Быть таким, как все

— Меня Выхой кличут. Это вот Палец и Дуда, — бритоголовый кивнул на дуболомов рядом с Кобылкиным. — Ну, и Левый за баранкой. Мы из «Спасения Отечества». Вы про нас слышали?

В глазах Выхи читалась надежда и обожание. Да кто такой этот Сидор?

— Ну, что-то слышал, — осторожно проговорил Кобылкин. — Правда, не помню что.

— Мы не так известны, как ваша организация. Но мы стараемся, — с интонацией прилежного ученика сказал Выха.

Лев Петрович натянуто улыбнулся. Бритоголовый отвернулся, стал насвистывать бодрую мелодию, безнадёжно фальшивя.

Лес понемногу редел, параллельным курсом прогрохотала электричка. Погони не было. То ли благодаря предусмотрительности парней из «Спасения Отечества», то ли из-за нерасторопности контрразведки. А куда его везут, собственно? И что будет, когда выяснится, что настоящий Сидор так и остался в руках ФСК? Надо как-то аккуратно расспросить. Кобылкин решил начать издалека:

— А как вы меня нашли? И куда едем?

Выха обернулся, добродушно оскалился.

— Так в штаб к нам. Мы когда вчера увидели по телеку, как вас арестовывают, сразу поняли, куда повезут.

В памяти всплыл сюжет про задержанного экстремиста. Вот значит, кто такой Сидор Пахомыч! Лев Петрович задохнулся от возмущения: ну как их можно было спутать? Не похож же абсолютно!

Бритоголовый, не замечая, как изменилось лицо Кобылкина, продолжал:

— Давно хотели крупную акцию провести, но как-то повода не было. А тут — такой шанс! Кое-какой опыт у нас был, Дуда три года в ОМОНе отмотал, Палец так вообще десантура. И хорошо, что вас загород отвезли, а не на Лубянку. Самым сложным пробраться было. Мы с Дудой…

Дальше Кобылкин не слушал. Ушёл в себя, каким-то чудом сумев удержать на лице заинтересованное выражение. Одно он понял ясно — надо бежать. Как только вскроется обман, эти милые ребята открутят Льву Петровичу голову. Но как бежать? Попросить просто высадить, не доезжая до штаба? Не отпустят. Хуже того, могут что-то заподозрить.

«Девятка» въехала в пригород, влилась в шумную реку автострады. Выха поругал пробки, велел Левому рулить по объездной. Кобылкина стало неумолимо клонить в сон. Веки сделались свинцовыми. Отчаянные попытки отогнать сонливость успеха не принесли. Лев Петрович задремал.

Проснулся от того, что машину сильно тряхнуло на колдобине. В салоне стояла тишина, будто дуболомы не решались нарушить сон уважаемого «Сидора Пахомыча». Поглядев в окно, Кобылкин обнаружил, что они уже в Москве. Хорошо так вздремнул, не меньше часа.

— Как спалось? — весело спросил Выха.

— Не жалуюсь.

Из-за поворота показался двухэтажный гипермаркет. Кобылкин некоторое время тупо смотрел на приближающуюся разноцветную вывеску, а потом, неожиданно даже для самого себя, воскликнул:

— Остановите!

В его голове созрел план.

Все удивлённо повернулись. Даже Левый отвлёкся от дороги.

— Ребят, голоден ужасно. Хоть шоколадку возьму.

Выха с сомнением покачал головой.

— Опасно. Вдруг опознают Вас.

Лев Петрович чертыхнулся про себя, об этом он не подумал. Хотя, чего тут думать! Надо идти ва-банк.

— Сынок, сомневаешься в моём профессионализме? — вкрадчиво спросил он.

Бритоголовый испугано замотал головой. Кобылкин удовлетворенно кивнул.

— Тогда не спорь. И не волнуйся так, всё хорошо будет.

Машина свернула к гипермаркету, потыкалась на парковке в поисках места. Левый матерился в полголоса, проклиная общество потребления, благодаря которому честным людям нельзя найти пару метров для стоянки — всё забито.

За Кобылкиным увязался Выха. Лев Петрович, надевшийся тихо улизнуть, пытался убедить его остаться, но ни красноречие, ни угрозы не помогли. Задача усложнилась. Да и куда-то пропала уверенность в гениальности плана. Магазин оказался огромен. Хлебный отдел, мясной, молочный. Секции с мебелью и бытовой техникой. Даже книги были. Люди толкали перед собой здоровые тележки, мешали друг другу, ругались. Всё это было на руку Кобылкину. Вот только отделаться от Выхи не получалось, тот следовал за ним как приклеенный. Ещё и поторапливал.

— Выха, помолчи! — не выдержал Лев Петрович. — Лучше найди, где тут чипсы.

Парень послушно замотал головой в разные стороны. Кобылкин сделал вид, что рассматривает товары, а сам бочком-бочком скрылся за стеллажом, умело лавируя меж тележек, рванул к выходу.

Одна аллея, вторая, затем длиннющий ряд касс. Лев Петрович попытался проскочить через него, но его окрикнула кассирша — оплывшая бабища неопределённого возраста:

— Мужчина, куда прёте! Выход без покупок дальше.

Кобылкин в сердцах ругнулся, но подчинился. Пробежался и, ступив за пределы торговой зоны, облегчённо выдохнул. Бритоголовый отстал, торговый центр большой — другой выход найти не сложно. Надо скорее добраться до дома, лечь в постель и забыть этот кошмар.

— Эй, мужик, постой!

Лев Петрович удивлённо обернулся. К нему быстро спешил человек в форменной одежде с надписью «охрана». Только этого ещё не хватало!

— У администрации магазина есть к вам несколько вопросов. Пройдёмте.

Кобылкин попытался спорить, но охранник схватил субтильного Льва Петровича за руку и потащил за собой.

В маленькой комнате находились двое. Молодой полицейский с двумя звёздочками на погонах согнулся за письменным столом. Напротив, ярко напомаженная женщина с тяжёлыми серьгами в ушах что-то ему рассерженно выговаривала. Кобылкин не услышал что, потому как их внимание сразу переключилось на вошедших.

— Вот. Поймали наконец! — радостно отрапортовал охранник, подтолкнув Льва Петровича в комнату. — Тот самый.

Женщина смерила Кобылкина сердитым взглядом. Мысленно Лев Петрович нацепил ей на голову клош. Уж больно глупо она бы в нём смотрелась.

— Ну что, сами всё вернёте или оформлять будем?

— Наверное, произошла ошибка, — Лев Петрович хотел как можно скорее исправить недоразумение и бежать. Ведь компания Выхи перероет весь магазин. — Я же не купил ничего. Вот, посмотрите карманы!

— Сева, проверь, — не оборачиваясь к полицейскому, сказала женщина.

Тот послушно встал, обыскал Кобылкина. Отрицательно качнул головой.

— Видите! Простите, я опаздываю, — Лев Петрович облегчённо направился к двери.

— Стоять!!! — громовой крик приковал его к полу. — Ишь, наглый какой! Сева, давай оформляй. Паспорт!

— К-какой паспорт? За что? Я же не брал ничего, — пролепетал Кобылкин.

Женщина прищурилась, яркие губы превратились в чёрточку.

— Сегодня может и ничего, но ты магазину за прошлые разы должен. Паспорт!

— О чём Вы? Я же первый раз тут. Я в этой стороне Москвы вообще не бываю!

— Дурочку не валяй. На срок ты себе уже наговорил. Вон, — женщина ткнула пальцем в сторону куска фанеры на стене. — Посмотри и сознавайся по-хорошему.

В самом углу деревянного щита висел чёрно-белый снимок плохого качества. Оттуда на Льва Петровича с воровским прищуром взирал человек. Небольшая лысеющая голова, ямки от застарелых прыщей на лице и пижонские усы.

— В чём сознаваться? Что я там увидеть должен?

— Хочешь сказать, это не ты? — серёжки грозно качнулись.

— Нет, конечно! Как меня с этим можно спутать?! Вы что, сговорились все?!

Внезапно Кобылкин застыл. Он понял, что уже второй день его окружают одни слепые идиоты. Он постоял, поражённый этим открытием, а потом захохотал. Смеялся так долго, что заболели мышцы, из глаз потекли слёзы. Это же надо, спутать с этим! Вот умора! А молодчики из «Спасения отечества» как облажались! То же мне, спасители! И контрразведчики — то ещё дурачьё!

Лев Петрович катался по полу, заливаясь истеричным хохотом, не замечая ничего вокруг. Кто-то его тряс за плечо. Слышались предложения вызвать «скорую».

Истерика прекратилась так же резко как началась. Лев Петрович обнаружил себя лежащим на животе. Перед глазами — частокол ног, и где-то за ними маячила приоткрытая дверь. Путь на волю.

Ещё не осознавая, что делает, Кобылкин издал боевой клич и рванулся вперёд. Охранник рухнул, как сбитая кегля, удивлённо вскрикнул мент, а Лев Петрович уже выскочил наружу. Быстрее, быстрее и подальше от этого места! Он выбежал на улицу, чуть не врезавшись в автоматическую дверь. К остановке подъезжал фирменный бесплатный автобус. Кобылкин резво запрыгнул внутрь, расталкивая тёток с объемными сумками. Через стекло он увидел, как полицейский Сева отчаянно метался в толпе у входа. Лев Петрович отодвинулся от окна и вжался в кресло.

Автобус дёрнулся. Кобылкин закрыл глаза. Позади оставались молодцеватая компания Выхи, щёголи контрразведчики и мерзкая тётка с безвкусными серьгами. Наконец-то сумасшедший день оставил его в покое. А ещё было жутко стыдно за свою недавнюю истерику.

Того, что его будут искать, Лев Петрович не боялся. Паспорт он всегда хранил дома, вопреки многочисленным советам, сотового телефона не имел. Жалел он только о бумажнике с несколькими купюрами наличности да плаще, оставшимися в руках ФСК.

Автобус остановился в незнакомом районе. Отдавшись врождённому чутью москвича, Кобылкин быстро отыскал метро, но внутрь войти не сумел. Денег не было, а проскочить бесплатно он не решился — у турникетов дежурил полицейский. Второй раз за день иметь дело с сотрудниками правопорядка не тянуло. Справедливо рассудив, что мент будет стоять там не вечно, Лев Петрович решил дождаться, когда на посту останется только бабушка со свистком. Он с полчаса побродил по окрестностям. С сожалением прошёл мимо кафе. Есть хотелось страшно.

Когда Кобылкин снова отправился в метро, то обнаружил, что полицейский до сих пор не исчез. Более того, к нему прибавился второй, со скучающим видом и автоматом.

Вечерело. Лев Петрович понуро ходил туда-сюда по тротуару, прислушиваясь к воющему желудку. Интересно, что подумает Лизавета про то, что он не явился сегодня на работу. И доложит ли начальству? Кобылкин искренне надеялся, что нет. Объясняться с хозяином бутика, снобом с диктаторскими замашками, не хотелось.

Из-за поворота выросло здание ДК. Типичное для окраины: трёхэтажная жертва борьбы с архитектурными излишествами. Четыре колонны в грязных разводах, треугольная крыша, пять массивных дверей, из которых открыта всегда только одна. Сейчас в неё тонким ручейком тёк народ. От нечего делать, Кобылкин подошёл к ржавому стенду у входа. Оттуда Лев Петрович узнал, что сегодня тут происходит церемония вручения какой-то литературной премии. Он хмыкнул. Обнищали писатели, не смогли арендовать здание поприличнее.

Кобылкин решил зайти погреться, несмотря на лето вечер выдался прохладным. Фойе было полупустым. Небольшая очередь в гардероб, другая, заметно больше, — в буфет. Лев Петрович нерешительно потоптался у входа. Себя он всегда гордо считал интеллигентом, но на самом деле не был в этой среде никогда. И сейчас заробел. Рядом возникла сгорбленная старушка-божий одуванчик. Вежливо поинтересовалась:

— Вы на церемонию?

Кобылкин кивнул. Бабушка улыбнулась, всколыхнув на лице океан морщин и обнажив безупречно-белые зубные протезы.

— Это Вам во-он туда. По лестнице на второй этаж и сразу налево. Там написано будет «Актовый зал», не потеряетесь.

На лестнице навстречу пробежал молодой человек. В костюме, при галстуке и в очках. Для полноты портрета не хватает овальной шляпы с узкими полями. Лев Петрович уже ступил на следующий лестничный пролёт, когда сзади донеслось удивлённое:

— Вы?

Кобылкин обернулся. Молодой человек ошарашено таращил на него стёкла очков.

— Это Вы? Всё-таки решили придти! Какая честь!

Он резво взбежал вверх, начал страстно трясти руку Льва Петровича.

— Я верил, что Вы не откажетесь! Я — Саша Меркулов, редактор «Огней столицы». Очень рад познакомиться!

Лев Петрович мысленно застонал. Опять начинается то же самое! Надо поскорее убираться отсюда.

— Саня, что орёшь на всю Ивановскую? — ещё один человек в костюме свесился через перила выше этажом.

— Эдик, это Викторов! Он пришёл!

Послышался удивлённый возглас и топот. Эдик шариком скатился по ступеням, выхватил у Меркулова руку Льва Петровича.

— Платон… не знаю, как Вас по батюшке, мы так рады! Вы тут просто луч света в тёмном царстве! Я — Эдуард Бромберг, критик. Писал, кстати, рецензию на Ваш последний роман. Не читали? Обязательно прочитайте! Я там несколько замечаний высказал, ну и похвалил, конечно.

Кобылкин глупо улыбнулся. Он понял только то, что на сей раз его спутали с каким-то писателем. Платон Викторов, кажется. Это имя ничего ему не говорило.

— Скажите, Платон… эээ… как Вас всё-таки по батюшке?

— Петрович, — машинально ответил Кобылкин.

— Так вот, Платон Петрович, скажите, почему Вы столько премий отвергли, а нашу принять решили? Вы же вообще никуда не ходите, встреч с читателями не устраиваете… — Бромберг говорил заискивающе и притом свысока. Наверное, так критики обычно и говорят с известными писателями.

— Кхм… эээ… — Лев Петрович потерялся. Надо отвязаться от этих двоих. Может менты уже ушли от турникетов. — Да, знаете, я вообще-то не…

— Дело в деньгах? — редактор Меркулов оттёр критика от Кобылкина.

— В деньгах? — переспросил Лев Петрович.

— Ну да, четыреста тысяч лауреату.

Кобылкин закашлялся. В голове празднично взорвался фейерверк. Неужели ему первый раз за сегодня повезло? Вот она, награда за все мучения! Он попытался собрать мысли, сделал надменное лицо и произнёс:

— В деньгах? Ха! Не смешите. Просто… личные мотивы. Не готов пока их озвучить. Но мне очень приятно, что вы признали меня… этим… победителем.

— Лауреатом, — по привычке поправил Льва Петровича редактор.

А критик панибратски хлопнул Кобылкина по плечу, подмигнул.

— Понимаю, да, — потом приблизился к самому уху и доверительно шепнул. — Тиражи вниз пошли?

Лев Петрович не знал что ответить, — кто знает, что там у этого Викторова вниз пошло — постарался лишь сделать лицо непроницаемо-каменным.

Бромберг примиряющее поднял руки, мол, понял, расспросы заканчиваю. Но гаденькую улыбочку не убрал.

Снизу послышались шаги. Меркулов схватил Кобылкина за рукав, потащил за собой.

— Платон Петрович, пойдёмте за кулисы. Никто ведь не знает, что Вы здесь? Хорошо. Вот шороху наделает Ваше появление!

Опять Льва Петровича куда-то волокли. Критик как-то поотстал. И чёрт с ним, неприятный тип. За дверью, запрещающей вход посторонним, стоял полумрак. Был виден краешек сцены. Зал шелестел шёпотом, похожим на прибой.