Дом людей и зверей

Илга Понорницкая

Дом людей и зверей

Звери из детства

1. Зверь нужный — и совсем не нужный

В универмаге, за кофтами и стиральным порошком, есть одна витрина, и в ней, вроде, что-то движется… Подойдёшь поближе — а это и не витрина вовсе, а большой аквариум. На дне аквариума толстым слоем песок насыпан, а в нём копошатся, роют норки жители пустыни — черепашки.

Толик с Наташей как придут в универмаг, так сразу к этой, самой дальней, витрине. Возле неё дети со всего магазина собираются, пока родители смотрят на кофты и стиральный порошок. А что на них смотреть, они всегда одинаковые, всегда здесь, на своих местах. А черепашки возятся, толкают одна другую, друг у дружки капустные листья отбирают — которой достанется, которой нет…

Тут мама выныривает к вам из толпы:

— Ну что, пошли домой?

— Мамочка, ты только посмотри! — просит ее Наташка.

А маме некогда — её дома стирка ждет и суп недоваренный. А главное, ждут ее бабушка с дедом, ждут-пождут, и на часы глядят, и не поверят нипочем, если им скажешь, что в магазине очередь была. Скажут в ответ, что маме только бы на улицам гулять и ничего дома не делать.

Поэтому им надо поскорее домой.

Мама с Толиком поднимаются в квартиру, Наташка остается во дворе. Ее здесь тоже ждут. У нее здесь котята спят в коробке от чьих-то ботинок.

Коробку дети в подъезде обнаружили — кто-то выставил ее на лестницу. Тут же они расхватали всех котят, забрали по домам. Наташка пришла домой с рыжим слепышом, да только дед ее дальше прихожей не пустил. Он не дал ей даже сандалии снять.

— Неси, — говорит, — своего котенка куда хочешь. Иначе я просто выкину его на улицу. Он здесь не нужен.

Наташка совсем растерялась:

— Как — не нужен? Нужен!

— Не нужен! — загремел дедушка. — Я сказал тебе! Если будешь спорить со мной, я тебя саму вышвырну отсюда с мамкою твоей!

У мамы сразу слёзы заблестели на глазах. И мама мокрыми глазами на Наташку смотрит, а потом сразу на дверь. Иди, мол, унеси котёнка.

А куда его понесешь? Как узнать, где он нужен? Может, кому-то разрешать взять не одного котёнка, а сразу двух? Им вместе весело будет. Стоит Наташка и думает: к кому бы сначала пойти? К Юрке, наверно — он в соседнем подъезде живёт, ближе всех…

И тут слышит — шаги на лестнице. Это Юрка к ней поднимается. А вслед за ним — Ленка и Славик. И все тоже с котятами. Одной только Маришке разрешили котенка взять домой. Но только одного.

Как понять, куда остальных-то нести? В коробке котятам не нравится — то-то они пищат на весь подъезд! Захочешь какого-нибудь погладить — а они все в твою руку тычутся.

— Они мамку ищут, — говорит Юрка.

— А где их мамка? — спрашивают Наташка и Славик вместе. — Ты видел ее?

Юрка пожимает плечами.

— Их же без мамы сюда выставили. Наверно, мама оказалась кому-то нужна.

Утром Наташка с мамой и Толиком выходят из дому — кто на работу, кто в детский сад, кто в пришкольный лагерь. Тетя Люся, уборщица, об ступеньки шваброй стучит.

Они втроем говорят ей:

— Здравствуйте!

И слышат в ответ:

— Неряхи, как вы живете здесь?

Она сметает шваброй окурки, коробки от йогуртов, шелуху семечек, и все это сыплется в лестничный пролет. Надо суметь пробежать по лестнице так, чтобы тебе на голову ничего не попало! И надо знать тетю Люсю, чтобы понять, что совершенно бесполезно оправдываться: «Да мы не курим! И семечек не щелкали! И йогуртов мы не едим в подъезде!» Лучше быстрей выскочить наружу.

Но тети Люсины шаги догоняют их. Наташка оглядывается, а тетя Люся тащит впереди себя коробку с котятами!

— Тетя Люся! — кричит Наташка. — Пожалуйста, не выбрасывайте их! Они здесь нужны, нужны!

А тетя Люся и не слушает ее.

— Берите, — говорит, — к себе домой, если вам нужны, а здесь не ваша территория. Мало того, что мусорите и накурили…

Мама приняла у нее картонную коробку и вышла с котятами на улицу. Там они с Наташкой и Толиком спрятали котят в кусты. Мама нашла за домом кусок фанеры, на случай дождя, накрыла коробку, — и побежали они сначала Толика отводить в детский сад, потом Наташку в пришкольный лагерь…

С тех пор Наташка, выходя во двор, сразу же мчится к кустарнику. На четвереньках протискиваешься между веток — и вот уже ты скрылась от всех. Тебя принимает узкая, вытянутая площадка, про которую почти никто не знает. Вокруг, как будто нарочно, ветки изогнулись шалашиком, а листья закрыли просветы между ними.

Если пробираешься на площадку с блюдцем молока — половину расплескаешь. Наташка из дому пипетку принесла: котята еще не умеют сами есть. А Славик шприцов принес, много — без иголок. Из них, говорит, еще удобнее будет поить.

Леночка принесла банку сгущёнки, начатую, и бутыль с водой, чтоб сразу питьё размешивать. А Наташка дома забрала с кресла плед, чтоб котятам было теплей.

Мама смотрит на кресло без пледа — и сразу понимает, куда он делся. Выходит во двор, чтобы разобраться с Наташкой — а та ей навстречу идет. Зареванная, шорты в грязи, на плечах тот самый плед, а в руках шприц без иголки.

— Брось сейчас же! — кричит мама. — Откуда шприц?

— Славик принес, — говорит Наташка. — У него зимой было воспаление легких, и он специально шприцы копил, чтобы летом брызгаться.

— А, понятно… — говорит мама. — А что ревешь?

— Рыжик умер. Тот, помнишь, я домой приносила. Они без мамы не могут жить, маленькие. Уже и Пятнаш умер, и Снежинка, и тот, которого мы никак не называли.

— И… кто остался? — спрашивает мама.

— Никто! Мы сейчас Рыжика похоронили под рябиной. Мне Славик сказал: «Возьми шприц на память. Рыжик последний из него пил».

Мама не хочет, чтобы Наташка шприц в дом несла, а что скажешь? Она уговаривает:

— Брось…

И обещает:

— Мы что-нибудь придумаем…

Но ей ничего не идёт на ум. Только вспоминается витрина, к которой Наташа с Толиком бегут, как только входят в магазин.

2. Вот зверь, которого никто не купит!

В самом деле, думает мама, черепаха — это вам не собака и не котёнок. Ее не надо приучать к месту и следить, чтоб по столам не прыгала. Не обязательно гулять с ней каждый день. И шерсть не летит с нее в суп или в компот.

Наступает день, когда с Наташка мамой и братом идут в универмаг — уже не за каким-нибудь стиральным порошком. А там в дальнем углу продавец, усатый дядька, лукаво смотрит на них из-за витрины. А за стеклом, в витрине — черепашки.

Наташка вдруг понимает, сколько же она мечтала об одной такой.

А мама первый раз к этой витрине подошла. И рассмотрела её как следует. А теперь топчется рядом с Наташкой — шепчет на ушко:

— Пойдем. Не знала я, что это так дорого…

А продавец стоит перед ними — только ус подкручивает.

— Оба твои? — спрашивает у мамы про Наташку с Толиком.

И, не глядя, как мама смущается, сникает перед его витриной, говорит:

— Цену я сбросить не могу, я не хозяин. Давай-ка я лучше Коляну позвоню.

Достает мобильник и звонит.

— Колян, слышь, к тебе женщина с детишками придет. Ты ей отдай по оптовой цене. Что, говоришь, у тебя не осталось ничего? А когда новых ждешь, не скоро? Ну, что-то же у тебя есть сейчас? Так принеси им то, что есть, а они сами выберут…

А после он рассказывает маме с Наташкой и Толиком, как ехать к Коляну. И ещё говорит, как им выбрать черепаху. Это очень важно, чтобы она была здоровой. Если вдруг вам больная попадётся — вы её вряд ли вылечите. И деньги пропадут.

А Колян — он до чего хитрый, — говорит им продавец. Сам он не скажет, если с черепахой что-нибудь не так. А между тем, как отличить больную черепаху — об этом во всех книжках говорится.

Наташа уже читала, знает.

Они с Коляном встречаются на остановке — той, где она с мамой и братишкой ни разу не была. И даже мама ни разу не была здесь — зачем ей было сюда ездить? Похоже, они очутились в другом городе. А может быть, в деревне. Узкая дорога, а вокруг — маленькие домики, заборы и сараюшки. Все зелено…

Колян их ждет на остановке с коробкой. Там внутри возятся, скребутся коготками две черепашки — а говорил, ничего нет!

Он придвигает коробку:

— Выбирайте!

Мама с Наташкой и Толиком глядят — а выбирать-то нечего! Одна черепаха гладкая, с крепкими лапами. Они у черепах нарочно приспособлены, чтоб разгребать песок, рыть норки между корней — где спрячешься, там тебе и дом.

Вторая черепаха ничего бы вырыть не смогла. Лапки у неё тонкие, болтаются, точно веревочки. А панцирь, панцирь! Уж до чего ободран… Весь белых пятнах там, где с него сколупнули верхний слой.

— А вы что думали, — хмыкает Колян. — Они же бьются по дороге! Их к нам везут издалека!

— Откуда, из пустыни? — спрашивает Толик.

— Конечно, из пустыни, — говорит Колян.

— А кто их возит?

Толику представляется длиннобородый старик в чалме с волшебным сундучком. Откроет сундучок — и из него карабкаются на свет, лезут черепашки. Каждая — сама как волшебный сундучок на ножках.

Но Колян не хочет отвечать Толику. Он только ему на кончик носа пальцем нажимает. И неохотно говорит:

— Люди как люди возят. Такие же, как мы с тобой.

И сразу к маме поворачивается:

— Ну что, выбрали уже?

— Конечно, — отвечает мама. — Выбрали.

Тут у Наташи екает сердечко. Какую мама выбрала — это хоть кому понятно будет.

— Мам, знаешь, — говорит Наташка, — эту черепаху ведь купит кто угодно. А если мы вот эту не возьмем, ее никто не купит… Все же знают, что с побитым панцирем — не надо. Про это в книжках пишут…

— Ну, да… — растерянно говорит мама, и Коляну на секунду становится неловко оттого, что он принес им раненую черепаху. Правда, он тут же говорит себе, что просто так ее принес. Чтобы они видели, что у него в самом деле ничего больше нет. Что он всех выгреб, до последней. А последняя — никуда не годится…

— Мам, если мы её не купим, она, наверное, умрет, — хнычет Наташка.

— Да она так и так, наверное, умрет, — честно говорит им Колян.

— Что делать-то мне? — мама совсем теряется. Думает: как только Наташка жить будет с ее жалостливым сердечком? То над котятами ревет, то хочет купить больную черепаху. Не понимает еще, что людям тоже иной раз больше всего нужно, чтоб пожалели их. А как начнет понимать, что будет? Надолго ли ее сердечка хватит?

— Ну… Дайте эту… — неуверенно говорит мама.

— Какую? — уточняет Колян.

— Которую дочка хочет….

— Да вы что — зачем? — теряется теперь Колян.

Мама оправдывается:

— Ну, это же ей — черепаха. Ей и выбирать.

Мама отдает Коляну деньги. Тот вертит в руках купюру и, наконец, прячет ее в карман.

— Я вас предупредил…

Мама коробку несёт, Наташа и Толик рядом прыгают. Наташа щебечет:

— Знаете, как её зовут? Кто угадает, как её зовут? Её зовут Тартюша! Потому что Тортила — это по-иностранному и значит «черепаха». В «Буратино» черепаху Тортилой звали. Но она старая была. А наша маленькая ещё, правда ведь, мама, скажи!

Так появляется в доме черепаха.

Мама отмыкает дверь и тут же Тартюшу выпускают в коридоре.

У неё на линолеуме лапки разъезжаются. Коготки стучат-скребут, а черепаха остается на том же самом месте. Нет, вот, немного сдвинулась! И еще…