Национальная доктрина

Однако постмодернити требует «конца истории» — остановки развития крупных социальных институтов индустриальной эпохи — государства и нации. Со времен классического либерализма требования практически не поменялись, но методы усовершенствовались. Делается это при помощи так называемой «системы всеобщих принципов»: права человека, глобализация, космополитизация и т. д. Однако при этом постмодернити настаивает еще на «развитии всех и каждого», а в действительности развития «сотен тысяч маленьких групп» (Э. Фромм) — всевозможных меньшинств: от экономических корпораций до диаспор, сексуальных меньшинств, вплоть до индивидуума. Этот универсальный камуфляж от социал-демократии позволяет тихой сапой решать корпоративные проблемы и одновременно бросать кость социал-демократам. Налицо крайний индивидуализм в сочетании с крайним универсализмом. Что с логической необходимостью является категорическим противоречием, либо лицемерием. Если следовать «всеобщим принципам», то развитие должны прекратить все. «Конец истории» для «всех», а не только для политической системы государства и нации. Другие «сотни тысяч маленьких групп» также не должны эмансипироваться. Сказки о том, что такие-то и такие-то институты эффективнее старых (известно положение космополитов о том, что самые эффективные на сегодня компании опережают развитые государства), лживы. Их эффективность возможна лишь за счет подавления и эксплуатации старых институтов, за счет спекулятивных лоббистских преимуществ. Ведь это же явное лукавство — в требовании отказа от преимуществ государства и нации под предлогом их «количества» и мифа об их неэффективности. На самом деле многие группы влияния (меньшинства) всегда имели преимущества социального, регионального, национального, административного порядка. Причем нередко при поддержке этого самого института государства и воли нации. Но они от своих преимуществ отказываться не хотят под предлогом их эффективности — для себя однако, не для «всех». «Всеобщие принципы» же по понятию не должны давать преимуществ. Они призваны сделать всех равными, в том числе государства и нации с остальными социальными и экономическими агентами, не только формально, но и на практике.

И тут стоит остановиться на важном аспекте «системы всеобщих принципов» как таковой, чтобы понять мотивацию ее использования в качестве политического метода.

Система всеобщих принципов в своих декларациях, базирующихся в основном на тезисах либеральной и социал-демократической идеологий, акцентирует внимание на защите прав меньшинств. Тем самым она отходит от своей «всеобщей» сущности и цели, сдает позиции. Вполне понятна мотивация защиты меньшинств — таким способом пытаются уравновесить эту систему, ограничить демократию, которая решает «всё» большинством, а соответственно ограничивает «развитие всех и каждого», на чем настаивает социал-демократия, и либеральную свободу развития — индивидуализм. Но при этом не делается четкого определения, что такое меньшинства, и не ясна категория большинства: даются лишь признаки меньшинств — этнические, сексуальные, субкультурные и т. д. Тем самым делаются значимыми те различия, которые считаются предрассудками для системы всеобщих принципов, и это противоречит их отрицанию всеобщими принципами: «Мы не признаем различия по полу, нации и т. д.» — настаивают социал-демократы. И тут же требования считаться с меньшинствами именно по этим различиям от других! Прямо парадокс — «парадокс лжеца». Система всеобщих принципов почему-то очень избирательно выделяет меньшинства агрессивные, не считающиеся с интересами большинства, так как подразумевается, что это права «всех»: что тоже противоречит «всеобщности». Получается полная неясность с точки зрения групп, хотя «прозрачность» отношений является одним из ключевых принципов демократии. С точки зрения институциональной ситуация с системой всеобщих принципов вообще приходит к абсурду. Система всеобщих принципов требует сокращения суверенитета института государства и нации. Мало того, в этом случае наднациональные группы (МПО, ТНК) и меньшинства внутринациональные (диаспоры, корпорации, конфессии) требуют «равенства» своего суверенитета и прав наравне с государством и нацией. И тем самым они хотят обрести функции государства и нации, взять на себя ответственность этих институтов. А это в том числе и функции суда и принуждения. То есть они хотят стать суверенными государствами и нациями, управлять соответственно крупными региональными и социальными структурами. Это делает мир не всеобщим, раздробленным до абсолюта. От нынешних же государств и наций, повторимся, требуют в свою очередь — не развиваться, настаивают на «конце истории» для них.

Таким вот способом создается казуистический перевертыш — либеральный тоталитаризм. Если старый либерализм был за невмешательство государства и элит в дела общества, то новый — неолиберализм, напротив, за невмешательство общества в дела элит и государства. Более того, он борется уже за «право на вмешательство».

То же подтверждается и самим дискурсом либеральной и социал-демократии «всеобщие принципы» — total, тотальные: «все» и «каждый» имеет право. И, соответственно, подобная концепция демократии во властном выражении становится тоталитарной: объявляет ряд идеологических установок — чаще всего в защиту «не таких как все» — запрещенными полностью, тотально табуированными, особенно в отношении крайности — тоталитаризма. Вот тут как говорится, крайности сходятся.

«Всеобщность» исходит «из человека» и отрицает ту часть его природы, которая есть «не универсальное». При этом утверждается развитие индивидуальности. Но куда же она развивается, эта индивидуальность? Где координаты и пространство в «универсуме»? То есть «гармония» и «хаос», объединенные «всеобщностью», расчленяют, отделяют человека от одной из частей его природы. Делают его личность расколотой, ведут к неустранимым противоречиям, к саморазрушению. «Не универсальное» же не просто индивидуальное, а также и довольно крупные социальные образования, стремящиеся к внутренней общности — государство и нация. Это естественные способы универсального. Стремление к середине, к самоограничению, к «органическому» человеку. Органичность состоит не из крайностей, а из цельностей натуры. К сожалению, нынешний универсализм развивается в сторону противоположную цельности.

Подытоживая, наведем ясность в «системе всеобщих принципов». Всеобщие принципы требуют равных возможностей для всех, независимо от региона, нации и социального положения. Соответственно они должны обеспечиваться повсюду без учета чьих-либо преимуществ. Если этого не происходит повсеместно, а только в отдельных регионах (на Севере), то это давление и насилие одних над другими.

Надо понять главную ложь буржуазного либерализма, иже с ним и социал-демократию, утверждающих «всеобщие принципы»: всеобщие принципы не могут быть частными, то есть групповыми, для меньшинств и корпораций, диаспор и т. д., но только для всех и для индивидуума. Они могут быть только такими какими их утверждают — «всеобщими» и никакими другими. Никаких отступлений и интерпретаций.

Или общество — это все и каждый. Или же если мы в нем выделяем группы, то чем те группы, которые определились ранее, хуже этих вновь выделенных?

Из всего вышеизложенного, возвращаясь к социал-демократии, можно сделать следующие выводы. Порочность социал-демократии заложена в прямом соотношении единицы «каждого» и «всех», то есть 6 млрд., которое не учитывает частный интерес разного рода социальных групп и образований, сложившихся в рамках этого пространного отношения. Истоки этой порочности обнаруживаются в изначальном универсализме социал-демократической борьбы, в признании лишь классовой ее основы — экономического неравенства, экономического частного интереса. Из этого универсализма было упущено то, что частный интерес не только экономический, но и территориальный, профессиональный, личностный и т. д. Отрицается разнообразие мира в целом и в каждом, его частичность. Подобный нигилизм частного, по причине рассмотрения его с одной лишь буржуазной стороны приводит к тому, что и «каждый» не получает равноправия и «все» 6 млрд. людей не имеют социал-демократического пакета. «Всеобщность» получается слишком условной, соглашением о намерениях, а нее реальными возможностями. Итог этого самый неутешительный: социал-демократия сегодня — это фикция. Чем-то схожая с учением евангелистов о Царстве Божием на Земле. То есть социал-демократическая модель не сможет стать реальной самостоятельной законченной формой организации общества, социалистическим строем — только придатком, обслуживающим интересы буржуазии.

На уровне профсоюзов, чисто классовой борьбы социал-демократию еще можно понять, но в геополитике она решений не имеет, если не опирается на интересы региональные, иначе — национальные. Ведь международная буржуазия ныне опирается через глобализацию именно на геополитику — империализм и на тот же универсализм просвещения: ей уже тесно в рамках национальных государств, поэтому она отрицает нацию и государство, через идеи экономической глобализации и космополитизации. В то время как международный капитал в своей идее господства не ограничен и технически совершенствуется, ему тоже стала нужна «всеобщность» — разобщенность на каждого, сам же он будет корпорацией, олигархией, классом господ с неотъемлемой дихотомией на эксплуататоров и эксплуатируемых. Универсализация масс выгодна капитализму и реакции, а подобное стремление социал-демократии только на руку буржуазии. Она подыгрывает мировому капиталу, уверяя людей отказаться от своих традиционных индивидуальностей, обещая «всеобщность» и равноправие, ничем их реально не обеспечивая. И мировой капитал декларирует эту «всеобщность», ведь она ему поможет справиться с нациями. Он попользовался когда-то нацией в своих целях, чтобы усилиться за счет национального государства, теперь оно ему больше не нужно. Ему нужны бесправные безликие трудовые орды, не способные ни на какую солидарность.

Идея социал-демократии о «всеобщности», «всекратии», «всеправии» — вседозволенности всех — такая же порочная и крайняя, как вседозволенность «избранных». Всеми легко прикрываться — отвечать не надо. Равенство возможно, но оно всегда ограничено, как и демократия в своем максимуме — «большинством» определенного закрытого общества, нации. К этому реально можно стремиться. Нынешняя смешанная модель либерально-экономического социал-дарвинизма также неприемлема — своим индивидуалистическим эгоизмом успеха «немногих» она разрушает крупные сообщества, порабощает институт государства. Следовательно, надо исходить из принципа постепенного укрупнения интересов равноправия в соответствии с укрупнением социальных групп. Крупные сообщества — их интересы и есть «общие», а не «всех» и «каждого». Одинаковость структуры недостижима, а социал-демократический идеал рассчитан именно на тотально однородное общество. Но однородное в своей сущности и есть однородное — семья, клан, этнос, нация; банда, элита, коллектив, учреждение, корпорация, гражданство: однородное, но в то же время и разнородное. То есть обязательно нечто среднее между «каждым» и «всеми». «Золотую середину» предстоит найти. Социал-демократия пока что не обеспечила всеобщее равноправие и всеобщие возможности роста. Ее достижения — социальные гарантии в кризисных случаях жизнедеятельности личности и социальных групп, т. е. социал-демократия своей борьбой дала современному обществу такой общественный институт как «социальное государство» или «государство благосостояния». Но сделано это было на базе национальной экономики, от которой эти гарантии целиком зависят. А экономика эта в свою очередь зависит от очень многих факторов внешнего порядка — среды, геополитики, мировой экономики, войн, миграций и т. д.

11. Демократия и большинство

Демократия — один из самых разделенных идеологических феноменов. О нем написаны тома. И чем больше о ней написано, тем все менее понятной становится ее идеологическая направленность и принадлежность. Сама по себе идеологией демократия быть не может. Она — родовой признак той или иной идеологии, правой или левой.

Когда мы говорим, демократия требует или решает что-то, то это значит не более того, что большинство решает или требует что-то. Демократия ограничена большинством, она не может быть тотальной. Если кто-то требует свыше, то он требует просто собственной тирании, требует, чтобы все считались с его взглядами безоговорочно. Считались лишь с группой активистов, которые желают расширения демократии, но в реальности не могут этого обеспечить в данных масштабах, и поэтому начинают давить на демократическое общество сверх его демократических возможностей. Защита же интересов групп с демократических позиций противоречит демократии и этим позициям. Для всеобщей демократии и свободой личности не может быть групп: они не могут значить больше чем свобода личности и всеобщая демократия. Как бы группы не желали бы развиваться они должны считаться со всеми и каждым. Меньшинства ничего не могут значить, если ничего не значит большинство. Но большинство — это и есть основа демократии. Меньшинства требуют своего развития на основе того, что они как все, но их развитие противоречит, тому, чтобы быть как все. Они требуют, чтобы большинство не вмешивалось в их жизнь, но тем самым они сами вмешиваются в жизнь большинства. Тем самым подвергается сомнению и принцип демократии — решение принимает большинство. Недавнее ограничение референдумов по принципу того, что на них не могут обсуждаться вопросы, связанные с компетенцией государственных органов, яркое тому свидетельство. Проблема состоит в том, что их компетенция никоим образом не улучшает жизнь большинства, а работает только в русле собственных «компетентных» интересов. То есть абсолютно демократическими институтами и законными способами отменяются демократические требования и демократия как таковая. То есть это тупик демократии.

Демократия должна быть ограниченной «принципом большинства», а меньшинства должны с ним считаться, а не наоборот.

Вкратце, политика демократии завязывается с тезисами элитаризма, который последовательно принижает и отрицает демократические формы общественных отношений. Демократия — это набор отношений (прав) самой широкой общественности для участия в политической и общественной жизни в государстве. Борьба за институт демократии велась именно за возможность участия социального большинства в политической жизни. Ранее это большинство участвовало пассивно, исполняя волю корпораций власти. Ныне оно добивается права на соглашение-отказ исполнения политических тенденций, а также на выбор во власть людей влияющих на положительный энтузиазм масс. Демократия не только голосование, выборы, но и возможность общественного действия, право на общественные организации, проведение массовых акций, постоянная смена власти, децентрализация в противовес централизации корпоративного и конфессионального типа. Суть не в том, что большинство «само думает» или «придумывает» как ему жить, а в том, что оно открыто заключает социальный договор, соглашение с теми, кто движет политикой. Демократия основана и на том доказанном социальными исследовании факте наличия у крупных коллективных образований личностных, характерных черт, идентичности. В пику утверждениям элитаристов о невозможности крупной и независимой консолидации общества. Хотя любая война тому доказательство. Даже более того — это доказательство того, что общий интерес выше частных и личных в критических условиях. Для развитого государства и общества демократия необходимый атрибут жизни и развития.

Также демократизация государства требует регулярного обновления власти. Это означает, что иерархическая система должна стать подвижной. Работать не только на повышение, но и на понижение, причем не репрессивное. Этим также будет снижен карьеризм, его жесткость в нынешней системе.

И, наконец, о наличии или отсутствии демократии можно судить по качеству жизни ее основы — населения государства. Имеет ли оно то, что обещает демократия? Если большинство населения обеспечено достаточным уровнем благосостояния, социальными гарантиями, работой, если они не боятся властей и улиц, если им доступны здоровые человеческие радости, то, значит, что в стране — демократия, какой бы режим и форму правления не провозглашало государство.

12. Новый метод господства

Стрела, выпущенная лучником, может убить одного человека или не убить его. Но хитрая уловка, придуманная мудрецом, способна убивать даже младенцев в утробах.

Каутилья

Современные философы, социологи, экономисты — в общем «властители дум» — пишут о нынешних исторических, политических, социально-экономических изменениях как о чем-то весьма объективном, закономерном, исторически детерминированном. Однако, если сопоставить некоторые из тенденций мирового развития, учитывая ангажированность разного рода аналитиков, участие разного рода мощных служб безопасности, то можно сделать вывод, что облик мира изменяется далеко не настолько «объективно».

Современный политический процесс в отличие от предыдущих эпох дворцовых интриг, позднее эпохи философий и идеологий, мировых войн, прочно базируется на научно-техническом прогрессе последних десятилетий. Причем все манипуляции общественным сознанием стали более тонкими благодаря достижениям информационных технологий и прикладной лингвистики (PR-технологии, НЛП). После Второй мировой войны начала складываться новая система прогнозирования политических процессов. И самое главное появились особого рода профессионалы или специалисты в сфере глобальных и региональных политических процессов, чьи решения скрытно для общества, но напрямую определяют социальную жизнедеятельность от индивидов, общественных институтов до наций и внешних государств. Речь в данном случае не идет о той сложившейся академической гуманитарной сфере из всякого рода философов, социологов, политологов, экономистов, юристов, публицистов, формирующих общественное сознание на самых разных уровнях. Так же не идет речь о крупных финансовых и правовых международных правительственных организациях (МПО) типа МВФ, Гаагский трибунал, ООН, ОБСЕ, ЮНЕСКО и проч. Эти социальные агенты на поверхности, они публичны. Да, их решения во многом определяют деятельность властных и законодательных структур разного уровня, но даже, несмотря на реакционность двойных стандартов их деятельность, ее методы, цели, установки, прогнозирование можно свободно определять, анализировать, т. е. их работа прозрачна и доступна для общественного сознания.

Речь же пойдет о небольшой, но очень влиятельной группе растворенной в этом широком спектре политических агентов, которых нельзя определить по их профессиональному виду деятельности, лишь по целям и задачам их подлинной, но скрытой от общества зловещей работе. Каждая крупная влиятельная корпорация, достаточно замкнутая, будь то правительство, административная элита, спецслужбы, финансовые или промышленные элиты, диаспоры, имеют на службе небольшую группу людей, назовем их «медиумами», основной целью которых является разработка и внедрение методов и технологий для ослабления, разложения, деградации и уничтожения соперников, а также контроль за тем, чтобы их собственное коварство не было бы применено к ним самим: любое противодействие должно сводиться к минимуму. На сегодняшний день можно говорить об общих чертах новой системы господства, созданной и реализуемой этими «медиумами».

Внутренней идеологической базой этих корпораций является элитаризм, который проповедует исключительную ценность власти именно этой корпорации для общества. Обобщенно ее можно свести к ницшеанской идее «морали господ». Но для общества у них совершенно другая проповедь в виде гуманизма, либерализма, демократии. Принцип этих элит власти: учить других тому, что сами они категорически для себя бы никогда не приняли. Например, элитарная власть учит общество толерантности: терпеть то, что сама бы ни за что не стерпела в свой адрес. Однако самые порицаемые и придаваемые тотальному остракизму реакционные политические и идеологические феномены — нацизм, философия Ницше, марксизм и проч. — являются основной научной базой, программой действия, источником идей, главным сакральным знанием для элит и корпораций. Для общества ширма демократии и либерализма — «псевдократия».

В течение 20 века на основе экспериментального и самостийного опыта 19 века были созданы мощные и эффективные программы социального контроля, порабощения, разложения, уничтожения, такие как тоталитарные режимы: сталинизм, нацизм; феминизм, потребительский фетишизм, планирование семьи. Ранее использовавшиеся методы господства абсолютистского порядка — колониализм, работорговля, барщина, крепостничество — не остались в стороне, их трансформировали в миграционную интервенцию, проституцию, бюрократическую коррупцию и волокиту, регистрационное законодательство. Также за счет разного рода либерализации стали общественно доступными классические пороки вроде секса, пьянства, наркомании, курения, порнографии. Они стали не просто более распространенными, появились механизмы регулирования их количества, манипулирования их распространения за счет рекламы, массовой культуры, СМИ. Задача «медиумов» корпораций создавать из этого багажа — «ящика Пандоры» истории общества — технологию ослабления, разложения, уничтожения и контроля крупных социально-исторических объединений типа государств, общественных институтов, наций. Для последующего захвата ресурсов, имущества, территорий и господства над ними заинтересованных корпораций — государств, административных элит, транснациональных корпораций, диаспор. Забежим немного в другую тему и скажем, что основное давление современного политического процесса — глобализации направлено на уничтожение или подчинение корпорациям элит национального государства. Но делают это «медиумы» более искусно, создают более тонкую форму тоталитаризма* (А. де Бенуа). Корпоративный фашизм — в нем защищены все права «меньшинств», про большинство нет ни одной декларации — а это уже антидемократично. Основная его внешняя идеология — либерализм. В него, однако, внедрен довольно хитрый принцип: более широкое распространение и допущение «гражданских свобод», но одновременно ведется сокращение и ограничение «политических свобод».

Определить четко деятельность «медиумов» весьма сложно. Она разнообразна. Это происходит в силу нехватки пока еще исторического опыта планомерного разложения обществ. Прообразом такой программы и практики может служить Директива Совета Национальной Безопасности США 20/1 от 18 августа 1948 года, так называемый «план Даллеса», направленные на ослабление и разрушение коммунистической системы Советского Союза. Еще более легендарными документами подобного рода можно считать «Протоколы сионских мудрецов». Эти программные документы довольно цинично и негуманно определяют цели своей деятельности по отношению к «вероятному противнику». Какие директивы существуют в корпорациях сегодня нам мало известно. Советский Союз развалить удалось. Но он существовал не так уж долго. Развалить какую-либо нацию, которая живет на этом свете уже сотни, а то и тысячи лет гораздо более сложная задача, чем свергнуть неугодный режим. Простых спецслужб, военной и экономической мощи уже недостаточно. Об этой стороне дела упоминал еще Жозеф Артур Гобино — он писал, что все факторы разложения, подчинения или уничтожения нации или общества, будь то завоевание, нищета, коррупция, депопуляция и т. д. не обязательно разрушают историческую общность людей, цивилизационный тип даже в совокупности, и что даже, несмотря на самые невероятные трудности политической борьбы, нация или страна может еще добиться выдающихся культурно-исторических прогрессивных достижений. Опять же Советский Союз тому очень недвусмысленный пример. Гобино считал, что деградация обществ возможна лишь с утратой расовой чистоты. Теория ныне не модная и очень порицаемая. И для «медиумов» она неприемлема, так как на процесс расовой деградации уходит слишком много времени. Их задача научиться уничтожать или порабощать без прямого насилия народы и общества за одно, два поколения.

Но такого надежного рецепта пока что нет. Как говаривал Ницше: «У каждого народа есть свое собственное тартюфство, которое он называет своими добродетелями. — Лучшее, что есть в нас, остается неизвестным, — его нельзя знать». В этом проблема «медиумов» — найти источник силы народов, общества, его систему биологической и социальной адаптации с изначальных времен, которая обуславливает несгибаемость и продолжительность существования данных сообществ людей. Это главная задача, потому что эти крупные сообщества опирались в своей исторической борьбе не обязательно на мощь армии, экономики, ресурсы, как это свойственно корпорациям, а на несистемные, порой иррациональные факторы жизненного опыта. Поэтому идут эксперименты с самыми разными методами деградации и подчинения: от самых жестких, замешанных на видах бизнеса организованной преступности, до внушения дегенеративных стереотипов через СМИ, литературу, музыку, кино, и стандарты системы массового образования. Причем эта корпоративная агрессия многоступенчатая: в ней есть ведущие и ведомые корпорации, которые думают, что, имея власть и ресурсы, они определяют политику. Однако «вторые», будучи коррумпированными, не осознают вполне свою слабость и вторичность. У первых цели глобальные — мировое господство, у вторых местечковые. Мировое господство уже не олицетворяет собой образ тирана-вседержителя. Нет. Достаточно добиться определенного уровня концентрации власти и ресурсов в руках небольших групп влияния и договориться с ними о разделе мира. Колониальные империи прошлого не сумели договориться, поэтому развалились. Корпорации дня сегодняшнего активно договариваются.

Нынешние «медиумы» хотя и не полностью определились с технологиями разрушения и подчинения, используя комплексный метод как основной, зато точно избрали себе объекты для реализации своих целей и деятельности — это наиболее крупные патриархальные державы мира: Россия, Китай, Индия. Остальные страны уже подчинены полностью, разве что мусульманский мир бросает еще дерзкий пассионарный вызов владыкам мира сего. Патриархальные «стержневые государства» занимают огромную территорию, имеют гигантские людские, сырьевые ресурсы. Но исторически они оказались очень устойчивыми, особенно Китай и Индия. Россия более молодая, но такая же патриархальная и необычайно непокорная страна. Ее народ живет в наиболее суровых климатических условиях, в очень жестком агрессивном окружении народов на протяжении более 1000 лет. Но сейчас Россия представляется наиболее ослабленной державой для «медиумов». Практически все их задумки здесь удались: и с политикой МВФ, и с депопуляцией, и с кризисом экономики, и с деградацией нравственности, и с чудовищной коррупцией. Теперь осталось опробовать нормы жизни по ВТО, с полным отсутствием у большинства общества экономического базиса для этой жизни. С соседями России разобрались легко и непринужденно с помощью «оранжевых революций». У них ведь нет ядерного оружия. В России просто купили всю административную и экономическую элиту гарантией их безнаказанности для других корпораций. Они и рады теперь писать «правильные, рыночные» законы, под нулевой базис для этих законов: этот шок сулит большие достижения в деградации населения страны.

Перейдем к более близкому и прозаичному рассмотрению отдельных элементов деятельности «медиумов» корпораций и к их психологическому портрету в общих чертах. Наиболее легко просчитать тех, кто занимается идеологической промывкой мозгов — их деятельность наиболее доступна для анализа.

«Медиумы» — талантливые люди с высоким научным уровнем специального образования: философы, психологи, экономисты, юристы. Личности вроде Э. Фромма, Л. Люкса, М. Блюменкранца, Г.С. Померанца, К.С. Свасьяна, А. Умланда занимаются исключительно идеологическими вопросами. Их деятельность имеет систематический научный, практически ничем не отвлеченный характер. Их время оплачено и исключительно полностью посвящено изучению вопросов, которые не имеют, казалось бы, никакой практической ценности для актуальной жизни общества. Их творчество скоординировано. Общей идеологией, общими объектами исследования, точнее преследования, общими темами критики. Эти люди про Ницше, Гитлера знают больше любого самого грамотного нациста и экстремиста. Знают они прекрасно про фашизм, марксизм, христианство, миф, про все, что связано с культурой, историей, современностью России — как если бы этим профессиональным философам нечем в жизни больше заняться. Многие из них при этом не живут в России. Тем не менее, они публикуются как в самых авторитетных изданиях при Академии наук на постоянной основе, куда простым смертным философам путь заказан, так и в журналах, казалось бы далеких и абсолютно не связанных с подобными темами вообще. Тотальное проникновение. Можно легко возразить, что это их «специализация» и они заслуженные профессионалы — ничего удивительного в этом нет. Однако А. де Бенуа, французский правый публицист, метко заметил, что понять Гитлера невозможно, не будучи гитлеровцем. Подобные авторы последовательно занимаются наработкой, убедительной, насыщенной источниками и фактами, аргументации. Очень скрупулезно как сыщики отслеживают своих оппонентов. Что-то неуловимое подсказывает, что они неестественно навязчивы в своей работе, и, по всей видимости, следуют принципам тех, кого критикуют. Их можно назвать идеологическими «медиумами». Они — «церберы системы», агенты, которые контролируют мыслетворение, направленность «духовного самосознания» человечества. Во всем отслеживают «мыслепреступления» против своих корпоративных боссов. Их наработками пользуются далее уже «публицисты», принадлежащих корпорациям СМИ, «правозащитники», «эксперты». Эти люди развивают тезисы медиумов в широком массовом сознании и прикрывают своей экспрессивной деятельностью «медиумов».

Людям постоянно пытаются приводить примеры, которые им невыгодны, которые ставят в тупик, пытаются навязать им вину дремучего невежества. А примеры позитивного мирового опыта, которые выгодны для широких масс, для демократического строительства замалчиваются, либо высмеиваются и нивелируются, как недостаточно эффективные, либо как почему-то неподходящие их обывательскому менталитету. При этом все, что невыгодно массам преподносится как нечто соответствующее их природным склонностям, жизненному укладу, их желаниям, обязательно гарантирующим успех. Но где же результат этого успеха? Не у масс, а у тех, кто предлагал и осуществил невыгодную для них политику — у правящих элит.

Сегодня проблема свободы слова состоит не в ее наличии или отсутствии. Сегодня эта проблема состоит в количестве этой свободы слова, т. е. в возможностях ее обращения к обществу, к массам — общественному мнению. Одни имеют доступ к СМИ, издательствам — к источникам выражения свободы слова, другие по-прежнему могут лишь на кухне обсуждать наболевшие и спорные моменты социальной жизни. Кто платит, тот и говорит, того слово важнее — «все, что печатается, автоматически становится правдой»*. Мнение рядового гражданина никого не интересует, только определенно запрограммированные «да» и «нет» социальных опросов по потребительским стандартам, чтобы далее манипулировать «общественным мнением». Даже если и получается выразить свой протест в СМИ, издать книгу — этот демарш личности тонет в «массе» продуманной беспрерывной кампании пропаганды, в которую вбуханы миллионы денежных средств. Освобожденный и разобщенный индивидуум противостоит тупой «массе», но не людей, а денег и слов. Разве можно сравнить публикацию в газете или журнале, с ежедневным показом в новостях в течение 2-х лет «преемника президента»? Вывод таков — сегодня проблема свободы слова состоит в доступности к средствам и методам индуцирования общественного сознания.

Если раньше учебники писались по лекалам марксизма-ленинизма, то сегодня любое пособие по экономике или праву основывается на догмах либерализма и рыночной экономики, также небезупречных.

После такой воспитательной промывки мозгов и создания в обществе «каши безволия» в голове ведомым корпорациям легче оправдывать целесообразность именно их деятельности, продвигать свои законы и методы в общественное сознание. Постепенно преступления становятся частью законного права. Ведущие корпорации таким образом достигают еще одной ступеньки в своей борьбе за мировое господство.

Однако есть «медиумы», которые занимаются не просто безопасностью, корпораций, но еще более тонкой безопасностью перспектив и планов корпораций. Эти люди жестоки и безжалостны. Их задача — вычислять и преследовать наиболее сильные отдельные личности, которые могли бы в настоящем или будущем оказать реальное противодействие или заложить основу борьбы против планов корпоративного фашизма. Секретные тюрьмы ФБР — это что-то вроде грубого вида такой работы, верхушка айсберга. Ярким примером уничтожения такой личности было убийство журналиста Пола Хлебникова, главного редактора «Форбс» в России. Сейчас дело идет по «чеченскому следу». Но верить этому сложно. Вполне вероятно, что он затронул интересы куда более крупных корпораций, чем русские олигархи. Увидел тех, кто стоит за ними. В последнее время все больше таких вот необъяснимых убийств. Казалось бы, у человека нет ни врагов, ничто не предвещает его гибели. И вдруг он умирает при загадочных обстоятельствах. Грязную работу делают естественно бандиты. Но кто-то определяет им цели. «Медиумы» взводят курок «окончательных решений».

В фантастике есть такой сюжет с использованием машины времени для уничтожения политических фигур в прошлом, чтобы изменить будущее в лучшую сторону. Конечно же, машина времени фантастика. Но массовые психологические тесты, которые проводятся с детьми в школах, куда идут их результаты? Есть уже технологии вычисления психологического портрета личности, и установления самой личности по психологическому портрету. Возможно, существуют очень закрытые методики анализа и вычисления людей с определенными волевыми и интеллектуальными способностями, чтобы потом обезвредить их либо привлечением на свою сторону, либо скрытым усложнением им жизни, либо, в крайнем случае, уничтожением. Многие, наверное, не раз слышали о «марионеточных» режимах, партиях, СМИ. Что их делает марионеточными помимо финансов? Вполне вероятно, что среди людей страдающих манией преследования и «теорией заговора» есть не только больные, а действительно и такие, которые знают правду этого мира. Но не будем вдаваться в мистику, хотя есть основания призадуматься и о ней.

Конечно же, не стоит пугаться и заблуждаться насчет тотальной и универсальной возможности закулисы контролировать всех и вся. Нынешние магнаты и их «медиумы» осознают, что это весьма самонадеянно. Прагматизм — вот их трезвый взгляд на жизнь. Немецкий рейхсканцлер когда-то доказал своим зловещим правлением, что манипулировать «источником силы» — государством, очень опасное дело. До сего дня ни один властный орган или корпорация, элита, ориентированные на международный масштаб МПО, будь то ООН, транснациональные корпорации, финансовые империи, наркокартели, мировые религиозные конфессии, которые опираются на мощнейшие ресурсы политического лоббирования, производственные мощности, финансовый капитал, юридическую компетентность, СМИ и массовую культуру, не могут сравниться с наиболее мощным «источником силы» — национальным государством, потому что оно помимо перечисленных ресурсов обладает реальной доминантой (идеологической и структурной) в сфере социального ресурса и общественного сознания. За государством общество и нация. «Мировая революция» одной из целей преследовало именно разрушение концепции национального государства. Но даже у государства с обезличенной нацией и социумом, даже при республиканском режиме или при главенстве парламентаризма остается внутренне-сплоченное имперское («римская идея») иерархическое начало, обусловленное национально-историческим чувством и суверенитетом, вековыми традициями становления и способа жизни. Исходя из этой основы, государство вовсе не желает разделять и уступать власть другим внегосударственным корпорациям. Пример внешней политики США в наши дни, действующими от себя, а не от ООН, очень показателен в этом плане. Поэтому «скрытые силы» сделали выводы из этой ситуации и после Второй мировой войны прилагают все усилия, чтобы создать эффект эволюции — глобализация, космополитизация, либеральная демократия, которые «объективно» идут на смену архаичным институтам общества, чтобы разрушить концепции национального государства, суверенитета, национальных интересов. Однако делается это «мирными методами». Эволюцию эту пытаются ускорить, заклиная ее в либеральных СМИ и философии. Также для нее используют все методы деградации и атомизации общественного сознания — максимальную индивидуализацию методами массового конформизма.

Просто присмотритесь к своей жизни, к жизни окружающих, к тому, что читаете, смотрите, слушаете. Что мешает вам жить? «Объективные условия». А может люди, создающие эти условия? Мир изменился, изменился и образ власти.

13. «Каяться… А судьи кто?»

Кроме двух великих вопросов русской литературы и философии «Кто виноват?» и «Что делать?» есть еще один гениальный русский вопрос, ставящий под сомнение собственное самоедство, а вместе с ним и весь праведный гнев «просвещенного» Запада, да и вообще значимость системы права как таковой, что очень по-русски. Этот вопрос озвучил А. Грибоедов — «А судьи кто?». Естественно, что он восходит к евангелистской истории о фарисеях и грешнице.

Трудности русской жизни в течение всей истории обусловлены в первую очередь ненавистью и алчностью, окружающих русский народ врагов.

Беспощадность и античеловечность в жизни России 20 века, особенно при Сталине, были результатом жестокой внутриполитической борьбы и ее революционного опыта и традиций террора. Да, сталинизм был ужасен. Но что было бы с Россией и ее народом, если бы Гитлер или Запад победили? Каковы были бы жертвы в таком исходе? Чтобы судить о гуманности Запада, не надо копаться в ворохе исторических документов, достаточно прогнозов МВФ относительно результатов прозападной политики в России и навязанного ей «неолиберального курса». По их прагматичному и рациональному мнению население России должно сократиться на 30–40 миллионов человек до 2050 года. Причем «должно» подразумевает в большей степени программную установку, нежели предположительность.

Среди либеральных буржуазных идеологов постоянно муссируется тезис о том, что большевики и иже с ними фашисты были авантюристами, мечтавшими лишь о захвате власти и об удовлетворении своих низменных побуждений и амбиций, о стремлении к мировому господству. Но буржуазия и империализм того времени в большей мере задавали тон алчным и властным амбициям и были, куда большими авантюристами, развязав чудовищную войну с целью осуществления своих планов мирового господства. Причем это не скрывалось, нет. Это была естественная мысль для политики 19–20 века. Идея эта воплотилась в катастрофе Первой мировой войны на костях народов и масс, которые в дальнейшем совершенно закономерно и справедливо поддержали антибуржуазный революционный курс.

Империалисты и капиталисты не только не ответили за злодейство Первой мировой войны перед простыми людьми, они еще и победу отпраздновали. На бывшего союзника — Россию — они пошли с интервенцией.

У Запада — немца ли, француза ли, англичанина — нет никакого морального права осуждать Россию за что-либо в отношении себя. Немцы убили столько русских, что любой наш недостаток меркнет перед их «просвещенной» бесчеловечностью, французы тоже нападали на Россию и не раз втягивали ее в бойню ради своих интересов, англичанам и американцам русские вообще ничего плохого никогда не делали, разве что мешали их амбициозным и корыстным планам мирового господства.

«Гуманный и просвещенный» Запад потерял во Второй мировой людей в разы меньше, чем убил, уж да простит читатель за такое кощунственное сравнение. Его «просвещенности» хватило, чтобы сбросить ядерные заряды на мирных людей в Хиросиме и Нагасаки, когда в этом уже не было никакой необходимости, поливать Вьетнам напалмом и дефолиантами. Как? Гражданам Америки и ЕС не рассказывал никто, что они для других палачи и сволочи? Уж больно они к себе милосердны — на этом, по-видимому, основывается их западный гуманизм.

Россия никогда не имела целью ниспровергнуть Запад, только его капиталистические правительства в советскую эпоху и капитализм. Но насколько известно не делала это военными способами.

14. Многонациональность? Доказательство от обратного

Россия официально заявляет о себе как многонациональное государство. Тем более странным кажется существование в ней огромного числа маленьких национальных республик — сумбурная система деления территорий, доставшаяся в наследство от Советского Союза. Подобное положение вещей тормозит развитие федерации и недопустимо с позиций многонациональности и мультикультурализма.

Потому что наличие целого сонма национальных республик будет перманентной основой для межнациональной розни между той частью населения, которая отказалась от национальной идентичности в пользу интеграции, и теми, кто продолжает пестовать в национальном ключе свою идентичность и самосознание — население этих республик. Права первых, очевидным образом, ущемляются, особенно на территории национальных республик со стороны их титульного народа. В то время как само многонациональное государство отказалось от титульности основной нации — русских, культивирование титульности малых народов становится неоправданным с этических позиций. Ведь они, как и все, представители единого многонационального суперэтноса — россияне! Зачем им сохранять архаичное сознание и суверенитет при обладании столь явными преимуществами многонациональной интеграции общества?

Возьмем для примера Юг России. Для чего России там такое количество национальных республик, создающих республиканской национальной структурой почти феодальную раздробленность в мощной федерации? Их бесконечные конфликты и стычки друг с другом и федеральным центром с начала 90-х грозили развалом всей России, подобно Югославии! Было бы логичнее и соответственно с духом времени объединить эти республики в укрупненную территориальную единицу типа края, с единым краевым центром, что успешно осуществляется в Сибири и на Дальнем Востоке. К чему учитывать национальную специфику в век глобализации? Это порождает лишь бесконечные поводы для инсинуаций и толков в среде не титульных народов, пробуждая в них нередко национализм и экстремизм. Так как одни, обладая более выраженной национальной идентичностью при наличии собственной этнической республики в рамках полиэтнического государства, порой стремятся возвыситься над остальными, создают комплекс превосходства и привилегии в своем сознании по отношению к другим, часто болезненно задевая достоинство своих соседей.

Такое положение вещей неприемлемо и нарушает права человека и наций на равноправие, самоопределение и суверенитет: то есть одним можно блюсти свою идентичность, другим нельзя во имя многонациональности; одним дали преференции, другим запретили. Вот поэтому и жизненно важно упразднить все национальные республики на территории РФ во избежание дестабилизации и острых ситуаций в процессе межнациональных отношений российского многонационального социума. Подобная мера послужит усилению федерализма и укреплению соседских взаимоотношений и социальной интеграции в глобальное человечество.

Если возразят, что упразднение национальных республик приведет к катастрофе и конфликтам, то тем самым будет признано, что население этих республик — националисты и ксенофобы, что многонациональность и мультикультурализм — фикция и утопия. И зачем остальным народам тогда идти на поводу мелких националистов, вести себя дружелюбно в ущерб своим интересам, потакая чужой гордыни, подавляя свою славную идентичность в угоду чужой? До тех пор пока не будет окончательно отменено деление государственных территорий по национальному признаку, вспышки экстремизма и розни будут само собой разумеющимся явлением.

15. Русские и национальные меньшинства

Глядя на бедственное положение русского народа, нетрудно вообразить себе футурологический сценарий, когда освободившееся пространство России, после вымирания ее основного населения от нищеты и депопуляции, потребует заполнения новым населением. Кем же может быть заселена такая обширная территория? Очевидно не теми оставшимися 129 этническими меньшинствами нынешней РФ.