Наследники исчезнувших империй

И все же жителям планеты повезло — военные с обеих сторон считали планету своей, и устраивать на ней локальный апокалипсис с последующим стремительным превращением в филиал ада не стремились. При этом и те, и другие понимали, что, случись орбитальное сражение, такого результата не избежать. Поэтому, не сговариваясь, флоты начали смещаться в сторону, туда, где было сравнительно чисто и не было кувыркающихся в пустоте булыжников — все же защита кораблей не слишком хорошо предохраняла от столкновения с каменной глыбой диаметром несколько километров, а в системе этого добра было предостаточно. Зато, когда соперничающие адмиралы решили, что уж теперь-то свободы маневра у них достаточно, они развернулись на всю катушку, практически одновременно начав атаку.

Тактика, правда, у них была совершенно разной. Корабли федерации по-прежнему делали упор на гиперпрыжки малой дальности — это позволяло выбирать время и место для удара. Со своей стороны, имперцы построили линкоры пирамидой, в центре которой, прикрываемый со всех сторон, расположился авианосец. В такой ситуации откуда бы ни пробовали атаковать федералы, их встречал сосредоточенный огонь минимум трех линкоров — имперцы намерены были использовать преимущество в численности. Хотя имперские корабли и были несколько слабей, но зато их было больше, а слабые места противника они за годы войны успели изучить.

Одним из таких слабых мест была невозможность уйти в гипер, когда включено защитное поле корабля, и сейчас легкие, но многочисленные истребители непрерывно держали под обстрелом вражеский авианосец. Пилоты федералов не были трусами, и в космосе кипела жестокая схватка, но имперцев было попросту намного больше — на помощь стартовавшим с авианосца машинам уже подоспели истребители с планеты. Теперь они могли, оставив часть сил на то, чтобы связать боем истребители противника, оставшимися машинами бить по авианосцу. В такой ситуации снять поле означало мгновенно получить в борт что-нибудь противокорабельное, а тем временем к авианосцу бронированным катком приближались имперские линкоры. И вот тут-то выплывал еще один недостаток кораблей федералов — их проектировали исходя из концепции использования малых гиперпрыжков, и динамические характеристики двигателей оставляли желать лучшего. Сейчас это привело к тому, что авианосец попросту не успевал сбежать и вынужден был принять бой, к которому, в общем-то, не был приспособлен. В отличие, кстати, от своего имперского собрата, который, хотя и уступал в огневой мощи линкорам, все-таки весомо поддерживал их огнем — имперцы предпочитали универсальные корабли узкоспециализированным. Когда-то это было пустой тратой средств, когда-то, как, например, сейчас, приходилось кстати.

Однако тут уже допустили ошибку имперцы, не принявшие в расчет мониторы. Действительно, штурмовые корабли были тяжелыми и неповоротливыми, плохо приспособленными для боя в космосе, но зато их немногочисленные орудия отличались огромной мощью, а стрелять артиллеристы федералов умели.

В общем, довольно скоро бой превратился в свалку, где приказы командования мало что значат. Мониторы сумели выбить один из имперских линкоров, но к тому моменту на авианосце федералов уже вовсю рвались имперские снаряды. Попытки же мониторов для большей точности огня сблизиться привели к тому, что один из них был подбит, и теперь, продолжая разносить на запчасти авианосец, имперская эскадра начала разворачиваться уже на него. Федералы развернули собственные линкоры, благо они были лучше защищены и вооружены, но те подверглись атаке имперских перехватчиков, которые, после того, как легкие истребители все же переломили бой легких сил в свою пользу и отогнали федеральных коллег, нашли себе весьма соблазнительные цели. К тому же поврежденный огнем мониторов, но все еще грозный имперский линкор тоже не собирался оставаться в стороне от схватки, в меру сил поддерживая отчаянных пилотов своей артиллерией. Вокруг дрались крейсера и эсминцы, впрочем, стараясь выбирать противника себе по размеру и не приближаться к месту боя линкоров — получить шальной снаряд там было довольно просто, а эсминцу, чтобы распасться на атомы вместе со всем экипажем, хватило бы и одного хорошего попадания. Конечно, федералы пробовали с помощью легких сил перехватить истребители, но огонь башен линкора отгонял их прочь.

В результате процесс шел вполне закономерно. Меньше чем через полчаса обе стороны мечтали только о передышке — отойти, хоть немного привести в порядок корабли, охладить быстро перегревающиеся орудия. Интенсивная стрельба оказалась для них едва ли не опаснее огня противника — система теплоотвода не справлялась, и автоматика отключала вполне исправное оружие, а попытки отключить саму автоматику заканчивались тем, что орудия выходили из строя уже по-настоящему. В автоматическом же режиме башни, по очереди оживая, выдавали несколько выстрелов и замирали вновь. К тому же исчерпывались возможности работающих с перегрузкой реакторов — корабли рассчитывались на короткие, стремительные бои, а не на длительное линейное сражение, такова была концепция обеих сторон, а, как показала сейчас практика, в некоторых случаях она была явно ошибочной. Однако разорвать дистанцию было не менее сложно, чем продолжать бой, — с обеих сторон повреждения уже перешли черту, до которой корабль мог невозбранно отступить. Теперь они уже с трудом перемещались, и обеим сторонам оставалось лишь одно — драться, в надежде, что противник сломается чуть раньше.

Однако и люди, участвовавшие в этом сражении, оказались достойны друг друга. В результате еще примерно через час вялотекущей перестрелки, фактически исчерпав возможности к ведению боя, противники отступили. Сражение закончилось вничью, ну, может, с легким перевесом по очкам у имперцев. Они смогли уничтожить авианосец и два монитора противника, сами потеряв при этом только один линкор, но при этом понеся заметно большие потери в легких силах. Большая часть кораблей и имперского, и федерального флотов была избита до полной потери боеспособности, и бой в результате затих сам собой.

Трагикомизм ситуации заключался в том, что и империя, и федерация бросили в бой все силы, которые были под рукой. Больше у них в этом секторе ничего не было, а перебрасывать корабли с других участков, оголяя их, никто не рискнул. В результате непосредственно в системе Кастилии не осталось ни одного корабля, ну а те немногие истребители, которые смогли вернуться на базу, не имели ни боезапаса, ни топлива — почти все, что оставалось на и без того истощенных складах, они использовали в этом сражении. И лишь наземные силы продолжали вести упорные, хотя и, по большому счету, ничего уже не решающие бои.

В этот момент и появился в системе небольшой звездолет. Внимательный и хорошо знающий историю космонавт, при некотором напряжении извилин и полноценно задействованном воображении сумел бы опознать в нем легкий крейсер типа «Адмирал Денниц». А может быть, и не опознал бы, даже скорее всего не опознал — последний из кораблей этой серии был снят с вооружения больше ста земных лет тому назад.

Тем не менее, именно такой корабль скользил сейчас к Кастилии. Правда, к слову сказать, от первоначального варианта крейсера остался только корпус, да и тот, взятый в свое время с корабельного кладбища, после многочисленных и не всегда квалифицированно проведенных модернизаций изменился почти до неузнаваемости. Получившееся из него в результате переделок чудовище можно было смело выставлять на конкурс «Самый уродливый корабль столетия», однако надо сказать, если с точки зрения архитектуры крейсер и был убожеством, то касаемо боевых качеств все у него было в норме. Те, кто занимался его перестройкой, не ограничились заменой двигателей и установкой новых орудий. На каком-то из этапов, сообразив, что размеры старого корабля маловаты и вписать в его габариты по-настоящему эффективное вооружение не получится, они попросту разрезали корабль пополам, вставив еще одну секцию и увеличив тем самым длину корпуса почти в полтора раза.

Однако просто нарастить длину им, очевидно, показалось мало. Секция была, помимо прочего, вдвое больших размеров, и в результате некогда изящный стреловидный корабль стал напоминать пробитую отверткой насквозь пивную банку. Тем не менее, подобные извращения дали возможность довести и энерговооруженность, и огневую мощь корабля до уровня куда более современных аналогов. Сейчас на крейсере стояли реакторы последнего поколения, которые были предназначены для крейсеров типа «Тантал», и орудия, разработанные не так давно специально для тяжелых рейдеров «Везувий». Чего стоило во время войны, когда каждое изделие этого типа на счету и под строгим контролем, раздобыть все это великолепие для частного корабля, оставалось секретом его владельцев, но любой знающий человек сказал бы: тут пахло деньгами, и не просто деньгами, а очень большими деньгами. И еще связями, без которых никакие деньги не позволят в полной мере воспользоваться своим потенциалом.

Аккуратно ощупывая пространство перед собой гравитационным радаром, не самой последней модели, но одним из самых удачных и надежных, крейсер скользнул по кромке астероидного поля. На планете у обороняющихся еще могли оставаться радары, да и полевые радары десантников тоже кое-что стоили. Разумеется, шанс, что им удастся нащупать корабль на таком расстоянии, да еще там, где его никто не ждет, был ничтожен, а учитывая сверхсовременную систему подавления, установленную на крейсере, и вовсе смехотворен, но тот, кто вел его сейчас к планете, не пренебрегал любой возможностью, чтобы снизить его еще хоть немного. В результате, курс не был оптимален с точки зрения пройденного расстояния, но зато обеспечивал минимальную возможность обнаружения крейсера хоть кем-то. Хотя, надо сказать, кое-кто его обнаружил, причем без усилий, но этому кое-кому, вернее, кое-чему было наплевать и на этот корабль, и на все остальные, проходившие здесь раньше. Какое ему было дело до примитивных дикарей, бороздящих космос на утлых плотиках, по недоразумению названных звездолетами…

Приблизившись к Кастилии, неизвестный крейсер ловко укрылся за одним из ее спутников. Огромный, больше полутысячи километров в диаметре астероид, некогда захваченный гравитационным полем этой планеты, как нельзя лучше подходил в качестве укрытия. Еще раз ощупав пространство и определив, что ни один радар их не отслеживает, командир странного корабля отдал наконец, приказ идти на посадку.

В отличие от первоначального варианта корабля, сейчас аэродинамика крейсера была, что называется, ни к черту. Это требовало от пилота больших усилий и мастерства при входе в атмосферу, но он, разумеется, справился, хотя и считал, что лучше провести высадку в десантных ботах. Однако тот, кто руководил экспедицией, хотел прибыть на планету с комфортом, а не в крошечной капсуле, и его мало интересовало мнение капитана. Он отдавал приказы, а задача всех, от капитана до юнги, была их исполнять.

И все же, пренебрегать мнением профессионала ему не стоило. Войдя в атмосферу, крейсер становился уязвим и, помимо этого, видим, и на радарах, и визуально. Радаров поблизости не было — они были давно уничтожены, бои здесь шли серьезные. Зато исправно несли службу двое имперских десантников при самоходной зенитной установке, которые, обнаружив корабль незнакомых очертаний, поступили так, как требовал устав — навели на него свои ракеты. Их самоходка, бывшая еще недавно частью универсального комплекса противокосмической обороны, а теперь оставшаяся сама по себе, без системы наведения была не особенно эффективна, но тут дистанция оказалась невелика, а цель — маломаневренна. Пожилой командир ткнул пальцем в сторону корабля, указывая оператору на то самое утолщение корпуса. Силовой каркас там был нарушен, и никакие усилия не могли это изменить — в любом случае, корпус был ослаблен, а значит, для нанесения максимального ущерба бить следовало именно сюда.

Оператор, совсем еще молодой парень, не подкачал, и две последние остававшиеся у них ракеты, сорвавшись с направляющих, ушли в сторону цели. Первую зенитки крейсера успешно сбили, но вторая взорвалась на силовом поле не только эффектно, но и эффективно. Силовое поле, перегруженное во время маневров в атмосфере и добавочно ушибленное взрывом ракеты, исчезло. Часть выброшенной боеголовкой энергии добралась-таки до крейсера, и борт корабля был распорот.

Это был еще не конец, одна пробоина корабль не уничтожит, зато сам он подобную наглость без последствий не оставит — это уже, что называется, без вариантов. Десантники очень хорошо понимали расклады и, не мудрствуя лукаво, бросились прочь. Очень удачно, надо сказать, бросились — едва только они скатились в ближайшую канаву, как за их спинами раздался грохот и над головами пронеслась волна раскаленного воздуха. Уже после того, как неизвестный крейсер скрылся, зенитчики рискнули высунуться и осмотреться. Там, где только что стояла их самоходка, серым маревом поднимался теперь горячий воздух над раскаленной воронкой да валялись вокруг нее куски оплавленного металла — все, что еще недавно было грозной боевой машиной.

Однако дело свое зенитчики все же сделали. Крейсер, и без того не светоч аэродинамики, а теперь еще, вдобавок, лишенный силового поля, с огненным факелом, вырывающимся из дыры размером с теннисный корт, с трудом слушался команд пилотов. Продолжая идти к цели, он вышел за пределы контролируемой имперцами территории, но лишь для того, чтобы оказаться над позициями их коллег-федералов. Там тоже были десантники, и обучали их ничуть не хуже, чем имперцев, вооружены же солдаты штурмового корпуса оказались даже лучше. Да и в храбрости они своим коллегам ничуть не уступали. Обводы крейсера были федералам так же незнакомы, как имперским зенитчикам, а устав предписывал те же действия. В результате по уже поврежденному кораблю ударили переносные зенитно-ракетные комплексы. Конечно, ракеты были куда слабее тех, что несла самоходка, но их оказалось на удивление много. Будь крейсер цел, вряд ли они представляли бы опасность, но без защиты, да еще на столь малой высоте… В общем, крейсер подставился и нахватался оплеух по полной программе. Он еще какое-то время держался в воздухе, но потом, как и предполагали зенитчики и с той, и с другой стороны, корпус его, ослабленный неумелой модернизацией, не выдержал нагрузки. Вначале он изогнулся, потом вокруг пробоин с ужасающим треском начала разрываться обшивка. Посыпались вниз броневые плиты, вырванные чудовищным напором, тут же возникло еще несколько очагов пожаров, а потом объятый пламенем крейсер развалился пополам. Его раскаленные обломки падали на лес, прорубая в нем широкие просеки, распугивая местное, не особенно привыкшее бояться зверье, и не подожгли все к чертям лишь потому, что после дождей растения были напитаны влагой, как губки, сдави — потечет.

Как обычно и бывает, за ошибки начальства расплачиваться пришлось подчиненным. Тот, кто отдал приказ идти на посадку, сразу после того, как имперская ракета проломила крейсеру борт, соизволил проследовать в персональную спасательную капсулу, и потому, когда его корабль рассыпался, закономерно уцелел, а вот остальные разделили участь своего транспортного средства, не дотянув до места приземления каких-то жалких пятнадцать километров. Точнее, не недотянув, а проскочив, на последнем отрезке полета корабль уже практически не управлялся, но это для экипажа было уже непринципиально.

Вначале раздался дикий, рвущий уши рев, а потом земля содрогнулась от удара, да так, что дом, казалось, готов был рассыпаться. Игорь, сидевший в кресле с книгой в руках, ошалело подпрыгнул. С полок посыпалась какая-то мелочевка, псина, дремавшая на коленях у Эспозио, прыжком скатилась на пол и, заполошно лая, принялась метаться по комнате. Сам имперец, тоже в тот момент дремавший, спросонья вскочил, ударился головой о неудобно расположенную полку и матюгнулся, не слишком изобретательно, зато громко и с чувством. Что-то заблажила в своей комнате Софья, так пронзительно, словно ее резали, а во дворе жена Эспозио крикнула гулявшей на берегу Адалии, чтобы та хватала брата и бежала домой. Словом, все оказались при деле.

В отличие от женщин, инстинктивно рванувших под крышу, мужчины, напротив, поспешили выбраться из дома. Снаружи их ожидало великолепное зрелище — два огромных столба темно-фиолетового, промежаемого оранжевыми всполохами дыма, стоящие в лесу на другом берегу реки. Земля больше не тряслась, но все равно в этом чуточку сюрреалистическом зрелище просматривалось нечто зловещее.

— Корабль? — то ли спросил, то ли резюмировал Эспозио и, дождавшись задумчивого кивка Игоря, пробормотал под нос: — Интересно, ваш или наш?

— Не все ли равно? Ты мне лучше скажи, что делать будем?

— В смысле?

— В прямом. Горит в двух местах, но взрыв был всего один — значит, корабль развалился на части, видал я когда-то такое… в учебном фильме. Могли остаться выжившие.

— Какие там выжившие… Ты скажи спасибо, что ветер не к нам дует. Химия — ерунда, а вот радиация нам сейчас противопоказана, госпиталей поблизости нет.

— Какая, к дьяволу, радиация? Если бы рванули реакторы, твои дети сейчас бы сидели на облачке с арфами в руках.

— Почему?

— Да потому, что нас с тобой в рай не возьмут — погрешили на своем веку… Я это к тому, что раз реакторы не взорвались, значит, капсулы не разрушены, а потому и радиационной опасности нет.

Эспозио подумал, потом кивнул — действительно, мощные, надежные и долговечные мезонные реакторы отличались одним скверным свойством: при малейшем нарушении целостности плазменной ловушки, в которой, собственно, и происходила реакция, они взрывались моментально. Именно поэтому их помещали в бронекапсулы, и в случае аварии сразу же глушили, но глушение — это дело не одной минуты. Если взрыва нет — соответственно капсулы целы. Запас топлива располагался, как правило, в тех же капсулах, а значит, серьезного заражения местности ждать не приходилось. Ну а раз пошла такая пьянка, то надо идти и, если кто-то уцелел, вытаскивать — была у космонавтов с обеих сторон такая неписаная традиция. Никакого слюнтяйства или лишнего человеколюбия, просто сегодня ты, а завтра я, голый расчет.

Эспозио понимал ситуацию не хуже Игоря и, хотя был от них нее в восторге, спорить не стал. Только кивнул мрачно и отправился переодеваться — хорошо еще, что запасливый хозяин имел в доме неплохой запас одежды на все случаи жизни. Сейчас безразмерный комбинезон для похода по лесу был как нельзя более кстати, хотя бы изгваздать не жалко, да и местная летающая и ползающая кусачая живность не страшна — прокусить ткань комбинезона насекомым было не под силу. Игорю в смысле одежды было еще проще — как-никак, он был здесь хозяином и подбирал шмотки под себя. В результате уже через десять минут мужчины стояли перед домом, одетые в местный лесной, с голубыми пятнами, камуфляж и обвешанные оружием.

— Ну что, за лодкой?

Вопрос был риторическим, поэтому Эспозио только кивнул, но, едва они сделали несколько шагов, как сзади раздалось:

— А я?

Они синхронно обернулись и обнаружили стоящую на крыльце Адалию, в явно великоватом ей камуфляже и с трофейным автоматом на груди. Эспозио открыл было рот, чтобы выдать дочери гневную отповедь, но Игорь жестом остановил его и негромко сказал:

— Хочешь идти? Без проблем. Только здесь остаются твоя мать, твой младший брат и моя… э-э-э… спутница. И никто из них стрелять не умеет. А ты стреляешь отлично и никого не боишься. Поэтому я прошу тебя остаться — больше доверить их защиту нам сейчас некому, ты единственный надежный человек на этой планете…

Когда они уже оттолкнули надувную лодку от берега, Эспозио задумчиво сказал:

— Ловко у тебя получилось ее уболтать. Я бы так не сумел.

— Ничего удивительного, ты — отец. Я же — человек посторонний, мне проще, нет лишних эмоций. И потом, — тут Игорь весело усмехнулся, — я ведь ни полслова не соврал. Просто расставил определенным образом акценты.

— Да, чувствуется большой опыт общения с женщинами, — то ли с осуждением, то ли с легкой завистью, а может, с обоими чувствами сразу заметил имперец.

— А то… Тут ведь что главное? Главное искренне верить в любую чушь, которую ты говоришь, они ведь… — Игорь повернулся, махнул рукой. Женская фигурка на обрыве ответила ему тем же. — Он продолжил: Любую фальшь чувствуют лучше детектора лжи. Ну что, поехали?

Глухо взревел водомет, и лодка, подминая тупым плоским носом невысокую волну, устремилась к противоположному берегу, однако на полпути, повинуясь уверенному движению хозяйской руки, круто развернулась и понеслась вниз по течению. Перехватив недоуменный взгляд Эспозио, Игорь пояснил:

— Чуть ниже по течению река делает петлю. Мы, конечно, будем преодолевать большее расстояние, зато на своих двоих идти придется намного меньше. Так что по факту сэкономим и время, и силы.

Эспозио кивнул, мол, принял к сведению, и, поудобнее устроившись на носу лодки, начал с любопытством обозревать окрестности. А посмотреть здесь было на что. Река, в отличие от своих горных товарок, не бурлила шумно, но мелко, а неторопливо и спокойно, будто осознавая собственную мощь, несла свои темные воды. И за этим внешним спокойствием крылась сила, которая и впрямь способна была походя сокрушить любую преграду и так же спокойно продолжить свой путь. Высокие берега, поросшие сине-зелеными деревьями, широкие пляжи с удивительно белым песком… На одном из них расположилось семейство снежных крокодилов — двое крупных, очевидно самец, и чуть более светлая самка, и трое малышей. В отличие от земных хищников, подаривших этим зверюгам свое название, снежные крокодилы трогательно оберегали свое потомство. Взрослым особям практически ничего не угрожало, в этих широтах они были крупнейшими и сильнейшими речными хищниками, но желающих полакомиться молодью хватало. Поэтому молодые крокодильчики держались родителей примерно до трехлетнего возраста, а потом отправлялись в свободное плавание. Впрочем, здесь и сейчас они чувствовали себя настолько уверенно, что, похоже, не испугались даже грохота от падения звездолета. Лежали, во всяком случае, абсолютно спокойно, только морды дружно повернули, наблюдая за проплывающей лодкой — людей крокодилы тоже не боялись, но за столетия, прошедшие с тех пор, как первый человек, сжимая в потной от напряжения и страха руке лучемет, ступил обутой в тяжелый ботинок ногой на поверхность этой планеты, научились уважать. Если и не самого человека, то уж его оружие точно.

Впрочем, для имперца и без крокодилов экзотики хватало, начиная от хищных бабочек с трехметровым размахом крыльев и заканчивая небольшим, всего-то пару метров в длину вместе с хвостом пресноводным скатом, долго плывшим чуть впереди лодки, при нужде легко держа скорость, на которую мотор просто не был рассчитан. Нет, Эспозио был опытным путешественником, побывавшим на десятке планет, но все это были деловые командировки, никак не связанные с выездами на природу, тем более дикую. Игорь же наблюдал за всем этим с легкой скукой — не раз видал, и заслуживающего внимания, на его взгляд, ничего тут не было. Вот разве что если бы скат был раза в три крупнее — тогда да, такой мог бы и лодку перевернуть. Обратная сторона силы — вкусное мясо, так что крупный скат вполне мог оказаться на кухне, а вот охотиться на мелкого не было смысла, все равно филе жесткое, как подошва.

Километров через десять река начала изгибаться, и вскоре, сделав широкую дугу, они приблизились к месту падения корабля. Игорь рассчитал правильно — от берега, точнее, от того места, где они смогли причалить, до ближайшего дымного столба оставалось не больше километра. Правда, дым сейчас был заметно жиже, чем раньше, — очевидно, то, что могло гореть, уже сгорело, а большого пожара в лесу при такой сырости не сделать было и термической бомбой. Вот только воняло здесь гадостно — все же на кораблях очень много того, что теоретически не горит, а по факту не только полыхает, но и распространяет вокруг целые волны отравы. Токсичность продуктов горения некоторых пластиков по убойному действию может превосходить боевые отравляющие вещества, и Игорь хорошо это помнил. Именно поэтому он прихватил с собой респираторы, которые они с Эспозио тут же надели — без них дышать просто не было никакой возможности.

В прикрывающих лица полумасках оба они были похожи на вставших на задние лапы свиней, о чем Игорь, не удержавшись, тут же поведал товарищу. Эспозио, несмотря на то, что понимал его из-за искажающего речь намордника через слово, комизм ситуации просек, хохотнул и предложил не терять зря времени, а выдвигаться. Игорь кивнул, проверил устрашающего калибра охотничий карабин, висящий поперек груди, и первым двинулся сначала вверх по склону, а потом в лес — все же ходить по нему он умел куда лучше имперца. Придерживающий короткий дробовик Эспозио заковылял следом, стараясь не отставать — даже не задействовав импланты и даже учитывая некоторую скованность в движениях, Игорь шел куда увереннее его, сноровку, пришедшую после серьезных тренировок в училище и большой практики в родных лесах, как известно, не пропьешь.

Идти вначале было легко — почва здесь была твердая, чувствовалось, что под тонким слоем мха каменное основание. Деревья тоже были низкими и редкими, практически не мешающими ходьбе. Однако затем местность начала быстро понижаться, под ногами зачавкало, а деревья стали расти намного гуще. Правда, идти они по-прежнему не мешали, да и всякая мерзость, живущая в болоте, тоже пока что не покушалась на жизнь и здоровье спасателей, поэтому вскоре напарники увидели первые следы аварии.

Надо сказать, следы эти впечатляли — все здесь было черным от огня, а в эпицентре взрыва, там, где, собственно, и упал корабль, обнаружилась неровная воронка с валяющимися вокруг нее обломками. По некоторым характерным признакам Игорь определил, что здесь упала и взорвалась кормовая часть погибшего корабля. Довольно большая секция корпуса лежала в стороне и выглядела почти целой, разве что скомканной, но они даже не стали подходить к ней — именно там, похоже, и располагалась бронекапсула, ставшая могильником для реакторов.

До носовой части, упавшей далеко в стороне, идти пришлось часа два. Надо сказать, несмотря на то, что взрыва тут не было, результаты падения выглядели едва ли не более впечатляющими и уж, несомненно, оказались куда тошнотворнее, чем стерильно оплавленные куски, виденные ими ранее. Одна висящая на ветке нога в ботинке размера «сорок шестой растоптанный» чего стоила или десантная капсула, которую растерло в тонкий блин. Судя по тому, что из трещины в корпусе все еще капала кровь, ее экипаж успел занять места, а в капсулу таких размеров влезает не меньше десяти человек в полном снаряжении. Вообще же, носовая часть корабля с огромной скоростью рухнула в лес и пронеслась по нему километра два, вначале ломая, как спички, деревья в два обхвата толщиной, а потом просто вспахивая землю, пока не зарылась в болото. Когда Игорь с Эспозио подошли к ней, изуродованный до полной неузнаваемости металлолом как раз заканчивал тонуть. Смешно было искать здесь живых — и все же один такой нашелся.

Он лежал чуть в стороне, и чудом было уже то, что еще оставался в живых. А ведь он не просто лежал — он отполз сюда, хотя это и казалось невероятным. В самом деле, разве может двигаться человек, у которого нет не только ног, но и вообще нижней половины тела, а есть лишь сизый ком чего-то растертого, волочащегося позади и оставляющего кровавый след во мху. И все же он полз и, наверное, не чувствовал боли — автоматическая индивидуальная аптечка, пристегнутая к левому предплечью, наверняка вкатала ему гигантскую дозу обезболивающего прямо через плотную ткань когда-то роскошного, украшенного шевронами и блестящими золотом нашивками, а теперь напоминающего грязную тряпку мундира.

Когда Игорь склонился над умирающим, веки человека дрогнули, и напарники увидели огромные темные кляксы — зрачки расширились настолько, что не было видно радужки. И все же что-то заставило его из последних, наверное, сил прохрипеть:

— Магистр… Найдите Магистра…

— Какого Магистра? Кто вы? — Игорь, несмотря на всю свою подготовку, в подобной ситуации не бывал и, как вести себя, не знал совершенно. Губы умирающего скривились:

— Это неважно. Мы летели сюда… О цели знал только Магистр… Он успел катапультироваться. Мы выполнили свой долг до конца… Все мы… Мои люди… Никого больше нет… Все из-за него, а он жив… Найдите Магистра… Убейте Магистра…

Любовь и ненависть — это самые сильные чувства, которые могут чувствовать люди. Долг, честь, совесть, это все вторично, а ненависть, сжигающая человека сильнее огня, заставляет его делать то, что кажется невозможным. Так и этот человек, совсем недавно стоявший на мостике погибшего корабля, прожил до тех пор, пока его не нашли, хотя по всем законам природы должен был умереть почти мгновенно. Но он прожил, передал свои чувства другим и умер у них на руках, а напарники сидели и не знали, что же им, собственно, делать с упавшими им в руки обрывками информации, абсолютно ненужной им информации, и с просьбой о мести, которую они не собирались выполнять, — это была не их война. Ну, во всяком случае, в тот момент они так считали.

Отношение к происходящему у напарников изменилось чуть позже, когда они, похоронив искалеченное тело, уже шли обратно, по направлению к лодке. Наверное, физическая нагрузка в виде копания могилы с помощью подручных предметов плодотворно воздействовала на мыслительный процесс, хотя, возможно, просто у дураков мысли схожие. В общем, до них практически одновременно дошло, что все это жу-жу неспроста и что корабль, пытавшийся приземлиться, очень похоже, как раз в районе их убежища, вполне мог везти именно того, кого так ждал почивший с их помощью в бозе Иракли. Похоже, им так или иначе придется заняться Магистром, как и завещал покойный. Оставалось только выругаться и ускорить шаг — конечно, Адалия клятвенно обещала, что пристрелит любого, кто попытается приблизиться к дому, но все же спокойнее, когда этим занимаешься сам.

К счастью, за время их отсутствия ничего не произошло, и вечером, обильно ужиная, они спорили по поводу дальнейших планов. Что делать что-то надо, считали оба, а вот что…

Игорь настаивал на том, что необходимо искать капсулу. Лучший способ обороны — нападение, а раз так, стоит вытрясти Магистра из его спасательного гроба, благо вряд ли он мог упасть очень уж далеко. На вполне резонный вопрос, как он найдет капсулу, Игорь лишь ухмыльнулся: корабль, тип которого вследствие общей измельченности и перемятости обломков он так и не смог определить, был, тем не менее, построен на верфях Земной федерации. Уж на то, чтобы понять это, знаний отставного пилота было вполне достаточно. Ну а раз корабль земной, то соответственно спасательная капсула построена по земным стандартам. Следовательно, имеется на ней маяк, который позволяет в случае нужды быстро ее обнаружить. Конечно, его можно отключить, но сделать это не так просто — не обладая специфическими навыками, до маяка практически невозможно добраться. Ну а раз так, то достаточно запеленговать маяк — и все, вперед. В том, что маяк работает, Игорь легко убедился — тот орал на своей, выделенной аварийной волне, и пеленг брать по такому маяку было милое дело.

Эспозио возражал, указывая на то, что маяк-то работает, вот только в капсуле, очень вероятно, никого уже нет. Или не будет до того момента, как они до нее доберутся — неизвестно еще, где она упала. Ну кто в подобной ситуации будет в ней отсиживаться? Нет, Эспозио был вовсе не против того, чтобы распутать образовавшийся вокруг них, точнее, в первую очередь, вокруг него самого клубок непоняток. Просто он считал, что лучше подождать. Ежели неведомому Магистру и впрямь требуется попасть сюда, он придет сам. Ну, если кто-нибудь не сожрет его по дороге — желающих подкрепиться на халяву, надо сказать, на этой планете хватает. Ну а когда он придет, то его в тот момент и за жабры можно будет взять.

Когда спор и перебор аргументов пошел уже по третьему кругу, вмешался мелодичный женский голос:

— Если он не появится этой ночью, я полагаю, надо будет идти.

Мужчины синхронно повернулись, несколько секунд внимательно глядели на тихонько подошедшую и нагло вмешавшуюся в мужской разговор Адалию. Эспозио хотел что-то сказать, даже рот открыл, но Игорь опередил его на доли секунды:

— Почему ты так считаешь?

— Капсула приземлилась в восьми, может, девяти километрах от нас. Вот здесь, — девушка подошла к столу с лежащей на нем картой, ловко реквизировала из нагрудного кармана отца тонкий, остро отточенный карандаш и обвела на карте небольшой кружок. Кстати, был он с противоположной стороны от места падения корабля. — Погрешность есть, конечно, но, думаю, километр — это не так уж много.

— Откуда ты знаешь?

— Аварийная волна ваших капсул секретом не является, — чуть покровительственно усмехнулась Адалия. — Вы с помощью пеленгатора определили направление, а я подумала-подумала и взяла его с двух разных точек. Если точно, то от въезда к дому, ну, где вы машины жгли, и с берега. Разница в семьсот метров. Соединила две линии — и все. Конечно, будь он дальше, ничего бы у меня не получилось, но на таком расстоянии определить положение источника сигнала — это обычная геометрия. На всякий случай сделала трижды, результаты практически совпали.

— Уела, — смущенно поаплодировал ей Игорь. — А я, признаться, о таком простом варианте и не подумал. Слышь, имперская морда, а дочка-то у тебя умная, вся в отца.

Эспозио, внимательно разглядывающий карту, только хохотнул и широко улыбнулся. Потом, еще раз изучив место, поднял голову:

— Тут как, проходимо?

— Так себе. На машине, конечно, не проедем, но пешком дойдем свободно. Лес густой, но болот нет, почва довольно плотная.

— Значит, утром.

— Угу. Адалия, ты уж извини, но завтра опять будешь начальником охраны работать.

Девушка не успела ни согласиться, ни возразить. Скрипнула дверь, и гневный, пронзительный голос Софьи выдал:

— Это куда вы опять собрались?

— Тебе не все ли равно? — досадливо ответил Игорь, поворачиваясь. Подругу свою он изучил неплохо и прекрасно понимал — так просто от нее не отвяжешься. К сожалению, он был прав.

Следующие несколько минут были абсолютно бездарно потрачены на выслушивание мнения женщины о том, какие мужики сволочи, как ей здесь хреново, какой опасности она подвергается и какая нахальная эта сопля, которая не далее как вчера запретила ей сходить на реку искупаться. Еще и по лицу дать пригрозила, и пистолетом размахивала. При этом совершенно не принималось в расчет, что с момента своего прибытия Софья ни хрена не делает, даже готовить или убирать ее не заставляют, что живет на всем готовом, ее оберегают-защищают. Даже простой факт низкой температуры воды, в которую не было желания лезть даже у куда более тренированных и морозоустойчивых мужчин, как-то игнорировался. В общем, обычный бред, вполне объяснимый на фоне перенесенного недавно стресса. Эспозио попытался вначале что-то сказать, но его заткнули, грубо и совершенно безапелляционно, то же произошло и с Адалией, только еще грубее, и теперь она стояла, сжимая и разжимая кулаки и с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться Софье в волосы или, на худой конец, не закатить ей оплеуху. Сунувшиеся было к ним на шум жена и сын Эспозио тоже получили свою порцию слов и сочетаний… Игорь сидел спокойно. Внешне спокойно — внутри него все бурлило. И когда давление подошло к верхней точке, а предохранительный клапан вполне закономерно не сработал (ну зажал его Игорь, не желая орать при женщинах и тщетно надеясь, что Софья все же выговорится и уйдет раньше), произошло то, чего можно было ожидать — у чайника сорвало крышку.

Игорь медленно встал, обвел тяжелым взглядом помещение, поочередно задерживая его на всех присутствующих, а потом звезданул кулаком по столу, непроизвольно задействовав импланты. Удар был такой силы, что толстые доски столешницы не выдержали и проломились. А потом он заорал на Софью, да так, что та заткнулась мгновенно, только глазами испуганно хлопала. Хорошо еще, что какие-то остатки самоконтроля у Игоря сохранились, и он не врезал подруге, иначе, наверное, снес бы ей башку, но все равно высказал многое. Все, что о ней думает, высказал, а думал он сейчас исключительно нецензурно, пообещав до кучи вовсе ее вышвырнуть на улицу — пускай там приманкой для зверья работает. Словом, очень много сказал, о чем утром жалел, хотя, конечно, никто, кроме него самого, об этом так и не узнал.

Закончив пламенную речь конкретным посылом подруги в… В общем, к себе в комнату, с пожеланием не выходить оттуда, пока не проспится, а то перегаром за километр несет. Как ни странно, послушалась Софья мгновенно, испарившись, словно по волшебству. Сам же Игорь, чувствуя, как начинают дико болеть голова и ныть от случайного включения имплантов мышцы, извинился перед собравшимися и, пошатываясь, медленно побрел к себе. Для полноты ощущений он еще и порезался, когда брился — руки дрожали от злости на глупую бабу, на самого себя и свою несдержанность. В общем, тот еще вечерок у него выдался, и внутренне Игорь был готов к тому, что неприятности на этом не кончатся.

Утром выяснились сразу две печальные новости. Во-первых, никто так и не пытался ночью проникнуть на территорию их жилища. Камеры наблюдения зафиксировали местную живность, но вся она держалась на приличном отдалении, а больше никого вблизи дома не было, и сигнализацию никто не тревожил. Впрочем, Игорь и не сомневался, что так будет — на месте спасшегося при кораблекрушении он постарался бы дойти до жилья засветло, благо времени было в избытке. Ночью же, в одиночку, без транспорта и серьезного оружия, по этой планете ходить было противопоказано. Для здоровья вредно. И для жизни. А Магистр был не дурак, и с чувством самосохранения все у него было в норме — вон как шустро ухитрился с корабля свинтить. При этом, если насчет оружия еще можно было что-то допустить, в конце концов, капсула просто обязана иметь на борту стандартный комплект выживания, включающий не только удочку, но и охотничий лучемет, то транспортом она своего пассажира обеспечить просто не могла. Капсула — это спасательная шлюпка с прочным корпусом и системой жизнеобеспечения, минимум комфорта, максимум безопасности. Именно шлюпка, а не шикарный прогулочный катер. Транспортных средств на нее не грузят, а собственные двигатели способны доставить ее к планете, медленно и неспешно, и затормозить падение, да и то в этом случае их роль вспомогательная — основную роль при посадке играет парашют. Поднять же капсулу вновь двигатели могут разве что с какого-нибудь астероида, на большее их мощности просто не хватит.

Однако если «во-первых» было вполне ожидаемым, то «во-вторых» оказалось не только неприятным, но и крайне внезапным. Если конкретно, Эспозио заболел. Все же здоровая жизнь на фоне дикой природы, с речными круизами, пробежками по пересеченной местности, стрельбой и нервотрепкой, оказались ему противопоказаны. А может, это был просто отходняк после нервной и физической перегрузки — трудно сказать. Во всяком случае, температура, боль в мышцах и суставах и прочие сопутствующие прелести имелись в наличии полным комплектом. Ничего смертельного, автоматический медкомплекс сразу же накачал имперца кучей уколов, но примерно сутки ему стоило воздержаться от физических нагрузок. Во всяком случае, пробежки по лесам ему сейчас были точно противопоказаны. Категорически — в противном случае электронная начинка медицинской аппаратуры грозила нарушителю всеми карами небесными. Соответственно на участии Эспозио в походе к капсуле был моментально поставлен жирный крест.

Надо сказать, Игорь не видел ничего смертельного в том, чтобы прогуляться в одиночку. Ну, марш-бросок по пересеченной местности, восемь километров туда и столько же обратно — ерунда, в общем-то. Опасной живности не так уж и много, а та, что может встретиться днем, против огнестрельного оружия все равно не устоит. Был бы лучемет — вообще можно считать себя в шоколаде, но и карабин тоже аргумент весомый. Единственно, на обратном пути надо будет пленного волочить, но это уже, скорее, проблемы того самого пленного — своими ножками пойдет, никуда не денется. Правда, его придется вначале скрутить, но Игорь, трезво оценивая свои возможности, полагал, что уж это-то он сделать сумеет. Есть, конечно, риск нарваться на профессионала с имплантами не хуже, а то и лучше, чем у него самого, но это вряд ли — даже во флоте мало кому их вживляют, по сути, только пилотам и спецназу, слишком дорогое, а главное, опасное удовольствие получается. Хрен богатый человек, который в состоянии иметь частный крейсер, позволит вживить себе какую-то дрянь, учитывая, что, по статистике, восемь-десять процентов людей, которым это было сделано, операцию не переживают и еще столько же остаются калеками — вступающие в конфликт с организмом железяки за пару месяцев превращают их мышцы в желе. Он же не фанатик неба и не мальчишка с окраины, для которого воинская служба — единственный шанс вырваться из нищеты, точнее, единственная альтернатива уличной банде. Конечно, случайности бывают всякие, но тут уж слишком много должно выпасть совпадений.

Когда Игорь уже совсем настроился на одиночную прогулку, в комнату заявилась Адалия, одетая так же, как накануне, и попросила взять ее с собой. Девчонке явно не сиделось спокойно, шило у нее в заднем фасаде играло, но, с другой стороны, формального повода отказать у него сейчас не было. Эспозио был, конечно, не в форме, но, случись что, постоять и за себя, и за женщин мог вполне, а напарник, пускай даже и такой, — это все равно неплохо. Да и потом, девчонка крепкая, спортивная, пускай пробежится, может, хоть немного напряжение сбросит… А то вон, стоит, с ноги на ногу переминается, прямо кобыла застоявшаяся. В общем, Игорь согласился, только велел перевязать волосы чем-нибудь, а то они, благодаря своей экзотичной раскраске, в лесу будут сиять не хуже светофора. Девчонка только кивнула, видимо, ожидая подобного требования, и тут же соорудила из платка некое подобие банданы. В общем, нормально получилось. Амазонка на тропе войны, не хватает меча на боку и лука со стрелами через плечо. Впрочем, автомат и здоровенный охотничий тесак в кожаных ножнах с успехом дополняли картину. Правда, нож таких размеров, на взгляд Игоря, был уже излишеством, не слишком им удобно орудовать, но хочет человек таскать железку — пусть ее.

Эспозио, конечно, от идеи дочери в восторге не был, но и возражать не стал. Просто сказал ей, чтобы была осторожнее. Другое дело — мать. Та стояла вроде бы спокойная, даже улыбалась, но глаза были красные — явно переживала за дочку. Это было естественно и для Игоря неожиданностью не являлось. Палей, младший брат Адалии, напротив, явно завидовал сестре — ну еще бы, она идет в поход, может быть, даже на войну, ее ждут приключения, а ему остается сидеть дома и скучать. Впрочем, Игорь уже пообещал ему, что, когда все закончится, возьмет с собой на рыбалку, и этим немного скрасил разочарование мальчишки. Софья же не вышла вовсе — ну и хрен бы с ней, расстраиваться по этому поводу Игорь сейчас не собирался.

Адалия оказалась неплохим ходоком. Вначале Игорь осторожничал, но потом, убедившись, что девушка вполне уверенно держит заданный темп, прибавил шагу. Та не отставала — и впрямь спортсменка. Дыхание тоже ухитрилась не сбить, хотя чего там сбивать — шли они практически без груза. В результате восемь километров по лесу прошли чуть больше чем за два с половиной часа — для пересеченной местности вполне пристойный результат.

Долго искать не пришлось. Хотя видимость в лесу и оставляла желать лучшего, но они просто еще раз повторили трюк с пеленгатором и, уточнив место, вышли прямо к капсуле. Она, кстати, практически не пострадала во время посадки, хотя и сломала пару-тройку некрупных деревьев. Однако, когда искатели приблизились, Игорь заметил, что что-то здесь не так. Сделав девушке знак оставаться на месте, он, тщательно маскируясь, приблизился и в темпе вернулся к Адалии. Та, кстати, ожидала его вполне дисциплинированно, и это радовало — похоже, мозги у девушки были на месте, и когда можно спорить, а когда лучше молча подчиняться, сообразила моментально.

— Опередили, — выдохнул Игорь, садясь на торчащий из земли сухой корень. Адалия, сидящая прямо на мху, благо одежда неплохо защищала от влаги, с удивлением подняла на него глаза:

— Кто?

— Не знаю. Но капсула вскрыта, причем, судя по виду, станковым лучеметом — ничем другим ее броню не пропороть, это не консервная банка. Понимаешь, что это значит?

— Не-а, — помотала головой девушка.

— Станковый лучемет, — терпеливо объяснил Игорь, — подразумевает, что есть платформа, на которой он установлен. Просто так эту дуру не натаскаешься, слишком уж тяжелая. Значит, или танк, или бронетранспортер. Следов ярко выраженных нет, но с той стороны есть свободный проход, и кусты с травой там смяты — гравитационная подушка, как пить дать. Танк в том месте не пропихнешь, слишком узко, а вот легкий бронетранспортер — запросто. То есть кто-то подъехал, вскрыл капсулу, взял в плен Магистра и уехал. Ну, еще вытащил из капсулы все, что там было, но это уже так, мелочи и штрихи к портрету.

— А может, он сам ушел? Или сам по себе, или с ними, и никто его в плен не брал?

— Опять же нет. Люк выглядит неповрежденным. Хотел бы идти с ними — вышел бы сам. Разве что успел раньше свалить… И то вряд ли — тогда бы он уже до нас добрался. Да и, если вдуматься, зачем ему в этом случае блокировать люк? И потом, следы вчерашние, взяли его сразу после посадки.

— А почему мы ничего не слышали?

— Лучемет стреляет негромко. И потом, восемь километров, лес, да еще и горка тут небольшая, звук отрезает. Так что как раз этому я не удивляюсь.

— Что теперь?

— Два варианта — или возвращаться, или прогуляться еще да посмотреть, что за конкуренты у нас появились. Твое мнение?

— Посмотреть.

— Самому охота. Ладно, сейчас с нашими свяжусь, предупрежу, а то они там с ума сойдут.