Отражение. Зеркало надежды

Надолго Малены, как и в тот раз, не хватило. Но спустя час, когда они попрощались, Сергей попытался отдать ей пятьсот рублей.

Девушка покачала головой и не взяла.

— А ты еще придешь?

— Не знаю…

— Я здесь послезавтра опять буду…

Малена развела руками. Она действительно не знала, что и как сложится. А загадывать…

— Может, телефон оставишь? Я позвоню, как соберусь?

— Почему бы — нет?

Ребята обменялись телефонами и разошлись, взаимно довольные друг другом.

Матильда шла домой. И настроение у нее было намного лучше, чем то, с которым она выходила с работы.

Чего уж там, день не задался. После своего хамства Антон замолчал, ограничиваясь обычными рабочими командами. Давид так и не появился. Сама Малена не рвалась общаться ни с кем.

Зашла Валерия, посмотрела на лицо девушки, налила себе кофе и молча вышла. Почувствовала, что если откроет рот, то получит и за себя, и за того парня. Интуиция у нее работала хорошо.

К Сергею на спевку Малена шла по обещанию, но настроение ей песни подняли хорошо, и во двор она входила с улыбкой на губах.

И бабушкам на лавочке улыбнулась вполне привычно.

— Здравствуйте.

Обычно этим и ограничивалось, но сейчас одна из соседок (не в Матильдином подъезде, в соседнем, но все ж соседка по дому) решила пообщаться предметнее, и направилась к девушке. Пришлось остановиться.

— Тильди, вечер добрый?

— Здравствуйте, Мария Михайловна. Как ваше здоровье?

По понятной причине Матильду нежно любили все дворовые бабушки. А что?

Не пьет, не курит, не шалавится, живет с бабушкой… жила. И ухаживала за ней до последнего дня, и вообще — девушка положительная. Таких сейчас мало, чаще соплюшки личную жизнь устраивают, да мужиков подыскивают.

А эта — на работу, с работы и никаких парней.

Бабки одобряли.

— В моем возрасте если что болит — значит, жива. Авось, и еще поскриплю.

— И подольше, — искренне пожелала Матильда. — И на своих ногах…

Мария Михайловна махнула рукой.

— Жива — и то хорошо. Как у тебя дела-то?

— Спасибо. Хорошо.

— Не нашли, кто все это утворил?

Малена развела руками.

— У нас убийц депутатов не находят, а вы хотите…

— Депутатов у нас много, одним больше, одним меньше, все одно, воровать будут, — отмахнулась бабка. — А лез к тебе, либо Петюня…

Матильда открыла рот.

— Эээээ?..

— Мы тут поговорили, крутился он возле вашего подъезда, пивко попивал. А потом куда-то и делся.

— У него же ключей нет…

— Домофон — он от честного человека, сама понимаешь. Да и Паша, мать его…

Ну да. Может дворник разжиться ключами от домофона?

Вполне.

— Но доказательств-то нет…

— А ты в милиции намекни, авось и прислушаются?

Матильда пообещала. Но вряд ли будет толк.

— И зачем ему это надо? — недоумевала Малена.

— Документы. Которые мы отнесли в банк.

— Думаешь, за ними лез?

— Мог. Вполне.

— Но… своровал бы он их, а что потом?

Матильда задумалась.

— Не знаю. Все можно восстановить. У нас с бумагами строже, чем у вас…

— А если суд? Пока то, да се…

— Вряд ли. Проблем было бы много, но я тут же заявила бы о краже… да много чего можно сделать. Не знаю. Смысл?

— А если тебе нервы помотать?

— Это могло бы сработать, — согласилась Матильда. — Если бы не ты. Если бы я была одна, никому не нужная… а так еще кто кому и чего перемотал. Давид Асатиани — аргумент серьезный.

Малена хмыкнула.

Рука девушки коснулась зеркала, с которым она теперь не расставалась.

Единственная и главная драгоценность.

Настоящая драгоценность.

Бриллианты? Платина?

Да смешно все это, и никому не нужно, по большому счету. Наша главная ценность — наши родные и близкие, только часто мы это понимаем, когда разменяем их на дешевку вроде золота и останемся одни.

— Козлы, — Матильда не стала церемониться. — Но ведь не пойман — не вор…

— И то верно, — глаза старушки зло блеснули. — Дерьмократия…

Малена развела руками.

Политику она не обсуждала принципиально, полагая, что ее мнение ничего не значило, не значит и значить не будет. И смысл копья ломать?

Какая ей разница, кто там ворует? С ней-то не поделятся в любом случае?

— Ладно. Ты своему-то спасибо скажи?

Матильда открыла рот.

— Моему?

— Вчерашнему мальчику. Давиду?

— Да, — кивнула Матильда. И не удержалась. — Только он ни разу не мой…

— А о чужих так не заботятся.

— Пффф… сдалась я ему три раза. Прихоть у человека — и все.

— Так ты поощри прихоть-то, — бабка подмигнула. — Мне бы лет на сорок поменьше, я бы точно занялась. Сразу видно, парень горячий, не дурак… и кстати, детская площадка во дворе нам тоже не помешает.

Малена только рот открыла.

— А… э…

— Да я шучу, — подмигнула одна из самых вредных бабушек. — Успокойся. И так всем видно, что ты девушка порядочная. От людей не скроешься, хоть ты как хвостом крути, а все одно, гиену за голубку не продашь. А к парню все ж приглядись…

Малена пообещала, чтобы отвязаться — и наконец удрала домой.

К Бесе.

Кошка грустила, кошка скучала, кошка успела облагородить кухонные занавески элегантными разрезами от когтей и ничуть в этом не раскаивалась.

Малена — тоже.

Вопрос — шить или не шить, не стоял. Девушка решила пока оставить занавески на месте, и на неделе наведаться в секонд-хэнд. Там же и шторы продаются, и одеяла, и накидки на стулья…

Тряпки — они и есть тряпки.

Если попадется что-то подходящее, надо будет поменять занавески и поискать полотенца, прихватки и накидки в цвет. Обычно, хоть и не сразу, но искомое находится. И за копейки.

Беську оттрепали за ухо, но кошка смотрела с такой недетской грустью во взгляде, что Малена быстро смягчилась, и принялась чесать заразу мелкую. А что с ней еще делать?

Паразитка…

— Как бы я хотела кошку…

— Подожди! Будет день — будет и кошка, — утешила подругу Матильда. — Вот выдадим тебя замуж, освоишься — и заведешь шесть штук. Чтобы мужу в случае чего в сапоги писали.

— Зараза ты, Тильда.

— Зато я умная, красивая и обаятельная.

И ведь не поспоришь. Сама такая…

Арман Тенор, матрос из Саларина

Останавливаться пришлось несколько раз. Разминаться, ловить рыбу, потом опять лезть в воду. Но наконец на горизонте показался Равель.

Арман вылез на берег — и вознес искреннюю хвалу Брату и Сестре.

Что довели до цели, что жив, что здоров… апчхи!!! Ладно, простуда — пустяк, а ведь могли родное тельце и железом побаловать. А у него с детства непереносимость острых предметов. Особенно когда ими тычут в печенку.

Последние пару километров до города Арман решил преодолеть бегом. Активным бегом, чтобы согреться, чтобы разогнать кровь… да и одежда, может, хоть чуть подсохнет. Река же….

Как ни береги от брызг, а все влажное, все сырое… такое наденешь — и от холода загнешься.

Дорога шла вдоль Интары, так что Арман выбрался на нее и побежал.

Шервуль!

Коровья лепешка!

Еще одна… и еще…

Да что тут происходит?

Стадо коров, что ли, по дороге гнали?