Помоги проекту - поделись книгой:
Услышав слова на незнакомом языке, а особенно таинственное слово «жаба», человечки перепугались ещё больше. Они ещё усерднее стали жевать песок, бормоча себе под нос:
— Каракаси-маракан, каракаси-маракан! — Что означает: «Побей, но пожалей, побей, но пожалей!»
Что же касается Бобки, то он ещё сильнее засмущался, потому что это были, к его сожалению и стыду, единственные иностранные слова, которые он знал, — да и то неизвестно на каком языке. «Если бы здесь была Люся из параллельного класса! — мучился Бобка. — Она целых шесть слов по-английски знает!» Но никакой Люси не было, а Бобка только и придумал, что молча открывать и закрывать рот из сочувствия и солидарности с человечками, как будто он тоже что-то жуёт. Но от этого человечкам было не легче. Боюсь, что они в конце концов объелись бы песка и умерли, если бы не находчивый… Кто, как вы думаете? Правильно, Шильдик. Он решительно взмахнул хвостом и сказал:
Гав! Глава седьмая
СЛАВНЫЙ ИМПЕРАТОР СИНЕНОС ПОСЛЕДНИЙ
То есть нет. Опять я перепутал. Это же не он сказал: «Глава седьмая», — это я сказал! А он сказал вот что:
— Гав! Кто здесь переводчик?
Из толпы выполз человечек с сине-зелёным носом и, испуганно глядя на Бобку снизу вверх, быстро-быстро залопотал писклявым голосом:
— Я переводчик Кенгураки, а ты Бог Солнца и Грозы, да? Ты специально прилетел с Сияющего Облака, чтобы спасти больную дочь нашего императора Синеноса Последнего? Значит, ты услышал нашу молитву? Как поживает на Сияющем Облаке наш покойный император Синенос Предпоследний? Он всё ещё любит консервы «Бычки в томате»? Как вы поживаете? Вы выходите на следующей остановке? С добрым утром! Приятного аппетита!
От страха человечек никак не мог остановиться и болтал, что в голову влезет, в основном предложения из учебника русского языка. Все остальные человечки смотрели на него с надеждой. Хотя они ровным счётом ничего не понимали по-русски, но думали, наверно, что, если их ещё не поразили громом, значит, дела не так уж плохи.
Но тут переводчика перебил человечек с большим ярко-синим носом, который немножко приподнялся с четверенек и торжественно сказал:
— Кази-мази-бец! Кисюки-мисюки. Кошки-макошки. Тушки-раскладушки. Тягомото-жуть!
— Его величество император Синенос Последний просит Бога Солнца и Грозы не гневаться и не убивать никого громом, а, наоборот, вылечить его единственную дочь Тягомото, которая очень плохо себя чувствует. Она потеряла голос и ничего не ест. Она совсем бледная. Мы все молились Богу Солнца и Грозы девяносто девять дней, и вот на сотый день ты явился, о господи боже ты мой! Главный министр Недураки гулял по дорожке и увидел, как ты спускаешься с неба. Каракаси-маракан! Каракаси-маракан! — Тут переводчик опомнился, что он нарушает обычай приветствовать высокого гостя, и с испугу запихал в рот столько песка, что у него глаза на лоб полезли.
Бобка же за это время перестал смущаться, откашлялся и скромно, но с достоинством, заявил:
— Вы ошибаетесь, господа. Дело в том, что я не являюсь Богом Солнца и Грозы, а обычный путешествующий школьник второго «Б» класса Борис Петрович Пончиков, а со мной — знакомая собака Шильдик. Она хотя и очень умная, но совсем не божественная. Я здесь совсем случайно, меня послал Червячок-Гнильцо, а прибыли мы не с Сияющего Облака, а из некоторого царства, из некоторого самого обыкновенного государства, из двадцать четвёртой восьмилетней школы. Я кончил, господа.
Как только переводчик Кенгураки, поспешно доев свою землю, перевёл Бобкины слова на синеносский язык, император Синенос Последний проворно вскочил на ноги. Вне себя от гнева, он замахал на Бобку руками, словно милиционер-регулировщик уличного движения, который неожиданно сошёл с ума. Нос его при этом засверкал, как лампа в кабинете «Горное солнце детям».
— Калабахи-малабахи! — возмущённо орал он на Бобку. — Дэска-треска! Бобка-жлобка-коробка!
— Его Величество гневается, — перевёл переводчик, — а также спрашивает насчёт божественной колесницы, на которой ты изволил прилететь. Где ты её соблаговолил стянуть?
— Во-первых, я её не тянул, — разозлился Бобка, — и пусть он не задаётся. Подумаешь, император, так уже и обзываться можно? Этого бы императора в наш второй «Б», я бы ему показал. Если не понимаешь — не говори. Никакая это не колесница, а простой волшебный стул, который я сам лично изобрёл для путешествий, ясно?
Но император уже не слушал, что ему переводил переводчик. Он хлопнул в ладоши, тут же прибежали два здоровенных воина с саблями, по-синеносски — башибузуки. Они схватили Бобку за шиворот и куда-то потащили. Переводчик Кенгураки ещё успел на ходу сообщить Бобке, что его Величество имеет честь сердиться и за это Бобке изволят отрубить голову. Кенгураки был, как видно, добрый человек. Он шепнул Бобке на ухо для утешения, что умереть по приказу самого императора — огромная честь!
— Не огорчайся, — шептал он, — тебе отрубит голову не кто попало, а самый знаменитый императорский башибузук, на самом восходе солнца, в самом прекрасном месте — на площади Небесного Счастья. Знаешь, как всё это будет красиво выглядеть!
Глава восьмая
ПЛАН СПАСЕНИЯ
«Нет уж, братцы, — думал Бобка, сидя в Башне Счастливчиков, Готовящихся к Смерти. — Лучше уж пусть всё выглядит не так красиво, да чтобы с головой остаться…»
В Синеносии самым большим счастьем считается быть казнённым по приказу императора — примерно как у нас выиграть машину «Волгу» по лотерее. Поэтому в Башне Счастливчиков, Готовящихся к Смерти, куда посадили Бобку, было совсем непохоже на тюрьму. Там играла весёлая музыка, слуги подавали Бобке роскошные кушанья, а императорский портной даже снял с Бобки мерку, чтобы сшить ему специальные роскошные одежды из голубого шёлка.
И слуги, и портной, и сторожа у двери — все смотрели на Бобку с завистью. «Повезло человеку, — говорили они друг дружке. — Какой-то школьник — и уже такая честь!»
Конечно, будь Бобка синеносцем, ему было бы хорошо и весело, как настоящему счастливчику. Но Бобка синеносцем не был — и ему было совсем невесело. Он хотел даже поплакать, но тут появился Шильдик, который всё это время прятался у Бобки в кармане, превратившись на всякий случай в муху.
— Нечего нюнить, — сказал Шильдик решительным голосом. — У нас ещё есть помощник — Червячок-Гнильцо. Надо его срочно вызвать — и дело в шляпе! Говори волшебные стихи.
Бобка немного подумал и сказал:
Но никто не появился. Тогда Бобка ещё подумал и сказал:
Но опять никто не появился. И тут Бобка с ужасом понял, что волшебные стихи он забыл. «Неужели не вспомню, неужели не вспомню», — волновался Бобка. От потения он даже взволнел. То есть я хотел сказать, от волнения он даже вспотел. Но и это не помогло. Волшебные стихи не вспоминались — хоть убей. Шильдик волновался тоже, но помочь не мог: всем известно, что собаки плохо запоминают стихи, особенно волшебные. Наконец Бобка в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу и выругался:
— Стой! Стой! — завопил вдруг Шильдик, как будто ему слон на хвост наступил. — Укуси Кусаку! Так ведь звали профессора, про которого говорил Червячок-Гнильцо!
— А ведь верно, — обрадовался Бобка. — Вот бы кто нам помог. Да только как его найти… Ведь уже ночь, и адресный стол не работает.
— Ничего, — бодро сказал Шильдик, незаметно вылетая через окошко башни. — Я должен его найти, и я его найду!
Глава девятая
НОЧЬЮ ВСЕ НОСЫ СЕРЫ
Не напрасно ли Шильдик похвастал, что он найдёт Кусаку? Попробуйте-ка найти кого-нибудь в большом незнакомом городе — столице Синеносии, да ещё если вы не знаете синеносского языка! Да ещё ночью, когда все спят. Это всё равно, что найти иголку в стоге сена. Хотя нет, иголку найти легче — её можно магнитом притянуть. А человека ведь не будешь магнитом притягивать!
Сперва Шильдик бестолково летал по улицам, надеясь, что авось профессор как-нибудь найдётся сам. Однако на улицах было пусто, все спали, и непохоже было, что вот сейчас из-за угла выйдет человек и скажет: «Я — Укуси Кусаку. Хочу тебе помочь». Таких и искать среди спящих лицо с самым синим носом, какой и должен быть у великого профессора. Но ночью, как вы, ребята, наверно, знаете, все кошки серы, а все носы тоже одного цвета — серого. Шильдик облетал уже полгорода, приближался рассвет, уже, наверно, башибузуки проснулись и начали точить свои мечи на бедного Бобку, а Шильдик всё ещё никого не нашёл. Все спящие синеносцы казались ему одинаково умными, а их носы — одинаково серыми.
Неужели Шильдик подкачает и подведёт Бобку? Нет, не может быть — никогда ведь он никого не подводил. «Через все трудности — вперёд!» — таков лозунг отважного пса.
Вот он заглянул уже в пять тысяч семьсот девяносто девятое окно. Хотел было лететь дальше, потому что спящие в этой комнате синеносцы на вид ничуть не умнее остальных, как вдруг в окно высунулась болонка Мици. К счастью (скоро мы узнаем, почему к счастью), у неё была бессонница, а ещё она была очень любопытная.
— Господин маленькая собачка, — сказала она хотя и по-собачьи, но всё равно очень вежливо. — В чём причина вашего летания и, пардончик, заглядывания в окна?
Шильдику понравилось такое обхождение, и он, хоть и очень спешил, всё же приземлился на подоконник и быстренько рассказал Мици, в чём дело. Как только он назвал имя профессора, болонка всплеснула лапками:
— Как интересно! Мы же их знаем!
— Да ну, — изумился Шильдик, — вы знакомы с профессором?
— Конечно, — ответила болонка. — Профессора здесь каждая собака знает. Он всегда дарит нам, соседским собакам, прекрасные косточки от обеда.
— Где он живёт, — нервно закричал Шильдик, — покажите мне немедленно!
— Летите вот в эту сторону, четвёртый дом налево, — сказала Мици. — Только стучите, пожалуйста, погромче, а то его превосходительство господин профессор может не услыхать!
Глава десятая
ПРОФЕССОР КИСЛЫХ ЩЕЙ
Но этих слов не услыхал сам Шильдик: он мчался к указанному дому изо всех летучих собачьих сил. На двери дома Шильдик увидел шильдик. Не удивляйтесь, я не оговорился. Ведь шильдиком называется, кроме нашей геройской собаки, обыкновенная табличка. Так вот, на этой табличке-шильдике было написано на всех языках: «Укуси Кусаку. Профессор Кислых Щей». Потом Шильдик узнал, что звание «Профессор Кислых Щей» Кусаку получил лично от покойного императора Синеноса Предпоследнего за то, что Укуси впервые в Синеносии стал варить кислые щи и научил этому всех синеносцев. Теперь же Шильдик больше обратил внимание на его имя и фамилию, подумав: «Лучше бы его звали „Укуси Колбаску“! Больно уж есть охота. Впрочем, как бы его ни звали, лишь бы помог Бобке!»
Шильдик хотел постучать, но дверь внезапно отворилась сама, и на пороге появился симпатичный старичок в ночном колпачке. На его сморщенном лице грустно висел маленький голубой носик.
— Входите, я не сплю, — печально сказал старичок, приглашая Шильдика в комнату.
— Скажите, это вы знаменитый профессор Укуси Кусаку? — спросил Шильдик, влетая в комнату и располагаясь на письменном столе.
— Да, я действительно знаменит, — ответил профессор со вздохом, — но дела мои плохи. Я изучил все науки, начиная от астрономии и кончая варением щей, но к чему всё это… Смерть приходила за мной уже два раза, я отогнал её при помощи заклинаний. Но в третий раз я уже ничего не смогу сделать. Она заберёт меня, и я умру. Если бы мне только попасть на гору Неизвестной Тайны и победить дракона! Я бы перехитрил Смерть.
Но у меня уже нет сил, нет сил…
Тут старичок заплакал, отчего лицо его сморщилось ещё сильнее.
— Идея!!! — завопил вдруг Шильдик, как будто его режут. — Вы помогаете нам, мы помогаем вам! Видите ли, погибает Бобка, прекрасный человек, лучший друг собаки. Его хотят казнить бузулуки. То есть эти… башибузуки. Выручите его, и мы обязательно проберёмся к этой горе и спасём вашу жизнь, не будь я Шильдик, знаменитая летающая собака!
— Хмм, — неуверенно захмыкал профессор. — Вряд ли у вас что-нибудь получится. Понимаете, этот дракон — он такой ужасный…
— Уж мы его раздраконим, будьте уверены! — храбрился Шильдик. — Говорите, как Бобку спасти.
— Не получится, не получится, — ныл профессор. — Ничего у вас не получится, и я умру…
— Получится, — бодрился Шильдик. — Говорите скорее про Бобку!
— Не получится, — нудил профессор.
— Говорите про Бобку, — наседал Шильдик.
Вот так они препираются без толку, а на дворе, учтите, уже начинается рассвет, а в нашей сказке —
Глава одиннадцатая
ПОЧТИ ЧТО ГИБЕЛЬ БОБКИ
Близится назначенный час. Карамультук, самый знаменитый и отчаянный из императорских башибузуков, уже проснулся, наточил саблю и сел перекусить перед важным делом. А Бобка так и не спал ни одной минутки — переживал, бедняга. Не трусь, Бобка! Если Шильдик успеет уговорить профессора и прилететь вовремя, то всё будет в порядке. А если нет?..
Вот уже открываются двери Башни Счастливчиков, и башибузуки ведут Бобку на площадь Небесного Счастья, а Шильдика нет. Уже Бобку вывели на площадь, где целая толпа синеносского народа собралась специально, чтобы позавидовать Бобке, — а Шильдика всё нет. Карамультук уже вытащил саблю, а заспанный император Синенос Последний вышел на балкон своего дворца, чтобы по обычаю подать синим носовым платком сигнал казни, — а Шильдика всё нет и нет! Вот император уже полез в карман за платком; сейчас он взмахнёт им, и тогда…
Ну где же Шильдик, где спасительный Шильдик?! Неужто Бобке пропадать ни за грош. Ну, случись же хоть какое-нибудь чудо, спаси Бобку!
И вот что случилось: император роется-роется в карманах — и никак платка найти не может. Император зовёт министра Недураки, но вот чудо — и у того нет платка! Скоро уже все министры и придворные во всём дворце шарят по карманам: император объявил, что кто первый найдёт платок, тому в награду тоже отрубят голову. Каждому придворному хочется стать счастливчиком, все стараются, роются в карманах — но платки как в воду канули. И тут все вспомнили, что накануне вечером по дворцу ходила какая-то подозрительная старушка, с бородой и с усами. Она подходила к каждому придворному и просила поглядеть в окно, куда мол-де сейчас влетит птичка. Придворный глядел, но птичка всё не влетала. Когда же рассерженный придворный оборачивался, чтобы спросить, где же наконец птичка, — старушки уже не было. Напоследок старушка проделала свой фокус с самим императором; потом он так упрямо требовал птичку, что придворным пришлось бросить ему в окно жареную курицу, которой он и поужинал. Короче говоря, все поняли — платки стащила старушка. А что это за старушка такая, никто не знал (мы догадываемся).
Пока во дворце продолжался весь этот переполох — вы думаете, это муха прожужжала в воздухе, быстренько залезла в Бобкино ухо и там что-то стала рассказывать? Нет, это не муха никакая, а знаменитый Шильдик, умнейшая собака, которая, как известно, умела превращаться в муху очень даже крошечного размера.
— Пардон за беспокойство, — неожиданно произнёс Бобка.
Император так и застыл: он как раз собирался взмахнуть вместо платка куском материи, который услужливый Недураки оторвал от своих синих штанов. Услышав уверенный Бобкин голос и странное слово «пардон», император решил немного подождать с сигналом казни. Дело в том, что он на всякий случай всё ещё побаивался: а вдруг Бобка всё-таки не Бобка, а Бог Солнца и Грозы?
— Вы, конечно, можете меня казнить. Как говорится, дело хозяйское, — продолжал Бобка. — Но тогда и дочке вашей — каюк, к сожалению… А например, вылечить её — это для меня раз плюнуть, честное слово.
После того, как известный нам Кенгураки перевёл Бобкины слова, император икнул, как делают все синеносцы в затруднительном положении, а потом с важным видом сказал:
— Бики-бики. Ого-го касюньчик.
Это означало: «Давай лечи, а то худо будет». И он велел башибузукам отвести Бобку к своей дочке, а сам из любопытства пошёл туда же.
Глава двенадцатая
ПРИНЦЕССА ТЯГОМОТО
Принцесса, девочка лет семи, лежала в постели очень бледная и грустная. Вот уже сто дней как она не говорила ни слова и ничего не ела, питаясь одним томатным соком, а жизни в ней, видимо, осталось совсем мало.
Бобка пожалел принцессу, но не распустил нюни: надо было действовать. Он дёрнул себя за левое ухо три раза: это был условный сигнал сидевшему там Шильдику — вылезать и делать своё дело. Шильдик тут же вылетел из Бобкиного уха и, залетев принцессе в нос, стал изо всех сил щекотать там лапками. Принцесса сперва поморщилась, потом покрутила головой, потом раскрыла рот и сказала:
— А-а-а-пчхи!
Она чихнула так громко, что императорский кот, по имени Кисимури, от неожиданности выпустил из когтей только что пойманную мышь, которая запищала от радости и скорей побежала к своим мышиным родственникам.
Они уже справляли поминки по бедной мышке, потому что из когтей Кисимури никто не возвращался живым, как вдруг с радостным писком «ура» мышка вбежала в норку. Родственники подумали, что она с того света, и упали в обморок. Пришлось вызывать мышиного доктора и лечить их валерьянкой. Вот сколько шума!
Но главное не в этом, а в том, что при чихе у принцессы изо рта вылетел маленький золотой шарик и — цок-цок-цок! — запрыгал по мраморному полу. Сама принцесса тоже запрыгала, только по кровати, и тоже закричала «ура», как кричала чудесно освобождённая мышка. А папа-император чуть не упал в обморок от удивления, как мышиные родственники, только любопытство его удержало: очень уж ему хотелось узнать, что же случилось с дочкой и как она была спасена.
Скоро принцесса устала прыгать и рассказала, что ровно сто дней назад она играла золотым шариком с придворной обезьянкой Макаки. Обезьянка кинула шарик, и он попал прямо в открытый рот принцессы и застрял в горлышке. От этого бедняжка не могла есть и разговаривать, а дышала с трудом. Вы спросите: почему она не написала на бумажке, что с ней произошло? А потому что слово «обезьянка» в Синеносии изучают во втором классе, а слова «золотой шарик» — в третьем. Конечно, принцесса не сумела их написать — ведь она-то была только в первом!
Когда это случилось, обезьянка испугалась наказания и спряталась в дупле старого дерева в лесу, где просидела от страха девяносто восемь дней, а на девяносто девятый прибежала к своему другу профессору Кусаку и всё ему рассказала. А потом уже профессор придумал способ лечения принцессы и рассказал о нём Шильдику, а тот — Бобке на площади Небесного Счастья. И Бобка смог вылечить принцессу, как видите, безо всякого чуда.
Но ведь император-то не знал, что мы с вами знаем. Он посчитал всё колдовством и передумал казнить Бобку. Не откладывая дела в долгий ящик, он предложил Бобке жениться на принцессе и стать главнокомандующим над всей башибузукской армией.
Поделиться книгой: