Офицер. Слово чести

После проверки они собрали свои вещи, кони у них собственные, мне вызвали пролётку, и мы направились к моему заводу. По пути я посвящал своих новых работников в планы, назвать их слугами язык не поворачивался. Мол, планирую задержаться тут на пару дней, отправлюсь морем, а они поездом в Польшу, ну и описал их задачу. Кстати, по пути мы заехали на конюшню и забрали обоих моих красавцев, которые вызвали у казаков восхищённые восклицания.

За два следующих дня я сделал всё, что планировал. Отправил денщика и наставника поездом в Варшаву с пересадкой, прямого поезда не было, снабдил всем необходимым, на месте поручил купить еще пару резвых коней и крепкую, надёжную подрессоренную пролётку, я в ней планировал свои вещи перевозить, вроде как личный обоз, ну и как платформу для пулемёта «Мадсен» использовать – того, что в схроне спрятан. Так как денщики теперь на моём попечении, я их приодел, но оружие пообещал выдать на месте из трофейного. Это пока не критично, у них своё личное имеется, а другое уже по факту как служебное получат. В общем, отправил, с конями и грузом. Все свои личные вещи отправил, даже новенькую походную форму. При мне только парадная осталась и тот гражданский костюм. Газетчикам раздал инструкции и отплыл из Питера на попутном судне в Ригу. В Генштабе был, оставил уведомление, что покинул столицу, отправляюсь по месту службу. Ну, а сколько времени туда дорога займёт, это уже моё дело. По документам отпуск только через месяц заканчивается.

На судне засёк-таки наблюдателя. Пока одного, но напарник-то должен быть. А может, передаст меня в порту следующей группе.

В первый день я скучал, в номере у себя силовым тренингом занимался – тренировки я не бросал. А вечером капитан пригласил поиграть в покер, чем сильно удивил – с чего это ко мне такой интерес? На борту офицеры и званием повыше были. Может, по фото из газет узнал? Статья с моим интервью и фотографией на фоне дворца всё же вышла, я себе пяток экземпляров сохранил и родителям ещё отправил. А может, попросили? Тот же жандарм, что в соседней каюте живёт и изображает купца.

С последней версией, похоже, я угадал, за столом и «купец» этот сидел. Да я его просто узнал, он был среди тех, кто следил за мной в столице. Играли по-крупному, что мне понравилось. Предложение выдвинул «купец», капитан поддержал, а остальные согласились. Сели в восемь вечера, а закончили в два часа ночи. Среди игроков был англичанин, не знаю, его специально прихватили для антуража или случайно оказался, но ободрал я его как липку. Хотя он был довольно сильным игроком, – к слову, «купец» тоже. Приходилось следить за своей речью, чтобы что не ляпнуть, да делать вид, что английского не знаю, когда англичанин ругался. К слову, Игорь знал неплохо французский и на моём уровне с акцентом говорил на немецком. Но английский ему был незнаком.

Под конец, когда остальные вышли из игры и с азартом следили за нами, оставались я и англичанин. У меня было выиграно уже три тысячи рублей, плюс восемь тысяч фунтов стерлингов, а иностранец проигрывал. В общем, я всё сдвинул в центр стола. Мол, ставлю всё. Причём играл я хорошо: делал вид, что блефую и надеюсь, что он спасует. Однако англичанин подтвердил, сдвинув небольшую кучку своих средств и положив массивное золотое кольцо-печатку с крупным камнем, мол, ставка равна моей. После этого раскрылся.

– Каре, – известил он, с превосходством глядя на меня.

Однако протянуть руки к выигрышу я не дал и стал по одной, в полной тишине, выкладывать карты на стол.

– Роял-флеш, – не веря себе, озвучил «купец». Англичанин молча встал и вышел, я же собрал выигрыш. Клянусь, не специально взял с собой планшетку! Поблагодарив остальных участников игры, покинул кают-компанию. Больше меня не приглашали и не предлагали отыграться, а я ждал.

По прибытии я смог уйти из-под наблюдения, перед этим вызнав, что в порту готовится к отходу почтовое судно в Англию. Идёт быстро, всего два захода в попутные порты, в Германии и Франции – вот в Кале я и выйду. Взял билет до него, пройдя русскую таможню. Без этой отметки в загранпаспорте меня бы на борт не пустили. И конечно, я переоделся в гражданскую одежду, форму в сумку убрал, – это единственный мой багаж, шашка и оружие там же.

В общем, судно отплыло, а я стал обустраиваться в каюте. Получается, я всего два часа в Риге пробыл, повезло. Хотя выбор был – ещё два судна в другие города отходили, но это пошустрее движется и в портах не задерживается. Потому что почтовое.

Думаю, жандармы быстро выяснят, куда я подевался, проверят списки убывших из страны и поймут, что я оставил их с носом. Возвращаться через Ригу не стоит, могут со злости подставу сделать, лучше в Данциг, откуда по старому маршруту, наняв пролётку, доберусь до полка. Дороговата такая услуга, зато быстро буду на месте, за два-три дня, а если лошадей менять, то и быстрее. Думаю, жандармы уверены, что в бега я не подался. Завод, газеты с типографиями, квартира – просто психологически не смогут осознать, что я всё это могу бросить. Не для того покупал, чтобы бросать. Это одна из причин, почему я квартиру купил, хотя по факту она мне не особо нужна. В конце шестнадцатого продам, если не сложится как надо, а если всё же тут государство сохранится, то пригодится. Должен же я где-то жить после того, как в отставку выйду по окончании войны? Так что будет ждать.

Это плаванье особо не запомнилось. Сначала в Киль зашли, четыре часа простояли, после чего направились дальше. К слову, тот англичанин, которого я в покер обыграл, тоже на судне был – я случайно его во время обеда увидел. До этого, видимо, каюту не покидал. Да и сейчас вид так себе, сразу понятно, что пил. Но это точно не подстава и не слежка за мной: он задёргался, вытаращив на меня глаза, явно не ожидал увидеть. Правда, больше особо реакции не было, и мы при встрече в кают-компании или во время прогулок по палубе кивали друг другу. Его удивило, что я не в мундире, но не сильно.

Вот и Кале, наконец, путь занял четыре дня. Поверьте, это не много, судно действительно скоростное и шло на восемнадцати-девятнадцати узлах, чем даже команда хвасталась. Поэтому и не удивительно, что мы так скоро оказались, где нужно. Уже в десять утра я направился на железнодорожный вокзал, узнал, что поезд на Париж будет только вечером, приобрёл билет и направился гулять по городу. Интересного было много, но приобрел я лишь отличный морской бинокль, да пообедал в городе и поужинал, после этого занял своё место в вагоне, и мы отправились в путь, ну а я вскоре задремал. Кстати, англичанин на борту судна остался.

Прибыли мы в пять утра, я вышел на перрон и, придерживая сумку, направился к выходу. Местные «таксисты» знали расписание поездов, поэтому стояли в ожидании. Я проигнорировал три машины – слишком уж цена высока, сел в пролётку и велел везти в хорошую гостиницу, поскольку в поезде нормально выспаться не смог. Заселился, принял душ и вырубился на кровати. Всё завтра, спать хочу.

Проснулся свежим и бодрым ближе к обеду. Собравшись, спустился в бистро и, пока обедал, перевёл часы на местное время, разница в три часа оказалась. Хм, а в будущем, когда я владел домом в Париже, разница в два часа была. Сумку я оставил в гостиничном сейфе, документы при мне, поэтому нанял пролётку и покатил по разным памятным местам. На том месте, где в прошлой жизни у меня стоял дом, нынче был пустырь с развалинами какого-то завода. Но ничего другого я и не ожидал. Мой дом был пятьдесят третьего года постройки. А вот мой банк из будущего, в котором у меня был счёт, уже стоял. Собственно, он долго просуществует, вот я и решил, что его можно использовать для открытия счёта и арендовать ячейку.

Но в этот раз банк я посещать не стал, просто проехал мимо.

Еще в прошлом мире мне один район очень нравился: дома старинные, солидные, и я даже мечтал приобрести себе там особняк. Но не сложилось, а тут почему бы этого не сделать? Эта улица уже должна существовать.

Отпустив пролётку, я решил просто прогулять сяв этом районе, а заодно интересовался у прохожих, не продаёт ли тут кто дом. Когда дошёл до конца улицы, некоторая информация на руках уже была. Два дома точно продавались, и у третьего хозяин вроде подумывал продать, но неизвестно, выставил ли на продажу. Удовольствовавшись сбором предварительной информации, я остановил другую пролётку, их тут довольно много каталось, и отправился к Эйфелевой башне, и там стал изучать квартиры с видом на нее. Нашёл и такую квартиру в продаже. Соседи подсказали. Старушка-хозяйка даже показала мне её. Вдова генерала, она переезжала в Марсель к детям, квартира им была не нужна, они больше в деньгах нуждались. Когда я увидел эту квартиру, то влюбился с первого взгляда. Три спальни, хозяйская и две гостевых, рабочий кабинет, совмещённый с библиотекой – та, кстати, оставалась в квартире, как и вся мебель, – гостиная, обеденный зал возле кухни, два санузла, комната для прислуги… В квадратах это выходило около трёхсот. Два балкона, квартира угловая, и они с двух сторон, длинные, широкие, можно столики с креслами поставить и любоваться парком и Эйфелевой башней. Один выход из кабинета и хозяйской спальни, другой – из обеденного зала и гостиной. Именно оттуда открывался вид на башню.

Квартира располагалась на четвёртом этаже, зато лифт имелся. Я решил – беру! Конфетка, если упущу, то всю жизнь жалеть буду. Я нашёл нотариуса, и тот за два дня всё оформил, но бывшая хозяйка, согласно нашей договорённости, съехала только через три дня. Английские фунты её вполне устроили, и по местному курсу квартира мне стоила двадцать девять тысяч фунтов, плюс пять за обстановку – не пожалел, отдал. Деньги, конечно, большие, но оно того стоило. Прислуги не было, её раньше рассчитали, поэтому нанял приходящую. Квартиру привели в порядок, и я въехал в свое новое жилье, отмытое от прошлых хозяев.

Некоторое время я посвятил тому, чтобы изучить то, что старушка оставила, заодно гулял по памятным места и делами занимался. Например, открыл два счёта в том банке, один в английских фунтах, пять тысяч положил, другой в местных франках, тут восемь тысяч вышло. У меня остались только русские рубли в количестве шести тысяч. Я их обменял на франки и арендовал сейф на десять лет. Там оставил копии своих документов, документы на квартиру и тот перстень, что у англичанина выиграл. Ну и «люгер». Доступ к сейфу я смогу получить без проблем, по кодовому слову и цифровому коду, это если ключ и документы арендатора потеряю. В сейфе также оставил чековые книжки к счетам и запасной комплект ключей к квартире. Я в ней замки все поменял.

Однако на заверенной копии загранпаспорта, которую я оставил в сейфе, не было отметок о пересечении границы, только на основном, поэтому я вырезал из картошки копии оттисков и поставил фальшивые печати, сверяясь с настоящими. Два дня работал, но сделал. Так что если документы потеряю, этой заваренной копией тоже возможно будет пользоваться.

В Париже я провёл в общей сложности десять дней. При мне были образцы – армейский котелок и пара касок. На второй день пребывания в столице Франции я отнёс их местным армейцам, предложив заказать или приобрести лицензию на изготовление, но пока ответа не было, хотя адрес я оставил, как здешний, так и в России. Таки не дождался, поэтому законсервировав квартиру и оформив ее регулярную оплату из банка, отбыл на поезде в Берлин. Хочу побывать в логове, пару фотографий привезти. Причём обязательно в форме российского офицера на фоне Рейхстага. Не знаю, есть ли он. Если нет, то на фоне Бранденбургских ворот, уж они-то должны быть.

Пока поезд стучал колёсами по стыкам рельс по дороге в Германию, я думал о том, что Фердинанда всё-таки убили, как я узнал в Париже из газет. Произошло это пять дней назад, двадцать восьмого июня. Но не помню, совпадает ли это с датой в моем прошлом…

Еще в Париже я прикупил по мелочи разное для квартиры, чтобы там жить можно было, пару домашних костюмов, из лёгкой ткани, халат, и оставил всё это в шкафу. Но самое ценное, что я там приобрёл, так это фотоаппарат «Лейка», найденный мной в одном из магазинов. Их только в этом году начали выпускать, да и то пробно, о массовом выпуске и речи не шло, новинка, первый прототип создан в прошлом году. Взял со вспышкой и немалыми запасами плёнки, которые планировал пополнить в Берлине, и там же приобрести оборудование для проявления плёнки и изготовления фотографий. В общем, малую фотолабораторию. И отправлю её в редакцию «Русского патриота». Я им буду отсылать негативы, они – отпечатывать и выкладывать в статьях. А может, при себе оставлю, хотя вес у всего этого немаленький, конечно. Не знаю, есть ли в Санкт-Петербурге умельцы по проявке и печати фото. Надо сперва связаться с ними письменно, а потом только отправлять, если такой специалист у них есть. Точнее, если найдут со стороны. Сам я печатать умею, да и работать фотоаппаратом тоже. Я вот как сделал. Выяснил, что в Париже только два фотоателье пользуются подобными фотоаппаратами, заплатил, и последние четыре дня опытный фотограф учил меня работать с «Лейкой» – у него такая же была, а заодно и проявлять фотографии. Всё за мой счёт. Основы преподал, дальше сам нарабатывать опыт буду. Ну, и куплю в Берлине походный набор для проявления и печати фотографий.

А пока чемоданчик с фотоаппаратом хранился рядом с двумя сумками багажа, я лежал на полке, в пути предстоит провести еще двое суток, попутчики неплохие – нормально.

На границе мы без проблем прошли пограничный контроль.

Когда прибыли в Берлин, я снял номер в гостинице неподалёку от вокзала и отправился гулять. Кстати, переоделся в форму российского офицера. Нашёл фотоателье, нанял фотографа, и тот прогулялся со мной в течение двух часов, этого хватило посетить несколько памятных мест и достопримечательностей и там сфотографироваться. Между прочим, фото, где я в форме офицера на фоне Эйфелевой башни, у меня уже есть, даже в трёх экземплярах, плюс одно на квартире осталось.

Фотограф укатил проявлять плёнку и печатать фотографии, а я по тому адресу, что он дал, отправился покупать то, что мне нужно. Денег после всех трат в Париже не осталось, и перед отъездом я снял пятьсот фунтов со счёта, обменяв их там же в банке на марки. И вот купил чемоданчик, скорее даже чемоданище со всем необходимым. Правда, без электричества, что нужно подключать к оборудованию, печатать сложно, но надеюсь, я эту проблему решу. Проявителя и химикатов тоже порядочно купил, как и бумаги, и отправил всё курьером в гостиницу, где остановился. Жаль, фотовспышка тут не электрическая, а с использованием химии, но ничего, и к ней приноровлюсь.

В Берлине я провёл три дня и отбыл на поезде к Варшаве. Никакого интереса я не вызвал. На границе прямо в форме офицера прошёл контроль, наши пограничники удивились, но лишь отметку поставили. На нужной станции сошёл, отправил подготовленное письмо родным с пачкой своих фотографий и описанием приключений. Скрывать, что я в Париже квартиру приобрёл, не стал. В общем-то, это даже не письмо было, а посылка. Всё же вещей много, к тому же копию документов на квартиру положил и связку ключей к ней. Мало ли кто из моих многочисленных родственников пожелает посетить столицу Франции, будет где остановиться. Ну, и, наняв бричку, покатил в Калиш, где и оказался к вечеру. Дальше просто, подъехал к штабу, там дежурный поставил отметку о моём прибытии, уточнил у него, где мои казаки остановились, те тоже отметились как мои люди, и я направился к ним. Расплатился с возницей, дальше парная и спать. Казаки всё устроили. От дороги я всё же устал. Завтра раньше срока закрою лечебный отпуск, и будем смотреть, куда меня направят.

Утром я завтракал на открытой веранде частного дома. Когда ложечкой разбивал второе яйцо всмятку, как я люблю, во двор влетели жандармы. Я замер, с удивлением глядя на них. Так они меня и застали: в новеньком повседневном мундире поручика, с платком, заткнутым за воротник, и не опоясанным, даже без сапог, в тапочках. Егор меня обслуживал как денщик, а дядька, как я своего наставника называл, убирал спортинвентарь. То есть сабли. Сегодня, проснувшись, я привычно вышел во двор, ещё только светало, и стал тренироваться. Сначала гимнастика для разогрева тела, тяжело она даётся, даже пот выступил за час работы, потом силовые упражнения. Ну, а когда закончил, дядька предложил начать тренировки. Почему бы и нет? Взяли палки, для сабель пока рано, тот хотел узнать мой уровень, быстро выяснил, что он никакой, и вот показал один удар, и в течение сорока минут я монотонно его отрабатывал, доводя до автоматизма, причём тяжёлой кавалерийской саблей, чтобы привыкнуть к ней. Удар не простой, я должен молниеносно выхватить шашку и, продолжая движение, нанести удар. При всей кажущейся простоте, пришлось немало выслушать от дядьки советов, пока не стало получаться. После этого минут десять позанимались ножами, тот убедился, что в этом я неплох, покидали их в стену сарая. Потом Егор мне полил из ведра тёплой водичкой, я умылся, оделся и наконец приступил к завтраку, когда эти появились. Вроде как внезапно. Жандармов было трое, и одно отделение солдат, причём, похоже, моего полка, из местной комендатуры. Обычно жандармы их использовали для силового захвата. Ну, или полицейских. Последние, кстати, тоже имелись в наличии, у ворот замерли.

Мои парни отреагировали мгновенно, в их руках появилось по револьверу. Не «наганы». У одного старый «смит и вессон», похоже офицерский, раньше они стояли на вооружении в Российской армии – тот, что четыре линии, у другого что-то английское.

Обыск явный учинять не стали, жандармы ко мне направились, пока солдаты сосредоточились по двору. Некоторые косились на ящики под навесом. Там же пролётка стояла. Лошади обитали на конюшне. Вообще, это подворье на окраине Калиша было довольно зажиточным, не знаю, как мои помощники уговорили хозяина взять их на постой, но семью, что тут жила, я почти и не видел. Хозяин – лавочник, на работе постоянно пропадал, хозяйка по дому, детишек четверо, старший в гимназии учится. Калиш – город крупный, по последнему подсчёту больше шестидесяти тысяч жителей. И вот тут мы такие смирные и спокойные постояльцы, детишек вон развлекали тренировками, и вдруг такие нежданные гости. Правильно говорят, что они хуже татарина.

– Чем обязан, господа? – с прохладцей в голосе поинтересовался я, знаком веля помощникам убрать оружие.

При этом постучал ложечкой по скорлупе и, разбив яйцо, принялся его чистить. Сам. Егор пытался всё сделать, но для меня это вроде как ритуал, традиция, перенесённая ещё из прошлого мира. А вообще мои помощники смотрели на меня и дивились, видя огромную разницу между мной и обычным офицерским составом. Мало того что усов нет, на что мне многие указывали, почти прямым текстом говорили, мол, позорю честь офицера. Идиоты. Ну, и спеси по факту у меня просто нет, я всегда сужу о людях по их делам, будь он хоть крестьянин. Для других офицеров это чернь, уровень животного, а я к нему обращусь с уважением и по имени-отчеству. Думаете, отчего мастера довольно высокой квалификации, что работали у меня на заводе, меня полюбили? А потому как я их всех знал в лицо, именовал по имени-отчеству и не брезговал здороваться за руку. В том же нашем полку особо офицеры служить не желали, всё бы им при штабе груши околачивать, при этом за дежурства и надбавки к зарплате с охоткой брали, а если не выдавали – за прогул, например, – скандалы устраивали с угрозами. М-да, вырождаются дворяне…

Заметно, что я произвёл на обоих казаков хорошее впечатление, да и видели они, как я себя вёл на заводе и как там ко мне относились. Пока мы на эту тему не говорили, но отношение ко мне было как к любимому чаду. Раз наставники, так, значит, наставники во всём. Меня ещё верховой езде учить планировали и стрелять с седла.

– Господин поручик, – обратился ко мне один из жандармов. Из этих троих я только одного знал, что навещал меня в больнице. – Потрудитесь объяснить, как вы оказались за границей?

– Вы меня удивляете, господа. Не знал, что с обучением в Корпусе жандармов всё так плохо. Однако я могу объяснить. Всё довольно просто, покупаете билет, проходите пограничный контроль, и судно направляется в другое государство. Если потребуется, обязательно воспользуйтесь.

– Шутить изволите, поручик?

– Каковы вопросы, таковы и ответы, господин штабс-ротмистр, – спокойно пояснил я и доел яйцо, посыпав его предварительно солью. Намазывая на тосты деревенское масло, продолжил: – Кстати, прошу к столу. Я ведь не только достаточно умный человек, но и, как вы заметили, гостеприимный. Видимо, вас интересует не как я отправился за границу, а почему?

– Это тоже, – кивнул жандарм, устраиваясь за столом и наблюдая, как Егор наливает ему чаю.

– Егор, принеси мою походную сумку, она под кроватью. Вроде туда закинул.

Тот громогласно, по-уставному, подтвердил приказ и, налив чай остальным офицерам, которые тоже не отказались от приглашения, а стаканы одолжила хозяйка дома, скрылся в моей спальне. Я же продолжил:

– Причина моего желания посетить Францию в том, что я мечтал приобрести там квартиру, что и сделал. Копии документов о покупке имею при себе. Если вы владеете французским, то можете изучить их. Я понимаю, что нарушил некоторые правила, не отпросился у командира полка, ведь без его ведома не положено, но у меня были веские причины. Он находился далеко. К тому же я накупил подарков для половины офицеров штаба, включая самого полковника, и не думаю, что меня накажут. Возвращался я через Германию и посетил Берлин. Скоро война с Германией начнётся, я уверен, гибель эрцгерцога это подтверждает, и наши войска дойдут до Берлина. Но кто первым там побывает из русских офицеров? Так я вам отвечу. Я буду первым. Точнее, был.

Сумку мне уже принесли, я достал фотографии, сделанные в Берлине, и показал их жандармам, где я с заносчивым видом гляжу в объектив фотоаппарата. Ну, и французские снимки показал, да и документы на квартиру. Один из офицеров знал французский, двое других немецким владели, возможно именно поэтому на границе службу и несли. Знавший французский подтвердил, что, действительно, приобретена жилплощадь на моё имя – русского дворянина Волкова. Тут поручик, что меня в больнице навещал, внезапно захохотал, разглядывая одну из почти четырех десятков моих фотографий, и показал остальным. Послышались смешки. Осмотрев её, штабс-ротмистр большими глазами посмотрел на меня:

– Как?!

На фото я стоял в форме российского офицера, Бранденбургские ворота за спиной, не спутаешь. Однако привлекало внимание не это, а то что я держу в руках табельное оружие, направив его на двух горожан, которые от усердия даже на цыпочки встали, подняв руки, так им хочется сдаться в плен. Да, реакция вполне ожидаема. Такое же фото я и родителям отправил.

– Ой, я вас умоляю, по пять марок каждому горожанину, и те согласились подыграть. Фотографа нанял, обычная услуга, и он катался со мной по городу. А идея изобразить эту сцену мне случайно в голову пришла. Самому понравилось.

– Интересный вы человек, господин поручик. Не расскажете, как получили повышение в звании и даже награду? Как я вижу, шашка у вас с «клюквой».

Офицерская ременная система с кобурой и с шашкой висела на стене дома, метрах в двух от нас.

– Это наградное оружие, аннинское, – добавил я. – В столице, когда стреляли в великих князей, о чём вы, конечно же, знаете, ведь все газеты об этом писали, я случайно услышал выстрелы и побежал к стрелку. Он в меня стрелял, я в него – он промахнулся, а я попал. Вот, кстати, полюбопытствуйте. Столичная пресса.

Я достал экземпляр газеты с интервью у дворца и своим фото и передал штабс-ротмистру, и тот с удивлением их изучил. Похоже, это издание до них не дошло, только известия о нападениях на высокопоставленных лиц. Далеко всё же полк от столицы, долго газеты идут. Хотя это странно, времени, казалось бы, достаточно прошло. Но не похоже, чтобы жандармы играли, они действительно были удивлены. Ну, а я лишь улыбался, поглядывая на них и попивая чай. В общем, подозрение из их глаз ушло, и теперь на приказ по их линии проверить меня они могут отчитаться со спокойной душой, всё же иначе не напечатали бы это интервью, да и император лично во дворце награждал, а это кое-что да значило.

Я рассказал, как Данциг посетил и поиграл там в карты с германским банкиром, как выиграл крупную сумму, что завод приобрёл с квартирой в столице, получив на то разрешение государя, ну и показал товар, выпускаемый этим заводом. Изучая каску, штабс-ротмистр удивлённо поднял брови и вслух озвучил клеймо с внутренней стороны:

– «Завод дворянина Волкова. „У России только два союзника: её армия и её флот”». Помнится, эту фразу сказал отец нашего государя.

– Я вижу, вы хорошо знаете историю. Кстати, император-батюшка тоже узнал эту надпись. Пришлось пояснить ему, что это девиз моего завода. На котелках такая же надпись, с плоского края.

– Действительно…

Котелки им понравились, а каски не заинтересовали, так что подарил им только котелки. Ну, и сувениры из Франции. Специально приобрёл в магазине для туристов. Штабс-ротмистру – карманную фляжку, где на боку глазурью была изображена Эйфелева башня, и портсигар с Елисейскими полями. Его помощникам и фляжек хватило. На этом я попрощался с незваными гостями, те отбыли, даже вещи не досмотрели, хотя я думал, что и до этого дойдёт. Видимо, скандала побоялись.

Они отбыли, а я велел седлать мне коня, штаб полка пора посетить, решить вопрос с окончанием лечебного отпуска и моим назначением. Ну, и подарки раздать, надеюсь, это облегчит командиру полка правильный выбор в вопросе: оставить меня на старом месте службы, или перевести куда в другое. Наверняка банкет придётся закатить, отметить награду и повышение в чине. Тех же жандармов я пригласил на завтра в ресторацию. Когда буду возвращаться из штаба, арендую заведение на вечер.

Я прошёл в спальню, надел сапоги, фуражку, опоясался, застегнул все ремни и поправил шашку. В сумке оставил только подарки и верхом направился через открытые ворота к штабу. Помощники остались, Егор убирался после застолья, дядька занимался своими делами.

Поскольку по пути попалась ресторация, я решил изменить свои планы и заехал сразу, хозяин был на месте. Оказалось, следующий вечер уже забронирован одним офицером под именины супруги. Пришлось договариваться на этот день, пока свободно. Выплатил аванс, чуть позже вернусь, обговорим стол и напитки. В принципе, тут не раз проводили подобные застолья, мне показали обычную смету, и, подумав, я её одобрил.

И вот я уже в штабе полка. Меня встретили – многие знали, что я уже в городе и сегодня прибуду. Пробежавшись, раздал подарки, так что отношение было радостно-благодушное. У начальника штаба побывал, и наконец пригласили к командиру полка, там по записи приём, но я записался у дежурного и ждал не долго, уже через полчаса меня отловили в штабе и направили к полковнику. Встречал он меня один, видимо не хотел, чтобы видели, что я ему из столицы привёз, а в том, что непременно привёз, он был уверен на все сто. Не так же просто подписывал разрешение на её посещение.

Первым делом я повинился в том, что за границей побывал, а тут разрешение уже не комполка требовалось, а чуть ли не самого командира дивизии. Конечно, прямого запрета не было, но желательно испрашивать соизволение. Подал я ему театральные альбомы тех пьес, что играли в Санкт-Петербурге, Париже и Берлине – полковник с супругой были завзятыми театралами, и для него это было бесценным подарком. Потом вручил остальные сувениры: каменную настольную фигурку Эйфелевой башни, ну и пачку газет из столицы, скорее даже из всех трёх, в том числе ту, где я на первой полосе, – и рассказал, как получил чин и награду, заодно пригласив на праздник по этому поводу сегодня в ресторации. Остальные тоже приглашены были. Полковник пообещал быть. После этого выслушал мои приключения в столице, узнал, что я выпускаю, и пожелал посмотреть продукцию. У меня в сумке были образцы, для того и взял, так что я на стол выложил две каски и два котелка, сообщив, сколько у меня подобного товара, пусть изучают и думают. Каски, видимо, вряд ли приобретут, тут уж, извините, имелось идиотское правило не кланяться пулям, которого я не придерживался.

Больше часа в кабинете полковника провёл, и вот когда мы наговорились, наобщались, можно сказать, без чинов, он и сказал:

– Раз вы отказываетесь от отпуска и уже оформились в канцелярии, то вот что я вам сообщу о вашем новом назначении. Вы, как офицер, достойно проявили себя, сам император-батюшка вас наградил, поэтому я считаю, что вы справитесь.

Я стоял, вытянувшись по стойке смирно, ведь полковник перешёл на деловой тон, показывая, что он командир, а я подчинённый. Фуражка у меня на сгибе руки лежала, выправка просто превосходная. В таком положении и слушал комполка. На миг тот запнулся, явно ещё не до конца решив, направить меня в новую часть или нет. Тут тоже особенности. В русских полках не было своих батарей, только пулемётная команда, и только полковая. По недавно введенным новым штатам в такой команде восемь пулемётов «Максим». И это на весь полк. Курам на смех. Обычно выделялась бригадная артиллерия и дивизион, в котором и состояла батарея, где я числился, причем подчинялся именно штабу тридцать первой пехотной дивизии, а не штабу первой бригады, куда входил наш Тамбовский полк. Раньше тот в Харькове дислоцировался, но вот перевели к границе полгода назад. Если бы не один момент, наша батарея ещё в январе была бы переподчинена полку, которым и командовал полковник Молчанов. Так что по факту я его подчинённый. Ну, а перевести меня в другое подразделение не так трудно: подать прошение в штаб дивизии, и там в канцелярии всё сделают, командиру полка не откажут, хотя вроде как я и артиллерист. Артиллерия не мой конёк, я, конечно, все методички изучил, что-то понял, хотя далеко не всё, но перейти в другое подразделение желал сильно. Поэтому и напрягся, слушая полковника.

– Так вот, за время вашего отсутствия, поручик, поступил приказ из штаба дивизии: сформировать при штабе каждого полка ещё одну отдельную пулемётную команду. Усилить полки таким подвижным резервом. Интенданты прислали вместо восьми всего три пулемёта «Максим» на станках Соколова, выделив также два «Мадсена», три телеги для перевозки вооружения и две пулемётные двуколки. И больше в ближайшее время поступлений вооружения ожидать не стоит, до самой зимы. Хотя пулемётной команде всего восемь «максимом», но усиление с помощью ружей-пулемётов «Мадсен» позволяет с натяжкой довести численность вооружения до штата полкоманды. Конечно, тут должность не меньше, чем для штабс-капитана, но, как я вижу, вы достойны занять её, поэтому отдаю вам её под командование. Личный состав уже выделен, старшим там пока подпоручик Зиновьев, один из младших офицеров. Команда расположилась в казармах рядом с пограничниками, места немного, но есть где разместить транспорт и лошадей. Сейчас же оформляйтесь, я распоряжусь в канцелярии. И… поздравляю с новой должностью, Игорь Михайлович.

– Благодарю, Семён Егорович. Сегодня вечером заодно и должность отпразднуем.

Оставив довольного полковника в кабинете, я занялся вопросами оформления, начштаба всё быстро организовал, и вот я уже командир отдельного подразделения, что для молодого офицера редкость, не поручика уровень – командование пулемётной полукомандой, о чём мне в канцелярии тоже напомнили. Хотя поздравляли со всей искренностью и не без зависти. Как бы мне эта должность боком не вышла. Заодно рассказали об удивительном совпадении: офицер, что был назначен на эту должность из штаба дивизии, не доехал, утонул в реке два дня назад, так что мое появление полковнику сыграло на руку, поставил своего офицера, а не варяга, хотя и в нарушение некоторых правил. Полковника я задарил, похоже, серьёзно, раз он решил именно меня назначить. Должны же у него были быть какие-нибудь любимчики, которые наверняка просились на эту должность, где сам себе хозяин, только перед комполка отчитываешься, но тот отдал её мне. А формирования ещё одной команды, даже полукоманды, все-таки мало. Чёрт, в одной команде четыре взвода по два пулемёта. Восемь пулемётов на полк – да это мизер! Похоже, русско-японская война наше командование ничему не научила, и чую, скоро мы серьёзно огребём. Придётся спешно пополнять полки столь необходимым оружием. Сейчас в полку одиннадцать пулемётов «Максим», «мадсены» я не считаю, и всё равно мало. Тут хотя бы в каждом батальоне по такой команде требуется, и отдельно – для полка. Эх, мечты…

К слову, я получил в канцелярии, кроме списков имущества и личного состава, документ с данными по штатам таких пулемётных полукоманд. В каждую должны были входить: из офицеров – один начальник полукоманды, два младших офицера; нижние чины – один фельдфебель, два взводных унтер-офицера, два пулеметных унтер-офицера, один каптенармус, четыре младших унтер-офицера, четыре ефрейтора-наводчика; рядовые – восемь запасных наводчиков, двадцать четыре подносчика патронов, шестнадцать рядовых при пулеметных двуколках, восемь ездовых к пулеметным двуколкам, восемь ездовых к патронным двуколкам, три рядовых к заводным лошадям, два кашевара, двое рабочих по кухне. Ну, и три денщика для офицеров. В наличии же были один младший офицер, фельдфебель, оба взводных унтер-офицера, каптенармус (я бы его каптёрщиком назвал, а фельдфебеля – ротным старшиной), пять младших унтер-офицеров, по сути командиров пулемётных расчётов, пять ефрейторов-наводчиков, только три запасных наводчика, восемнадцать подносчиков боеприпасов, четверо рядовых при патронных двуколках, восемь ездовых на все три телеги и две патронных двуколки, один рядовой к ездовым лошадям, верховой конь всего один, у подпоручика Зиновьева. Для меня коня пока не было, придется выбивать у интендантов, ну или своими пока пользоваться. Денщиков двое, один у Зиновьева, второй для меня приготовлен. И кашевар с помощником. Кухни не было. В общем, пулемётная полукоманда в стадии формирования, всего двадцать дней, как начали собирать, и результаты неплохие. Но если личного состава почти полный штат, то с вооружением и транспортом пока все плохо. Нужно выбивать, и побыстрее, всё же я знаю, что скоро произойдёт. Точно дату начала войны я не помню, хотя тут-то она может и раньше начаться, но две-три недели у меня будет, должен успеть с формированием и подготовкой своего подразделения.

Когда я закончил с оформлением, то командир полка лично сопроводил меня к месту дислокации пулеметной полукоманды на его личной коляске. Зиновьев построил личный состав и представил меня теперь уже моим людям, после чего спокойно отбыл. Своё дело сделал, дальше уже моя работа, а точнее, служба. Ворона отвязал от задка один из солдат, подозреваю, что мой будущий денщик. Отказываться я от него не буду, казаки его быстро к делу пристроят, положен по службе, пусть будет. Наверняка всю черновую работу на него взвалят.

Прогуливаясь перед строем, чтобы себя показать и наградное оружие, я также изучал солдат. Только у фельдфебеля были два солдатских Георгия, четвёртой и третьей степеней. За русско-японскую. Остановившись перед строем, я произнес небольшую речь. Сообщил, что надеюсь на них как на своих солдат и что тренироваться будем много. После этого пригласил Зиновьева, фельдфебеля и всех унтеров в небольшое помещение офицерской в казарме, остальных отпустил заниматься делами по распорядку.

Когда все устроились, я разрешил присесть и сказал вот что:

– Господа!.. Не удивляйтесь, именно господа. Я хочу сообщить вам пренеприятнейшее известие…

– К нам едет ревизор? – сразу уточнил Зиновьев и тут же извинился, что перебил.

– Давайте без чинов. Приятно иметь дело со столь начитанным собеседником, но нет, господин подпоручик, известие куда как неприятнее. В августе Германия объявит нам войну и нападёт на Россию, меньше чем через три недели тут начнутся боевые действия, и мы должны встретить их во всеоружии и хорошо подготовленными.

Дождавшись, когда эту новость осмыслят, я продолжил:

– Понимаю, что информация неожиданная, но нужно её принять. Тренировки будем проводить каждый день, постараюсь организовать пробные стрельбы. Однако важно не это, наша пулемётная полукоманда будет особой, подвижной. Смотрите, какая есть идея, и я надеюсь на вашу помощь в ее осуществлении. Называется эта конструкция – тачанка. Изобрёл её я.

Достав листы из планшетки, я расстелил их на столе, и унтеры с фельдфебелем и Зиновьевым склонились над ними, обмениваясь мнениями. Через пару минут, когда они пришли к вердикту, что идея здравая, я сообщил:

– Выбивать из интендантов и тыловиков такие подрессоренные коляски – это долго, не успеем, да и нет их особо, только у старших офицеров. Поэтому я решил потратить свои личные средства и купить их тут в городе. Сегодня же. Нужно будет нанять плотников, или своих специалистов найти, и из закупленного материала изготовить на задках площадки для пулемётов. Нам три нужно, для «максимов». Эти площадки должны быть лёгкие, чтобы не перегружать пролётку, и крепкие, чтобы выдержать вес и стрельбу из пулемётов. Всё это я поручу вам, фельдфебель Крапивин. Пойдете со мной в банк, где мы снимем средства, а потом найдёте в продаже шесть пролёток, купите одвуконь, лошадей резвых выбирайте. Три пролётки подготовьте для установки «максимов», а лучше все шесть, чтобы запасные были, на остальных расчёты «мадсенов» перевозить будем. Сегодня желательно всё закупить, чтобы завтра уже начать работы. Дальше будем тренироваться с выездом в поле и отрабатывать разные тактики применения подобных пулемётных команд. Нас ждут учебные тренировки, например, бой из засады, бой в движении при встрече с противником и остальное. Отработать должны всё. Также я изменю штатный состав нашей полукоманды. Все три «максима» будут в первом взводе старшего унтер-офицера Букина.

– Есть, – вскочил тот.

– Сидите… Во втором взводе, старшего унтер-офицера Скопова, три «мадсена».

– Ваше благородие, у нас их в подразделении всего два, – подал голос фельдфебель.

– У меня есть личный, только под германский патрон, но патроны достанем. Скопов, подготовьте для него расчёт. Есть ещё один момент, с пулемётами уметь обращаться должны все, от ездовых до кашевара. Чтобы умели стрелять, чистить и заряжать их. Это основное у нас оружие, и его должны знать все, от и до. Уроки начните завтра, фельдфебель, это поручаю вам, подготовьте мне докладную записку, что для этого нужно и как будут проходить занятия. На этом всё. Сегодня всё по распорядку, а на завтра и ближайшие дни я сам его напишу. А сейчас осмотрим территорию и приступим к закупке пролёток.

Я отпустил унтеров, а вот с Зиновьевым, Крапивиным и взводными командирами всё обошёл, посмотрел, как устроены солдаты – не очень, как оснащены, предупредив каптенармуса о том, что всем моим солдатам будут выданы каски и котелки, поручил ему старые сдать обратно на склад, а новые принять у меня. Адрес места постоя я ему дал, пришлёт телегу забрать необходимое. У кашевара ничего нет, даже котлов, не то что походной кухни, да таких просто в наличии не было. Тут в полку на роты не хватало, на нас уж тем более. Так что солдаты столовались у пограничников, и наш кашевар там же, как бедный родственник, работал. Придётся тоже закупать, времени ждать, когда выдадут необходимое, у меня нет. Поэтому, оставив Зиновьева за старшего в подразделении, я отправился в банк, а фельдфебель, забрав всех ездовых и их помощников, строем повёл их к рынку, где и будет ожидать меня. И с ним кашевар. Денщика, когда его мне представили, я отправил к месту постоя, пусть там осваивается, с казаками знакомится. Велел ему пролётку подготовить, как вернусь, нужно будет скататься за город. Перед этим поручил жандармов оббежать, предупредить, что мой чин, награждение и новую должность, всё одновременно, будем отмечать сегодня, а не завтра.

Банк был филиалом того, в котором у меня счёт в Питере открыт, так что встретили хорошо и по той чековой книжке, что была при мне, я снял без малого тысячу рублей – пригодятся. Не только на закупки, но и на оплату банкета в ресторации. Зиновьева я пригласить не забыл, да не одного, как женатый человек, с супругой будет. Надо бы с ним поговорить, убедить отправить жену подальше, например, к родителям. С тем, что тут скоро начнётся, её присутствие в полку крайне нежелательно. Надеюсь, прислушается, приказывать я тут не могу, только рекомендовать.

Из банка я сразу поехал в ресторацию, оплатил банкет, ну и чуть сверху накинул: если спиртного будет мало, чтобы добавили. Сам я до конца банкета сидеть не планировал, отмечу и оставлю праздновать, не любитель я посещать такие мероприятия.

После ресторации, наконец, и до местного рынка добрался. Он тут один на весь город, но крупный. Солдаты меня уже ждали, фельдфебель, когда добрались до места, оставил их под присмотром одного из рядовых, унтер-офицеров с ними не было, а сам, прихватив помощника, специалиста по лошадям и повозкам, отправился прогуливаться по рынку. И не зря, нашли они в продаже две подрессоренные пролётки, которые вполне нам годились. Солдат их осмотрел и решил, что хоть они не новые, но крепкие. Лошадей для них уже при мне выбирали, сбруи тоже, я всё оплатил, и двое ездовых погнали их к месту расположения подразделения. Пока ездовые в загоне обменивались мнениями по поводу лошадей, выставленных на продажу, мы с фельдфебелем Крапивиным прогулялись по рынку. С нами были кашевар и ещё один рядовой. Кухни нам не видать, как своих ушей, а вот котёл купить нужно. Кашевар тут побегал, уже знал, где что есть, так что уверенно вёл к нужному торговцу. Кстати, ещё один торговец, узнав, что нам требуется, сообщил, что у него есть необходимая нам пролётка, скоро её пригонят. И ещё одну знает, где достать. Её тоже пообещал. Кашевар в продаже несколько котлов нашёл, но отобрал три, два по двадцать литров и один примерно на двадцать пять. Под первое, второе, и самый большой – под напитки, обычно чай. У меня в пулемётной команде и сорока солдат нет, размера этих котлов хватит, чтобы накормить, так что мы их выкупили, и ещё две сковороды взяли, ну и разных половников, ножей, бидонов и подобного. От казармы телега подошла. Это я её вызвал через тех ездовых, что пролётки перегоняли. Все хозяйственные покупки сложили в неё, так что довольный кашевар покатил на телеге к казарме. Теперь сам готовить будет, а не как лишний на чужой кухне. На все два взвода, во дворе. Пусть привыкает к походной жизни и готовке на ходу. Я вообще планировал вывести подразделение в летний лагерь, куда-нибудь в поле или на опушку рощи. Так проще учёбой заниматься. Эх, как бы выбить у интендантов патроны для учебных стрельб? Чую, не удастся и придётся на свои покупать, ну или подарками подмазывать. За просто так тут даже кони не родятся.

Насчёт пролёток торговец не обманул, пригнал к казарме, причём сразу две. Наши ездовые их осмотрели и признали годными. Упряжь купили ещё на рынке, шесть коней тоже, так что три пролётки во взвод Букина ушли, там сразу принялись за сооружение площадок. Сам взводный третий пулемёт с расчётом уже принял. Скумекали и не стали тянуть, инструменты нашлись у пограничников. В общем, завтра проверим результат. Материал тоже нашли, покупать не пришлось. Торговца я попросил ещё хотя бы пару таких пролёток отыскать, после чего отдал несколько распоряжений по подразделению и отбыл к месту постоя. А что, подразделение в порядке, там сейчас Крапивин за старшего, кашевар уже готовит ужин, его помощник в это время готовит на кухне пограничников обед, так что вечером солдаты оценят блюда, приготовленные в котлах. Провизии на складе на два дня, пока хватит, но надо бы держать запас побольше, чтобы погрузить и покинуть город. Да и патронов тоже. Завтра займусь этим.

Заехав в свой двор, я увидел, как мои казаки строят денщика. Тому уже разъяснили политику партии, и он в курсе, что вся черновая работа теперь на нем. Казаки такие, своего не упустят.

– Едем втроём, – сообщил я помощникам.

Пока выводили пролётку, я передал поводья Ворона денщику, велев обиходить, и мы с казаками на пролётке вскоре добрались до нужной рощицы. Думаю, им стоит знать, где находится схрон. Лошадей я привязал на опушке, дальше пешком пошли. Показал, как поднимать люк, перед этими проверив на минирование, а то мало ли, и первым спустился внутрь. Пока спускались, я зажёг керосиновую лампу, чтобы показать небольшой склад, что тут был.

– Однако, – только и пробормотал дядька. – Это чьё?

– Контрабандистов местных. Подарили мне со всем содержимым. О нём никто не знает, а кто знал, почему-то вдруг умерли.

Казаки только хмыкнули и с одобрением переглянулись, им такая трактовка была понятна. Они принялись изучать карабины и винтовки – я велел отобрать для себя. Сам отложил в сторону пулемёт, подсумки с магазинами к нему брезентовые, ну и ящик патронов. Потом достал два «маузера» и вручил казакам:

– Это вам оружие ближнего боя. Точное и хорошее, довольно надёжное. А патроны в тех коробках.

Пока они изучали винтовки, щёлкая затворами, и слушали, как те звучат, я стал прикидывать, что же брать сейчас. Казаки почему-то оба германские карабины себе выбрали. Патроны к ним пока есть, но это ненадолго, думаю, на трофеи рассчитывают. Впрочем, как и я – для пулемёта. Потом мы подняли наружу пулемёт, подсумки и ящик с патронами к нему. Один ящик был, да и тот вскрытый, ведь я уже брал патроны для себя. Потом вынесли другие боеприпасы, для тех же «маузеров», один из двух ящиков с тушёнкой, пусть как НЗ будет. Второй в схроне постоит. Бидон с мукой, немного соли, ну и хватит. Больше ничего не трогали. Пока казаки всё переносили к пролётке, я закрыл крышку и замаскировал её, убирая следы. Поправляя ветки кустарника и траву, направился следом.