СССР обращались за разъяснениями, поддержкой многие общественные и государственные деятели Венгрии, дезориентированные разгулом реакции и антисоветской истерии.
26 октября государственный секретарь США Джон Фостер Даллес публично подстрекательски заявил, что любая страна, которая «порвет с Москвой», может рассчитывать на помощь Америки.
Обманув ожидания Москвы и Микояна, 28 октября Имре Надь объявил о роспуске армии и органов безопасности, отменил комендантский час в Будапеште, выпустил из тюрьмы заключенных, отменил ранее согласованные с советскими военными операции по ликвидации оставшихся главных узлов сопротивления (о чем, как уже о состоявшемся факте, сообщал в Москву Микоян). Теперь, из окон «Ворошиловского особняка» высокие московские визитеры могли самолично видеть и слышать то, о чем на протяжении как минимум трех месяцев Андропов предупреждал Кремль.
А накануне рубежного дня, вечером 27 октября, в неподражаемой восточной манере А.И. Микоян «снял опалу» с советского посла:
— Юрий Владимирович, ты что нас сторонишься? Обиделся? Ну, разве можно сердиться на старого армянина? Давай работать!
28 октября Микоян и Суслов убедились, что ситуация в Венгрии стремительно ухудшается и советская военная помощь необходима. С 29 октября столица Венгрии стала настоящим полем боя, где после ликвидации «революционным» правительством И. Надя МВД и МГБ начались погромы и суды Линча над коммунистами, милиционерами и работниками МГБ, включая пограничников и рядовых солдат частей МГБ. (Документальные кино— фото материалы об этом сохранились и желающие вполне могут познакомиться с ними). «Восставшие» разгромили здание ЦК ВПТ, захватывали другие учреждения, включая министерство госбезопасности. Тем не менее, в ночь на 29 октября советским частям был отдан приказ прекратить огонь. В Будапеште против решения о выводе войск выступили Ю.В. Андропов и М.А. Суслов, в Москве — министр обороны маршал Г.К. Жуков. Решение о выводе поддерживал А.И. Микоян…
Ободренный этим достижением, И. Надь уже 30 октября от имени правительства Венгрии потребовал немедленного вывода советских войск из Венгрии и завил о выходе страны из Организации Варшавского договора.
В Москве — заколебались, надеясь еще сохранить за собой поле для маневра и рычаги воздействия на Надя. В тот же день «повстанцы» захватили здание Будапештского горкома ВПТ и зверски публично расправились со всеми, захваченными в нем…
Но в этот же день, 29 октября В.Н. Казимиров доложил послу обнадеживающую информацию: — один из старейших (с 1919 г.!), член партии просил сообщить «советским товарищам» о разрыве многих членов ВПТ с правительством Надя и стремлении сформировать альтернативное правительство. Это была крайне важная информация о переломе настроений среди членов партии[25].
Вывод советских частей из Будапешта в ночь на 31 октября вызвал небывалый всплеск реваншистских настроений, приведший к многочисленным кровавым расправам на улицах с «нелояльными» лицами, включая коммунистов, известных общественных деятелей, «алашистов» (сотрудников органов безопасности, в том числе рядовых солдат-призывников частей МВД и пограничных войск Венгерской Народной Республики), а также мародерства, погромов и грабежей. (Картина, увы, знакомая нашим более старшим согражданам по событиям 1992–1993 годов, а также опыту «бархатных революций» уже в Киргизии, Молдове, Грузии, Украине в начале уже двадцать первого века)….
В этот же день посол Андропов организовал эвакуацию семей остающихся в Будапеште дипломатов, включая и свою собственную…
1 ноября, когда И. Надь пытался поставить «венгерский вопрос» в ООН, ввел в свое правительство представителей старых буржуазных партий, здоровыми демократическими силами ВПТ и было начато формирование Временного Рабоче-крестьянского правительства во главе с членом ЦК партии Яношем Кадаром, которое и обратилось к делегации Советского правительства 3 ноября с просьбой оказать военную помощь в подавлении вооруженной контрреволюции.
Стремясь заручиться поддержкой союзников, сам Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев совершил 2–3 ноября блиц-визиты в Польшу, Румынию и Югославию, чтобы разъяснить им причины и мотивы принимаемого в Кремле трудного военного решения.
Утро 4 ноября — самый критический момент в положении посольства.
В 6 часов утра 4 ноября войска Особого корпуса по приказу министра обороны СССР маршала Г.К. Жукова начали вновь входить в Будапешт и другие крупные города — началась операция «Вихрь».
Когда отдаленная канонада сотрясла тишину, все сотрудники посольства были подняты по тревоге. Пока советские части входили в город, подавляя очаги сопротивления мятежников на окраинах, посольство фактически оставалось в осадном кольце батальона «национальной гвардии» во главе с майором-шовинистом, подчинявшемся правительству И. Надя и следовало быть готовым к любым неожиданностям. (В.А. Крючкову удалось так «распропагандировать» личный состав батальона, что позже он добровольно оставил здание советского посольства).
Через несколько дней в посольстве стали раздаваться телефонные звонки — это главари некоторых мятежных групп хотели оговорить условия своей капитуляции.
7 ноября, когда еще в ряде районов Будапешта шла стрельба, на скромный ужин в посольство прибыли А.И. Микоян и М.А. Суслов. Однако полностью очаги сопротивления в городе были подавлены лишь к 10 ноября. А спустя несколько дней в посольство из Москвы прибыла большая группа специалистов для оказания помощи венгерским товарищам в налаживании работы промышленности, снабжения, транспорта и других отраслей народного хозяйства.
Прибывший в Будапешт в середине ноября 1956 г. для участия в выработке соглашения об условиях пребывания советских войск на территории Венгрии, старший консультант юридической комиссии при Совете Министров СССР А.И. Лукьянов так описывал свои впечатления: «в после Андропове мы увидели человека очень собранного, напряженного, и в тоже время, видимо, измученного бессонными ночами. Но очень хорошо знавшего и понимавшего, что происходит в стране, который вместе с главой Рабоче-крестьянского правительства Яношем Кадаром намечал пути к сплочению здоровых сил Венгерской республики.
Как много позже мне говорил Янош Кадар, он был в восторге от Юрия Владимировича, что тот «умел видеть насквозь своих оппонентов и каждого своего собеседника. И, надо сказать, уже в то время было ясно, каким ясным и проницательным человеком был Андропов, как он глубоко анализировал обстановку и понимал ее.
Часто мне приходилось встречаться с Андроповым, когда он уже стал завотделом социалистических стран Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Мне приходилось докладывать ему целый ряд документов по социалистическим странам. Поражала его глубина, тщательность в работе с документами» [26].
Официальная оценка результатов деятельности советского посла в Венгрии также была положительной. Однозначное признание получили дипломатические способности будущего Секретаря ЦК КПСС.
Добавлю от себя, что в течение многих лет мне неоднократно приходилось знакомиться с материалами о предпосылках возникновения кризисных ситуаций в различных государствах, не исключая и Советский Союз. При этом нередко в официальных — как открытых, так и «закрытых», секретных, — документах назывались причины и условия возникновения и развития конфликтов. Не составляли исключения в этом плане и события 1956 г. в Венгрии. В целом причины возникновения подобных внутриполитических кризисов и конфликтов можно подразделить на объективные и субъективные. По природе своей и те, и другие делятся на внешние и внутренние. О внешних объективных и субъективных причинах, факторах и предпосылках возникновения кризисов мы еще поговорим подробнее далее. Сейчас же представляется необходимым высказать некоторые личные соображения по поводу внутренних субъективных причин возникновения социальных и политических конфликтов в социалистических государствах.
К числу последних, как правило, относились: отступления от провозглашавшихся демократических принципов и норм государственного управления, авторитарный стиль и методы руководства, просчеты и ошибки в кадровой политике и работе, недостатки и ошибки в управлении социалистической экономикой, ослабление и извращения в воспитательной и разъяснительной работе правящих социалистических или коммунистических партий.
Причем этот перечень с 1957 по 1990 год повторялся практически неизменно с различным «фактологическим» наполнением. Что, на мой взгляд, свидетельствует, с одной стороны, о явном нежелании руководства и политической «элиты» социалистических государств реально учиться на «уроках истории», в том числе и собственных, и чужих ошибках. С другой стороны, — о неистребимом стремлении наступать на те же самые, уже хорошо известные «грабли».
Позднее об этом феномене столь информированный автор, как бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Ф.Д. Бобков напишет так: «Лидеры упивались или наслаждались властью, отбрасывая всю информацию об угрозах извне, о процессах в стране, могущих посеять недоверие к властям, нарушить стабильность в государстве. Не только руководители государства были поражены вирусом «непобедимости». Болезнь поразила общество» [27].
Разумеется, мой личный опыт гораздо более скромен, но данный вывод, при всей его горечи для граждан моей страны и моего поколения, представляется верным. И об этих трагических и мучительных уроках нашего недавнего прошлого следует знать и помнить. Ибо пренебрежение историческим опытом означает только неизбежное его повторение именно в силу собственной неосведомленности.
Однако указанные нами обстоятельства, внутренние субъективные причины поражения социализма на современном этапе, вряд ли могут быть поставлены «в вину» социалистической теории и идеологии. Ибо они знаменуют собой именно разрыв с основными постулатами теории научного коммунизма.
Можно уверенно констатировать, что реальному социализму XX века не удалось решить главнейшей из провозглашавшихся им задач — создать, сформировать новый исторический тип гармонически и всесторонне развитой личности. Хотя относительно короткий исторический период — около 40 лет — с середины 40-х до конца 80-х годов — период проведения этого эксперимента не дает еще однозначно отрицательного ответа на вопрос о принципиальной выполнимости этой задачи.
В этой связи я достаточно настороженно отношусь к часто звучащим и сегодня призывам «сформировать новый тип личности», и еще более скептически настроен относительно возможности решения этой задачи в современных российских условиях в обозримом будущем.
Закончив подобное социо-философское отступление, вернемся, однако, к дальнейшей судьбе моего героя.
«Венгерское восстание» стало не только значительным личным испытание для Андропова, но и важнейшим событием мировой истории пятидесятых годов прошлого века.
Лучше многих информированный о сути, содержании, формах и динамике процесса вызревания социально-политического конфликта в Венгрии, Юрий Владимирович, естественно, не раз впоследствии мысленно возвращался к событиям той поры, ища варианты ответов на возникающие вопросы и проблемы в извлеченных уроках тех дней. Именно этот уникальный личный опыт и являлся подлинным и вполне объяснимым «венгерским синдромом», а не тот «страшный испуг», который, якобы, Андропов «испытывал по отношению ко всяким переменам в мире».
Отсюда главной задачей для него было не допустить неконтролируемого развития событий, чреватых тяжелыми кровопролитными последствиями.
Без понимания сути этого, трудно объективно оценивать многое из того, что имело место в истории ХХ века, в том числе и в судьбе моего героя.
Добавим при этом, что в ходе «венгерских событий» октября — декабря 1956 г. погибли 720 советских военнослужащих и около 2 с половиной тысяч венгров. При этом недопустимо абсолютно всех их записывать в «защитников народной революции», поскольку многие из них были убиты или линчеваны именно этими «защитниками».
По приговорам судов в Венгрии были казнены 229 активных участников незаконных вооруженных формирований «повстанцев», около 30 тысяч из них были осуждены. Еще около 130 тысяч венгров покинули страну.
Но тому, кто захочет упрекнуть Андропова в «приверженности тирании и тоталитаризму», зададим проверочный вопрос: а известно ли им, сколько беженцев, в официальных документах Управления по делам беженцев ООН, стыдливо именовавшихся «вынужденными переселенцами», появилось в СССР после известных событий 1991 года? По данным названного международного органа, в 1992 г. их общее число превышало 6 миллионов (!!) граждан бывшего Советского Союза…
Впоследствии, в одном из документов ЦК КПСС, датированном 19 декабря 1956 г., подчеркивалось, что в Венгрии «международная реакция во главе с империалистическими кругами США, опираясь на хортистско — фашистские силы и прикрываясь фальшивыми лозунгами «свободы и демократии», организовала контрреволюционный заговор против венгерского народа, используя для этого недовольство значительной части населения, вызванное тяжелыми ошибками, допущеными бывшим государственным и партийным руководством… Венгрия при помощи советских войск разгромила контрреволюционный заговор и отстояла свои социалистические завоевания».
В документе также отмечалось, что является косвенной оценкой роли Ю.В. Андропова, что зарубежные коммунистические партии рассматривают оказанную ВНР помощь в борьбе с контрреволюционным выступлением «как пример выполнения Советским Союзом своего интернационального долга в борьбе с происками империалистической реакции» [28].
Пребывание в перенасыщенном драматическими событиями Будапеште самым непосредственным образом сказалось на семье и здоровье будущего Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Президиума Верховного Совета СССР. Его жена, Татьяна Филипповна, которая стала невольной свидетельницей линчевания коммуниста на улицах Будапешта, получила нервное потрясение, которое впоследствии многие годы сказывалось на состоянии ее здоровья. А у Юрия Владимировича в декабре 1956 г. случился инфаркт, в связи с чем он был эвакуирован в Москву.
Аналитические и дипломатические способности, проявленные Ю.В. Андроповым в период венгерского кризиса, были высоко оценены руководством советским партийным руководством — Президиумом ЦК КПСС и лично Н.С. Хрущевым по докладам А.И. Микояна, М.А. Суслова, И.А. Серова.
После принятого 21 февраля 1957 г. Президиумом ЦК КПСС решения о создании в аппарате Центрального комитета Отдела по связям с коммунистическими партиями стран народной демократии, Ю.В. Андропов был назначен его заведующим.
Отдел этот должен был заняться реализацией на практике комплекса важнейших задач международной политики, сформулированных в решениях ХХ съезда КПСС. Теперь уже самому Юрию Владимировичу предстояло вырабатывать и принимать участие в реализации политики Советского Союза в отношении стран народной демократии. Это был значительный кадровый скачок, таивший в себе, однако, немало «подводных камней» и неожиданностей.
Комсомольский актив. В первом ряду в центре — Самознаева (Андропова) Т.Ф. 1939–1940 годы.
Назначение Андропова руководителем нового отдела, выделенного из отдела международных связей ЦК, возглавлявшегося Б.Н. Пономаревым, однозначно свидетельствовало о большом доверии ему со стороны руководства КПСС, об уверенности в его организаторских способностях.
Позднее сам Андропов отмечал, что «развитие содружества социалистических стран вызвало необходимость выработать принципы отношений между ними, наладить всестороннее сотрудничество, наметить пути становления мирового социалистического хозяйства. Марксистско-ленинские партии совместными усилиями взялись за решение этих насущных вопросов, ответили на них не только теоретически, но прежде всего делом, добиваясь укрепления братской семьи социалистических народов»[29].
Завотделом ЦК КПСС Ю.В. Андропов работал по будням с 9 до 21 часа, по субботам — с 11 до 18, по воскресеньям — с 12 до 16. Такой же график работы сохранился и на посту председателя КГБ СССР.
В отличие от многих других руководителей, Юрий Владимирович
Ю.В. Андропов не был сторонником «номенклатурного» стремления к зажиму критики и ограничению инициатив граждан, не разделял подобных взглядов, был последовательным сторонником принципов демократии, общенародного государства, курса ХХ съезда КПСС.
В отличие от многих других руководителей, не «по поручению», и даже не «по должности», Юрий Владимирович думал о настоящем и будущем. Следствием этого являлось его личное стремление, в качестве сначала Секретаря ЦК, в затем кандидата и члена Политбюро ЦК КПСС, внести личный вклад в обоснование и выработку, реализацию намеченной политики. Близко знавший Андропова Ф.М. Бурлацкий подчеркивал, что он понимал политику как искусство возможного: он знал не только то,
В немногие свободные часы и минуты, — такова
Возглавлявшемуся Ю.В. Андроповым Отделу ЦК предстояло воплотить в практику межгосударственных отношений положения и принципы, изложенные в Декларации правительства Союза ССР от 30 октября 1956 г. «Об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими государствами».
Понятно, что немалый личный вклад в решение названных вопросов вносил сам Андропов. Помимо этого он занялся подбором кадров, способных, по его мнению, плодотворно и творчески решать нестандартные задачи, которые постоянно ставила сама жизнь, повседневная практика международных отношений.
В организации налаживания работы коллектива, ему помогали и знание дипломатии, полученное в МИДе и в Будапеште, и умение работать с людьми, являясь и организатором совместного труда, и «генератором идей».
Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими партиями социалистических стран — во внутренних документах он нередко официально именовался просто «Отделом ЦК», вот почему мы тоже будем употреблять в тексте далее это его сокращенное наименование, — становится важным элементом, участником международной деятельности советского государства. Это обстоятельство является также показателем степени персональной ответственности Ю.В. Андропова за работу на порученном посту.
При этом, даже географически, «зона ответственности» Отдела была обширна: — Восточная и Юго-Восточная Европа, Китайская Народная Республика, Монгольская Народная Республика, Корейская Народно-демократическая Республика, Демократическая Республика Вьетнам, затем к ним присоединилась и Республика Куба. Отношения между этими странами, в том числе СССР с Албанией, Югославией и Китаем, как известно, были в тот период времени непростыми, как и сама внутриполитическая обстановка в некоторых из этих стран (достаточно напомнить, что помимо Венгрии, обострение обстановки в 1956–1957 гг. имело место также в Польской Народной Республике, непростая обстановка в то время складывалась и в Германской Демократической Республике, ГДР). Помимо этого, многие из этих государств являлись объектом массированной политической, экономической и пропагандистско-идеологической атаки со стороны капиталистических соседей.
Во многом работу Отдела приходилось начинать с «чистого листа», преодолевая как проблемные «напластования» исторического прошлого, так и агрессивные устремления и подрывные акции спецслужб империалистических государств.
На этой, как и на всех последующих должностях, Андропов показал себя именно как самостоятельный, творчески мыслящий руководитель и политик, а не как простой и бездумный исполнитель, номенклатурно-аппаратный чиновник.
Об этой отличительной черте характера Андропова, работавший с ним с 1958 г. Ф.М. Бурлацкий писал, что он «собственно, иначе и не мыслил, кроме как политическими категориями…Это значит, что он рассматривал вопрос с точки зрения государственной политики страны, тех последствий, которые может иметь то или иное событие или решение для ее интересов» [30].
Разумеется, деятельность Отдела ЦК, возглавлявшегося Ю.В. Андроповым, как и вся внешнеполитическая деятельность советского государства, протекала в условиях, жестко задававшихся политикой «холодной войны» США против СССР, складывавшейся международной обстановкой, США по целому ряду международных проблем.
Понятно также, что политика США и их союзников в отношении СССР и других стран народной демократии не оставалась неизменной. Эти изменения вызывались как персонально-личностным видением каждым американским президентом целей и приоритетов своей политики, так и существовавшими в то время реалиями межгосударственных отношений.
Поскольку внешнеполитические доктрины США накладывали непосредственный отпечаток на цели, организацию и содержание политики, а также на организацию и тактику разведывательно-подрывной деятельности против СССР и стран социалистического лагеря как собственных спецслужб, так и их многочисленных союзников из различных политических и военно-политических блоков, представляется необходимым напомнить читателям о существе господствовавших в тот период времени концепций и подходов к международным отношениям. Этот важный аспект историко-политологического анализа, как правило, игнорируется подавляющим большинством авторов, писавших как о Ю.В. Андропове, так и о международных отношениях того периода времени.
Первым творцом геополитики США стал президент Г. Трумэн, 17 марта 1947 г. в Конгрессе провозгласивший доктрину «сдерживания коммунизма», позднее названную его именем. Еще одной новацией внешней политики Трумэна, стало образование 18 сентября 1947 г. Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США, а в мае 1949 г. — военно-политического блока НАТО.
Директива Совета национальной безопасности США 20/1 от 18 августа 1948 г. откровенно провозглашала:
«Наши основные цели в отношении России сводятся всего к двум:
а) Свести до минимума мощь и влияние Москвы;
б) Провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которой придерживается правительство, стоящее у власти в России… Мы не связаны сроком для достижения наших целей в мирное время».
Понятно, что эти цели и основанные на них методы действия прямо противоречили выработанным участниками Антигитлеровской коалиции принципам международного права и межгосударственных отношений, сложившихся в последние годы Второй мировой войны.
В этой связи, — подчеркнем это для «критиков» истории советского государства, необходимость ответных и адекватных мер отражения «недружественных» устремлений США и их союзников со стороны СССР являлись абсолютно обоснованными, правомерными и необходимыми.
В 1953 г. концепцию «сдерживания коммунизма» сменила доктрина «отбрасывания коммунизма», известная также под названием «доктрины освобождения».
Выдвигая ее в качестве альтернативы «сдерживанию коммунизма», государственный секретарь США 1953–1959 гг. Джон Фостер Даллес предлагал «бороться за «освобождение» Восточной Европы методами, «близкими к настоящей войне — войной политической, психологической и пропагандистской» [31].
В 1950 г. было не только начато вещание на социалистические страны на языках населяющих их народов радиостанций «Свободная Европа» и «Свобода», тайно финансировавшихся и управлявшихся ЦРУ — правда об этом станет известна только в 1973 г. в результате деятельности Комиссии конгресса США под председательством У. Фулбрайта по расследованию деятельности.
В январе 1957 г. президент Д. Эйзенхауэр запросил от Конгресса согласия на применение вооруженных сил США на Ближнем Востоке в случае необходимости «защиты» этого региона от «коммунистической агрессии». Конгресс согласился на выделение 200 миллионов долларов на оказание помощи любой стране, «контролируемой международным коммунизмом», обратившейся к США за помощью.
В 1959 г. Конгресс США принял закон «О порабощенных народах» (Закон 86–90), ассигновывавший средства на поддержку «сопротивления» в «оккупированных Советами странах». В соответствии с этим законом ежегодно в третью неделю июля начали проводиться «Недели солидарности» с «порабощенными» и «борющимися за независимость народами». Принятие этого закона, явилось реализацией доктринальной установки президента Д. Эйзенхауэра, заявленной им еще в 1953 г.
Любой заинтересованный читатель и ныне может прочитать на вэб-сайте Фонда Форда (www.fordfound.org), что «с 1950 г. Фонд Форда начал поддерживать проекты, ориентированные на Советский Союз и страны Восточной Европы. В 1950–1988 годах около 60 млн.$ было выделено на анализ ключевых проблем взаимоотношений Востока и Запада, поддержку свободы слова, культурного плюрализма и соблюдения прав человека».
Подчеркнем при этом, речь идет о деятельности и расходах лишь одной из неправительственных организаций США, предоставлявшей «помощь» социалистическим странам, при этом само содержание такой «помощи» в «поддержке свободы слова» и так далее не раскрывается.
Проживающий ныне в США, в прошлом активный участник так называемого «правозащитного движения» в СССР, О.А. Попов писал: «А может, действительно справедливы обвинения в адрес российских правозащитников, что главный смысл их деятельности — это создание в стране инфраструктуры и атмосферы, благоприятных для проведения успешной идеологической и психологической войны, которую вот уже более 50 лет ведут против нашей страны США?» [32].
Разумеется, вся информация о подобных акциях и кампаниях антисоциалистической направленности, в том числе и поступавшая от резидентур КГБ СССР за рубежом, ложилась на стол заведующего Отделом ЦК КПСС Ю.В. Андропова. Некоторые подобные документы советской разведки — от сообщений зарубежных резидентур ПГУ, до записок КГБ в ЦК КПСС были опубликованы в приложении к пятому тому «Очерков истории российской внешней разведки. 1945–1963 гг.» (М., 2003), где с ними может познакомиться любой желающий.
Понятно, что современный читатель будет немало удивлен, узнав об очередной инициативе СССР, направленной на реализацию курса на развитие мирного существования, укрепления мер доверия между государствами, разрядку международной напряженности, принятого ХХ съездом КПСС. И, тем не менее, 8 января 1958 г. Советское правительство направило правительствам всех стран предложения об отказе от «холодной войны» и созыве совещания глав правительств для обсуждения широкого круга проблем безопасности (отказа от применения ракетно-ядерного оружия, создании в Европе безъядерной зоны, заключении пакта о ненападении между Организацией Варшавского договора и НАТО, ликвидации вооруженных баз на иностранных территориях, прекращении пропаганды войны и др.). Но тогда эти предложения были отвергнуты западными странами, а отдельные из выдвинутых положений, в том числе о проведении Общеевропейского совещания по проблемам безопасности и сотрудничества, начали реализовываться позднее.
Карибский кризис октября — ноября 1962 г. привел к выработке «мозговыми центрами» США доктрины «наведения мостов», официально провозглашенной Линдоном Б. Джонсоном 23 мая 1964 г. Ее целью объявлялось достижение «ослабления международной напряженности и устранение опасностей, связанных с «холодной войной» между государствами, придерживающимися различных идеологий».
Важной составной частью «наведения мостов» считалось «функциональное проникновение в советскую систему» [33], к которой относились также и социалистические государства Европы и Азии.
Особая роль в осуществлении предусматривавшегося доктриной «перманентного давления на СССР» отводилась экономическим рычагам, которые с разной степенью интенсивности использовались США и при переходе в начале 70-х годов к политике «разрядки международных отношений». При этом стратегическая цель «наведения мостов» — «функционального проникновения в советскую систему», в годы «разрядки» 1972–1979 годов, естественно, не менялась, о чем разговор еще впереди.
Экономическое давление на СССР, в сочетании также с политическим, идеологическим и даже военным давлением, будет многократно усилено администрацией сорокового президента США Рональда Рейгана (1981–1989), объявившем в своей инагурационной рече в январе 1981 г. о начале «нового крестового похода» против «вселенской империи зла», под которой подразумевался Советский Союз.
Близко знакомый с Андроповым консультант Отдела ЦК Ф.М. Бурлацкий подчеркивал, что «идеология противостояния двух лагерей, классовой (точнее, более строго научно говоря, геополитической — примечание мое, О.Х.), борьбы за влияние на мир между СССР и США, недопустимость «откатывания назад» с завоеванных позиций в тех или иных регионах мира, возможность использования самых разнообразных методов, вплоть до военных, в целях защиты революции и наших государственных интересов (обычно это переплеталось между собой) — таковы были ориентиры политического мышления Андропова» [34].
Поделиться книгой: