Методика очарования

Фаина Раевская

Методика очарования

— Головная боль с утра обеспечена! — прокричала мне прямо в ухо Катерина, содрогаясь в конвульсиях, которые она называет почему-то «современным танцем». На мой взгляд, судороги бедолаги, угодившего на электрический стул, выглядят намного интереснее. Катькин вопль больно дал по мозгам, однако возмущаться подобным безобразием я не стала, потому что говорить спокойно в грохоте музыки было невозможно.

Мы с подружкой отрывались на новоселье нашего нового соседа. Признаться, череда праздников изрядно меня утомила: сперва майские пикники, потом день рождения Катерины, следом наше новоселье, а теперь вот гулянка у Никиты. Причем грозила она затянуться до утра.

— Саня, ты почему не пьешь? — прогремел над другим ухом голос хозяина вечеринки.

— Не могу больше, — честно призналась я.

— Ты меня уважаешь? — глыбой навис надо мной Никита.

Из-за неимоверного количества принятого спиртного эта глыба грозила с минуты на минуту обвалиться. Гибель в расцвете сил в мои планы не входила, я заверила парня в безграничном к нему уважении и слегка пригубила мартини из бокала. Успокоенный, Кит присоединился к танцующим, а я вдруг загрустила, вспомнив о прежних, безвозвратно прошедших временах, когда я ютилась в тесной двухкомнатной хрущевке, работала в областном комитете ветеранов боевых действий и думать не думала, что все может разом измениться. А дело в том, что на меня свалилось наследство. К сожалению, при этом оно убило одну замечательную девушку, мою ответвленную дальнюю родственницу. Вернее, не само наследство ее убило, а один тип, на него позарившийся. И вот теперь мне выпало единолично «царствовать и всем владети». По моему глубокому убеждению, случайные деньги счастья принести не могут, и кардинально менять свою жизнь я не собиралась. Если бы не кипучая натура Катерины. Она обрадовалась неожиданному богатству больше меня и принялась строить наполеоновские планы на будущее. Перво-наперво, по мнению подруги, следовало сменить место жительства. У моих, если можно так выразиться, предков оказался великолепный особняк в дружественной Швейцарии. Побывав там, Катька твердо вознамерилась поселиться именно в фамильном гнезде. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить подругу в том, что жить на чужбине я не желаю.

— Санчо, похоже, фамильное упрямство и волюнтаризм тоже передались тебе по наследству, — проворчала Катька, но к решению моему отнеслась с пониманием.

Впрочем, перебраться из тесной квартирки в просторный загородный дом мне все же пришлось. У Катерины, проживающей в такой же хрущобе», но трехкомнатной, вдруг обнаружился страшный недуг — клаустрофобия. Болезнь стремительно прогрессировала, угрожая со дня на день свести подругу в могилу. Единственное, что могло спасти несчастную, это покупка симпатичного особнячка в какой-нибудь зоне отдыха. Пришлось пойти навстречу страдалице. Правда, от престижных зон я категорически отказалась — жизнь по соседству с олигархами или воротилами бизнеса не могла быть спокойной по определению.

Мы продали наши квартирки, добавили немного денег и стали хозяйками миленького двухэтажного домика, большого земельного участка с находящимися на нем хозяйственными постройками в количестве трех штук и просторного гаража на две машины. Гаражу Катька особенно радовалась. Подружка моя — автолюбительница до мозга костей! Будь ее воля, она, наверное, и но дому от туалета до кухни гоняла бы на каком-нибудь мини-каре. До сей поры Катькина «Мазда» ночевала во дворе или на платной стоянке в двадцати минутах ходьбы от дома. Теперь же шустрая машинка обрела долгожданный покой в собственном стойле. Второе спальное место в гараже пока пустовало, но Катерина тешила себя мыслью в скором будущем поставить туда еще одного железного коня. По ее замыслу, этот конь должен принадлежать мне. Пока я не решалась перейти из категории пассажиров в касту водителей собственного транспортного средства. Но Катька не теряла надежды, что когда-нибудь сие знаменательное событие произойдет.

Спокойную работу в комитете ветеранов мне пришлось оставить — дорога из Ждановки, где мы теперь обитали, до места работы занимала около двух часов. Деловая Катерина торжественно произвела меня в домохозяйки, а заодно и в странную должность «ответственной за все». Сама же она продолжала заниматься продажей детской одежды, только теперь в более крупном масштабе. Катька всерьез грозилась выйти на международный уровень и даже сделала уже кое-какие шаги в этом направлении.

— Ты чего грустишь, Саня? — Рядом со мной вновь материализовался Никита. Он тяжело дышал, что, в общем-то, неудивительно: с его комплекцией и любовью к вредным привычкам одышка — это самая невинная хворь. — Давай выпьем! А потом пойдем фейерверк делать. У меня там пиротехники истомились, наверное. Боюсь, напьются, черти, раньше времени, тогда точно кина не будет.

Пить мне совсем не хотелось, да и не моглось уже, честно говоря. Я вообще человек малопьющий, а вот покушать люблю, хотя при взгляде на мою комплекцию возникает мысль о голодном детстве и юности и стойкое желание плотно кормить меня с утра до вечера. Катерина страсть как завидует! Ее пышным формам никакая диета не грозит. В том смысле, что не помогает.

Сообщив Никите, что мне необходимо припудрить носик, я счастливо избежала очередного вливания в себя алкоголя и решила немного прогуляться.

Участок у Никиты не в пример больше нашего, да и сам дом построен с явной претензией на шик: трехэтажная махина с зимним садом и бассейном в подвале. Правда, архитектор что-то намудрил со стилем, поэтому получилась чудовищная смесь готики и модернизма. Очень впечатляло количество круглых башенок на крыше. Я попыталась их сосчитать, но на девятой оставила эту затею как малоперспективную.

Недалеко от беседки копошились люди. Они таскали какие-то ящики; устанавливали непопятные приспособления, ругались матом и пили водку. «Наверное, это и есть пиротехники, — догадалась я. — Пожалуй, Кит прав: через полчаса они будут уже не в состоянии устроить светопреставление».

— Эй, хозяйка, — окликнул меня один из работников. — Когда запускать-то?

— Скоро, — махнула я рукой и заспешила обратно в дом. Надо предупредить Никиту, что пиротехники вот-вот рухнут в алкогольную нирвану, а это может повлечь за собой весьма неприятные последствия.

Вообще-то наш сосед — нормальный парень. Просто — как бы это помягче сказать — у него слегка перекосило крышу от обеспеченной жизни. Окончив не то академию, не то университет по специальности экономист-аналитик, Кит не без труда устроился на Московскую товарно-сырьевую биржу и за несколько лет сделал головокружительную карьеру от рядового менеджера до руководителя отдела международных экономических связей. Разумеется, зарплата у него была соответствующая. Кроме того, Кит прикупил кое-каких акций и несколько раз довольно прибыльно сыграл на курсе повышения-понижения их котировок. Буквально на днях Никита по-соседски заглянул к нам в гости и, распространяя аромат дорогого одеколона и виски, похвастался:

— Девчонки, я такой куш урвал! Хотите, куплю вам по острову где-нибудь в Атлантическом океане? Или самолет? Давайте самолет вам подарю? А то вы, как я погляжу, бедствуете…

— Отчего же только один самолет? — усмехнулась я. Наследство, полученное от предков, вполне позволяло нам самим прикупить не просто остров, а какой-нибудь небольшой архипелаг. — Ты купи нам сразу авиакомпанию целиком. «Дельту», к примеру, или тот же Аэрофлот.

— Не-е, — искренне огорчился Кит, — компанию пока не могу. Масштаб не тот. Но со временем будет все: и фабрики, и заводы, и самолеты, и пароходы.

— Хвастун, — беззлобно пожурила мечтателя Катерина, однако Никита почему-то обиделся:

— И ничего не хвастун! Да если б вы знали… Кать, налей чего-нибудь выпить, а? Я сейчас подкреплюсь малость и такое вам расскажу! Только, чур, — будущая акула капитализма поднес палец к губам, — никому ни слова. Это государственная тайна!

— Так, может, не стоит ее разглашать?

Я опасливо покосилась на суетившуюся у бара Катерину. Язык у подружки живет отдельной, независимой от хозяйки жизнью. Зачастую она думает одно, а язык говорит совсем другое. Я абсолютно убеждена, что государственные секреты Катьке доверять не следует. Жаль, но Никита придерживался иного мнения на этот счет.

— Да ладно, — махнул он рукой, — вы ж не шпионки какие-нибудь, не Маты Хари, а свои, русские, женщины. А русские женщины, они ведь какие?

— Какие? — хором спросили мы с Катериной.

— О-о! Они и коня на скаку… И в горящую избу, если Родина попросит…

Лестно, что уж там, но неубедительно. В избу, конечно, Катерина вломится, тем более по зову Отчизны, а вот удержать язык за зубами вряд ли сможет. К счастью, стать носителями государственной тайны нам не довелось, потому что Кит подкрепился бокалом коньяка, после чего благополучно свалился на диван и мирно засопел. А утром, когда он проснулся с ужасным похмельным синдромом, речи о разглашении тайны уже не вел, а, молча опохмелившись, нас покинул.

… Веселье развивалось по нарастающей. Наступил как раз такой момент, когда количество выпитого перевоплотилось в качество, стерев тем самым всяческие границы приличия. Какая-то долговязая девица — судя по ногам, отдаленный потомок Эйфелевой башни — взгромоздилась на журнальный столик красного дерева и, рискуя поцарапать драгоценную древесину острыми шпильками, пыталась изобразить танец живота. Выходило нечто среднее между предсмертными судорогами жертвы маньяка и иноходью лошади Пржевальского. Впрочем, гостям нравилось. Они окружили столик, дергались в такт музыке, хлопали, а некоторые мужики, потряхивая зажатыми в руках долларами, норовили засунуть их в интимные части туалета девицы. Хозяин этого бедлама со счастливым выражением лица (вечеринка удалась!) наблюдал за действом. Я пробралась к нему сквозь восторженно гудящую толпу и прокричала:

— Кит, там пиротехники киснут! Они, кажется, уже всю водку выпили. Если ты еще планируешь фейерверк, то стоит поторопиться!

— Господа, господа! — обратился к гостям Никита, заглушив грохот музыки. — А сейчас прошу всех во двор на праздничный салют! Вас ждет сюрприз!

С довольным гуканьем народ повалил на улицу. Катерина нетвердой походкой направилась имеете со всеми, но, увидев меня, притормозила.

— Санчо, р-развлекае-ешься? — заплетающимся языком с трудом сформулировала вопрос подруга.

— Веселюсь изо всех сил, аж притомилась. Может, пойдем домой, Кать? — с робкой надеждой в голосе поинтересовалась я.

— С-с… С ума с-с-шошла?! А фер… фьерр-к? — Слово оказалось чересчур трудным для произношения, потому Катька досадливо сплюнула, схватила меня за руку и потащила к выходу со словами: — Раз есть салют, мы просто обязаны его посмотр-реть.

— Ладно, только обещай, что сразу после фейерверка мы пойдем домой.

— Мля буду! — торжественно молвила Катька и зачем-то перекрестилась.

Сдается мне, ни после салюта, ни после очередной затеи Никиты утащить подругу с вечеринки не удалось бы — веселиться она намеревалась до упора.

Расстояние от дома до галдящей толпы мы с Катериной преодолевали, словно полосу препятствий. Катюха, изрядно поднабравшаяся мартини, шампанского и еще бог знает чего, совершенно утратила пространственную ориентацию.

Она путалась в своих и моих ногах, спотыкалась на ровном месте, то и дело падала в кусты и нападала на деревья, принимая их за агрессоров. В конце концов она распласталась на траве с негодующим воплем:

— Ну, блин! Форт Баярд какой-то!

Я в изнеможении опустилась рядом с подругой. Мы с ней находимся в разных весовых категориях, и транспортировка Катькиных прелестей здорово меня утомила. Внезапно вокруг все загрохотало, засвистело, засверкало. Ясно, световому шоу был дан старт. Искры фейерверка с шипением взлетали высоко в ночное небо, озаряя окрестности инопланетным сиянием.

— Класс! — взвизгнула Катерина, когда звезды салюта образовали вверху трогательную надпись «Никита».

Гости отреагировали продолжительными бурными аплодисментами и принялись дружно скандировать:

— Ни-ки-та! Ни-ки-та!

С моего наблюдательного пункта было хорошо видно, как Кит побежал в сторону пиротехников. И тут грохнуло так, что мне показалось, будто в ушах у меня взорвались две Хиросимы и три Нагасаки разом. Следуя инстинкту самосохранения-, я уткнулась носом в траву и прикрыла голову руками.

— Ух, е-мое! — совершенно трезвым голосом произнесла Катька. — Это и есть обещанный Китом сюрприз? Круто!

Прислушавшись к своему организму и не услышав его криков о помощи, я рискнула поднять голову.

Зрелище впечатляло. Там, где совсем недавно стояла беседка, горел веселенький пожар. Гости сбились в кучку и пытались осмыслить, что же все — таки произошло. Минута молчания длилась недолго: какая-то дамочка, по-моему, та самая, танцевавшая на столике, пронзительно заверещала:

— А-а-а! Убили-и-и!

Следом за ней заголосили и другие тетки, мужики испуганно переглянулись, после чего, не сговариваясь, ринулись к выходу. Катька попыталась воспрепятствовать массовому бегству с места происшествия:

— Стоять! Никто никуда не уходит. Вы все — свидетели. До прибытия следственной группы всем оставаться на местах! Саня, звони ментам, а нас, господа, я прошу вернуться в дом. Здесь налицо террористический акт, и ваш долг…

Господа призыву не вняли. Вместо того чтобы проследовать в указанном направлении, они, словно стадо испуганных слонов, помчались в сторону ворот, где были припаркованы автомобили разных пород. Пять минут — и мы с Катькой остались в гордом одиночестве.

— Зря я про ментов сказала, — сморщилась Катерина. — Пошли, Сан Саныч, глянем, что там случилось.

— Может, не стоит?

— Да чего там не стоит?! Теперь уж все равно…

С этими словами подруга направилась к месту трагедии. Конечно, трагедии: иными словами назвать то, что мы увидели, язык не повернулся бы.

На месте установок для фейерверка зияла яма довольно внушительных размеров. В радиусе пяти метров от нее мы увидели человеческие руки, ноги, ботинки — словом, то, что осталось от несчастных пиротехников. Судя по всему, они находились как раз в эпицентре взрыва. Обычные петарды для шутих так шарахнуть не могли, значит, это было настоящее взрывное устройство. Но как оно оказалось среди приспособлений для безобидного, в общем-то, развлечения? Кто-то кого-то хотел убить. Этот факт сомнений не вызывал. Но вот кого именно? Кого-то из гостей? Или самого Никиту? И кто этот недоброжелатель?

— Кать, а где Кит? — спохватилась я, вспомнив, что видела его за несколько мгновений до взрыва, когда он пошел к пиротехникам.

— Вон… там. Его взрывной волной отбросило, — подруга кивнула в сторону забора, отделявшего нашу территорию от участка Никиты.

Сосед действительно ничком лежал там, странно вывернув руки. Его костюм уже не был светлым, потому что пропитался кровью почти насквозь.

— Он мертв? — шепотом спросила я, хотя все и так было ясно. Выжить при таком взрыве просто невозможно. Понимала это и Катерина, вместо ответа она мрачно поинтересовалась:

— Ты ментов вызвала?

Немолодой грузный человек с уныло висевшим носом уже третий час вел с нами задушевную беседу. Правда, велась она в присутствии понятых, и каждое сказанное слово фиксировали, в протоколе. Да и дядька был отнюдь не праздным зевакой, а следователем прокуратуры по особо важным делам. С ним прибыли еще несколько человек: парни с автоматами и в форме, оперативники в количестве двух единиц, эксперты-криминалисты и врачи «Скорой помощи».

— Итак, вы утверждаете, что никого из гостей не знаете, — в сотый раз повторил Лютиков. Так нам представился следователь.

— Не знаем, — устало подтвердила Катька.

Я кивком головы выразила согласие: открывать рот сил уже не было.

— Хорошо. А что вы можете сказать о погибшем? — Было заметно, что Лютикову до смерти надоела беседа с нами, но за неимением других свидетелей он решил выжать из нас все соки.

— Да ничего особенного, — пожала плечами Катерина. — Мы даже фамилии его не знаем.

— Как же так? Он ведь ваш сосед, пригласил вас на праздник, наверняка и в гости к вам заглядывал чайку-кофейку попить, поболтать по-соседски…

— Ну и что? Мы же не прокуратура, чтобы интересоваться паспортными данными. Кит всего месяц назад въехал в свои хоромы. Пока ремонт доделал, то, се… Новоселье только сегодня решил справить. А гостей его мы вообще впервые в жизни видели, даже имен толком не запомнили.

— Катька пыталась их задержать, но они как услышали про ментов… Ой, простите! — смутилась я и быстро поправилась: — Про милиционеров… только их и видели. Ломанулись так, что ворота едва не снесли.

Лютиков еще с полчаса мучил нас вопросами, но в конце концов понял, что ничего нового не услышит, и отпустил нас с миром, предупредив напоследок о возможности новых встреч в будущем.

Придя домой, я первым делом согрела молоко, добавила туда мед и уселась в кресле, завернувшись в плед. Все тело сотрясала противная мелкая дрожь, унять которую никак не удавалось. Катерина устроилась напротив, только в руках у нее была не кружка с молоком, а банка с пивом. Несмотря на то что за окном уже светало, а прошедшая ночь стала для нас тяжким испытанием, спать совсем не хотелось.

— Надо что-то делать, — после непродолжительного молчания глубокомысленно изрекла подруга.

— М-м… — промычала я из кружки. — Я не хочу ничего делать.

— Ты что же, вот так будешь сидеть и покорно ждать, пока нас постигнет та же участь, что и Никиту?

— А почему она нас должна постигнуть? — Упоминание имени несчастного соседа вызвало внезапный приступ тошноты. Мне совсем не хотелось оказаться на его месте!

— Ты не бледней, Санчо, это всего лишь предположение. Мы ведь не можем утверждать со стопроцентной уверенностью, что убить хотели именно Кита. Теоретически целью убийцы мог быть кто угодно из гостей. В том числе и мы. Вот я и хочу исключить нас из числа подозреваемых. То есть я хотела сказать, потенциальных жертв.

Я призадумалась. Чудилась в словах Катерины смутная истина: причины трагедии нам неизвестны. Гостей мы не знаем совсем, о Никите известно немногим больше. Однако этого вполне достаточно, чтобы неугомонная подруга затеяла самостоятельное расследование. Ох, любит она это дело! Любить-то любит, а страдать приходится мне, потому что по натуре я человек домашний, спокойный, а расследование всегда влечет за собой постоянное нервное напряжение, беготню по инстанциям и существенный риск для жизни. Спорить с Катькой бесполезно — от рождения идеи до воплощения ее в жизнь у нее, как правило, проходит не больше пятнадцати секунд, так что, можно сказать, к расследованию мы уже приступили.

— Для убийства нужен этот самый… как его? Повод… А какой смысл нас убивать? — пожала я плечами. Волшебный эликсир из молока и меда оказал благотворное влияние на организм, дрожать я перестала, успокоилась и теперь могла рассуждать более или менее здраво.

С поводом у Катерины проблем не возникло. Она с ходу выдвинула версию:

— Твое наследство, будь оно неладно! — Тут Катька немного кривила душой — с моим наследством ей жилось очень даже неплохо. А вот мне, напротив, головной боли лишь прибавилось. — Хочешь не хочешь, а за дело взяться придется. На Лютикова, сама понимаешь, надежды мало. Ему, известное дело, трупы подавай…

— Чьи трупы? — пролепетала я с замиранием сердца.

— Ну, на худой конец наши. Если повезет, то других гостей Никиты.

— Кать, но если целью убийства был Кит, то трупов больше не будет.

— А если не Кит? Мы что же, так и будем сидеть и ждать, пока на нас покусятся? Все, Санчо, решено: принимаемся за расследование! — решительно рубанула рукой воздух Катерина.

— Спаси нас, господи, — пробубнила я под нос, осеняя себя крестным знамением.

После недолгого оперативного совещания было решено провести тщательный осмотр места преступления, ибо Катерина ни секунды не сомневалась, что милиционеры пропустили что-нибудь важное. Затем следовало обыскать соседские хоромы, а потом наведаться на товарно-сырьевую биржу — место службы соседа, — чтобы узнать, не имелось ли у него там недоброжелателей. В общем, график следственных мероприятий оказался довольно плотным. Я его одобрила (а куда денешься?), но с одним условием: первое, что мы сделаем, и немедленно, — отправимся спать. Моей нервной системе требовался отдых.

— И после всего ты сможешь заснуть? — хмыкнула Катька.

— Не знаю. Не уверена, — подумав, ответила я, — но попробовать стоит.

С этими словами я поднялась в свою комнату.

Примерно через полчаса тщетных попыток заснуть правоту Катерины пришлось признать. Стоило закрыть глаза, как страшные картины последствий взрыва возникали передо мной снова и снова. Отогнать их усилием воли никак не получалось, я злилась, ворочалась с боку на бок, но в конце концов, буркнув: «Хоть ванну приму», — поднялась с кровати. И тут же в комнату просочилась Катька. Такое впечатление, что она стояла за дверью и терпеливо дожидалась, когда я признаю свою ошибку. Если бы Катька хоть словом на эту тему обмолвилась, я бы снова забралась под одеяло и принципиально продолжила бы собственные мучения. К счастью, подруга промолчала. Тенью скользнув за мной в ванную комнату, она уселась на унитаз, демонстрируя тем самым готовность составить мне компанию в мокром деле.

— Санчо, у меня мыслишка одна имеется, и я ее думаю, — перекрывая шум льющейся воды, торжественно сообщила подружка.

В данную минуту меня увлек процесс образования радужных мыльных пузырьков под мощной струей. Интересно, а кто-нибудь знает, как именно они получаются и почему у истока водной струи пузырики большие, а в отдаленных закоулках ванны — совсем маленькие? Однако любопытство мне вовсе не чуждо, потому я с неохотой оторвалась от философских рассуждений.

Катерина размышляла вслух:

— У Никиты служит домработницей местная тетка. Кажется, ее зовут Римма. Или Рая, я точно не помню, но Кит говорил, что она раньше работала в Ждановской школе нянечкой.