Не все дороги ведут в храм...

   - Ваше добро вам вернется. Духи никогда не забывают тех, кто делает добро. Еще великий Маг Моуг-Дган, освободивший Одинокие Королевства от полчищ страшных врагов - слова "страшных врагов" Дим-Хаар произнес, понизив голос и подняв верх указательный палец, - еще Моуг-Дган говорил, что надо делать добро, и оно обязательно вернется к тому, кто его делал. Таковы законы нашего мира, дети. А сейчас, - голос жреца снова изменился, стал более твердым и жестким, - сейчас пусть около меня останется новенькая девочка для обряда. А вы подождёте ее на ступенях.

   Новенькая задрожала всем телом, опустила совсем низко голову и две быстрые слезы сбежали по ее щекам.

   - Не бойся, - толкнул ее в бок Еж, - он всего лишь споет тебе песню посвящения, помажет лоб глиной и отпустит. Это не страшно.

   Девочка кивнула и торопливо вытерла грязным рукавом лицо.

   Нок и Еж вышли на улицу, спустились по ступенькам и сели на самую последнюю. За их спинами звенел прохладой и тишиной храм, а перед ними простирался приморский город Линн. Он растянулся, точно длинный морской змей, вокруг удобной широкой бухты и лениво улыбался своими такими разными крышами - и остроконечными, покрытыми оранжевой черепицей, и пологими, сделанными из широкой и твердой травы хаку, пожелтевшими на солнце и осевшими до самой земли. В районе бедняков крыши делали из соломы, потому что даже трава хаку была не по карману рыбакам, что не имели своей лодки и лишь нанимались на ловлю к собственникам.

   Гудел круглый, точно пшеничная лепешка, рынок, пестрел палатками, телегами и яркими нарядами женщин. Женщины в Линне считались самыми красивыми. Смуглые, черноволосые, с высокими скулами и полными губами, они казались такими же приветливыми и жаркими, как неутомимое белое солнце, что каждый день наполняло воздух жарой.

   От ступеней храма широким полукругом тянулся вишневый сад. На раскидистых деревьях трепетало множество лент из кожи и материи. На некоторых из них звенели крошечные бубенцы. За каждое служение, за каждую молитву жрецы привязывали на храмовые деревья по ленте. Если заказчик молитвы был состоятельным, то заказывал кожаную полоску и бубенчик на нее, чтобы тот своим звоном напоминал духам о просьбе.

   Бубенцы звенели тихо и печально, и Нок казалось, что это все молитвы людей Линна сейчас собрались в одну просьбу и звучат, звучат на самой верхушке храмовой горы. О чем просят все люди города? О чем просит духов она сама?

   За себя Нок много не просила. Кто услышит молитву девочки-рабыни? Да ей и так неслыханно повезло, духи были слишком милосердны к ней. Она ведь сирота, родители умерли, когда она была совсем еще крошкой. И ее передали в караван синебородых купцов даром, просто так. Даже не попросили никакой платы. Иначе в своей деревне она бы умерла от голода, холода и болезней. Кто бы за ней ухаживал? Кто бы заботился о ничейной девочке?

   - Пусть о ней заботятся рыцари Ордена, - велели старейшины деревни, - они ведь забирают себе детей для обучения. Вот, пусть и эту забирают.

   И тут Нок еще раз повезло. В замках Ордена ее не взяли. Высокие люди в длинных кольчугах и больших плащах осмотрели ее и сказали, что толку с такой малявки не будет, что она глупа, как пробка. Таким образом, Нок и попала вместе с караваном в Линн. И ее нашла мама Мабуса, которая как раз задумала выгодное дельце - вырастить девочку для храма Богини Любви.

   Вот оно, везение. Вот она, благосклонность Богини Судьбы. И чего еще гневить духов и просить у них? В ночь большого полнолуния, когда Маниес станет круглым, серебристым и повиснет над самой бухтой, а Аниес превратится в тонкий серп и спрячется где-то за городским холмом - в эту самую ночь будет праздник Золотых колокольчиков. Праздник, во время которого вспоминаются перед духами Днагао все просьбы людей и все их молитвы.

   Вот тогда мама Мабуса отведет Нок в храм богини Набары, получит мешочек золота - золота с далекой Суэмы. Монеты из этих земель самые тяжелые и самые ценные. Вот сколько платят за хорошую девочку, на плече которой есть шесть цветочков, нанесенных жрецом и символизирующих, что ее любовь еще не принадлежала никому.

   Ей, девочке-сироте из бедной деревни очень повезло. Просто неслыханно повезло. Судьба выдала ей один из самых добрых жребиев. И совсем скоро тоненькие жрицы храма Богини Любви, чьи ушки украшены крошечными золотыми сережками, а в носах поблескивают золотые колечки, символ принадлежности к храму - совсем скоро жрицы выкупают Нок в ароматной, розовой воде, расчешут длинные черные волосы и заплетут во множество тонких косичек. И на каждую косичку оденут по коралловой бусине. На ноги и на руки Нок получит новые золотые браслеты, а на тело, умащенное ароматными маслами - яркую тунику из прозрачной ткани, расшитую золотыми нитками и белым бисером. И ее девственность будет выставлена на городской торг, и самый богатый, самый состоятельный сможет купить первую ночь с новой жрицей Храма Богини Любви Набары. Только после первой ночи Нок получит новое имя - то имя, которым назовет ее мужчина, купивший первую ночь.

   После этого Нок никогда больше не сможет покинуть храма Богини. По-крайней мере, до тех пор, пока на ее любовь будут покупатели. Что станет после - Нок не задумывалась. Да и чего ломать голову над тем, что будет через много-много лет? Уже сейчас все складывалось как нельзя лучше, потому незачем гневить духов лишними просьбами. И так ей слишком много выпало удач.

   Оставалась непонятной судьба Травки - маленьких девочек, не достигших шестнадцати лет, не пускают на порог Храма. Вообще женщин-не-жриц не пускают. Это плохая примета, дурной знак - женщина около храма Богини. Набара ревнива и своевольна, она может прогневаться на город, если рядом с ее владениями появятся женщины, не служащие ей. Женщины-соперницы. Те, кто тоже дает свою любовь мужчинам, но не в ее храме.

   Возможно, жрец свяжет новенькую Нок с Травкой, и она должна будет заботиться о храмовой девочке Без Имени. Тогда Травка так и останется на Корабельном дворе мамы Мабусы.

   Бубенцы в храмовом саду все так же тихо названивали, словно напевали известную только им мелодию. Ветер приносил со склонов запахи можжевельника и - совсем немного - горькой полыни. Побелевшее солнце залезло почти в самый центр неба и стало маленьким и злым. Пора, пора возвращаться, чтобы успеть на общую молитву.

   Из храма, медленно ступая, появилась старая женщина в длинной черной юбке, по краям которой были нашиты мелкие ракушки. Такие же ракушки чуть отливали перламутром с длинного ситцевого шарфа, накинутого на плечи. Многочисленные бусы из раковин, сушеных ягод и дерева сухо пощелкивали от каждого шага женщины.

   Лицо ее, коричневое, выжженное солнцем, казалось вырезанным из темного дерева. Резкие складки у носа и пара вертикальных складок на лбу. Мелкие морщины у глаз - и все. Гладкая кожа, темная и безупречная. И все же с первого взгляда становилось понятно, что солнце поднималось слишком много раз над обладательницей гладкой кожи, и счет ее дням давно потерян, и никто не скажет, как давно она появилась в этих краях.

   Ведунья Хамуса давным-давно жила в лесу на соседнем холме. И давным-давно приходила в храм города Линна. Ее предсказания сбывались, и потому ей всегда верили. Правда, предсказывала она неохотно и не каждому. Долго вглядывалась в лицо просившего, словно читала на нем сокрытое в сердце человека, после качала головой и хриплым, каркающим голосом отказывала:

   - Что я тебе предскажу, добрый человек? Твоя судьба в твоих руках, а я старая стала и не подскажу, как ее удержать...

   Но если уж Хамуса бралась ворожить о будущем, то слова ее непременно сбывались. Всегда.

   Увидев ведунью, Нок и Еж торопливо вскочили, несколько раз поклонились и застыли с опущенными глазами.

   - А-а, деточки, - медленно спускаясь, проговорила Хамуса.

   Постучала несколько раз сучковатой палкой о деревянные ступени, перекинула за спину часть черных длинных кос, отчего бубенцы на их концах жалобно звякнули. Снова заговорила:

   - Жарко-то сегодня будет. Тут, наверху, еще ветер, да около моей хижины прохладно. А в городе жуть, что твориться. Купец Хонут много людей привел этой ночью в город, теперь на торг выставил. А кто в такую жару-то придет на площадь? Время сбивать цену с рабов, вот, что скажу я вам, деточки. А ты, Нок? Скоро, скоро эти голубые глазки подведут черным, в эти маленькие ушки проденут золотые сережки, и ты, деточка, станешь служить Набаре. Все мы зависим от этой Богини, все в жизни начинает свой путь от ночи любви. Даже земля на склонах холмов слишком любит небо, от того и рождаются ручьи в ее чреве.

   Хамуса подошла совсем близко, и Нок почувствовала резкий запах трав, исходящий от женщины. Горьких и терпких трав.

   - У тебя удивительные глаза, девочка. Мама Мабуса не прогадала, когда покупала тебя. Где еще найдешь такую темноголовую, смуглую девочку с глубокими синими глазами? Такую тоненькую, с такими черными бровями, разлетающимися точно крылья у бабочки? Не удивлюсь, если твой первый мужчина назовет тебя Бабочкой. Это имя как раз для тебя, дитя. Подними-ка глаза, посмотри на меня. Да не бойся, я не стану ругать. Ишь, какие глубокие глазищи, как вода в нашей бухте в ненастную погоду. Кто может устоять против таких глаз? Дорого, ох дорого достанется кому-то твоя первая ночь, Нок. Приходи ко мне завтра на рассвете, я кину для тебя кости и предскажу твое будущее. Да пошлют тебе духи Днагао удачи, милая девочка.

   Голос Хамусы тут же изменился, стал более хриплым и злым. Она стукнула палкой о босые ноги Ежа и крикнула:

   - А ты, раб, что глаза пялишь? Давно тумаков не получал? Так я тебе сейчас наподдаю, шкура паршивой овцы... Пошел вон отсюда. Терпеть не могу этих мальчишек бестолковых.

   Нок молчала. Еж действительно вытаращился на Хамусу, на ее ожерелья, на подведенные черным глаза. Пялился, как дурачок, а Хамуса страсть как этого не любит. Хорошо еще, что не заколдовала. А то могла наслать порчу - слабость живота или икоту на пару дней. Тогда уж точно не до смеху будет.

   Потому Нок не стала жалеть жалобно пыхтящего Ежа, держащегося за ногу и злобно сверкающего глазами в сторону уходящей ведуньи.

   Наконец в дверях храма появилась новенькая девочка. Белая полоса на ее лбу выделялась четко и ясно.

   - Пошли, - скомандовала Нок, - и так задержались. Сейчас забежим в Корабельный двор, постоим на молитве, это не долго. И на Песчаную косу, купаться. Это здорово, тебе понравится.

   На руках новенькой девочки темнели два кожаных браслета. Завязанные на простой узел, с продетыми крупными деревянными бусинами и небольшими медными бляхами, на которых изображались оскаленные головы зменграхов. Изображение грубое, дешевое. Но это ведь не важно. Важно, что браслеты защищали.

   Глава 4

   Тонкие струи водопада напоминали волосы девушки. Прозрачные длинные волосы, чуть кудрявые. Они разбивались о небольшую затоку, рождая множество искрящейся водяной пыли. Недаром этот водопад еще называли Прядями Набары. Здесь, в неглубокой затоке Нок и Еж всегда купались.

   Травку сюда редко приводили. Вдруг начнет кричать, вопить. Как они тогда с ней управятся? Нет, Травку лучше держать взаперти, так, чтобы никто ее не видел.

   Новенькую девочку теперь тоже звали Нок. Путаница самая настоящая, но мама Мабуса быстро нашла выход.

   - Ну-ка, Маленькая, снимай с себя эти лохмотья. Вот твоя новая одежда, - сказала она, принеся к хижине, где сидели дети, корзинку с новыми вещами.

   Сшитая из тонкого синего ситца туника, длинной до колен. По вороту вышита бисером, рукава собраны у локтей. И широкие шаровары из темного, немаркого ситца. Удобные, не очень длинные. В самый раз для девочки Нок.

   - Будешь ходить в этом. Волосы мы тебе первое время будем стричь, чтобы отросли эти куцые стрелки. Стричь на полную Аниес, только так. И каждую неделю я буду их смазывать у корней маслом розовых цветов, чтобы росли густыми и блестящими. Глянь на нашу большую Нок - правда, красавица?

   Мама Мабуса захватила широкой ладонью две длиннющие косы Нок и слегка дернула. После добавила:

   - И из тебя мы такую красавицу сделаем. Чтобы каждый мужчина, завидев тебя в храме Набары, принялся трясти свой кошелек, надеясь наскрести на твою ночь любви. Поверь мне, деточка, я уж знаю толк в женской красоте. Мотай на ус, Маленькая.

   Еж и Нок стали называть новенькую Малышкой. Так ведь гораздо удобнее.

   - Имена мы сами придумываем, - деловито начал пояснять Еж, когда выкупавшись, все трое устроились на плетеной из травы циновке у самой кромки беспокойного моря, - мы ведь рабы, а рабам имена не положены. Ну, настоящие имена, которые заносятся в городскую книгу у Старейшин города. Потому меня Нок назвала Ежом, потому что раньше я был злым и все время ругался. Она говорила, что я колючий, как еж. А мама Мабуса давала мне подзатыльники, - Еж усмехнулся, зачерпнул горсть теплого желтого песка и насыпал на свой смуглый живот.

   - А Травка? - несмело спросила Малышка.

   - А Травку назвала Нок. Надо же было как-то ее называть. Хотя, вообще-то, - Еж понизил голос и оглянулся, после продолжил, - вообще-то это девочка храма духов Днагао. Она страшная, и ей имена не положены. Она - Без Имени. Девочка Без Имени. Только молчи об этом. Иначе сама поймешь, что станется. Сама увидишь.

   Нок торопливо дотронулась до браслетов, после поднесла руку к губам, провела по ним, сжала в кулак и выпустила что-то невидимое в воздух перед собой. Проговорила:

   - Заберите, духи, все плохое. Пошлите все хорошее. Еж, не говори, а то - сам знаешь. Давайте лучше поедим. Мама Мабуса нам сложила в котомку лепешек, жареной рыбы, огурцов и немного перца. Ешь, небось, у себя на родине и не видала такого.

   Малышка дернула плечом. Схватилась за кусок еще теплой лепешки и широко раскрыла глаза, когда увидела три большие рыбины с хрустящей корочкой.

   - Это повар на обед нажарил рыбы. Сварил казан плова, но плов неудобно носить в котомке, сами знаете. Еды тут хватает, море всех кормит. Да и земля щедрая, хоть и оранжевого цвета, - пояснила Нок.

   Какое-то время жевали молча. Ласково плескался у ног неугомонный прибой, изредка кричали чайки, отбирая друг у друга рыбу. На противоположной стороне бухты качались огромные корабли, темнели их влажные бока и реяли разноцветные флаги на мачтах. Еж бы мог много рассказать об этих флагах, он хорошо знал карты и расположение островов. Знал, как удобно пройти в бухту, знал, где находятся мели и куда направляются течения. Он умел ловко и быстро ловить рыбу, и мама Мабуса нередко посылала его в ночь на мол, на рыбную ловлю.

   Да и почему бы Ежу не знать все о кораблях и островах, если он каждый вечер прислуживал морякам и капитанам в Корабельной таверне, впитывая, как губка, их рассказы, разглядывая карты, которые они стелили на столах и смеялся с их шуток, крепких и соленых, как морские волны.

   Нок точно так же хорошо разбиралась и в морских байках, и в картах. Но ее это мало интересовало. Негоже девочке Нок, которую растят для храма Набары, показывать свою грамотность. Не для того наносили ей на предплечья цветочки, чтобы она демонстрировала свой ум. Не ум ценен для девушки, а красота. Красота - вот то достоинство, которое придает ценность в глазах мужчины.

   Потому, развалившись на теплом песке, Нок щурила глаза от солнца и наслаждалась покоем, не обращая внимание на то, как Еж перечисляет название всех кораблей, что стояли на рейде в бухте Линна.

   - Вы никогда не думали о том, чтобы убежать? - вдруг спросила Малышка.

   Она уже управилась со своей рыбой и теперь хрустела огурцами, заедая их лепешкой.

   - А зачем? - удивился Еж. - Куда ты пойдешь? Тут у нас еда, работа и крыша над головой. Мы на своем месте. А если убежим - кому мы будем нужны? У нас даже нет имен. И дырка в носу всегда будет говорить о том, что мы - рабы.

   - Да, Малышка. Тебя поймают на первой же дороге, накажут плетьми и поставят клеймо. И вместо хорошего места хозяин продаст тебя на плантации или на галеры. Тогда света вообще не увидишь. Будешь махать веслами... Ну, галеры - это для мужчин, кончено. Женщин отправляют на плантации. Лучше и не думай о том, чтобы сбежать. Да и к чему это? Тебе тут понравится, это точно.

   Нок внимательно глянула на Малышку и вздохнула. Глупость какая - сбежать. Рабство - это навсегда. Раз однажды пробили ноздрю - все. Дырка будет всю жизнь напоминать о собственной несвободе. И можно только молиться духам, чтобы вместо медного колечка там оказалось серебро, вот как сейчас у Нок и Ежа. Серебро означает статус раба у своего хозяина. Это значит, что хозяин состоятельный, а раб - старательный и дорогой. И его - этого раба - ценят в доме хозяина. А еще лучше, когда у носу появится золотое колечко. Это будет значит принадлежность к храму. Только храмовые рабы обладают особым положением, и к ним относятся как к свободным. Им даже дают имена.

   Совсем скоро Нок получит и золотое кольцо в нос, и новое имя, которое занесут - нет, не в книгу Старейшин города - а в книгу Богини Любви Набары. Что может быть лучше для рабыни?

   Возвращались в Корабельный двор обходной дорогой. Хотели показать Малышке все городские улицы, которыми можно вернутся домой.

   - Смотри и запоминай, - велел Еж, - завтра обязательно свожу тебя на пристань, чтобы ты посмотрела на корабли.

   - Еж просто мечтает, чтобы его купил помощником какой-нибудь мореплаватель, - фыркнула Нок, - но поверь мне, Ежик, мама Мабуса не продаст тебя никогда. Такого хорошего рыбака ей уже не купить второй раз. Дорожит она тобой, вот что! Потому нечего на корабли и заглядываться.

   - А это не твое дело! - сердито крикнул Еж, - Сам разберусь, без тебя!

   - Конечно без меня. Меня скоро с вами уже не будет, - Нок победно улыбнулась.

   - А я накоплю денег и куплю одну твою ночь, - не унимался Еж

   - Начинай уже сейчас копить. Потому что долго придется. Небось, до самой старости. Я собираюсь стать самой первой и самой дорогой рабыней в Храме.

   - И потеснить Лунную Дорожку? Думаешь, она тебе это позволит?

   - Время Лунной Дорожки скоро закончиться. Молодость не вечна. Она будет стариться, а я все еще буду молодой. Вот и посмотрим.

   - Вот и посмотрим, - тут же согласился Еж.

   Все в городе знали о красоте самой дорогой рабыни Храма, которую звали Лунная Дорожка. Все знали, что стоила она очень дорого. Ее ночь первым делом покупали капитаны, едва вставали на якорь в бухте. Это стало обычаем - едва оказался на земле, тут же купил самую дорогую рабыню Храма Набары. Считалось, что такая ночь приносит удачу в денежных делах. Даже поговаривали, что сама Лунная Дорожка приносит удачу. Еж был прав, такую рабыню обойти не просто.

   Но ведь недаром Хамуса говорила о глазах Нок. У кого еще есть такие глубокие и красивые глаза? Кто может похвастаться смуглой кожей лица, на которой глаза - как ясные озера чистой воды? Нок сама много раз разглядывала себя в зеркало и любовалась своими глазами, своими полными, безупречно очерченными губами. Тонким носом и крохотной ямкой на подбородке. Ее лицо красиво, юно, свежо. Она вполне может затмить Лунную Дорожку. Ведь до сих пор духи Днагао посылали ей только удачу. Может, они и дальше не отвернутся от нее?

   Прошли через узкие, грязноватые улочки рыбаков, что спускались почти к самому морю. Глинобитные хижины, крытые соломой, покосившиеся ветхие заборчики и крохотные огородики в несколько грядок.

   - Тут живут те, у кого нет своей лодки. Нанимаются ловить рыбу к более состоятельным, к тем, у кого есть лодка. Но зато они - свободные, их никто не имеет право продавать, - пояснил Еж и задумчиво почесал голое смуглое брюхо.

   Он был в одних темных шароварах, и на тонкой длинной шее болтался деревянный простенький кулончик на шнурке. "Удача моряков" - плоская раковинка, маленькая, розовая, хрупкая. Стоил такой кулончик четвертину медного гроша, потому что раковин таких на берегу полным полно. Собирай сколько хочешь. Свой талисман Еж сделал сам - нашел раковину, аккуратно проделал в ней дырочку и продел шнурочек.

   Поднялись выше и вот, улицы стали шире, чище и наряднее. Деревянные дома с резными перилами и крашенными калитками. Повозки со смазанными колесами, сытые лошади. Смуглые крикливые дети, играющие в камушки и палочки прямо под ногами.

   На троих рабов не обращали внимания, весь город знал маму Мабусу. Потому и рабов ее тоже хорошо знали.

   Выбрались к рынку. Нок завернула в проулок, ведущий к Корабельному двору. И тут она первый раз увидела его - Незнакомца. Сначала просто почувствовала его взгляд. Повернула голову и встретилась с черными, непроницаемыми глазами. Черная борода, широкая черная шляпа, надвинутая на лоб. Длинный кафтан с широкими бортами - и это не смотря на жару. Черные высокие сапоги.

   Незнакомец стоял на перекрестке улицы, прямо перед детьми и пристально смотрел на Нок. Тяжелый, сильный взгляд, казалось, проникал в самое сердце. Таким взглядом можно сглазить, наслать порчу или даже смерть.

   Незнакомец не говорил ничего, просто смотрел, и непонятно было, что ему надо. Ни Еж, ни Малышка, видимо, не обратили на него внимания. Двигались дальше, Еж что-то выискивал на мощенной камнем дороге.

   Нок замерла. Она немного отстала от своих спутников. Беспокойство одолело ее с такой силой, что ладони вспотели, и над бровями выступили капельки пота. Что надо этому Незнакомцу? Почему он пялится на нее так, точно она разноцветная птица с далеких островов?

   Какой ужасный человек... Нок опустила глаза и кинулась догонять своих друзей. Подошвы ее деревянных сандалий сухо защелкали по камням, и эти звуки немного вернули в реальность. Вот глупая, испугалась приезжего человека... Мало ли, что это за человек? Может, пришел издалека, с тех мест, где правят Рыцари Ордена. А там женщины всегда ходят с покрывалом на голове, в длинной черной одежде. А тут - вот тебе. Красивая девочка, в шароварах, в тунике, без покрывал. С длинными косами. Вот и выставился...

   Только не поднимать глаза. Только не смотреть в лицо бородатому человеку. Все равно взгляд у него тяжелый и страшный.

   - Ты видел его? - тихо спросила Нок у Ежа, когда они почти пришли к Корабельному двору.

   - Кого? - удивился Еж.

   - Бородатого этого. Что стоял на перекрестке. Страшнючий такой, глазищами сверкает.

   - А... Да, видел. Странный человек. Должно быть, приезжий. Не обращай внимания.

   На Корабельный двор заходили со стороны черного входа. Там, где стоит печь, и повар Тинки-Мэ печет свои вкусные лепешки. Правда, Еж умудрился забежать к парадному входу и провести рукой по бушприту деревянной статуи корабля. Ведь все знают, что это приносит удачу.

   Глава 5

   - Вечером мы помогаем маме Мабусе с посетителями. Днем тоже помогаем, когда слишком много людей. Вытираем столы, носим воду. Ты сама увидишь. Так что, давай, ешь скорее и пошли. Мы нужны в главном зале. Будешь учиться, - велела Нок Малышке, когда они оказались в своей хижине.

   Мама Мабуса принесла большой кувшин молока, и Нок, напоив Травку, выпустила ее на двор. Достала новенькие сандалии, украшенные деревянными бусинами и ракушками и расшитую бисером тонкую тунику, присобранную у горловины. Тщательно расчесала и переплела длинные косы.

   - Мама Мабуса требует, чтобы мы выглядели красиво, когда прислуживаем в зале, - пояснила Нок, - хотя от Ежа такого и не требуют. Он мальчик, и не должен никому нравиться.

   Дальше все просто. Обслуживать людей за столиками, приносить полные кружки пива, и широкие тарелки с вяленной рыбой. Вареных крабов со специальными травами. Небольшие мисочки с рисом и мисочки с соусами. Не забывать улыбаться и быть внимательной, чтобы не перепутать, не разлить, не уронить. Если приспособиться, то вполне можно управляться.

   Многих посетителей Нок знала довольно хорошо. Например, вот этого моряка с густой черной бородой и красными щеками. В правом ухе у него качалась тяжелая золотая серьга, расшитый серебром пояс обтягивал огромный живот. Кошель, прикрепленный к этому поясу, никогда не оказывался пустым.

   Это был Нитман, владелец нескольких лодок. Один из самых состоятельных людей города. На Корабельный двор он заглядывал нечасто, но если уж заходил, то засиживался допоздна, пил много, а говорил еще больше.