Помоги проекту - поделись книгой:
98. Субъективные венцы мы можем представить себе как конфликт света с живым пространством. Из конфликта движущего с движимым возникает волнообразное движение. Можно обратиться за сравнением к кругам на воде. Брошенный камень гонит воду во все стороны, действие это достигает высшей ступени, замирает и уходит в противоположном направлении, в глубину. Действие идет дальше, снова кульминирует, и так эти круги повторяются. Если мы вспомним концентрические кольца, возникающие в наполненном водою бокале, когда пытаются вызвать ток трением его края, если мы примем во внимание перемежающиеся колебания при замирании звука колоколов, то в представлении мы, пожалуй, приблизимся к точу, что происходит на сетчатке, когда она поражается светящимся предметом, но только она, как живая, обладает уже в своей организации известной кругообразной склонностью.
99. Показывающаяся вокруг светящегося образа светлая круговая поверхность бывает желтой с красными краями. Далее следует зеленоватый круг, заканчивающийся красным краем. Таково, по-видимому, обычное явление при известной величине светящегося тела. Эти венцы становятся тем больше, чем дальше отходишь от светящегося образа.
100. Однако венцы могут являться также в глазу бесконечно малыми и многообразными, если первый импульс был мал и силен. Лучше всего сделать опыт с лежащей на земле, освещенной солнцем золотой блесткой. В этих случаях венцы предстают в пестрых лучах. То пестрое явление, которое вызывает в глазу солнце, проникающее сквозь листву деревьев, относится, я думаю, тоже сюда. <…>
Чувственно-нравственное действие цвета
758. Так как в ряду изначальных явлений природы цвет занимает очень высокое место, в определенном многообразии заполняя предназначенный ему простой круг, то нас не удивит то обстоятельство, что в своих самых общих элементарных проявлениях, независимо от строения и формы того материала, на поверхности которого мы его воспринимаем, цвет оказывает известное действие на зрение, к которому он преимущественно приурочен, а через него и на душу. Это действие бывает специфическим, если цвет взят в отдельности, гармоническим или негармоническим, часто также характеристическим, если сопоставлено несколько цветов, но всегда определенное и значительное, примыкающее непосредственно к сфере нравственного. Поэтому, взятый как элемент искусства, цвет может быть использован для содействия высшим эстетическим целям.
759. Цвет вообще вызывает в людях большую радость. Глаз нуждается в нем, как он нуждается в свете. Как оживляет нас, когда в пасмурный день солнце осветит отдельную часть местности с ее красками! Если цветным благородным камням приписывали целебные силы, то это могло возникнуть из глубокого чувства этого невыразимого удовольствия.
760. Цвета, видимые нами на предметах, не являются для глаза каким-то совершенно чуждым элементом, который глаз соотносит как бы впервые с таким-то ощущением. Нет, этот орган всегда расположен сам производить цвета и испытывает приятное чувство, когда извне приходит нечто сообразное его собственной природе, когда его определяемость получает знаменательное определение в известную сторону.
761. Из идеи контраста данного явления, из приобретенного нами знакомства с его особыми определениями мы можем заключить, что отдельные цветовые впечатления не могут быть смешаны, что они должны действовать специфически и вызывать в живом органе безусловно специфические состояния.
762. То же самое и в душе. Опыт учит нас, что отдельные цвета вызывают особые душевные настроения. Об одном остроумном французе рассказывают: он уверял, что тон его беседы с madame изменился с тех пор, как она заменила голубую окраску мебели своего кабинета на кармазинную.
763. Чтобы получить полное ощущение от этих единичных значительных действий, нужно окружить глаза всецело одним цветом, например находиться в одноцветной комнате, смотреть сквозь цветное стекло. Тогда отожествляешь себя с цветом; он настраивает глаз и ум в унисон с собою.
764. Цвета положительной стороны желтый, красно-желтый (апельсин), желто-красный (сурик, киноварь). Они вызывают бодрое, живое, активное настроение.
Желтый
765. Это цвет, ближайший к свету. Он возникает благодаря самому незначительному ослаблению последнего, будет ли оно вызвано мутной средой или слабым рассеянием от белых поверхностей. В призматических экспериментах он один простирается далеко в светлое пространство, и пока оба полюса стоят еще отделенные один от другого, прежде чем желтый смешался с синим, образовав зеленый, его можно увидеть там в прекрасном, самом чистом виде.
766. В своей высшей чистоте он обладает всегда светлой природой и отличается ясностью, веселостью, нежной прелестью.
767. В этой степени он приятен в качестве обстановки, будет ли это платье, занавес, обои. Золото в совершенно несмешанном состоянии дает нам, особенно когда присоединяется еще и блеск, новое и высокое понятие об этом цвете; точно так же насыщенный желтый цвет, выступая на блестящем шелке, например на атласе, производит впечатление роскоши и благородства.
768. Опыт вообще показывает, что желтый цвет производит безусловно теплое впечатление и вызывает благодушное настроение. Вот почему в живописи он и приурочен к освещенной и действенной стороне.
769. Этот сообщающий теплоту эффект можно живее всего заметить, посмотрев на какую-нибудь местность сквозь желтое стекло, в особенности в серые зимние дни. Радуется глаз, расширяется сердце, светло становится на душе; словно непосредственно повеяло на нас теплотой.
770. Если в своем чистом и светлом состоянии этот цвет приятен и радует нас и в своей полной силе отличается ясностью и благородством, то зато он крайне чувствителен и производит весьма неприятное действие, загрязняясь или до известной степени переходя на отрицательную сторону. Так, цвет серы, впадающий в зеленый, заключает в себе что-то неприятное.
771. Такое неприятное действие получается, когда желтую окраску придают нечистым и неблагородным поверхностям, как обыкновенному сукну, войлоку и т. п., где этот цвет не может проявиться с полной энергией. Незначительное и незаметное движение превращает прекрасное впечатление огня и золота в ощущение гадливости, и цвет почета и радости переходит в цвет позора, отвращения и неудовольствия. Так могли возникнуть желтые шляпы несостоятельных должников, желтые кольца на плащах евреев; и даже так называемый цвет рогоносцев является, собственно, только грязным желтым цветом.
Красно-желтый
772. Так как ни один цвет нельзя рассматривать как застывший в одном состоянии, то сгущением и затемнением желтизну легко повысить до красноватого оттенка. Энергия цвета растет, и в красно-желтом он является более мощным и великолепным.
773. Все, что мы сказали о желтом, применимо и здесь, только в более высокой степени. Красно-желтый и дает собственно глазу чувство теплоты и радости как представитель цвета более сильного жара, а также более мягкого блеска заходящего солнца. Поэтому он приятен также в обстановке и в той или иной степени радует глаз или кажется великолепным как окраска одежды. Слабый оттенок красного сейчас же придает желтому другой вид; и если англичане и немцы все еще довольствуются бледно-желтой, светлой окраской кож, то француз, как замечает уже отец Кастель[26], любит желтый цвет, повышенный в сторону красного, как и вообще его радует в цветах все стоящее на активной стороне.
Желто-красный
774. Как чистый желтый цвет легко переходит в красно-желтый, так последний повышается, не задерживаясь, в желто-красный. Приятное чувство ясности, сопровождающее еще красно-желтый цвет, приобретает невыносимо-мощный характер, когда цвет повышается до яркого желто-красного.
775. Активная сторона достигает здесь своей высшей энергии, и немудрено, что энергичные, здоровые, малокультурные люди находят особенное удовольствие в этом цвете. Склонность к нему обнаружена повсюду у диких народов. И когда дети, предоставленные самим себе, занимаются раскрашиванием, они не жалеют киновари и сурика.
776. Когда смотришь в упор на желто-красную поверхность, кажется, будто цвет действительно внедряется в наш орган. Он вызывает невероятное потрясение и сохраняет это действие при некоторой степени темноты.
Явление желто-красной материи вызывает у животных беспокойство и ярость. Я знал также образованных людей, которые не могли выносить, когда в пасмурный день им встречался кто-нибудь в багряном пальто.
777. Цвета отрицательной стороны суть синий[27], красно-синий и сине-красный. Они вызывают неспокойное, вялое и тоскливое настроение.
Синий
778. Как желтый всегда несет с собой свет, так про синий можно сказать, что он всегда приносит что-то темное.
779. Этот цвет оказывает на глаз удивительное и почти невыразимое действие. В качестве цвета он осуществляет энергию; однако он стоит на отрицательной стороне и в своей величайшей чистоте представляет собою как бы прелестное ничто. В созерцании его есть какое-то противоречие раздражения и покоя.
780. Как высокое небо, далекие горы мы видим синими, так и вообще синяя поверхность как будто уплывает от нас вдаль.
781. Как мы охотно преследуем приятный предмет, который от нас ускользает, так мы охотно смотрим на синий цвет, не потому, что он проникает в нас, а потому, что он тянет нас вслед за собою.
782. Синева дает нам чувство холода, напоминает также тень. Нам известно, как она выведена из черноты.
783. Комнаты, выдержанные в одних синих тонах, кажутся до известной степени просторными, но пустыми и холодными.
784. Синее стекло рисует предметы в печальном свете.
785. Нельзя назвать неприятным, когда к синему цвету слегка примешивается положительная сторона. Бирюзовый цвет является, напротив, приятным цветом.
Красно-синий
786. Как в желтом мы очень скоро нашли повышение цвета, так мы замечаем то же свойство и в синем.
787. Синий цвет очень нежно потенцируется в сторону красного и приобретает благодаря этому нечто действенное, хотя и стоящее на пассивной стороне. Он возбуждает, однако, совсем в ином роде, чем красно-желтый; он не столько оживляет, сколько вызывает беспокойство.
788. Как потенцирование цвета идет не останавливаясь, так и самому хотелось бы все идти и идти вместе с этим цветом, но не для того, чтобы все время деятельно подвигаться вперед, как у красно-желтого, а для того, чтобы найти пункт, где можно было бы отдохнуть.
789. В очень разреженном виде мы знаем этот цвет под названием сиреневого; но и здесь в нем есть что-то хотя живое, но безрадостное.
Сине-красный[28]
790. Указанное беспокойство возрастает по мере дальнейшего потенцирования, и можно, пожалуй, утверждать, что обои совершенно чистого насыщенного сине-красного цвета были бы невыносимы. Вот почему, когда он встречается в одежде, как лента или иное украшение, его применяют в очень разреженном и светлом виде; даже и так он, согласно отмеченной природе, оказывает совсем особенное впечатление.
791. Про высшее духовенство, присвоившее себе этот неспокойный цвет, можно, пожалуй, сказать, что по беспокойным ступеням уходящего все дальше подъема оно неудержимо стремится к кардинальскому пурпуру.
Красный
792. При этом обозначении нужно изгнать все, что в красном могло бы производить впечатление желтого или синего. Нужно представить себе вполне чистый красный цвет, совершенный, высушенный на белом фарфоровом блюдечке кармин. Мы не раз называли этот цвет вследствие его высокого достоинства пурпуром, хотя мы и знаем, что пурпур древних больше склонялся в сторону синего.
793. Кто знает призматическое возникновение пурпура, не найдет парадоксальным наше утверждение, что этот цвет, частью актуально, частью потенциально, содержит в себе все остальные цвета[29].
794. Если мы видели постепенное потенцирование желтого и синего в красный и подметили испытанные нами при этом чувства, то можно предвидеть, что соединение потенцированных полюсов принесет настоящее успокоение, которое я назвал бы идеальным удовлетворением. Так и при физических феноменах это высшее из всех цветовых явлений возникает из встречи двух противоположных концов, которые постепенно сами готовились к соединению.
795. В качестве пигмента он является нам, однако, в готовом виде: самый совершенный красный цвет дает кошениль, хотя этот материал благодаря химической обработке склоняется то к положительной, то к отрицательной стороне; и разве только в лучшем кармине можно получить полное равновесие.
796. Действие этого цвета так же единственно, как его природа. Он дает впечатление как серьезности и достоинства, так и прелести и грации. Первое он осуществляет в своем темном сгущенном состоянии, второе – в светлом разреженном. Так достоинство старости и миловидность юности могут одеваться в один цвет.
797. История рассказывает немало о страсти правителей к пурпуру. Обстановка такого цвета всегда серьезна и роскошна.
798. Через пурпуровое стекло хорошо освещенный ландшафт рисуется в страшном свете. Такой тон должен бы расстилаться по земле и небу в день Страшного суда.
799. Так как оба материала, которыми преимущественно пользуются красильщики для получения этой краски, кермес и кошениль, склоняются более или менее к положительной и отрицательной стороне, чему можно также содействовать обработкой кислотами и щелочами, то нужно заметить, что французы держатся активной стороны, как показывает французский багрец, отливающий желтым цветом, итальянцы же остаются на пассивной стороне, так что их багрец дает предчувствовать синий цвет.
800. Подобной щелочной обработкой получается кармазин – цвет, который, вероятно, очень ненавистен французам, так как выражениями «sot en cramoisi, méchant en cramoisy»[30] они обозначают крайнюю степень пошлого и злого.
Зеленый
801. Если желтый и синий, на которые мы смотрим как на первые и простейшие цвета, соединить при самом их появлении, на первой ступени их действия, то возникает тот цвет, который мы называем зеленым.
802. Наш глаз находит в нем реальное удовлетворение. Когда обе материнские краски находятся в смеси как раз в равновесии, так что ни та ни другая не заметна, глаз и душа отдыхает на этом смешанном как на простом. Не хочешь идти дальше и не можешь идти дальше. Поэтому для комнат, в которых постоянно находишься, обои выбираются обыкновенно зеленого цвета.
Цельность и гармония
803. Мы принимали до сих пор в целях нашего изложения, что глаз может быть вынужден отождествиться с каким-нибудь отдельным цветом; однако это бывает возможно лишь на мгновение.
804. Дело в том, что когда мы видим вокруг себя один цвет, возбуждающий в нашем глазу ощущение своего качества и своим присутствием вынуждающий нас оставаться в тождественном состоянии, то наш орган зрения неохотно терпит такое принуждение.
805. Когда глаз видит цвет, в нем сейчас же пробуждается деятельность и по своей природе он должен сразу – столь же бессознательно, как и необходимо – породить другой цвет, который вместе с первоначально данным содержит цельность всего цветового круга. Один отдельный цвет возбуждает в глазу посредством специфического ощущения стремление к всеобщности.
806. И вот, чтобы воспринять эту цельность, чтобы достигнуть самоудовлетворения, глаз ищет рядом с цветным пространством бесцветное, чтобы вызвать на последнем требуемый цвет.
807. В этом и заключается, стало быть, основной закон всякой гармонии цветов, в чем каждый может убедиться на собственном опыте, в точности ознакомившись с теми экспериментами, которые мы привели в отделе о физиологических цветах.
808. Когда же цветовая цельность предлагается глазу извне в качестве объекта, глаз радуется ей, так как итог его собственной деятельности дается ему здесь как реальность. Мы скажем поэтому прежде всего об этих гармонических сопоставлениях.
809. Чтобы легче усвоить их, стоит только представить себе в указанном цветовом круге подвижный диаметр и водить его по всему кругу: оба конца будут все время указывать вызывающие друг друга цвета, которые можно, впрочем, свести в конце концов к трем простым противоположностям.
810. Желтый вызывает красно-синий, синий вызывает красно-желтый, пурпуровый вызывает зеленый, и наоборот.
811. Как предположенная нами стрелка отходит от средины в естественном порядке расположенных цветов, так своим вторым концом она сдвигается с противоположного деления, и благодаря такому приспособлению к каждому вызывающему цвету легко найти вызываемый.
Не бесполезно было бы образовать для этого цветовой круг, который не был бы прерывист, подобно нашему, а показывал бы цвета и их переходы в непрерывном течении: здесь мы стоим на очень важном пункте, который заслуживает всей нашей внимательности.
812. Если раньше, при созерцании отдельных цветов, мы возбуждались до известной степени патологически, поддаваясь отдельным ощущениям и чувствуя себя то в живом и стремительном состоянии, то в вялом и тоскливом, то возвышаясь до благородного, то опускаясь до пошлого, – то теперь врожденная нашему органу зрения потребность в цельности выводит нас из этой ограниченности; глаз сам дает себе свободу, порождая противоположность навязанного ему единичного впечатления, и тем самым – удовлетворяющую цельность.
813. Таким образом, насколько просты те собственно гармонические контрасты, которые даются нам в этом узком круге, настолько важно указание, что природа имеет тенденцию через цельность вести нас к свободе и что на этот раз явление природы непосредственно достается нам для эстетического употребления.
814. Мы можем сказать поэтому, что цветовой круг, как мы привели его, уже по самому материалу вызывает приятное ощущение; и здесь же уместно будет упомянуть, что радугу неправильно приводили до сих пор в качестве примера цветовой цельности; ей ведь не хватает главного цвета, чистого красного цвета, пурпура, который не может возникнуть, так как у этого явления, так же как и у традиционного призматического изображения, желто-красный и сине-красный цвета не могут встретиться.
815. Природа вообще не дает нам ни одного общего феномена, где цветовая цельность была бы вполне налицо. Экспериментами можно вызвать таковую в ее совершенной красоте. Но как все явление располагается в круге, это мы лучше всего поймем, нанеся пигменты на бумагу, при наличности природных задатков; после некоторого опыта и упражнения мы в конце концов всецело проникаемся идеей этой гармонии и храним ее в уме.
Характерные сопоставления
816. Кроме этих чисто гармонических сопоставлений, которые сами собой возникают и всегда связаны с цельностью, есть еще другие, которые создаются произволом и которые нам легче всего отметить указанием, что в нашем цветовом круге они располагаются не по диаметрам, а по хордам, и притом прежде всего с перескакиванием одного цвета.
817. Мы называем эти сопоставления характерными, потому что во всех них есть что-то значительное, навязывающееся нам с известным выражением, но не удовлетворяющее нас, так как все характерное возникает только благодаря своему выделению из целого, как часть, стоящая в связи с этим целым, не растворяясь в нем.
818. Зная цвета как в их возникновении, так и в их гармонических соотношениях, мы можем ожидать, что и характеры произвольных сопоставлений будут обладать самым различным значением. Рассмотрим их поодиночке.
819. Это самое простое из таких сопоставлений. Можно сказать, что в нем – всего слишком мало: так как в нем нет ни следа красного, то ему слишком далеко до дельности. В этом смысле можно назвать его бедным и – так как оба полюса стоят на самой низкой ступени – пошлым. Зато у него то преимущество, что он стоит ближе всего к зеленому цвету. Значит, к реальному удовлетворению.
820. Несколько одностороннее, но ясно-веселое и великолепное сопоставление. Оба конца активной стороны выступают рядом, но непрерывное становление не выражено.
Так как из их смешения в виде пигментов можно ожидать желто-красного, то они до известной степени заменяют этот цвет.
821. Оба конца пассивной стороны с уклоном верхнего конца в активную сторону. Так как смешение того и другого дает сине-красное, то эффект этого сопоставления тоже приближается к этому цвету.
822. Взятые вместе, они, как потенцированные концы обеих сторон, отличаются возбуждающим, ярким характером. Они дают нам предчувствие пурпура, который в физических экспериментах и получается из их соединения.
823. Таким образом, эти четыре сопоставления обладают тем общим свойством, что из их смешения получались бы лежащие между ними цвета нашего круга; это бывает уже тогда, когда сопоставление состоит из мелких частей и рассматривается издали. Плоскость с узкими синими и желтыми полосками кажется на некотором расстоянии зеленой.
824. Когда же глаз видит рядом синий и желтый цвет, он находится в удивительном состоянии, все время пытаясь породить зеленый, но это ему не удается, и потому он не может осуществить ни спокойствия в частности, ни чувства цельности в общем.
825. Итак, отсюда видно, что мы не напрасно назвали эти сопоставления характерными и что характер каждого из них должен стоять в связи с характером единичных цветов, из которых они составлены.
Бесхарактерные сопоставления
826. Мы обращаемся теперь к последнему виду сопоставлений, которые легко отыскать на круге. Это будут те, которые обозначены меньшими хордами; здесь перескакивают не через промежуточный цвет, а только через переход из одного цвета в другой.
827. Эти сопоставления можно, я думаю, назвать бесхарактерными, так как цвета лежат здесь слишком близко друг к другу, чтобы впечатление от них могло стать значительным. Однако большая часть все же в известной степени правомерна, отмечая движение между двумя точками, отношение между которыми, однако, едва ощутимо.
828. Так, желтый и желто-красный, желто-красный и пурпуровый, синий и сине-красный, сине-красный и пурпуровый выражают ближайшие ступени потенцирования и кульминирования и при известных пропорциях масс могут оказывать недурное действие.
829. Желтый и зеленый всегда отличаются пошло-веселым, синий и зеленый – пошло-отталкивающим характером; поэтому наши добрые предки и называли это последнее сопоставление шутовским цветом.
830. Эти сопоставления можно очень разнообразить, взяв оба цвета светлыми, оба темными, один светлым, а другой темным, причем, однако, все, имевшее силу вообще, должно иметь силу и в каждом особом случае. Из того бесконечного многообразия, которое при этом получается, мы укажем лишь на следующее.
831. Активная сторона, сопоставленная с черным, выигрывает в энергии; пассивная проигрывает. Сопоставленная с белым и светлым, активная сторона теряет в силе; пассивная выигрывает в веселости. Пурпуровый и зеленый цвет рядом с черным имеет темный и мрачный вид, рядом с белым, напротив, ласкающий.
Поделиться книгой: