Великодушный деспот

— Мне не нравится их представитель… он позволяет себе слишком много вольностей, — призналась она и тут же пожалела об этом.

— Тогда заставьте Майка иметь с ним дело, и потом, не могли бы вы писать чуть-чуть поразборчивей?

Она кивнула, подавляя желание возмутиться и вспомнив, что ей следует быть готовой к замечаниям и прислушиваться к критике.

— Я… я Постараюсь.

— Молодец! На сегодня достаточно.

Полина осторожно отпихнула от себя Герцогиню и встала. Она не очень-то хорошо начала эту встречу и теперь чувствовала, что должна как-то извиниться перед ним.

— Простите, что устроила здесь сцену, — смиренно сказала она. — Спасибо вам, что вы были так терпеливы со мной. — Она заметила, что все еще сжимает в руке мокрый скомканный платок. — Я попрошу Линетт выстирать его для вас. — Девушка уже смелее взглянула ему в глаза. — Я буду стараться изо всех сил… э-э… чтобы устроить вас. — Она вспомнила фразу тетушки Марион.

— Вот и отлично, — весело откликнулся Энтони. — Надеюсь, я смогу помочь вам встретить суровую правду жизни подготовленной. Потому что какую бы должность вы впоследствии ни занимали, вам все равно потребуется дисциплина и профессиональное отношение к делу.

Последние слова сильно охладили Полину. Еще совсем по-детски она думала, что Марш должен был бы гораздо мягче и нежнее откликнуться на ее извинения.

— А теперь я могу пойти и принять ванну?

— Сначала внесите эти деньги в книгу приходов и положите их в кассу.

«Просто школьный учитель какой-то», — фыркнула она про себя, послушно исполняя это указание.

Энтони с сомнением посмотрел на неразборчивые каракули.

— Надеюсь, вы сможете это потом прочесть?

— Знаете, почерк у меня такой же непослушный, как я сама, — коротко ответила Полина. — Но я его разбираю, и, как ни странно, Майк тоже.

Она захлопнула книгу и пошла к двери, но на пороге ее снова остановили.

— После ванны не могли бы вы переодеться в юбку?

Она, не понимая, уставилась на него:

— Юбку?..

— Да. Сегодня мой первый день в новом владении, ваша тетушка очень любезно предложила пообедать всем вместе, и мне хотелось бы обедать с молодой барышней, а не с мальчиком-конюхом.

— О! — Она вышла, громко хлопнув дверью, и услышала за спиной смех.

В ванной Полина решила, что ничто не заставит ее наряжаться ради Энтони. Накинув старую рубашку, она пошла в заднюю комнату, которая всегда была ее собственной, в то время как тетушку она предпочла переселить в большую комнату в передней части дома, раньше принадлежавшую отцу. Из окон были видны конюшни справа, и это послужило одной из причин, почему ей так полюбилась эта комната; а другая причина заключалась в том, что под окном росла роза и ее бутоны поднимались до самого подоконника. Девушка взяла свои старые брюки для верховой езды и застыла размышляя. Сегодня днем ей надо давать еще один урок, потом нужно будет засыпать кормушки и поменять подстилки у лошадей. Она же не может без конца переодеваться, только чтобы угодить прихотям Энтони. Он не должен этого требовать. Все-таки Полина бросила штаны на пол и отодвинула занавеску, закрывавшую нишу в стене, которая выполняла роль гардероба. Коллекция ее платьев была более чем скудной, на излишества никогда не хватало денег, да и некуда ей наряжаться. На глаза попалось зеленое кримпленовое платье, самое последнее приобретение, и, сбросив широкую рубашку, Полина надела его. Оно было очень простым, без изысков, но цвет удачно подчеркивал свежесть ее лица, а волосам придавал какой-то медный оттенок. Полина причесалась, чтобы создать хоть какую-то видимость порядка на голове, и сунула узкие ступни в кремовые сандалии. Большого зеркала в комнате не было, но в зеркале на туалетном столике отражались слегка загоревшее лицо, широкоскулое, резко сужающееся к треугольному подбородку, большие серые глаза, опушенные длинными темными ресницами, и красиво очерченные тонкие брови. Полина не пользовалась косметикой, но выглядела юной и нежной, как весенний бутон. Внизу зазвенел колокольчик, означающий, что обед готов, так что у нее не оставалось времени пожалеть о своем решении. Пора было спускаться вниз в требуемой юбке и на тот раз позволить Энтони одержать победу.

Тот тактично промолчал, но в глазах его читалось одобрение, когда девушка заняла свой стул. Энтони сидел во главе стола, и она с болью подумала, что это было место ее отца. Теперь у дома появился новый хозяин. Майк через стол с ужасом уставился на нее.

— Ты что, на весь день так вырядилась? Я же не могу все сделать один в конюшне!

— Нет, конечно, просто… — Она вспыхнула от смущения.

Тетушка Марион мягко сказала:

— Я так рада, что ты переоделась, дорогая, теперь наш обед превратился в небольшой праздник.

— Вот именно, — подхватил Энтони, — и мы сейчас будем его бурно отмечать. Я купил бутылку вина.

Тут Полина заметила, что на столе возле каждого прибора стоят бокалы из прессованного хрусталя, один из самых бережно лелеемых наборов отца, и моргнула, опять подумав о том, что теперь все это принадлежит чужаку. Энтони наполнил ее бокал. Она с любопытством смотрела на тонкую загорелую руку, державшую бутылку, холеную руку с аккуратно наманикюренными ногтями, и ей смутно подумалось: «Интересно, а кем же он работает?» Явно его работа хорошо оплачивалась, и столь же явно ему не приходилось заниматься ручным трудом. Постепенно разговор совершенно непредсказуемо перешел на церкви Восточной Англии, о которых тетушка Марион могла рассказывать часами.

— Мы очень гордимся нашими церквами пятнадцатого века, — говорила она. — А здесь, в округе, есть превосходно сохранившиеся так называемые шерстяные церкви, это те, которые возводились на доходы от шерсти в Тавернхэме, Мэлфорде и Нейленде. Их строили из кремневой гальки, так как камень и кирпичи здесь достать трудно, и жители всех окрестных деревень собирали гальку и в корзинах подносили строителям.

— И все это возведено во славу Господню потом и кровью несчастных рабов, — пошутил Энтони.

— Ну что вы, напротив, все охотно трудились на строительстве или жертвовали на него деньги, да и сами строители были мастерами-ремесленниками. Ведь в те времена церковь была центром всей деревенской жизни и служила не только для проведения религиозных обрядов, но и для собраний общин, а иногда даже заседаний суда. На церковной паперти совершались торговые сделки, а в самом соборе устраивались праздники. Все гордились своей церковью и спорили, чья лучше. Можно себе представить, как в старые добрые времена прихожане из Тавернхэма говорили мэлфордцам: «У нас колокольня выше, чем у вас», а мэлфордцы на это возражали: «Ну и что, зато у нас неф длиннее». Конечно, сейчас от всего великолепия остались только стены, но когда-то, еще до разорения, там были прекрасные росписи, резьба, великолепные хоругви, все в золоте и драгоценностях.

— Единственная отрада несчастным душам, — подсказал ее племянник.

— Вот именно, островок света и красоты в довольно-таки мрачном мире.

Эти разговоры, как казалось Полине, должны были наскучить Энтони до зевоты, но он, к изумлению девушки, смотрел на рассказчицу с искренним интересом.

— И одна из таких церквей сохранилась в Тавернхэме, да? — заметил он. — Колокольня видна за версту. Не позволите ли пригласить вас завтра туда на прогулку?

Тетушка Марион засомневалась:

— Обычно я хожу в нашу церковь на утреннюю службу…

— А разве ваше поклонение Господу не может совершаться с тем же успехом в Тавернхэме?

— Но ведь вы же не станете ждать, пока я отстою всю службу?

— Почему же не стану? — И как бы отвечая на ее сомневающийся взгляд, добавил: — Я ведь не совсем варвар, и потом, там я смогу посмотреть на своих соседей.

«Ах, хочет поиграть в деревенского сквайера, — решила Полина, — зато хоть на машине покатаемся». С тех пор как их машина разбилась в аварии, Полине приходилось возить тетю в церковь на старом велосипеде.

Ее воскресные дни и вечера были посвящены будущим наездникам, но утренние часы Полина всегда оставляла свободными для церкви, так что на следующее утро все четверо с комфортом разместились в «ягуаре». Энтони был в великолепном, на заказ сшитом костюме, и она тут же подумала, что этим он только подчеркивает более чем скромный вид Геральдов, прекрасно зная, как вся местная община сгорает от любопытства, дожидаясь, когда новый сосед появится в церкви. Все глаза будут устремлены на них, и Полина уже начала жалеть, что согласилась поехать с ним.

Большая колокольня в Тавернхэме действительно была видна за несколько верст; ее сто сорок один фут в высоту делал миниатюрной стоявшую рядом с ней церковь с огромными окнами и высокими хорами; опоры на башне покрывала резьба в виде молодых побегов, из гальки разной формы и цвета на фронтоне были выложены богатые мозаики — словом, прекрасный образец церкви того периода. Она была выстроена к вящей славе Господней главным образом благодаря усилиям некоего Томаса Спринга, мужского портного, который умер в сане рыцаря, графа Оксфордского.

— Да это не церковь, это почти собор! — воскликнул Энтони, пораженный масштабами строения. — Но как же они в то время могли рассчитывать, что такая церковь будет заполнена прихожанами?

— Сомневаюсь, что они вообще думали об этом, — возразила тетя Марион. — Хотя тогда все ходили в церковь, людям нравились просторные помещения, и потом, внутри церковь не была такой пустынной, как сейчас, в ней устроили несколько молелен, притворов, стояли статуи.

Сентябрьское солнце длинными тонкими лучами заливало проходы между скамьями, под высокими парящими арками перекрытий собрание молящихся казалось довольно редким и немногочисленным. Полина постаралась первой пройти между рядами, чтобы за нею оказались тетя Марион и Линетт, — девушка опасалась, что близкое присутствие Энтони будет мешать ей преданно и сосредоточенно молиться. Как она и ожидала, их приход вызвал оживленное шушуканье и перешептывание, любопытные прихожане оборачивались, чтобы рассмотреть незнакомца, тем более что многие уже знали, кто он такой. Но скоро девушка забыла обо всем и слушала проповедь. Проповедь была не особенно интересной, Полина задумалась, и вдруг ей показалось, что вокруг в мгновение ока все переменилось, пустые голые стены покрылись гобеленами и фресками, свечи сияли пирамидами света перед образами святых, драгоценные украшения и оклады которых отражали сияние огней. Голос проповедника гудел монотонным неразборчивым речитативом, и вдоль прохода Полине почудилась процессия фигур в роскошных мантиях и монашеских ризах, они несли в руках хоругви и тяжелые знамена, вслед за ними шли мальчики с курящимися кадилами, раскачивающимися на длинных цепочках. Она смотрела на это, завороженная, но облако фимиама заволокло картину, а когда оно рассеялось, видение исчезло, и взгляд девушки снова уперся в пустые каменные стены. Полина беспокойно обернулась, надеясь, что никто не заметил, как она заснула, и тут до нее дошло, что она во сне вернулась на пять веков назад и увидела церковь такой, какой та была в то время.

— Очень скучная проповедь, — сухо заметила тетя Марион, когда они выходили из церкви. — Не могу винить тебя, дорогая, за то, что ты задремала.

— Знаешь, я видела странный сон, — ответила Полина, — и он показался мне настолько реальным. — И, все еще под впечатлением видения, она начала описывать этот старинный мир, но потом вдруг вспомнила, что они не одни, и, внезапно оборвав себя, извинилась. Энтони уставился на нее в крайнем изумлении.

— Какое у вас живое воображение! — воскликнул он. — Я словно увидел все это своими глазами. Мог бы получиться неплохой фильм… «Томас Спринг, строитель соборов». — И он указал на здание прямо перед ними. — А это был бы заключительный кадр — его славное достижение.

— На самом деле лично он не принимал участия в строительстве, и церковь была закончена уже после его смерти, — мягко поправила его тетя Марион, а Полина смотрела на него со всевозрастающим возмущением. За свою жизнь она видела несколько фильмов, и они были не лучшего сорта; ее отец, который думал только о спорте, презирал искусство в любом виде и тех, кто создавал прекрасное, считал пустыми отбросами. Кое-что от его взглядов передалось и дочери.

Дрогнувшим голосом Полина сказала:

— Боже, какая ужасная мысль! Вы желаете все, что было и остается для нас святым, пустить на продажу? Неужели нельзя оставить бедного Томаса в покое в его могиле?

Энтони удивленно взглянул на нее.

— Вы несколько отстали от современной жизни, да? — догадался он. — Я не хотел проявить никакого непочтения. Фильмы, особенно телевизионные, — это один из способов донести наше наследие до массового зрителя. Тавернхэм не принадлежит вам лично, мисс Геральд.

Она отвернулась, закусив губу.

— Я… я не это имела в виду, — пробормотала девушка. — Просто нам и так достается от толпящихся тут туристов. Неужели церковь непременно тоже нужно опошлить?

Энтони шел рядом с ней, очень близко, Полина, чтобы увеличить расстояние между ними, ускорила шаг и споткнулась о груду мусора, которую рабочие после недавнего мелкого ремонта оставили на обочине. Он тут же подхватил ее за талию, удержал и вывел снова на дорожку. В этом внезапном прикосновении был такой магнетизм, что каждый нерв девушки отозвался на него. Энтони отпустил ее талию, но тут же взял под руку — и Полина не в силах была этому сопротивляться.

— Пока вы окончательно не проснулись, вам лучше держаться за меня, — пошутил он.

Мимо прошли несколько знакомых из деревни и чинно раскланялись, бросая на них любопытные взгляды. Полина могла легко догадаться, о чем они думают. Полина Геральд подцепила на крючок мужчину и старается не упустить шанса с новым владельцем имения! Она хотела крикнуть им вслед, что ненавидит его, что он тиран и узурпатор, он ее начальник, но, боже, почему, почему его прикосновение так взволновало ее? Девушка сделала безуспешную попытку высвободить руку.

— Нет, на самом деле со мной все в порядке. Сама не знаю, почему я спотыкаюсь.

Он не обратил внимания на ее слова, только покрепче прижал к себе ее локоть. Она подозревала, что Энтони наслаждается ее смущением, и ей хотелось влепить ему за это пощечину.

Он отпустил ее, только когда стал открывать машину, и Полина нырнула на заднее сиденье, предоставив тетушке солидно и не спеша усесться впереди.

— Какое у тебя красное лицо, — заметила Линетт с удивлением, садясь рядом с сестрой.

Полине захотелось дать пощечину заодно и этой девчонке, и она с облегчением вспомнила, что весь остальной день будет занята и не увидит Энтони, который на этот раз не договаривался обедать с ними.

Когда «тиран и узурпатор» уехал из дому в начале вечера, Полина как раз занималась с молодой Дианой прыжками в загоне и не столкнулась с ним. Однако девушка украдкой поглядывала на дорогу за деревней, и, когда отчетливый силуэт черного «ягуара», набирающего скорость, показался на ней, в серых глазах промелькнула непонятная грусть.

Глава 4

Джордж не показывался в выходные, но вечером понедельника он зашел к ним и застал Полину с головой погруженной в бухгалтерские книги. Он осторожно вошел в кабинет, но девушка едва поздоровалась с ним.

— Не могу сейчас с тобой поговорить, — сказала она. — Мне нужно подсчитать баланс.

Настольная лампа освещала склоненную голову и открытые книги.

— Но уже довольно поздно, Лина, — возразил Джордж. — Ты не должна позволять Энту заставлять тебя работать до поздней ночи.

Она откинулась на спинку стула, со вздохом поправляя волосы.

— Мне надо учиться быть дисциплинированным и организованным профессионалом.

— Лина, — чистосердечно начал Бартон. — Не думаю, чтобы тебе все это нравилось. — Он указал пальцем на книги и испещренные цифрами клочки бумаги. — Если бы ты только согласилась…

Полина предупреждающе вытянула руку:

— Ну прошу тебя, не надо!

Теперь вздохнул Джордж.

— Я просто подумал, может, тебе захочется пойти прогуляться, сегодня такая чудесная ночь, полная луна на небе! — Бедняга ни коим образом не считал ее отказ окончательным и был уверен, что настойчивость поможет ему добиться своего.

— Уже слишком поздно, а мне рано вставать, — возразила она. — Но все равно — спасибо.

Джордж сел в кресло и принялся долго, основательно набивать трубку, закуривать ее, тем временем краем глаза поглядывая на Полину. Она похудела и стала бледней, отметил он. Энтони слишком загрузил ее работой, не принимая в расчет, что девушка пережила совсем недавно. Она тоже была целиком поглощена своими мыслями. Полина знала, что Джордж не теряет надежды, его предложение оставалось для нее самым крайним выходом на случай, если ей станет в конец невыносимо здесь. В сотый раз она прокручивала в голове случай в Тавернхэме, вспомнила свое ощущение стыда и чего-то еще, непонятного ей самой. В саду ухала сова, ей начала откликаться вторая, запах левкоя и лаванды долетал в окно комнаты. Полина испытывала беспокойство и уже почти согласилась принять приглашение Джорджа покататься, однако посчитала, что нечестно подавать парню надежду, раз она решила пока отказывать ему. Она громко захлопнула книгу и резко повернулась в кресле лицом к нему. Бартон сидел на том месте, где раньше сидел Энтони, и Полина неожиданно подивилась, насколько же они не похожи друг на друга.

— Как вы с Энтом ладите? — спросил он.

Девушка была рада, что свет лампы падал на нее сзади, потому что знала, что покраснела.

— Ничего, только он мне не нравится. — Она почти верила, что говорит искренне.

Джордж явно успокоился при этом известии, но очень неразумно продолжил тему:

— А что такое, есть какие-нибудь причины?

Полина прищурилась.

— Он слишком деспотичен, — беспечно объявила она и вдруг с внезапной откровенностью добавила: — Мне кажется, что я снова в школе с одним из тех вредных учителей, которые всегда так меня доставали.

Джордж рассмеялся:

— Для Энта это что-то новенькое. Мне-то всегда казалось, что он такой обходительный, умеет всех очаровывать. И большинство женщин, пожалуй, со мной согласились бы.

Полина навострила уши.

— Он… у него что, много подружек? — равнодушно спросила она, надеясь, что ее голос звучит обыкновенно.

— Десятки.

— А есть какая-нибудь особенная? — настаивала она.

— Ну, я не знаю, кто там у него сейчас, может быть, все еще Виола, она такая красавица, скажу я тебе, — глаз не оторвать.

— А ты ее видел?

— Да, один раз в Лондоне, это было… — Тут Бартон осекся, потому что вспомнил, что чуть не нарушил данное Энтони обещание.

— Где… где это было? — выспрашивала она.

— Ну, я что-то точно не припомню. А почему тебя это так интересует?

— Да нисколько, — соврала она. — Какое мне дело до подруг мистера Марша?

— Ему нравятся такие, знаешь, умные и светские дамочки, — описал Джордж. Полина невольно перевела взгляд на свой обычный наряд, поношенные брюки и майку.