Помоги проекту - поделись книгой:
— Надеюсь, и не услышишь. Сам не знаю; видимо, виноват адмирал Бибирев — он первый начал.
— А-а, — протянул Ярцев с самым умным видом, но, разумеется, ничего не понял.
Решительно незачем всем и каждому знать, что я по-родственному сиживал на коленях у Бибирева в возрасте, когда ничем, кроме погремушек, сухих памперсов и бутылочки с молоком, не интересовался. Значительно позже, когда я начал скрупулезно выстраивать собственный имидж, старая привязанность адмирала сыграла важную роль, добавив необычный, но крайне необходимый штрих к моему портрету — хочешь стать человеком-тайной, постарайся выделиться из общей массы некоей безобидной, но весьма загадочной чертой.
То, что я одержал победу на этом фронте, стало окончательно ясно, когда со мной так заговорил даже Император. А уж потом эту манеру общения постепенно переняли все остальные. Добавить к этому тщательно отрепетированные взгляды, жесты, умение вовремя сказать и вовремя промолчать — получится требуемый облик.
Ничего сложного, между прочим. Побольше внимательности, математического расчета, знания человеческой психологии и, конечно, уверенности в себе.
Не следует думать, что “Змей” таким родился, он просто решил таким
Да что Черчилль, вот вам пример попроще и поближе — Веня Гильгоф, возглавляющий самый никчемный департамент нашей Конторы, отвечающий за биологическую безопасность. Человек он очень умный и прекрасно знающий свое ремесло, этого не отнимешь, но репутация у Вени самая легковесная.
Доктор выбрал для себя образ “рассеянного ученого” и настолько вжился в роль, что начал переигрывать, а это иногда мешает работе. В результате Гильгофа никто не воспринимает всерьез. Кроме Бибирева, конечно, — адмирал отлично знает, что при большом желании Веня способен на подвиги, которые не приснятся в самом радужном сне никакому бравому спецназовцу. Недаром доктор сейчас работает на стержневом направлении — копает на Гермесе, в системе, которую мы обоснованно считаем ключом к некоторым важнейшим секретам…
Хватит, однако, о вещах малозначащих. Сейчас у меня найдутся задачи посерьезнее, чем отработка на ближних своих немигающего “взгляда василиска”. В конце концов, мы не на прогулку отправились.
Я очень надеюсь, что в промежуточной точке Эпсилона Индейца чужих кораблей не обнаружится — нам не следует привлекать к себе лишнего внимания. По большому счету, “Измаил” отправился в пиратский рейд — сразу после прыжка ИР крейсера отключил все системы опознания “свой—чужой”, вырублены маячки, регистрационный код транспортного контроля в эфир передаваться не будет, символы государственной принадлежности скрыты за выдвижными щитами. Корабль-призрак, эдакий смертоносный Летучий Голландец.
Если раньше войти в Лабиринт можно было только на околосветовых скоростях, то ныне “Птолемей” сэкономил нам время — краткий разгон, корабль исчезает в Лабиринте, где он способен позабыть о константе “С”, уйдя в загадочный мир без материи и времени, торможение от точки выхода займет несколько минут. Мобильность, даже по нынешним временам, потрясающая. Никто и опомниться не успеет, как “Измаил” вынырнет из пустоты и без лишних разговоров начнет палить по кораблям и спутникам охранения, постараемся ликвидировать генераторы силовых полей на самой базе, а затем…
Затем будем действовать по обстановке, как и предписано адмиралом Бибиревым.
Юридические и политические последствия этой авантюры вполне предсказуемы. База зарегистрирована? Нет. Захваченные экстремистами корабли там обнаружены? Да. Вывод какой? Верно, мы наткнулись на логово негодяев, устроивших февральскую бойню, и принуждены были их атаковать.
Что-то вы сказали? Ах, это колония Соединенных Штатов Америки? Разве? Но простите, а где документация, надлежащие сведения в колониальном реестре, список персонала? Почему эта колония находится в системе, где человек якобы никогда прежде не бывал? Будьте добры объясниться!
Как мы сами там оказались? Эти сведения не входят в сферу интересов правительства США — сиречь, не ваше собачье дело. Да заблудились! Компьютер засбоил и выбросил корабль в неизвестной точке выхода. На нас напали, мы защищались. Почему не были включены маячки и “Измаил” не позволил себя опознать? Чепуху говорите, мы шли с поднятым флагом и честно известили всю Вселенную о своей принадлежности к ВКК! Докажите, что это было не так!
Короче говоря, если штатовцы поднимут шум, мы натравим на них все мыслимые комитеты ООН по карантину, таможне, внешней безопасности, колонизации и так далее — они ж, подонки, поставили под угрозу само существование цивилизации! Наплевали на международные законы, договоры и принципы открытости в сфере освоения космоса, могли завезти (случайно, а может, и умышленно!) с Тридцать Шестой Змееносца невесть какую инопланетную заразу или страшилищ наподобие хищников с LV-426 — да-да, никто не ослышался, мы говорим именно о LV-426! Напомнить, что там произошло? И кто именно хотел использовать крем-нийорганических зверюг в качестве биологического оружия? Как после всех этих возмутительных историй вообще можно верить руководству Соединенных Штатов?
А теперь, джентльмены и конкретно вы, господин президент, растолкуйте общественности, как на этой вашей базе (если, конечно, она и вправду ваша!) очутились транспортные суда, угнанные с Марса и Венеры 24 февраля… Вы поняли вопрос или повторить?
Не сомневаюсь, что в политическое сражение отправят нашего государственного канцлера Илью Головина — своей напористостью его высокопревосходительство отчасти напоминает мчащегося по саванне наскипидаренного носорога, которому лучше не попадаться под ноги. Если за раскрутку скандала возьмется Головин, юрист по образованию и мастер риторики, америкосы незамедлительно будут посажены в очень глубокую лужу, где и останутся весьма надолго.
Есть, правда, и другой вариант: они просто промолчат. Сделают вид, будто ничего не случилось, и проглотят оскорбление, открывая нам перспективы для новых комбинаций. В любом случае отношения с Вашингтоном окончательно испортятся, но сейчас нам плевать на приязнь или неприязнь США, наши страны отродясь не сливались в братских объятиях, преследуя только собственные интересы.
Интерес Империи на данный момент — под относительно благовидным предлогом ликвидировать тайную базу конкурентов и попытаться получить максимум информации. Что они знают, что планируют, какие сюрпризы мы можем ожидать от Вашингтона в ближайшем будущем. Дело за малым: попытаться захватить базы данных колонии или взять на абордаж один из военных кораблей. Для этого на борту “Измаила” и находятся три десятка “Бородинцев” — сила очень внушительная, если принимать во внимание их выучку, вооружение и техническое оснащение.
Я еще немного постоял на мостике, любуясь игрой всех возможных оттенков синего перед кораблем — теперь пространство Лабиринта более всего походило на титанический водоворот, затягивавший в себя крейсер. Что происходит за пределами защитной капсулы спин-поля, окружавшей “Измаил”, не известно никому — внутренняя среда Лабиринта изучению не поддавалась, хотя ИР “Птолемея” активно пытались разобраться в тайнах параллельной вселенной.
— Значит, обедать? — проворчал я под нос. — Отлично, воспользуемся гостеприимством господина Ярцева. Надеюсь, обойдется без рсциркулированной нищи…
Эпсилон Индейца, оранжевая звезда спектрального класса К5 по диаграмме Герцшпрунга-Рессела, была родственна Солнцу — более холодная, чуть меньше размерами и светимостью, она вполне могла бы стать центром обитаемой системы, да вот беда: планет на орбите всего три, и ни одна для жизни человека не подходит. Если, конечно, наш вид однажды не приспособится к сверхвысоким температурам на первом спутнике звезды, находящемся, как Меркурий, в опасной близости от светила.
О газовых гигантах и говорить нечего — два серовато-желтых толстяка не имели даже заслуживающих внимания планетоидов-сателлитов. Обычная, скучная и совершенно бесполезная система каких в космосе подавляющее большинство.
“Измаил” вышел из Лабиринта, затормозил, быстро просканировал окружающее пространство, обнаружив только автоматический зонд-маяк, любезно предупредивший нас, что Эпсилон Индейца необитаем, а ближайшие точки входа ведут к Земле, Альфе Большого Пса, АХ Микроскопа и звезде Барнарда. Эти миры нас не интересовали, зонду был передан ложный опознавательный код, способный убедить любого следователя, что здесь побывал китайский танкер “Тайбэй”, после чего мы направились к границам пояса Койпера — отправиться к Тридцать Шестой Змееносца можно было только покинув пределы системы.
Подготовка к атаке заняла не меньше получаса — с авианесущей палубы выдвинули стартовые пилоны для истребителей, торпедоносцев и четырех силовых заградителей, экипажи заняли свои места. “Бородинцы” в боевых костюмах загрузились в десантный челнок, автоматические пушки активированы, в боеголовки ракет и торпед введены коды. Искусственный разум окутал крейсер “камуфляжной сеткой” отражающих полей —теперь нас будет исключительно сложно засечь.
Современный бой в космосе ведется на близком расстоянии, не менее одной десятой АЕ. Почему? Да очень просто! Допустим, вы хотите уничтожить движущееся вражеское судно с дистанции ста пятидесяти миллионов километров — это как раз астрономическая единица. Свет преодолевает это расстояние за восемь с небольшим минут, оба корабля перемещаются относительно системообразующего небесного тела со скоростью, допустим, в одну тысячную световой. Но вот супостат в прицеле, орудия наведены, стреляем лазерным пучком. Что дальше? Правильно, эффект нулевой, ваш противник с песнями летит дальше и столь же безрезультатно палит по вам самим. Брать упреждение бессмысленно, здесь не охота на уток — как можно рассчитать, где будет находиться постоянно маневрирующая цель спустя четыреста восемьдесят секунд?
Никто не говорит, что сражения космических флотов напоминают бои “борт в борт” парусных бригов века эдак восемнадцатого, расстояния порядочные — во время Азиатской войны наши ВКК и германская эскадра ударили по боевым единицам Халифата с расстояния ста сорока пяти тысяч километров и достигли успеха, но ведь есть разница между расстоянием в половину световой секунды и астроединицей? Посему великие битвы на пространстве в несколько световых лет мы оставляем воображению недобросовестных фантастов и принимаем условия грубой реальности: чем ближе ты к врагу, тем больше шансов его достать. Торпеды работают отнюдь не на вечном двигателе, скорость света — величина постоянная, векторы движения противоборствующих кораблей всегда разные, а законы физики и математики вещь невероятно упрямая, их не обманешь.
“Измаил” покинет Лабиринт, оказавшись приблизительно в тридцати семи миллионах километров от цели. Прицельный огонь можно вести с расстояния в семьдесят пять раз меньше — около двух световых секунд. Вполне вероятно, что наше присутствие обнаружат прежде, чем корабль приблизится к малой планете LV-3342 на дистанцию удара. “Цезарь” Удава Каа слишком маленький, обладает высшей степенью защиты, и он подходил к системе издалека, от Облака Оорта — его попросту не заметили. “Измаил” же с полным измещением в двести тысяч тонн моментально поднимет тревогу на штатовской базе световой волной, образующейся по выполнении прыжка — к гадалке не ходи…
— Готовность номер один, — по системе внутреннего оповещения “Измаила” разнесся твердый голос ИР. — Пересечение барьера Лабиринта через шестьдесят секунд…
— Займите свое место, господин генерал-майор. — Ярцев указал мне на свободное кресло у терминала дальней связи. Больше того, он отступил от непреложной традиции и обратился по званию — обстановка изменилась, теперь мы не праздные собеседники, а люди, обязанные выполнять приказ правительства Империи. — Ваш личный канал линии Планка будет активирован немедленно.
— Двигатели “лабиринтной ступени” отключены, — доложил мозг корабля. — Точка выхода соответствует заданным координатам. Выполняется поиск целей…
Щиты на обзорных окнах поднялись. Я невольно бросил взгляд вперед, сразу увидев две яркие оранжево-красные сферы — звезды системы Тридцать Шестая Змееносца.
“…Успехи в освоении космоса и появление колоний за пределами Земли не могли не вызвать пристального внимания со стороны святого Престола. В 2103 году Папа Иоанн-Павел VI создал особую конгрегацию по делам Внеземелья во главе с кардиналом-префектом Умберто Формоза; первый постоянный приход был основан на Марсе, в “Центрополисе”, весной 2112 года; на каждой базе, где работали люди, исповедующие католицизм, появлялась часовня, священники часто входили в состав экипажей кораблей-разведчиков Франции, Испании, Италии и латиноамериканских стран.
По мере развития крупных колоний в системах Альфа Большого Пса и Вольф 360 Ватикан счел необходимым ввести Апостольские Администратуры (епископаты), объединяющие несколько десятков приходов на планетах Гермес и Афродита, где число католиков к 2282 году возросло до 450 тысяч человек в общей сложности. Общины, госпитали, учебные заведения и миссионерские станции курируются монашескими орденами Братьев-Проповедников (Доминиканцы) и святой Терезы Бомбейской (Орден Милосердия).
На сегодняшний день в Дальнем Космосе осуществляют духовную миссию 3927 священников и монахов Римско-католической церкви”.
Глава шестая
Третий рассказ Луи Аркура
СИНДРОМ КРЫЛОВА
По нашему с Крыловым возвращению из Роберваля Гильгоф так и светился таинственностью — доктор всем своим видом будто бы говорил: “А я знаю секрет!”.
— Доброго дня, молодые люди! — Вениамин Борисович встретил нас в салоне “Франца Иосифа”, будучи в привычном облачении пещерного человека — засаленные штаны с отвисшими коленками и драная футболка. Щетиной зарос по самые глаза, только очки сверкали. Столик загроможден грязной пластиковой посудой, рез ко пахнет кофе, на роскошном ковре валяется пустая коньячная бутылка. Больше на корабле не наблюдалось ни единой живой души, даже привычный Сигурд куда-то исчез. — Как отдохнули?
— Хорошо отдохнули, — неуверенно сказал Крылов, оглядывая царящий в салоне разгром. — Как погляжу, вы гоже не скучали. Что такого стряслось? И где все?
— Казаков со своими головорезами развлекается игрой в солдатики на полигоне у союзничков, Аня еще не прилетела с Земли, разгребает дела на “Кронштадте”, а наш говорящий тостер отправился выполнять кой-какое поручение в поселок Фонтен. Это совсем рядом, в двадцати километрах.
— Вы что, отпустили андроида одного? — У Коленьки глаза на лоб полезли. — Инструкции забыли?
— О каких инструкциях может идти речь на Гермесе, друг мой Николай? Сигурду надо приучаться к самостоятельности. Пусть изучает людей, так сказать, в природных условиях, методом проб и ошибок. С тевтонскими вояками он подружился, теперь настало время осваивать быт и нравы мирных поселян. Что вы застряли на пороге, присаживайтесь. Кофе? Только что сварил!
— Мне надо домой, проверить, как собаки, — сказал я.
— Успокойтесь Луи, я каждый день заглядывал в ваш коттедж. Собачки отлично прижились в поместье мсье и мадам Ландри. Создается впечатление, что псины начали забывать, как выглядит настоящий хозяин!
— Этого я и боюсь. Но если дома все действительно нормально, принимаю приглашение.
— За сердечко не беспокоитесь? — Крылов осуждающе посмотрел на пустые стаканчики, пирамида из которых украшала стол перед автоповаром. — Нездоровый образ жизни. А это что такое?
Коленька взял с подушек дивана исчирканные листы бумаги. Какие-то схемы, эллипсы, круги, непонятные символы, пересекающиеся линии — сущая тарабарщина.
— Пытаюсь разгадать одну шараду, — отмахнулся Веня. — Пока безрезультатно. Ну те-с, детишки, рассказывайте. Искренне надеюсь, что ваша поездка не оказалась напрасной. Как долетели?
— Винтовая авиация — это здорово, — провозгласил Крылов. — Только очень уж долго, за эти пять часов можно несколько раз сгонять нашего “Франца” на Землю и обратно. Виды из иллюминатора феерические, не планета, а сказка.
— При всех ваших недостатках, чувство прекрасного вы не потеряли, — уверенно констатировал доктор. — Луи, наш коллега вел себя прилично?
Тут Коленька посмурнел челом, а я перебросил Гильгофу ПМК.
— Все беспристрастно зафиксировано; по счастью, обошлось без жертв и разрушений.
— Николай, я слушаю! — сдвинул брови доктор, явно ожидая худшего.
— В общем… — Крылов откашлялся и воздел очи горе. — Полагаю, это некие проявления телекинеза. Случайно обнаружилось. Хотел взять чашку со стола, а она сама в руки прыгнула. Ну, мы немного поэкспериментировали. Оказывается, теперь я могу перемещать любые предметы.
— То есть как — любые? — изумился доктор. — Произвольного размера и массы? Магомету незачем ходить к горе, она сама к нему придет? Точнее, гору можно притащить?
— Не надо преувеличивать. Положим, самолет С-47 сдвинуть с места я могу — надо было видеть физиономии аэродромных техников в Робервале, когда “Дуглас” покатился по полосе с неработающими двигателями!
— Мелкое хулиганство, вот как это называется, — покачал головой доктор. — Когда вы перестанете ребячиться, Николай? Тренируйтесь на бревнах, валунах или сходите в саванну, заставьте полетать мегалания… Воображаю, какие пойдут слухи, если фермеры увидят гигантского варана, парящего в воздусях!
— Кто здесь говорит о ребячестве, Вениамин Борисыч? — невинно поднял брови Крылов. — Едем дальше. Про тепловое зрение я уже говорил, теперь еще могу видеть в рентгеновском диапазоне — любые проявления радиоактивности, синеватое или зеленое свечение. Тоже приходится “настраиваться”, но гораздо быстрее, чем раньше. В голове будто тумблер щелкает. Примерно то же самое с магнитными полями, вижу их как голубую паутину. И никаких особых неудобств, могу “включить” любой диапазон или сразу несколько на выбор, мир преображается — начинаешь постигать всю глубину и насыщенность…
— Мир видимый, и мир невидимый, — хмуро процитировал Гильгоф библейскую формулу. — Устаю с вас удивляться, Коленька. Если так пойдет и дальше, то никакие андроиды с их недюжинными способностями не сравнятся с банальным homo sapiens.
— Кто недавно говорил, что я теперь не совсем homo sapiens?!
— С точки зрения физиологии и генетики — не совсем. А с точки зрения психологии — остаетесь человеком. Мы всегда полагали, что возможности органической ткани ограничены, но теперь выясняется, что живой организм может таить в себе энергетические резервы, о наличии которых никто и никогда не подозревал! Допустим, что мы на самом деле столкнулись с вирусом искусственного происхождения, перестраивающего клетки так, чтобы они могли полностью использовать скрытые ресурсы. Моментально встает вопрос: кто и зачем создал этот вирус? Отыщутся свежие идеи?
— Не уверен, — хмыкнул Крылов.
— Напрашивается мысль о том, что гипотетическая цивилизация Чужаков шла по иному пути развития, — подал голос я. — Мы создали техногенный мир, а они развивали мир живой, совершенствовали органику, работали с новыми формами жизни.
— Вот видите, Коленька, человек университетов не заканчивал, а рассуждает более чем здраво, — наставительно сказал доктор. — Самое-то невероятное в том, что живая клетка устроена на порядки сложнее любого технического шедевра. Наш “Франц-Иосиф” рядом с человеческим нейроном покажется чугунной ручной мясорубкой. Если Луи прав, то я начинаю всерьез бояться Чужаков — они могут находиться на такой высокой ступени развития, что землянам придется карабкаться до нее тысячелетиями. И никакой “Птолемей” не поможет! Забудем идеалистические представления о гуманизме сверхцивилизаций, вовсе не обязательно, что Чужаки отнесутся к нам будто к младшим братишкам, которым надо утирать сопли и менять подгузники. Наше счастье, если они останутся безразличны к человеку, а если нет? Просто смахнут с лица планеты, как надоедливых комаров?
— Веня, поменьше читайте Иоанна Богослова, — поморщился Крылов. — Не следует везде и во всем видеть угрозу! Кому мы нужны, кроме самих себя?
— Задумайтесь над тем, что люди действительно могут оказаться
Самым важным итогом нашей поездки оказалась не коллекция глупых сплетен (которые, впрочем, я аккуратно записывал на ПМК, дабы Гильгоф потом лично отсеивал зерна от плевел), а любопытнейшая история, услышанная в крошечном городке, где жили мои двоюродные братья-фермеры. Доктор в прогнозах не ошибся — “синдром Крылова” и впрямь наблюдался на Гермесе, но благодаря немыслимой даже для нашей планеты провинциальности Сен-Флорантена, где не любили выносить сор из избы, огласки этот странный казус не получил.
Население Сен-Флорантена никогда не превышало четырех тысяч человек. Все его обитатели в той или иной степени связаны с крупной аграрной фирмой-кооперативом, специализирующейся на выращивании пшеницы, льна и овощей, поставлявшихся на Землю. Крылов в первый же день сказал, будто городишко донельзя напоминает первые поселения на американском Диком Западе со всеми надлежащими чертами: патриархальностью, привычным и десятилетиями не меняющимся укладом жизни, невозмутимым характером местных жителей и почти фатальным отрывом от цивилизации. Достаточно сказать, что известия о высадке на Гермес войск Халифата и последующем “блицкриге” союзников до Сен-Флорантена дошли только через десять дней, когда было восстановлено авиационное сообщение.
Братья — Робер и Тьерри — полностью соответствуют общепринятым представлениям о провинциалах. Работящие, дружелюбные, слегка недалекие и невероятно гостеприимные. Когда они узнали, что Крылов — иностранец, к тому же явившийся не из близкой и понятной Юрги, а прилетевший с Земли, мне было сделано серьезнейшее внушение: нельзя принимать настолько важного гостя не подготовившись, следовало обязательно прислать письмо и предупредить — самолеты из “столицы” на Роберваль летают каждый день!
Оба родственника вообще относятся ко мне, будто к заблудшей овечке. Вместо того чтобы работать на земле, Луи занимается незнамо чем в Квебеке, не принося никакой пользы ни себе, ни семейству, ни обществу. Отец уехал из Сен-Флорантена еще до моего рождения, а я бываю здесь редко, в основном но делам колледжа: в этом районе обитают интересные виды насекомых и диких животных, которыми интересуются Жерар и Амели. Причем всякий раз на лицах братьев появляется снисходительная ухмылка — по их мнению, взрослому человеку не пристало гоняться с сачком и силками за мышами и бабочками, будь они сколь угодно редкими.
Семейство немаленькое. У Терри пятеро детишек, у Робера — трое, все живут в обширном доме, когда-то построенном нашим дедом. Обликом братья схожи — высоченные, широкоплечие, с темными вьющимися волосами. Родились в один день, 7 мая, только с разницей в два года старшему, Тьерри, исполнилось тридцать четыре. Я в семье числюсь младшеньким и самым бестолковым.
Жизнь в Сен-Флорантене незамысловатая: с утра на трактор и в поле, вечером домашний обед с семьей, можно сходить в бар или просто покупаться в реликтовых соленых озерах, раскинувшихся за городом. В воскресенье — обязательно в церковь, отслушать мессу и причаститься святых таинств. Раз в неделю из Квебека привозят кино, фильмы на пленочном носителе — голографические и лазерные проекторы на Гермесе не работают. Подаренный Гильгофом многофункциональный ПМК вызвал у братцев культурный шок — защищенная от электромагнитных всплесков машинка действовала идеально. По крайней мере дети впервые в жизни увидели настоящие трехмерные мультики.
Перед нашим отбытием в провинцию Гильгоф выдал универсальные рекомендации по сбору сведений. Прежде всего надо опрашивать “социально значимых” людей: священников, врачей, полицейских. Следующими в списке стоят люди профессий интеллектуальных или близких к природе: агрономы, метеорологи или охотники. Обязательно заглянуть в читальный зал — библиотекари народ внимательный, образованный и способный приметить то, что обычно ускользает от взглядов других.
Успеха мы достигли в первый же вечер, за ужином. Началась семейная трапеза чуть натянуто — хозяева стеснялись Крылова, которого я чопорно представил молодым ученым из России, исследующим необычные геомагнитные явления на Гермесе. Коленька всегда был обаятельным и быстро сумел снять напряжение, а когда жена Тьерри подала кофе, случился вызвавший некоторое замешательство эпизод с чашкой — Крылов потом уверял, будто все произошло случайно.
Я постарался отшутиться, это, мол, всего лишь фокус, но Тьерри внимательно посмотрел на гостя и сказал:
— Был у нас тут один… фокусник. Юбер, второй сын мсье Барбена, бухгалтера из заготовительной конторы, ты его не знаешь… Сгинул четыре с половиной года назад, искали неделю с лишком, потом плюнули — туда и дорога. Опасный был человек.
— Опасный? — Я сразу навострил уши. — Чего же опасного в фокусах?
— Как думаешь, могут нормальные люди искры из пальцев извлекать? Или видеть сквозь стены? Под водой дышать? Юбер в пятнадцать лет долго болел, едва не умер, а потом сошел с ума. Поганая история вышла.
Крылов бросил на меня мгновенный взгляд, в котором переплелись некоторое смятение и уверенность: вот он, горячий след!
Рассказчик из Тьерри выдался никудышный — он постоянно сбивался на малозначащие частности, терял нить беседы и начинал потчевать нас важными с его точки зрения деталями. Тем не менее основные заключения можно было сделать почти сразу: человек, о котором шла речь, обладал феноменальными способностями, выявившимися после тяжелой болезни, которую он подхватил на отдаленной ферме, отдыхая не то у дяди, не то просто у друзей. Где лечили? Да в местной клинике, по вы сами должны понимать, медицина у нас на уровне XIX века, аппаратуры никакой. Юбера хотели отправлять в Квебекский госпиталь, но Юбер внезапно выздоровел сам…
— Завтра с утра — в больницу, могла сохраниться история болезни, — сказал мне Крылов, когда мы устраивались на ночлег в гостевой комнате. — И к приходскому священнику! Запомнил, как называлась ферма, где этот парень заразился?
— “Озерный край”, — зевнул я. — Если мне память не изменяет, в полусотне километров на северо-запад. Можно будет взять у Тьерри лошадей и съездить посмотреть. Давай спать, я устал как собака…
— Давай. — Коленька задул свечи. Электричеством в Сен-Флорантене, особенно на окраинах, пользовались только в исключительных случаях. — Только у меня потребность во сне теперь снизилась в несколько раз, достаточно отдохнуть пару часов в сутки… Я лучше с ПМК поиграю.
— Звук только выруби, мешает, — сказал я, забираясь под одеяло. — Кстати, на будущее: постарайся впредь не шокировать моих братцев. Сам понимаешь — здесь деревня, люди должны быть такими, “как все”. Никаких сверхъестественных способностей! Этот Юбер моментально стал изгоем, и я не хочу, чтобы нас с тобой торжественно изгнали из Сен-Флорантена, предварительно закидав тухлыми яйцами.
— Понял, — буркнул Крылов. — Но ничего не обещаю, зачастую это происходит без всякого желания с моей стороны. Стоит подумать о чем-то, и…
— Никаких “и”! Учись владеть собой! Если не можешь контролировать свой дар, тогда зачем он вообще нужен?
— Гильгоф тебе объяснял: это не дар. это инфекция, — фыркнул Коленька. — Наподобие свинки. Только последствия более приятные!
Утро началось с нескольких разочарований. В местной больнице мы ничего путного не добились. Историю болезни получить не удалось: врачебная тайна, извольте видеть. Доктор, наблюдавший за Юбером Барбеном, давно переехал в Руасси — мне сразу стало ясно, что увидеть этого врача теперь не получится, поскольку Руасси накрыло цунами и ударной волной после взрыва транспорта Исламского Союза, все население погибло.
Отправились к родственникам Юбера, но меня и Коленьку даже на порог не пустили — нечего тут вынюхивать! Это семейное дело, которое никого не касается, особенно незнакомых людей, которых раньше в городе и в глаза не видывали! Уходите, иначе мы позовем полицию!
— Надо было взять у военной администрации официальную бумагу, — вздохнув, сказал Крылов, когда мы после двух неудач медленно шествовали к центру Сен-Флорантена, объединявшего в пределах равной досягаемости главные культурные учреждения: здание комитета самоуправления, церковь святой Марии Магдалины, выглядящий невероятным архаизмом кинематограф “Братья Люмьер” и городской клуб с библиотекой. — Бумагу, со всеми печатями и грозными предписаниями оказывать всяческое и всевозможное содействие…
— Не помогло бы. — Я покачал головой. — Ты не понимаешь менталитета местных жителей. Их Универсум ограничивается радиусом ближайших тридцати-сорока километров, все находящееся за этим пределом — чуждая абстракция. Властью здесь считаются мэр и начальник полицейского управления, которых все и каждый знают с детства. И только от них зависит, что дозволить, а что запретить.
— Они разве не подчинены губернатору из Квебека?
— Подчинены. Но сейчас губернатора нет, а кроме того, даже его распоряжениями здесь могут запросто подтереться. Благополучие и спокойствие замкнутой общины не должны нарушаться со стороны. Представь: я живу в Квебеке, ближайший родственник Тьерри и Робера, уважаемых общиной людей, а все равно считаюсь чужаком. О тебе или чинах ил тевтонской комендатуры и говорить нечего. Слава богу, армия Халифата не добралась до Сен-Флорантена — могла начаться жуткая бойня, здешние обитатели ставят свою автономность и независимость на первое место после самых главных ценностей: семьи, работы и религии. Сопротивлялись бы до последнего, с вилами и ножами против танков… Слышал, что вытворяли русские в Юрге?
— Славные традиции отечественных войн против Наполеона и Гитлера, — согласно кивнул Русланыч. — Обрез в руки — и в партизаны.
Настоящее сопротивление оккупации оказали только в двух точках Гермеса — в протекторате Юрга и на нашем восточном побережье, в провинции Труа-Ривьер. Мужчины вооружились кто чем, попрятали семьи в лесах и несколько дней ожесточенно воевали с Исламским Союзом, не надеясь на помощь и победу. Несомненно, их уничтожили бы довольно быстро — малочисленные отряды фермеров не способны противостоять регулярной армии. Спасение в виде десанта союзников пришло очень вовремя.
— Ну отсюда нас точно выгонят. — Крылов недоверчиво посмотрел на белое здание деревянной церкви со шпилем, возвышавшееся посреди настоящего яблоневого сада. Ведь не лень было выращивать фруктовые деревья из завезенных с Земли семян или саженцев! Табличка у выхода гласила: “Приход Святой Марии Магдалины Римско-Католической Апостольской Администратуры на Гермесе”. — Еще повезет, если не проклянут и не отлучат!
Поделиться книгой: