Черная осень

Но…

Стреляйте, убивайте… не верилось!

А потом все полетело кувырком.

Проигранная война с Ифороу сильно ударила по реноме Петера. Потом покушение, в результате которого погиб его дядюшка – великий князь Василий. Погиб не один, с супругой, великой княгиней Ольгой. Бомба не разбирает, кто там, где там…

Потом по стране прокатилась серия терактов, стачек, забастовок…

Следующим и последним пунктом стала война с Борхумом.

Для себя Яна перевела так.

Сначала Япония (Ифороу тоже было островным государством), потом оживились революционеры, потом подключились немцы. Соседушки, чтоб их там!

Первую войну Петер проиграл с треском и блеском, потеряв Валенские острова. В результате недовольны оказались моряки, рыбаки, да вообще – все население.

После возмущений стало ясно, что торы смертны так же, как и жомы, а поймают ли убийцу? Это еще вопрос! Убийцу великого князя Василия не поймали, как ни старались. Или просто НЕ старались?

Потом активировался Борхум.

Яна видела это глазами Анны. Госпитали, в которых бывали Аделина с дочерьми, милосердная помощь раненым… и – отец.

Который устраивает балы, который ничем сильно не обеспокоен…

Мать твою так!!!

Собака страшная, ты царь – или погулять вышел?!

Чисто для справки – Вторая мировая война. Вот Яна не могла представить товарища Сталина – на балу. Работающего по четырнадцать, восемнадцать, двадцать часов – могла. А вот танцующего, гуляющего, стреляющего по воронам в парке – да, было у Петера и такое развлечение, история повторялась, – не могла!

Война – это промышленность! Заводы, фабрики, бюджет, бумаги… Это адова каторга руководителя. Поесть и то некогда! А уж все формальные обеды и мероприятия…

Ах, организовали санитарный поезд, на паровозе которого расписались все великие княжны. Ах, они бывали в госпитале… Да толку-то!

Без них бы еще госпиталь и лучше работал! Это как президента на объект загнать, козе понятно, что работа встанет! Его ж принять надо, пыль в глаза пустить, начальству засветиться…

Людей лечить? Смеетесь, что ли? Очки надо зарабатывать, перед начальством прогибаться! А люди и так не подохнут, они у нас крепкие!

Тем более ни к чему серьезному девиц и так не допускали, наверное, чтобы не угробили людей. Нет, Яна была решительно против таких мероприятий.

Что может сделать великая княжна во время войны?

Да что угодно!

Была и такая императрица – Елизавета, и Екатерина, а княгиня Ольга, если кто помнит, вообще лично на поле боя явилась. И не постеснялась. Христианство там, всепрощение… древлянам расскажите, ага?

Ладно, ядом плеваться можно долго. И Яна с удовольствием бы это проделывала. Еще и мишень повесила.

Знаете – почему?!

Да потому, что о ситуации в стране Анна (ОВЦА!!!) не знала ничего!

Даже не так.

Попросту – НИЧЕГО!!!

Когда была война с Ифороу, ей было двенадцать лет. Тут понятно – гувернантки, хорошие манеры, да и родителям сильно не до детей. Как могла цветочно-гувернанточная барышня самостоятельно разобраться в политике? Газеты, что ли, читать? Так, во-первых, они все врут, а во-вторых, девочке их не давали.

То ли дело вышивка, музыка, хорошие манеры… да Анна на пяти – ПЯТИ – музыкальных инструментах играла: фортепиано, флейта, скрипка, арфа и немного могла на гитаре (не комильфо, но могла). Знала восемь языков… интересно, оно как-то передается при переходе?

Яна отлично знала русский родной, русский матерный (то есть разговорный), ну и английский. Разговаривала неплохо, читала-переводила со словарем. Учили с отцом итальянский, серьезной практики не было, но словарный запас был.

Яна прислушалась к себе.

Все же язык Ифороу, Борхума, Лионесса, Ламермура – и так далее, они местные. Анна будет знать те языки, что и Яна.

А Яна?

Однако!

Спасибо, Хелла!

Нельзя сказать, что языки возникали из ниоткуда и укладывались в памяти, но Яна ощущала, что при незначительном усилии – она заговорит. И неплохо. Жаль, всего год отпущен. Не успеет она правильно этим багажом распорядиться.

Организовать ужин на сто пятьдесят человек за два дня? Невероятно, но Анна была на это способна. А Яна? Никогда. Лучше расстреляйте сразу.

И какая политика при таком воспитании? Девушке в голову вкладывалось, что это – мужское дело.

Когда была война с Ифороу – было рано. Когда было покушение – было очень страшно, но толком ничего сделать Анна не успела – влюбилась. И по уши… И какая тут война с Борхумом? Да девчонку только одно интересовало – чтобы любимый на нее не попал!

И ведь пристроила.

Илья Алексеев практически не воевал. Судя по воспоминаниям любимой – не должен был… Полком он командовал сейчас… Яна порылась в памяти.

Точно, полковником он стал, и влюбленные собирались, как только окончится война, так сразу же… война еще и окончиться не успела…

Это что – у меня еще и война?!

Яна едва во сне на полметра не подскочила.

Собаки страшные, вы что творите?! У нас враг на рубежах, а в стране революция?! Да за такое стрелять надо, вешать и головы рубить! Ивана Грозного на вас нет!!! И Малюты Скуратова!

Так, а каким полком любимый-то командует?

Ой, ля-ля-ля… Да-да, проглатывая первую букву.

Гвардейский кавалерийский полк.

Яна нахмурилась. Но хоть это в Анну вдолбили, материться не пришлось.

Значит, так.

Всего полков шестьдесят. Четыре кирасирских, двадцать драгунских, девятнадцать уланских, двадцать гусарских. Казачья конница и пограничники не засчитываются, а зря. Что казаки на конях могли выделывать – уланы и драгуны тихо плакали в сторонке.

Но это уже мнение Яны.

Анна выбрала для любимого кирасирский полк – почему?

Да потому что расквартирован он был неподалеку от Звенигорода. И на войну не попадал. Оно и логично.

Вообще, вот это разделение на кирасир, драгун, улан, гусар – оно все было сбито в ноль, когда появился хороший огнестрел. С тех пор готовили гвардию примерно одинаково. Для чего?

Разведка, прикрытие, помощь, доставка… Чему учили? И действию холодняком, саблей, шашкой, чем там по форме полагалось, и стрельбе в строю…

В строю!!!

Яна едва не застонала. Ей это вообще даже думать было – как ножом по известному месту! В строю!!!

Да всю жизнь лучшее место – окоп! Окоп выручит! А с изобретением пулеметов кавалерия становится просто пушечным мясом.

Но – нет!

Традиция, однако!

Единица – эскадрон. Шесть эскадронов – полк. Три полка – бригада, три бригады – дивизия. В одном эскадроне сто сорок три человека.

Выглядит, конечно, шикарно! Если кто гусар по телевизору разглядывал – да, именно так! Цветные мундиры, выпушки, галуны, лампасы, погоны… Во всей этой амуниции на параде – самое место. А на войне?

А на войне лучше военно-полевой формы, стиль милитари, еще не придумали.

Анна пристроила любимого в Кавалергардский Ее Величества Государыни Императрицы Анны полк.

Анна – бабушка императора. Вот в ее честь и полк назван был, дедушка хотел сделать любимой приятное. Полк шикарно выглядел, имел свои знаки, свои галуны и великолепно смотрелся на парадах, сопровождая повсюду свою повелительницу!

А вот Аделине он не нравился.

Наверное, потому, что бабка Петера к моменту свадьбы еще была жива. И когда внук ей невесту показал, рявкнула презрительно: «Ты ничего приличнее найти не мог?!» В девяносто лет себе можно такое позволить, понятно, но Аделина сильно обиделась.

Анну так и назвали, кстати, чтобы бабушку задобрить.

Не получилось.

Внучку та один раз в жизни видела, а ее мать и вовсе видеть не хотела. К старости вдовствующая императрица стала невыносима, в лицо называла сына Гаврюшу – Гов… так, она его ТАК – НЕ НАЗЫВАЛА!!!

Это – сплетни, и точка!

Анна так и думала, правда-правда.

Сына Алексиуса бабуля окрестила тряпкой, а внука Петера… Такие слова дамам и вообще знать не положено. Хотя Яна знала. И сильно подозревала, что она бы с прабабкой Анны сработалась. Жаль, что та умерла лет пятнадцать назад. А бабка, Мария, ни на что годна не была. Сидела себе в Эрляндии в глубоком маразме и сидела.

Понятно, на войну этих романтических кавалергардов не отправили. И полк…

Полк! Почти тысяча человек стояли неподалеку от столицы, словно оловянные солдатики, которых позабыли вынуть из коробки.

Козлы, Бонапарта на вас нет!

Так вот, Анне было не до войн, надо было любимого пристраивать. Потом опять не до войн, а потом и поздно стало. Слишком поздно…

Как поняла из ее воспоминаний Яна, Наполеоны все же нашлись. Увы, по одному они даже на лошадь Бонапарта не тянули, так что действовать предпочли целым комплектом.

Итак, идет война.

Его величество танцует на балу в имении под Звенигородом.

В Звенигороде народ озверевает окончательно.

То ли само по себе раздолбайство, то ли помощь со стороны… в столице нет хлеба. Из-за какого-то сбоя (вот не сойти Яне с места, такие сбои хорошо проплачиваются!) не подвезли продовольствие.

Народ начинает бунтовать, а когда узнает, что император танцует на балу у пригласившего его князя Иванова, окончательно срывается с цепи.

И начинается…

Толпы народа осаждают царский дворец, требуя хлеба, начинается шум, гам…

Стрелять в толпу? Ага, один попробовал. В ответ полетели не камни, нет. Динамитные шашки. Кого-то разорвало на части, кого-то…

А что – гвардейцы не люди?

У них так же есть семьи, дети, и они так же голодают…

Через два дня гарнизон Звенигорода перешел на сторону восставших – и события помчались галопом. Звенигород был захвачен полностью. Революционеры объявили Освобождение и создали Управляющий Комитет.

Временный, понятно.

Поскольку воевать Петер не годился ВООБЩЕ, ни боком, ни каком, к нему явились сразу несколько человек. Генерал Орловский, который (с-собака!) вообще разослал всем полкам телеграммы, чтобы не вздумали идти на столицу и отбивать ее.

Тор Земской, который был выбран председателем Комитета… так, а кроме того он кем был? А, понятно. Член Государственного Совета. Было и такое учреждение при императоре. Даже полезное… иногда.

Второй товарищ, тор Ройзен, был оттуда же. Вот эти трое Буонапартиев и убедили Петера подписать отречение.

Дальше было почти по Маяковскому: «Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!»

В Звенигород явился некто жом Пламенный.

Память Анны могла подсказать немногое. Вроде как революционер, жил за границей, потому как в стране его посадят в три счета…

Посадили, ага.