Помоги проекту - поделись книгой:
Юрий Владимирович Карчевский
Схватка с чудовищами
Жизнь отдай за Отечество.
Душу отдай Богу.
Сердце — любимой женщине.
Совесть и Честь оставь себе!
ОТ АВТОРА
Я поставил перед собою цель постараться «вылепить» художественный портрет российского разведчика, решающего сложные и ответственные задачи государственной важности как дома, так и «в поле», за рубежом. Для этого невозможно ограничиться небольшим отрезком времени. Пришлось создать целое временное полотно, охватывающее большую часть его жизни.
У главного персонажа Антона Буслаева, как, впрочем, и других персонажей, в том числе отрицательных, имеются реальные прототипы, взятые из жизни. События, описанные в романе, также имели место, во многих из них мне лично, как профессиональному разведчику, довелось участвовать, так что знаю о них изнутри, не понаслышке. В какой-то мере пережитые мной события цепко держали меня в рамках земного, не давая от них далеко отходить. В отдельных местах вдумчивый читатель увидит историческую хронику прошлого.
Мне могут сказать, что большинство фактов — вчерашний день. Но день вчерашний и день сегодняшний в разведке — понятия относительные. Во все времена истории в ней действуют одни и те же главные факторы и персонажи: разведчик плюс агент, непримиримая борьба спецслужб государств друг против друга. Могут претерпевать изменения методы, усложняться техника, но суть остается.
Буслаев, это — разведчик-нелегал не только времен войны «горячей», но и «холодной», «психологической». Отсюда и многоплановость задач, которые он решает. Роман «Схватка с чудовищами» — не детектив. Как мне кажется, он остросюжетный, авантюрный, поскольку главная черт характера разведчика — авантюризм. Он вечно в поисках приключений, иногда связанных с риском для жизни, его задача — раскрывать чужие тайны, добывать секреты. Такая уж у него профессия.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
В тот ночной час осени 1944 года, когда Антон Буслаев собирался домой и убирал в сейф служебные бумаги, его вызвал «на ковер» генерал Петров. Обычно это не сулило ничего приятного. «А что на этот раз?» — подумал он, спускаясь по лестнице на второй этаж здания на Лубянке.
Антон вошел в кабинет, когда Петров, сидя за огромным письменным столом, покрытым зеленым сукном и уставленным телефонными аппаратами, набивал трубку табаком. Перед ним, разложив на приставном столике «Следственное дело», сидел круглолицый, красный как рак следователь Телегин. Генерал его наставлял:
— Ну и что из того, что этот тип не подпадает ни под одну статью? Даже удивительно слышать от тебя такое. Статей Уголовного кодекса на каждого преступника не создашь. Руководствуйся революционной совестью. Не промахнешься. Она выведет тебя куда надо. Не даровать же ему свободу только потому, что он, видите ли, не признает себя виновным, а мы не в состоянии его разоблачить. Помни, Телегин: народ должен знать, что органы безопасности не ошибаются. Если арестовали кого, значит, за дело, значит — враг.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — вскочил Телегин.
— Так и действуй во всех случаях жизни. Ныне, и присно, и во веки веков. Аминь! — как говорят попы.
Заимствование это в его устах звучало плоско и кощунственно.
Выждав, когда Петров закончит «мысль», Антон доложил:
— Товарищ генерал, лейтенант Буслаев явился!
— Являются черти в рождественскую ночь, — одернул его Петров.
— Товарищ генерал, лейтенант Буслаев по вашему вызову прибыл!
— Вот так-то лучше. По-военному!
Генерал даже голову не поднял, не предложил сесть. И лишь раскурив трубку, взглянул на него мельком, и тогда Антон увидел широкие черные брови на фоне седеющей шевелюры. Попыхивая трубкой, испускавшей пряный аромат «Золотого руна», он изрек:
— Тебе, Буслаев, необходимо срочно выехать в Молодечненскую область с заданием особой государственной важности. Предстоит «встреча» с изменником Родины и военным преступником Краковским. Получена шифротелеграмма. Ныне он возглавляет там банду таких же отпетых головорезов, как и сам.
Генерал затянулся, вышел из-за стола, приблизился к Антону. Обкуривая его, продолжал:
— Оперативная обстановка в тех краях такова, что существует реальная опасность для жизни. Но нам, коммунистам, никогда не было легко, и мы никогда не проявляли трусости. И всегда с честью выходили из любых боев с классовыми врагами. Руководство, партком верят и надеются на тебя. Позже тебе подбросят роту войск НКВД в помощь. Ребята обстрелянные, надежные. А пока определись. И знай: цацкаться с бандитами — недостойно чекиста. Их следует нещадно уничтожать! Ты слышал мой разговор с Телегиным? Так вот и здесь. Руководствуйся революционной совестью.
— Да, конечно, — согласился Буслаев. — Только вот чем ее измеришь?.. Она у каждого своя…
— Интересы партии, ее защита от врагов — вот мера измерения!
Буслаев принял боевое задание как должное, как человек, чья профессия — защита Отечества. Он не удивился, что выбор пал на него, поскольку Краковский находился во всесоюзном розыске, а он вел «Розыскное дело» на этого уголовника.
Предстояла схватка с опытным и коварным врагом.
Когда Антон покинул кабинет, генерал спросил Телегина:
— Так на чем мы остановились?
— На революционной совести, товарищ генерал! — вскочил и снова сел на место следователь.
«…Краковский Йозеф (Юзеф), 1914 года рождения, поляк русского происхождения. Закончил Краснодарское военное училище в звании лейтенанта Красной Армии. На фронте был командиром взвода разведки. Во время одной из боевых вылазок во вражеский тыл изменил Родине и присяге и с оружием в руках переметнулся к врагу. На допросе в абвере выдал известные ему секреты воинской части и все, что знал о своих командирах и политработниках. На территории Белоруссии и Смоленщины, находившейся в оккупации, население знает его как карателя и вешателя. Им проведен ряд карательных операций против советских мстителей — партизан и подпольщиков.
После изгнания гитлеровской армии из нашей страны, Краковский оставлен гестапо на территории СССР с целью формирования банд для осуществления диверсий и террора против гражданского населения. Имеет задание также просачиваться в глубинные районы и вербовать там агентов для последующей связи с ними.
По данным, полученным от перебежчиков, Краковский — убежденный сторонник идей Адольфа Гитлера, изложенных в его книге „Майн кампф“. Самонадеян, хитер, жесток. В экстремальных обстоятельствах беспощаден…»
Антон заскочил домой, чтобы попрощаться с женой, но Лиду не застал. На кухонном столе лежала записка: «Поехала к матери за город. Она больна и надо помочь». Времени оставалось в обрез. На том же листе бумаги он приписал несколько строчек: «Любимая! Отправляюсь в боевую командировку и, видимо, длительную. Постараюсь давать знать о себе. Сейчас же спешу на поезд. Родится сын, назови его Михаилом. Дочь — Вероникой. Это мои любимые имена. Горячо целую». Подумал и приписал слова поэта: «Жди меня, и я вернусь. Только очень жди… Всегда твой Антон». Дойдя до двери, вернулся к столу и еще дописал: «Как говорит мифология, Михаил — равный Богу, а Вероника означает „нести Победу“. Как видишь, родная, — светлые имена!»
На Белорусский вокзал Антон прибыл на служебной «эмке» в четыре утра. Тускло светились одиночные фонари. Под ногами было скользко. Лицо обдувал легкий морозный ветерок. У крайней платформы стоял состав из нескольких пассажирских вагонов — «Спецпоезд Литера А». У вагонов маячили офицеры в синих фуражках с автоматами Калашникова наперевес. Проверив при свете карманного фонаря командировочные документы и удостоверение личности, ему указали на передний вагон.
В вагоне Буслаев встретил оперативников из других областных управлений НКГБ, в том числе полковника Драгомилова из Алма-Аты и капитана Горяева из Рязани. Из разговоров с ними выяснилось, что часть людей направляется, как и он, в Белоруссию, в Молодечно, остальные — в Прибалтику. Что руководство «широкомасштабной операцией» по ликвидации бандформирований и националистического подполья на землях, побывавших в гитлеровской оккупации, поручено замнаркома Меркулову. Он тоже следует в этом поезде. Расположился со своим штабом в одном из вагонов. В другом — его охрана. В хвосте поезда — вагон-гараж с бронированными автомашинами. Проход по вагонам разрешен только охране.
— Вы видели товарища Меркулова? — спросил Антон полковника.
— Не пришлось, — ответил тот. — Да и в поезд он, видимо, проследовал, когда состав находился в «отстойнике». Там и машины в него погрузили.
Должно быть, встреча с ним у нас впереди, подумал Буслаев и занял место у окна. Разные мысли лезли в голову, не давая заснуть. И хорошие, и тревожные. Переживал, что не повидался с Лидой, не сказал ей того, другого, третьего, что надо было сказать. Одолевал калейдоскоп красочных воспоминаний с быстрой сменой лиц и событий.
В школе давно существовала драматическая студия. Вдохновительницей ее была Августа Евлампиевна, преподавательница русского языка и литературы. Требовательная и обаятельная, она любила свой предмет и любовь эту передавала старшеклассникам.
Одним из спектаклей, который она задумала поставить, была инсценировка трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта». Выбор свой на главные роли остановила на Антоне Буслаеве и Валентине Волковой. Узнав, что Джульетту будет играть Валя, Антон согласился. Она была ему симпатична. Во всяком случае, из всех своих соучениц он выделял лишь ее — недоступна и умна, разносторонняя в познаниях и увлечениях, бегло говорила по-немецки, без словаря переводила с английского. Одним словом, не «как все». Валя была обрадована тем, что Ромео поручено играть Антону, и тоже охотно взялась за дело.
Августа Евлампиевна была удовлетворена выбором: оба они играли так, будто и в самом деле влюблены.
А как-то, прослышав о репетициях, на одной из них побывал Виктор Зворыкин, учившийся в параллельном классе. Объяснение Ромео и Джульетты в любви, которое происходило в лунную ночь в саду, вызвало у него негодование. В конце же спектакля он и вовсе разочаровался в Джульетте, поскольку, увидев мертвого Ромео, она убивает себя. «Вот дура!» — плюнул он и, хлопнув дверью, покинул зал. И тем не менее им овладела юношеская ревность. Во дворе школы он подошел к Антону, въедливо посмотрел в лицо, потребовал:
— Откажись от роли!
— Это почему же? — не мог взять в толк Антон.
— Мое дело предупредить, а там как знаешь.
— Может быть, ты сыграешь вместо меня? Тогда пожалуйста.
— Оставь Вальку или будешь иметь дело со мной!
Это прозвучало угрожающе.
— Ревнивец ты. Так бы сразу и сказал: вызываешь на дуэль. Но все дело в том, что в спектакле я — не Антон, а она — не Валя. Мы с ней — Ромео и Джульетта. Так назвал Вильям Шекспир, к нему и обратись со своими дурацкими претензиями! А насчет драки… Ты же знаешь, я не из заячьей породы.
К теме этой Виктор в последующем не возвращался. Но и Антон, зная, что они встречаются, дальше общения с Валей в классе и на сцене не шел. Быть третьим лишним он не желал, как и не имел намерения разбивать их дружбу.
А как-то вечером, когда Антон после репетиции возвращался домой, в переулке к нему подошли трое незнакомых парней. Один из них, что пониже ростом, обратился к нему, сплевывая шелуху от семечек и держа себя развязно:
— А, Ромео, здорово! Дай закурить.
— Я не курю, — ответил Антон и пошел своей дорогой.
Тогда парни стали хором улюлюкать ему вслед. А потом нагнали, окружили, задираясь и не давая прохода. Антон остановился.
— Вас что, Виктор Зворыкин ко мне подослал? — спросил он.
— Мы такого не знаем, — ответил конопатый.
— Решили пострадать за дружка? Вон он трусливо выглядывает из-за угла, — указал Антон.
— А хоть бы и так! — заикаясь, произнес толстун. — Стыкнемся? Слабо? Нет, ты скажи, слабо?
— Я вижу, вы серьезно решили взяться за меня, — оглядел парней Буслаев и прижался спиной к стене дома. — Тогда подходи по одному! Ну, кто смелый? — И засучил рукава.
Толстун, извернувшись, направил удар в лицо. Антон увернулся и нанес ответный удар такой силы, что тот упал, но тут же вскочил, разгоряченный, снова двинулся на него. Поддержали его и дружки. Получив в потасовке удар под дых, Антон отскочил в сторону.
— А мы думали, струсишь, — сказал один из них и, свистнув, повелел остальным: — Айда, пошли Витьку колошматить!
Когда Валя увидела Антона в день премьерного спектакля с синяком под глазом, ужаснулась:
— Что с тобой, Ромео, милый?
— Да так. Ничего страшного. В темноте на столб налетел.
— Ой ли… — не поверила Валя. — Давай запудрю, чтобы публика не шарахалась.
Антон покорно согласился. То были для него приятные мгновения. Нежное прикосновение тонких девичьих пальчиков, ласковый взгляд карих глаз. В ответ — сладостное биение сердца в груди.
— Говорят, ты бился сразу с тремя парнями.
— Ну, было дело, — неохотно признал Антон.
— Джульетта восхищена мужеством Ромео! Кто же был зачинщиком? Чью честь отстаивал Ромео? — допытывалась Валя.
— То был мужской разговор.
— Значит, тайна.
— Ромео мог отстаивать только честь Джульетты!
За окном стояла кромешная тьма. В вагоне — мрак. Буслаев пытался заснуть, но Валя не выходила из головы.
Антон полюбил Воробьевы горы за их красоту с той поры, как в начале тридцатых годов учащиеся школы № 12 вместе с учителем обществоведения создавали здесь колхоз. Учитель проводил крестьянские сходы, пионеры приглашали на них селян, обучали взрослых грамоте, организовывали походы в музеи с участием сельской детворы.
Уже будучи старшеклассником, он приезжал сюда с товарищами покататься на лыжах, а летом — поплавать в реке Москве. Вот и сейчас, искупавшись, он возвращался домой через Нескучный сад. Когда шел мимо пруда, его окликнули:
— Антоша, иди к нам. Прыгай в лодку!
Всмотрелся. То была Валя Волкова. Антон любил греблю и уже хотел спуститься к воде, но увидел с нею Виктора Зворыкина.
— Не могу… Приехал дядя Семен из Ростова. Он ждет меня, — приложив ладони рупором ко рту, прокричал Антон.
Он быстрым шагом направился к трамваю. «Значит, у них все серьезно, — соображал он на ходу. — Что Валя нашла в этом парне? Живет в одном доме? Но с ним же можно умереть со скуки!»
Катались Валя и Виктор на лодке недолго. У Вали почему-то упало настроение, и она заспешила домой. Только Виктор этого не замечал. В душе он торжествовал победу — отвадил Антона от Вали, теперь она его навсегда!
Окончив школу, они разбрелись кто куда. Во время подготовки к экзаменам в институт иногда виделись в филиале читального зала Ленинки. Это было всегда желанно, приятно, но мимолетно. Антон все чаще ловил себя на том, что ему недостает общения с Валей Волковой, разговора с ней о прочитанных книгах, о спектаклях московских театров и кинофильмах, о вернисажах и научных открытиях.
И вдруг Валя сама к нему пришла, будто сработала телепатия. Влетела нарядная, сияющая, глаза блестят. С ходу поделилась радостью: зачислена на филологический факультет Московского университета! Видно было, она чувствовала себя на верху блаженства. Было чем порадовать и ее: он стал студентом Института истории, философии и литературы — ИФЛИ.
В тот августовский день они пили ситро, закусывали его соевыми батончиками, много смеялись, вспоминая школьные годы, мечтали о завтрашнем дне. Каким-то он будет для сыновей и дочерей Павки Корчагина? Солнечным или пасмурным? Счастливым или безрадостным? Только бы не с мечом и не с наганом в руках, без танков и бронепоездов, без ядовитых облаков иприта.
— А помнишь, к чему призывала нас Августа Евлампиевна? — вспомнила Валя любимую учительницу.
— Ну как же: «Девочки, любите наших юношей. Они — самые лучшие на свете!» — дурашливо изобразил Антон.
— А мне вспоминается, как она наставляла мальчиков: «Лучше наших девочек все равно не встретите. Любите и берегите их, как самое драгоценное в своей жизни». — Валя ждала, что скажет на это Антон.
— Помню, — задумчиво произнес он. — Пронесем ли мы это чувство любви и заботы через нашу жизнь…
— Важно, чтобы сохранилось то, что она тем самым прививала нам: уважение к человеку, любовь к ближнему, даже к врагу.
— К врагу? — Антон посмотрел на Валю большими удивленными глазами. — А как же тогда быть с горьковским афоризмом: «Если враг не сдается, его уничтожают»?
— «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!» — продекламировала в ответ Валя из Шекспира, улыбнулась, потянулась, встала, подошла к нему и поцеловала в губы.
То был девичий душевный порыв, предчувствие близости, горячего ответного поцелуя. Антон растерялся: он для этого еще не созрел. Девушка постояла немного в ожидании ответа. Всем существом своим она ощущала, и уже давно, еще в девятом классе, что Антону нравится. И даже была уверена в том, иначе не поцеловала бы первая. Он же стоял растерянный и смущенный. Прошла минута, другая, целая вечность. Слышно было, как тикают в такт биению их сердец ходики на стене.
— Так я пойду? — подавляя вспыхнувшее было девичье робкое чувство, покраснев, робко произнесла Валя дрожащими губами.
Антон не удерживал ее.
А когда Валя выбежала из квартиры, он спохватился, почувствовал неловкость перед нею и даже отругал себя за нерешительность, рванул с места, чтобы догнать, но она была уже далеко. Вечером он позвонил ей домой.
— Прости меня, Валюша.
— Я хорошо понимаю тебя, Антоша. Не переживай, — тепло сказала она, и это его успокоило, еще больше расположило к ней. Подумал: значит, Валя остановила свой выбор на мне. Ну, а Виктор… Кто-то сказал, что он поступил в техникум общепита. Отец его важная персона в той сфере…
Поделиться книгой: