Проклятое клеймо

Так подлинные документы раскрывают дьявольскую кухню подготовки новой мировой войны. И сегодняшние главные военные преступники в угаре, дыму и копоти своей дьявольской кухни так торопятся, что даже не имеют времени спрятать в воду концы: вчерашние гитлеровские генералы, объявленные военными преступниками, под теми же фамилиями и почти в тех же самых мундирах сегодня командуют новыми германскими дивизиями. Вот они, эти фамилии и эти уголовные биографии. Кессельринг, тот самый Кессельринг, который был осужден как преступник к смертной казни международным судом, теперь освобожден и снова возглавляет фашистский «Стальной шлем». Генерал Хойзингер, разрабатывавший в штабе Гитлера планы нападения на страны Европы, призван на службу в НАТО. Гитлеровский генерал Шпейдель — автор «тактики сожженной земли», на совести которого тысячи взорванных городов, кровь и слезы миллионов людей, — вступил на пост командующего сухопутными силами НАТО в Центральной зоне Европы. О его карьере палача мы еще расскажем на страницах этой книги.

Флик, тот самый Флик, который сидел на скамье подсудимых в Нюрнберге, дрожа от страха перед виселицей, хорошо сознавая, что он вполне ее заслужил, — этот самый Флик сегодня снова управляет своими военными заводами и своими миллионами, как и десятки других, признанных преступниками и осужденных международным судом, а теперь снова освобожденных и стоящих у власти в Западной Германии…

А Бенк, а Манштейн, а многие другие?!

Те же лица, те же цели, те же методы!…

Да, это не должно повториться, и трудно найти более верное название для этого документального, волнующего фильма!

Но, для того чтобы это не повторилось в третий раз, как уже однажды повторилось во второй, не надо забывать об истории и надо помнить о том, как это случилось, кто это организовал, в чьих интересах все это делалось…

Есть события, которые кощунственно забывать.

Есть события, о которых надо напоминать настойчиво и терпеливо, взволнованно и смело.

Есть события, которые человечество может и обязано предупредить.

Проклятое клеймо

1

Народы мира никогда не забудут осени 1943 года, никогда не забудут, как в самом разгаре войны, когда Европа еще содрогалась от гула артиллерийских канонад и багровых отсветов пылавших городов, когда еще целые области и государства изнывали- под игом фашизма и день и ночь дымили трубы Майданека и Освенцима, Треблинки и Бухенвальда, из Москвы прозвучали на весь мир уверенные, гневные, предостерегающие слова:

«…Немцы, которые принимали участие в массовых расстрелах итальянских офицеров или в казнях французских, нидерландских, бельгийских и норвежских заложников или критских крестьян, или же те, которые принимали участие в истреблении, которому был подвергнут народ Польши, или в истреблении населения на территории Советского Союза, которые сейчас очищаются от врага, — должны знать, что они будут отправлены обратно в места их преступлений и будут судимы на месте народами, над которыми они совершили насилие. Пусть те, кто еще не обагрил своих рук невинной кровью, учтут это, чтобы не оказаться в числе виновных, ибо три союзные державы наверняка найдут их даже на краю света и передадут их в руки их обвинителей с тем, чтобы могло совершиться правосудие».

Да, руководители трех правительств подписали тогда эту «Декларацию об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства», дав народам мира священное обязательство, прозвучавшее, как торжественная клятва, перед лицом миллионов мертвецов, перед еще зиявшими могилами и рвами, перед нескончаемыми штабелями задушенных детей, повешенных и запоротых женщин, замученных стариков и девушек.

Кто же и как выполнил и выполняет теперь эту клятву, данную мертвым и живым в этой, совместной декларации союзных держав? Давайте спросим об этом сегодня, через 15 лет после окончания войны, через годы, прошедшие со дня, когда по приговору Международного военного трибунала были повешены во дворе старой нюрнбергской тюрьмы главные из главных немецких военных преступников. Этот приговор вынес трибунал, созданный по инициативе и настоянию страны, вынесшей самый ожесточенный удар гитлеровских полчищ, опрокинувшей и разгромившей эти полчища, освободившей Европу от фашистского ярма. Этот приговор был вынесен после многих месяцев долгих судебных заседаний, подробного допроса многочисленных свидетелей и потерпевших, скрупулезного рассмотрения страшных вещественных доказательств, каких никогда еще не знала уголовная хроника, вроде данцигского мыла, сваренного из тел казненных, или человеческой кожи, переработанной на бальные перчатки. Этот приговор был вынесен после оглашения огромного количества документов и терпеливого заслушивания речей двадцати с лишним немецких адвокатов, занявших эту «последнюю линию обороны» третьей империи на Нюрнбергском процессе.

Мир знал, что этот процесс был проведен по инициативе Советского государства, верного своему обещанию. Мир видел, как представители этого государства на процессе разоблачали юридические хитросплетения и обходные маневры, мнимую забывчивость и процессуальную казуистику, ложное раскаяние и лицемерные ссылки на гуманизм, симуляцию невменяемости и всяческие провокации.

Скажем прямо: это давалось нелегко. За судейским столом оказались люди разных идеологий, разного мировоззрения, миропонимания. Скажем больше: в составе суда оказался даже такой судья, как, например, де Вабр, матерый реакционер и профашист. Не удивительно, что обрадовавшийся такому «судье» немецкий адвокат Зайдель, защитник Гесса и Франка, возбудил ходатайство приобщить в качестве доказательства речь «одного авторитетного французского юриста», восхвалявшего германский фашизм и, в частности, фашистскую академию права, президентом которой был Франк. «Эту речь, — добавил Зайдель, — вышеупомянутый юрист произнес в Берлине, на торжественном заседании академии права, куда он был приглашен как почетный гость». Адвокат добавил, что этот французский юрист, вероятно, не сочтет для себя затруднительным подтвердить этот факт, поскольку он находится сравнительно недалеко, в этом же зале, за судейским столом… Выслушав это заявление, месье де Вабр стал нервно покусывать свои пышные усы. Это он выступал на торжественном заседании в Берлине. Это он писал о фашистском режиме за семь лет до того, как развязно усесться в судейское кресло в Нюрнберге:

«…Современное превосходство тоталитарного режима происходит от его решительности, от его молодой силы, способной отвечать новым потребностям, когда они возникают».

Мир видел смущение некоторых судей в моменты, когда на процессе заходила речь, скажем, о мюнхенском сговоре с Гитлером, о воздушных прогулках господина Чемберлена и планах господина Черчилля.

Мир читал в дни процесса интервью «подсудимого № 1», как его называли на процессе, — Геринга, которые он, преступник, находившийся под судом, нагло давал при попустительстве американских властей корреспондентам херстовской печати, охотно опубликовавшей эти интервью и высказывания Геринга. Простые, честные люди во всем мире удивлялись этим нравам. Только по протесту советской делегации общение Геринга с американскими журналистами было наконец прекращено. Геринг сначала приуныл, но вновь оживился, когда услужливые американские офицеры, ведавшие охраной подсудимых, передали ему и другим обвиняемым текст речи Черчилля, произнесенной в Фултоне в дни, когда шел процесс. Подсудимые обрадовались — они услышали знакомые мотивы, они ощутили руку, протянутую им через океан…

Радость подсудимых была так велика, что адвокаты Геринга и Риббентропа даже возбудили ходатайство вызвать в суд в качестве свидетеля защиты мистера Черчилля. Но это уже был «перебор», и ходатайство было отклонено. Черчилль не мог приехать на процесс и открыто защищать немецких палачей по тем самым, непреодолимым тогда причинам, по которым тот же де Вабр вопреки своим симпатиям подписал приговор о повешении Франка. Слишком свежи еще были могилы миллионов, слишком взволнованна была совесть мира, настойчива, последовательна и непоколебима была линия, занятая на процессе Советским государством, выразившим волю измученных народов.

Правда, выполняя чье-то таинственное указание, суд вопреки особому мнению советского представителя оправдал гитлеровского финансиста, давнего контрагента американских банков Шахта, матерого шпиона Папена, заместителя Геббельса Фриче, сохранил жизнь Гессу, оправдал СА и генеральный штаб гитлеровской армии, признав не преступными эти кровавые организации.

«Правда» в те дни писала:

«Мы разделяем соображения советского судьи. Мы понимаем и поддерживаем его особое мнение, так как суд имел в своем распоряжении достаточно убедительных данных, подтверждающих вину указанных подсудимых (Шахта, Папена, Фриче). Но и при наличии особого мнения советского судьи нельзя не подчеркнуть, что вынесенный в Нюрнберге приговор над гитлеровскими душегубами будет оценен всеми честными людьми во всем мире положительно, ибо он справедливо и заслуженно покарал тягчайших преступников против мира и блага народов. Закончился суд истории. Впервые справедливая кара опустилась на головы организаторов и руководителей, поджигателей и исполнителей преступных планов агрессивной войны».

Нюрнбергский процесс обнажил проклятое клеймо денежного мешка кровавых монополий на фашистских поджигателях войны, полностью раскрыв перед лицом истории чудовищные злодеяния гитлеровских палачей.

2

Еще в ходе Нюрнбергского процесса профашистские круги, особенно в США и Англии, начали кампанию выручки гитлеровских палачей. Пресловутая леди Астор и папа римский, херстовские писаки и англо-американские «ученые» юристы, католики и «специалисты» по международному праву, титулованные особы и международные уголовные преступники, кардиналы и гангстеры всех мастей по мановению одной и той же властной руки кровавых монополий начали в разных местах, в разное время и под разными предлогами нападки на Нюрнбергский процесс. Правда, тогда еще это делалось со множеством оговорок и примечаний, со ссылками на «нормы права» и «международные традиции», с заверениями, конечно, в чувствах негодования по поводу фашистских зверств, которые уже никак нельзя было замолчать. Папа римский взывал о христианском всепрощении, леди Астор — о том, что «угрызения совести — лучшая расплата», «ученые» юристы упражнялись в вопросах юрисдикции. «Специалисты» по международному праву, которых точнее было бы именовать специалистами по международному бесправию, взволновались главным образом по поводу наказуемости агрессии.

В своих нападках на Устав Международного военного трибунала, подчеркивающий преступный, уголовно наказуемый характер подготовки и ведения агрессивных войн, англосакские юристы разболтались до такой степени, что неосторожно задели весьма щепетильные моменты, вроде, например, мюнхенского сговора.

Так, в американском журнале международного права, в статье профессора Финча, прямо указывалось, что нельзя вменять подсудимым захват Чехословакии, поскольку Англия и Франция в свое время дали на это свое согласие…

Более осторожные защитники гитлеровцев не стали копаться в истории, изобилующей весьма сомнительными похождениями некоторых джентльменов, а начали атаки на процесс с позиций буржуазной юридической казуистики. Некоторые из них даже согласились признать преступный характер военной агрессии, отрицая, однако, возможность предания суду агрессоров. Они рассуждали примерно так: раз война агрессивна — она преступна, раз она преступна — она наказуема, раз она наказуема — вопрос о наказании должен решить суд. Но кого судить? Судить отдельные личности нет смысла, так как войну ведут не они одни, а все государство, весь народ. Но судить все государство физически невозможно, его не уместишь на скамье подсудимых. А раз это невозможно, то нет смысла этого делать. А раз нет смысла этого делать, то есть смысл вообще никого не судить…

Американский журнал «Форчун» пошел на дальнейшие «уступки» мировому общественному мнению. Он даже соглашался на наказание главных немецких военных преступников, но только требовал, чтобы это наказание ограничилось «высылкой их на какой-либо остров, как это было сделано в отношении Наполеона». Подробно развивая свое предложение, журнал успокоительно писал: «Наполеон после этого был уже безвреден».

И все-таки, несмотря на всю эту шумиху мировой реакции, Нюрнбергский процесс, проходивший под неослабным контролем мирового общественного мнения, был завершен осуждением виновных. 1 октября 1946 года был вынесен исторический приговор. 16 октября этот приговор над главными из главных немецких военных преступников был приведен в исполнение во дворе нюрнбергской тюрьмы. Организаторы агрессивной войны, убийцы миллионов людей впервые в истории понесли заслуженное наказание.

Весь мир понял значение этого приговора как грозного предостережения всем, а не только немецким, поджигателям войны. Очень хорошо поняли это и англо-американские агрессивные круги, занятые подготовкой новой войны. Вот почему нюрнбергский приговор стал объектом самых ожесточенных нападок. Вот уже несколько лет, как атаки на исторический приговор не только не ослабевают, но усиливаются. И чем лихорадочнее вертится дьявольская машина подготовки войны, тем чаще подвергается новым и новым нападкам нюрнбергский приговор. Все брошено, чтобы доказать неосновательность основного тезиса приговора — о наказуемости агрессии. Радио и газеты, юридические и политические журналы, криминалисты и международники, юридические эквилибристы всех мастей и оттенков целыми соединениями бросаются в атаки. Одна за другой появляются статьи с «сенсационными» заголовками: «Нюрнбергский конфуз» (журнал «Форчун»), «Опасный прецедент» (журнал «Атлантик»), «Суд благодаря победе» (журнал «Таймс») и многие другие.

Журнал «Форчун» в статье, посвященной процессу, дает такие подзаголовки:

«Эта новелла (речь идет о процессе) не привела к дискредитации нацистской легенды».

«Этот процесс не создал желаемого международного права».

«Нюрнберг причинил вред международному праву».

Другой журнал — «Атлантик» прямо пугает, что приговор, осудивший агрессию, должен рассматриваться как «опасный прецедент».

Третий журнал — «Форин афферс» помещает большую статью некоего М. Радина под названием «Суд в Нюрнберге». Вот несколько перлов из этой статьи:

«Вовсе не следует, что то, что делает войну национальным преступлением, делает ее также преступлением для физических лиц».

«…сделать это преступлением для отдельных граждан, которые подготовляли агрессивную войну, было бы равносильно приданию преступного характера действиям, которые не рассматривались как таковые теми, кто совершил их…».

«На первоначальной стадии дискуссии о военных преступниках сэр Вильямс высмеивал идею о будущем Гитлере… (Так ли уж это смешно, сэр Вильямс?). Судья Джексон (главный обвинитель США на Нюрнбергском процессе) признал, что мы не можем предположить, что в данном случае будет действовать сила, которая заставит путем устрашения отказаться от совершения подобных действий…

Так может пойти дальше судьи Джексона и признать, что наука уголовного права давно выразила сомнение в устрашающем значении любого наказания…».

Значит, во-первых, агрессия — это не преступление. Во-вторых, хотя она и преступление, но судить ее организаторов нельзя, так как надо судить не личности, а государство в целом, что немыслимо. В-третьих, хотя и надо судить за преступление, но и в этом нет смысла, так как наказание не устрашает…

Так выглядят юридические курбеты мистера Радина и ему подобных на цирковой арене американской пропаганды.

Тот же журнал, видимо получив соответствующую команду, уже не ограничиваясь попытками сокрушить нюрнбергский приговор, бросается в атаку на все международные соглашения о преступности агрессии. Журнал пишет:

«Слова «международное преступление», примененные в отношении агрессивной войны в Женевском протоколе 1924 года, не могут рассматриваться теперь выше, чем это рассматривалось тогда, т. е. как риторический термин, благородно риторический, чтобы быть точнее, но вовсе не как термин, имеющий определенное правовое значение».

Автору этого подлого заявления, применяя его витиеватые обороты, мы можем сказать: ваше бормотание никогда не будет рассматриваться выше, чем мы рассматриваем его теперь, то есть как невежество, как гнусность, чтобы быть точнее, но вовсе не как суждение, имеющее правовое значение.

В журнале «Нэйшн» коллега Радина Рустэм Вамбэри подхватывает эстафету, заявляя, что слово «преступление», примененное в отношении агрессивной войны, следует понимать «скорее в поэтическом», нежели в юридическом смысле. Таковы, оказывается, представления мистера Вамбэри о поэзии!..

В очередной статье, посвященной процессу, уже упомянутый журнал «Форчун», возражая против признания агрессии преступной, писал:

«Если агрессор, ведущий войну, будет знать, что в случае поражения его ожидает тяжелое наказание, то он всеми мерами, в том числе при помощи нарушения законов и обычаев ведения войны, будет стремиться к победе».

Значит, не судите агрессоров, а то они — чего доброго — захотят победить!..

В той же статье подвергается обстрелу и раздел о «преступлениях против человечности», фигурировавший в нюрнбергском приговоре. Как известно, в этом разделе, в частности, шла речь о преследованиях по расовым признакам. Оспаривая обоснованность такого раздела, автор восклицает:

«Позволят ли США кому бы то ни было вмешаться в вопрос о линчевании, имевшем место на Юге?».

Видимо, ввиду слабости одиночных выступлений против нюрнбергского приговора на арену журнала «Гарвард Лоу Ревью» галопом выскакивает лихая четверка — Левенталь, Гаррис, Вулсей и Фарр. В коллективной статье под названием «Нюрнбергский приговор» эта бравая четверка, в строгом соответствии с арифметикой, преподносит казуистики и глупостей вчетверо больше, чем авторы-одиночки.

«Попытка использовать приговор трибунала в будущем как прецедент для подобных процессов обнаруживает серьезные ограничения», — хором отчеканивают Левенталь, Гаррис, Вулсей и Фарр, сразу беря быка за рога.

Мы не станем, однако, утверждать, что англо-американские поджигатели войны и их юридические советники не извлекли уроков из Нюрнбергского процесса и не сделали для себя необходимых выводов. Будем справедливы. Извлекли «уроки». И сделали «выводы». Вот они:

«Люди, которые будут теперь заниматься планированием войн, — пишет все та же четверка — Левенталь, Гаррис, Вулсей и Фарр, — с учетом опыта Нюрнбергского процесса, могут избежать или частично избежать последствий, будучи более предусмотрительными. Только несколько человек должны знать конкретные планы войны. Все другие должны готовить детали, памятуя о самообороне».

Скажем проще: агрессорам рекомендуют подготовлять войну под лозунгом обороны от нападения. И действительно, это методическое указание принято к исполнению: как известно, Североатлантический пакт, пакт новой агрессивной войны, варьирует на все лады версию о самообороне.

А вот «урок» номер два:

«Нюрнбергский процесс — это историческое событие, результат немецкой склонности к систематическому ведению записей и неожиданно быстрой победы, благодаря которой папки с документами попали в руки союзников. Отсутствие всех протоколов секретных совещаний руководителей государств и всех других документальных доказательств очень затруднило бы обвинение».

Мораль ясна: готовьте войну, не оставляя компрометирующих документов, уничтожайте следы и вещественные доказательства своих преступлений!..

Американская военщина также извлекает уроки из процесса, обрушиваясь на него за то, что этот процесс, дескать, подрывает уважение к военному делу, к военной профессии. Журнал «Армия и флот» пишет, что обвинители и судьи на процессе «не питают никакого уважения к военной профессии, а также к тем, кто должен готовиться к войне…».

Эту же мысль, но еще более прозрачно, развивает «Журнал уголовного права и криминалистики», который помещает статью Голля. Критикуя Нюрнбергский процесс, Голль видит основную опасность в том, что «на основании такой теории права когда-нибудь могли бы быть подвергнуты заключению или казнены питомцы Вест-Пойнта (военная академия США), а также других военных колледжей и школ… и, само собой разумеется, члены генштаба и отдела мобилизационных планов, если бы США когда-нибудь — от чего боже упаси — проиграли войну».

Не кажется ли мистеру Голлю, что, выступая с такими «пророчествами», он сможет в конце концов опровергнуть известную поговорку: нет пророка в своем отечестве?

Но не только на будущее извлекли современные поджигатели войны уроки и выводы из Нюрнбергского процесса. Как известно, Международный военный трибунал был создан для проведения ряда процессов над немецкими военными преступниками. Но уже первый — Нюрнбергский — процесс показался столь «опасным прецедентом», что англо-американские империалисты поспешили прекратить деятельность трибунала, считая чересчур «расточительным» такое отношение к кадрам военных преступников, на которых появились уже совсем иные виды. Не случайно поэтому главный американский обвинитель в Нюрнберге Джексон, выйдя в отставку, рекомендовал проводить другие процессы «не по нюрнбергскому методу». Журнал «Форчун», приведя это высказывание главного американского обвинителя, не без иронии добавляет:

«Мистер Джексон говорит, что цель эта заключается в экономии средств, но никто не поверит тому, что мистер Джексон вдруг стал таким приверженцем экономии бюджета…».

Как видите, даже журнал «Форчун» может иногда напечатать целых три правдивых строки…

И все-таки совет мистера Джексона был принят. Началась новая линия рассмотрения дел о немецких военных преступниках. За судейским столом сидели уже только американские и английские судьи, с удовлетворением сознававшие все удобство отправления правосудия без участия «несговорчивых» советских судей. Началась длинная серия судебных комедий, подлинным назначением которых было превращение военных преступников в будущих ландскнехтов американского империализма. Подлинные цели этих судебных комедий недвусмысленно раскрыл английский журнал «Ньюс-Ревью» в номере от 26 мая 1949 года, указывая, что в вопросе о немецких военных преступниках США и Англия «должны руководствоваться в своей политике скорее интересами будущего, нежели прошлого»…

Эта идейка так понравилась американским подзащитным, что один из них, гитлеровский громила Гудериан, вскоре еще более нагло заявил:

«Нужно забыть прошлое, если мы (!) хотим оборонять Европу».

В связи с происходившим в английском суде процессом над гитлеровским фельдмаршалом Манштейном английский журнал «Иллюстрейтед Лондон Ньюс» рекомендовал отметить, что «фельдмаршал не имеет ни гроша», и в связи с этим сожалел о том, что бедные «германские главнокомандующие в отставке не имеют пенсии». Журнал высказывал свое негодование по поводу того, что земельные владения Манштейна посмели конфисковать, и в заключение выразил свое удовлетворение тем, что его будет судить английский суд, а не иной. Статья заканчивалась призывом «предать забвению прошлое, забыть об ужасах войны».

Премьер-министр земли Северный Рейн — Вестфалия Карл Арнольд выступил 24 июля 1949 года с требованием пересмотреть нюрнбергский приговор.

«Мы должны потребовать от оккупационных властей, — заявил подозрительно расхрабрившийся «премьер», — либо пересмотра этого приговора, либо амнистии».

Английский журнал «Ньюс-Ревью» выступил со статьей «Немецкие генералы — правосудие или месть». Выступая в этой статье против суда над Манштейном, журнал писал:

«Таким образом, остался только один Эрих фон Манштейн. Стоит ли из-за одного этого человека продолжать линию, вызывающую опасение даже среди тех, кто с особым отвращением относился к мерзким преступлениям, которые, несомненно, были совершены не только нацистским правительством, но и немецкими военными властями? Не наступило ли время вспомнить пословицу: «кто старое помянет — тому глаз вон?».

Автор статьи, развивая свою мысль, впал в чрезмерную откровенность. Он писал:

«Когда новые обстоятельства требуют проведения новой политики, не так-то легко отказаться от старых методов и старой психологии. Но мы живем в мире, в котором изменения происходят с исключительной быстротой, и если мы не выработаем большой способности быстро к ним приспосабливаться, то окажемся далеко позади событий.

Подвергать судебному преследованию фон Манштейна в настоящее время значит, по моему мнению, впасть в ошибку и идти на риск вызвать большое несчастье ради небольших и сомнительных выгод».

Параллельно с массовой амнистией нацистских преступников в западных зонах Германии посыпались пачками оправдательные приговоры американских и английских судов в отношении виднейших немецких военных преступников. Прямо со скамьи подсудимых гитлеровские палачи переходили в заботливо приготовленные для них кабинеты военных, административных и хозяйственных учреждений.

5 мая 1949 года английское правительство, как известно, решило прекратить судебное дело гитлеровского фельдмаршала Рундштедта и генерал-полковника Штрауса — крупнейших фашистских палачей, проливших море крови на временно оккупированных советских территориях. Таким же образом были признаны «невиновными в агрессии» фельдмаршал Лееб, Кюхлер, Вейсс. Реабилитированный генерал Гальдер до того разошелся, что даже издал массовым тиражом брошюру «Гитлер — полководец».

Вся эта банда фашистских насильников и убийц, все эти гитлеровские генералы и эсэсовские палачи, гиммлеровские шпионы и геббельсовские пропагандисты зачислены теперь на довольствие американских империалистов. Отброшены условности, давно забыты даже внешние приличия — нет времени рядиться в маски и накладывать грим. Мы видим отвратительное лицо современного агрессора во всем его уродстве, мы снова, как и тогда в Нюрнберге, видим проклятое клеймо кровавых торговцев смертью. Мы видим его и на поджигателях войны, и на международном сброде, который принят ими теперь в услужение. Вот они все толпятся рядом, плечом к плечу, позабыв о рангах и различиях, — американские конгрессмены и банковские воротилы, лорды и уголовники, папские нунции и торговцы живым товаром, гитлеровские диверсанты и наемные писаки.

Пузыри на болоте

1

В феврале 1960 года в Берлине нам довелось посмотреть кинофильм «Девушка Розмари», выпущенный в ФРГ в 1959 году. Фильм снят известным немецким режиссером Рольфом Тиле по сценарию Эриха Куби. У фильма есть своя, весьма поучительная история. С огромным трудом он вышел на экраны Западной Германии. Некоторые лица, занимающие видное положение в боннской республике, обратились в правительство ФРГ с требованием запретить эту картину. Цензура потребовала множество купюр. Никогда еще промышленники, финансисты и ответственные чиновники не проявляли столь жгучего интереса к киноискусству…

Чем был вызван столь внезапный и жгучий интерес? Почему вокруг фильма «Девушка Розмари» разгорелись такие страсти? Что заставило противников этого фильма забыть о текущих делах, скопом броситься в атаку на «Девушку Розмари»?

По словам газеты «Ди андере цейтунг», этот фильм, оказывается, наносит жестокий удар по правящей верхушке боннской республики. Разоблачая растленные нравы этой верхушки, фильм использует фактические обстоятельства конкретного следственного дела об убийстве Розмари Ниттрибит, совершенном во Франкфурте-на-Майне…

Прежде чем рассказать об этом подлинном деле, добавим, что фильм «Девушка Розмари» в конце концов, как ни шумели боннские заправилы, пришлось выпустить. Но противникам фильма удалось добиться запрета его демонстрации на Международном фестивале в Венеции — он так и не был там показан.

Вся эта скандальная история проливает свет на многое, что происходит в наше время в Западной Германии. И об этом стоит рассказать.

…Когда в ноябре 1957 года в своей квартире во Франкфурте-на-Майне была обнаружена задушенной 24-летняя Розмари Ниттрибит, еще никому не могло прийти в голову, что это уголовное происшествие, довольно обычное для этого крупного западногерманского города, перерастет в такой большой, уже чисто политический скандал. Ведь во Франкфурте-на-Майне, в городе страны пресловутого «экономического чуда», ежемесячно регистрируют, как свидетельствует немецкий журнал «Ревю», 140 преступлений на сексуальной почве, так как в городе, как признает тот же журнал, «процветают пороки всех оттенков».

Однако убийство «королевы ночи» — так называли во Франкфурте-на-Майне убитую Розмари Ниттрибит — вызвало невероятный шум прежде всего потому, что с именем убитой были так или иначе связаны имена крупнейших деятелей боннской республики.

«Когда хитрый комиссар криминальной полиции, — пишет немецкий журнал «Дер Штерн», — распространил в печати слухи о том, что в квартире убитой найдена объемистая «картотека клиентов», тотчас же добровольно дало знать о себе около трехсот более или менее именитых поклонников Розмари: «Ради бога!..».

Впрочем, самое существенное состоит в том, что Розмари Ниттрибит была задушена не с целью грабежа и не на романической подкладке. После убийства в ее квартире обнаружили драгоценности и 120 тысяч марок наличными. Да, не корысть и не ревность были мотивами этого зверского преступления. Другие тут были мотивы.

Принимая в своей квартире именитых поклонников и зная их вес в правительственных кругах ФРГ, Розмари Ниттрибит выпытывала у них секреты политической кухни Бонна и незаметно для своих гостей ловко записывала на пленку все, что они говорили, как это говорили и в связи с чем говорили.

Потом, когда очередной гость трезвел, ему предъявлялся короткий ультиматум: либо он заплатит солидный выкуп, либо пленка будет предана гласности…

Так, Розмари Ниттрибит собрала весьма красноречивую коллекцию записей того, что делает, как проводит свой досуг, как высказывается и о чем мечтает верхушка страны «экономического чуда». Это кончилось тем, что ее задушили в самом прямом и подлинном смысле этого слова — задушили, разумеется, не верхушку боннской республики, а ту, кто знала секреты этой верхушки…

Нужно ли добавлять, что франкфуртские пинкертоны так и «не сумели раскрыть» это преступление, хотя любому гимназисту, начитавшемуся детективных романов, ясно, что убийство было организовано поклонниками убитой из вполне очевидных мотивов. Увы, старая формула римских юристов «Cui prodest?» («Кому на выгоду?»), при помощи которой без особого труда раскрываются подобные преступления, была почему-то забыта следователями, занимавшимися этим делом. Но та же вещая формула отвечает и на вопрос, почему она была забыта: «Кому на выгоду, в чьих интересах, по чьему приказу осталось нераскрытым убийство Розмари Ниттрибит!..».

Но возникают и другие вопросы: как могла возникнуть идея столь своеобразного «бизнеса» в голове 24-летней девицы, занявшейся весьма распространенным в Западной Германии «промыслом»? Как и почему этот «бизнес» привел к убийству этой особы?

Для того чтобы ответить на эти вопросы, надо прежде всего сказать, что убийство Розмари Ниттрибит лишь одно из звеньев в длинной, разительно длинной цепи всякого рода преступлений, совершаемых изо дня в день в Западной Германии. Невозможно хотя бы кратко перечислить самые скандальные судебные дела, о которых сообщается в западногерманской прессе, хотя, разумеется, лишь незначительная часть таких дел становится достоянием гласности.

Но дело не только в этом. Выпустив из тюрем тысячи военных преступников, выдвигая на руководящие посты самых кровавых гитлеровских палачей и убийц, вроде Оберлендера и иже с ним, разрешая всевозможные неофашистские «союзы», «легионы», «объединения» и «корпорации», допуская чисто фашистские митинги и сборища, на которых открыто выступают с гитлеровскими лозунгами и разбойничьими угрозами бывшие эсэсовцы и головорезы, боннские правители постепенно сращиваются с чисто преступной средой и в том числе с самыми обычными уголовниками.