Маленькая ведьма

Валерий Иващенко

Маленькая ведьма

Моей дочери, из споров с которой и родился этот роман, ПОСВЯЩАЕТСЯ

Часть первая

Пустоцвет

— Проснись, Сопля, пора!

Тихий шепот под сводами полуразваленного здания привел к тому, что груда истлевшего тряпья в углу начала шевелиться. Это продолжалось до тех пор, пока оттуда, в почти полностью сгустившиеся сумерки, не выбрались две щуплые, одетые в рваные лохмотья фигурки. Та, что была чуть выше и откликалась на столь лихую кличку, потянулась. Зевнула со вкусом и, встряхнувшись, словно собака, отгоняющая от себя сон, скользнула к окну.

— Линн, да рано совсем — вон, вторая стража еще не сменилась.

Второй обитатель городских трущоб только презрительно фыркнул в ответ. Это была девочка-подросток лет пятнадцати. Она обладала той прирожденной грацией, столь необходимой танцору и фехтовальщику, которую невозможно было не заметить даже в потемках. Девчонка тоже прильнула к замызганному подобию подоконника, огляделась и даже принюхалась к еще холодному воздуху весенней ночи.

— Чушь все собачья, что Упырь придумал, — погорим в два счета. А потому слушай сюда…

Сопля, парень лет шестнадцати, хмуро и недоверчиво слушал негромкий шепот, время от времени почесываясь и шмыгая вечно сопатым носом — словно оправдывая свою кличку.

— Слышь, Линн, ты это тово… лихо придумала. А как через крышу — там же фонарь? Да и веревку туда не закинуть — высоко очень.

— Ты, дубина, про мою Синди забыл. Зря я, что ли, дрессировала ее цельными днями, когда работы не было? — И с этими словами Линн, так звали девчонку, заботливо вынула из-под своих лохмотьев дрорду.

Почуяв холодный воздух, маленькая сородичка великих драконов — несравненно меньшая, но такая же царапучая и агрессивная — недовольно пискнула. Так же, как и ее большие собратья, самочка дрорды умела плеваться огнем и тоже отличалась недюжинной сообразительностью. Красивого цвета старой, чуть позеленевшей, но еще блестящей бронзы, Синди встрепенулась, цапнула легонько, для порядку, хозяйку за палец и своенравно вскарабкалась по рукаву на плечо. Расположившись на привычном месте, дрорда хамски зашипела на Соплю, широко разевая маленькую пасть с острыми зубками.

Тот отшатнулся от неожиданности, но Линн уже достала и всучила ему другой предмет — это была бухточка тонкой, но прочной веревки с завязанными через небольшие промежутки узелками и легким крюком на одном конце.

— Ну, ты ва-аще… — восхищенно заметил Сопля, разглядывая оснастку, и вновь шмыгнул носом.

Тем временем Линн снова порылась под лохмотьями, и в тусклом свете луны из-под одежды появилась половинка почти свежей лепешки. Девчонка быстро сжевала ее, причем рыбная начинка досталась оживившейся и явно обрадовавшейся Синди, а затем вытерла ладошки о себя. Напарник тоже подкрепился ломтем хлеба с тонкой полоской вяленого мяса, а потом поделился с Линн двумя глотками воды из предусмотрительно припасенной бутылки.

С башни далекой ратуши донеслись одиннадцать ударов колокола.

— Пошли? — озабоченно просипел Сопля.

Девчонка кивнула, и пара сорванцов неслышно выскользнула из укрытия наружу. Они привычно петляли по темным подворотням улицы, которая изобиловала зигзагами, чтобы не давать разгона и простора вражеской коннице, если таковая ворвется в город. А в многотысячелетней и весьма бурной истории Сарнолла, города, где жили Линн и Сопля, такое бывало не раз. Дважды его вообще поднимали из руин, лет пять он даже был столицей, где правил самозванный король Фалерн, но это было в прошлом веке. Город весьма велик, он раскинулся по обоим берегам в устье реки Изели — это очень удобное место, если спускаться с гор в леса, и к тому же Сарнолл является великолепным портом.

Многие знатные соседи жадно да алчно поглядывали на Сарнолл, и многажды он менял покровителей. Его грабили и жгли, облагали данью и непосильными налогами, но люди все равно жили в великом древнем городе. Тем более что Мост — последнее творение почившего в истории Ковена Магов — по-прежнему незыблемо стоял, соединяя оба берега своей несокрушимой каменной громадой.

Туда-то и держали путь два малолетних правонарушителя: а в том, что это были именно они, не возникло бы ни малейшего сомнения ни у обывателя, ни у стражника, если бы они оказались настолько глупы, чтобы посетить этот квартал в такое время. Юркие и не ведающие еще о безносой, не знающие страхов и сомнений, они миновали без приключений и трущобы, и кварталы работного люда — ведь Сарнолл славился своими мастерами.

И лишь на подходах к Мосту, где Площадь Тернака изрыгает из себя широкую и тянущуюся на ту сторону, в чистую половину, улицу Старого короля — в заросшем буйной сиренью скверике, выходящем на величественное здание Белого Банка, Сопля чуть не вывалился из кустов прямо на городской патруль. Служаки тихо сидели на скамье под густой акацией и с немалой сноровкой, делавшей им честь, употребляли «для поднятия духа».

Востроглазая Линн вовремя дернула напарника назад, подсекая его под коленку, чтобы тот как можно тише опустился на землю. А затем она швырнула вверх свою подругу Синди. Та весьма небезуспешно изобразила из себя случайно переполошившуюся птицу, ибо размерами хоть и превосходила воробья, но с вороной потягаться на равных без выпускания огня никак не могла.

Шумно захлопав крыльями и кувыркаясь от броска бесцеремонно запустившей ее в полет ладони, дрорда сразу выправила свое скольжение и, скрывшись в тени, описала за деревьями круг. Тихо подлетев сзади, она пощелкала челюстями, фыркнула что-то негодующее на ухо хозяйке и снова привычно уселась на плече.

— Умница, Синди, — еле слышно выдохнула Линн, и расслабилась. Стражники захохотали во весь голос над какой-то своей замысловатой соленой шуткой, поэтому не обратили внимания на странное поведение ночной птицы.

Наконец сброд, из которого только и состояли эти якобы рьяные ревнители порядка, поднялся на ноги. Подобрав железо, солдаты бодро замаршировали по булыжной мостовой дальше — через площадь, к кварталу кузнецов.

А приободрившаяся девчонка пребольно ткнула сконфуженного напарника под ребра, да еще и кулачком пригрозила. Обычно доставалось, наоборот, ей, но сейчас сплоховал Сопля, и потому в ответ он лишь замахнулся для острастки.

Вновь двое потянулись к своей не видимой пока цели. Под телегой рыбаков, спешащих доставить вечерний улов в гостиницы и дворянские дома, чтобы господа поутру могли полакомиться свежей рыбкой, Сопля и Линн благополучно миновали залитую лунным светом площадь и, наконец добрались до Моста.

Сие сооружение настолько величественное, огромное и древнее, что заслуживает отдельного рассказа. Шириной Мост раза в три более проезжей части, весь изъязвленный какими-то выступами, грандиозными статуями да отнорками, которые располагались в самых неожиданных местах. Это место давно уже завоевало статус отдельного квартала, так как длина его составляла почти лигу [1] и магией оно было пропитано до последнего камня. Мост несокрушимо стоял уже третье столетие, давая приют многим нищим и попрошайкам этого города.

Здесь, в спрятавшихся от нескромных взоров хибарах и отгороженных закоулках, рождались, жили и умирали многие поколения людей. Здесь были забегаловки, ночлежки, и даже старьевщик Пьяттро открыл тут свое дело. А под гранитным барельефом, который был посвящен стершейся из людской памяти битве, за узким лазом скрывалась целая гильдия попрошаек и нищих. Между прочим — не самая презренная и отнюдь не самая бедная гильдия.

Однако все это разнообразие мало волновало Линн, когда она по внешнему парапету с ловкостью никогда не виданной горной козы (просто ходило в языке такое сравнение) миновала патрулировавшийся въезд на Мост. Сопля последовал за ней и чуть не расцарапал руку о край одной из глыб, составляющих сооружение, за что и получил еще одну награду — полновесный подзатыльник.

Нужно заметить, что Сопля был не совсем ее напарником. Хотя вовсе не тем, о ком могли бы подумать особо извращенные любители малолеток — ничего такого. Все дело было… да во многом. Начать хотя бы с того факта, что Линн не знала ни родителей, ни какого она роду-племени и отличалась от других девиц и прочих особ женского пола.

В Сарнолле и окрестностях преобладал знакомый и очень полюбившийся тип женщин: пышнотелые и светловолосые, с весьма заметными соблазнительными округлостями в нужных местах. А пятнадцатилетняя (более точно не знал никто) Линн даже в таком возрасте отличалась темными, почти черными волосами и худощавостью. Но пуще всего — той самой бросающейся в глаза грациозностью, что проявлялась в каждом жесте и движении.

— Дурное семя, проклятая кровь, — плевались вослед ей женщины и старухи Воровской гильдии. — Не иначе как кто-то из Древних с твоей мамашей позабавился, чтоб ей пусто было!

Как бы то ни было — возможно, эти старые кошелки не так уж были неправы в своих предположениях, а Линн выделялась на общем фоне как породистая гончая в стае блохастых дворняг. Хотя, если поразмышлять, в этом положении можно было найти и приятные стороны.

Девчонка прекрасно знала, чем любят забавляться с ее сверстницами и более великовозрастными девками мужчины. Но ее как-то обходили стороной похотливые взгляды подвыпивших домушников и карманных дел мастеров. Да и природа пока не спешила наделять Линн женской статью — она так и оставалась больше похожей на ловкого и проворного подростка.

Никто толком не знал, кто такие были эти Древние. Их упоминанием пользовались как ругательством. От старого Зугги, что делал воровскую оснастку, а после нескольких хороших глотков становился не в меру словоохотливым, Линн слыхала, что кое-где в глухих местах встречаются остатки сооружений этого таинственным образом исчезнувшего, неведомого племени. Сам Зугги, кстати, был из дальнего города в предгорьях — из Игфаррена. Но ему там стало немного жарковато, так что бывший кузнец, промышлявший изготовлением нестандартного инструмента, благоразумно перебрался сюда и теперь иногда забавлял слушателей, в том числе и Линн, своими россказнями.

Другая же причина, за которую ее в гильдии ценили и ненавидели, — это невероятная, прямо-таки сверхъестественная удачливость Линн. Было ли тому причиной острое обоняние или же чутье на опасность, а, может быть, способность неплохо видеть в непроницаемой для других глаз темноте (о последнем Линн благоразумно помалкивала, хотя Упырь, как за глаза называли первого мастера и хозяина гильдии Салдана, наверняка догадывался), но ушки и ноздри девчонки еще не знали ужаса встречи с клещами палача. А ведь почти все обитатели ночного притона хоть раз, да попадались…

В общем, сколько Линн себя помнила, она никогда не покидала Сарнолла. Если кто и мог бы пролить свет на тайну ее рождения или младенчество, так это и был нынешний повелитель всего городского отребья, нервный и злой тип по прозвищу Салдан. Но он имел весьма похвальную и благоразумную привычку помалкивать, а сама Линн с расспросами не приставала, да и вообще старалась держаться со всеми рядом, но при этом оставаться в тени.

Так вот, именно Сопля, раздосадованно облизывающий ссадину на ладони, сменил обучавшую Линн нелегкому воровскому ремеслу девчонку Баррану только осенью прошлого года. Баррана несколько отяжелела. Короче говоря, стала не такой ловкой и проворной с годами, как прежде, а посему перешла на роль наставницы молодежи. И теперь новый напарник не столько помогал, сколько присматривал за строптивой и своенравной девчонкой, а без него Линн, прекрасно усвоившая нелегкие уроки стервы-Барраны, с успехом справилась бы и сама.

Разумеется, удирать из города или учудить еще какую-нибудь подобную неожиданность чернявая полукровка не собиралась — некуда было бежать.

Но она, повинуясь еще какому-то не до конца оформившемуся инстинкту, не спешила посвящать Упыря в такие тонкости, а предпочитала держать его в легком напряжении…

Мало-помалу, петляя меж ветхих построек и непонятно зачем выточенных из камня гигантских пальцев, эта парочка миновала Мост. Идти дальше поверху означало попросту нарваться на неприятности, А посему, не мудрствуя лукаво, Сопля зацепил за край перил крюк, сбросил вниз разматывающуюся веревку, и они спустились прямо к тому месту, где на мелководье лениво плескались шаловливые волны Изели, а туман пах сыростью, гнилью и тиной.

Само собой, место под Мостом было давно занято и даже обжито. Из темноты к Линн стали приближаться темные фигуры, прячущие за спинами нечто острое и, скорее всего, незаконное. Но Сопля шепнул тем несколько слов — то ли пароль, то ли еще чего — и фигуры исчезли в ночи так же быстро и незаметно, как и появились. Линн ни к чему не прислушивалась — она была занята. Но умница Синди не подкачала: сверху на девчонку упала веревка, а рядом о прибрежную гальку тихо звякнул освобожденный дрордой крюк.

Смотав снасть, Линн вручила моток угрюмо посапывающему напарнику и следом за ним вскарабкалась по прибрежной насыпи.

Это была уже «чистая» половина — господская часть города. Дома и особняки знати, купцов и богатеев. Банки и гостиницы, театр и даже неслыханное дело — музей древностей. Правда, в последнем почти не было ничего интересного: что не выгребли соратники пробирающейся в ночи парочки то втихомолку прибрали к рукам толстосумы.

Под широким портиком у входа в украшенный резными каменными завитушками и статуями дом, где когда-то злодейски зарезали то ли графа, то ли маркиза и где ныне обосновался купец со своими домочадцами и многочисленной челядью, была темнота — то, что надо. Сопля чуть передохнул и отдышался, пока зоркая Линн настороженно вглядывалась в оба конца переулка. Но здесь, в богатой части Сарнолла, народу было куда меньше, а те редкие прохожие, которые попадались в эту пору, считали ниже своего достоинства глядеть по сторонам.

— Пошли, — буркнула зловредная девчонка, дергая напарника за рукав, — уж она-то даже дыхание не сбила, бестия этакая!

Вот наконец и нужный дом. Разумеется, широкую, с гостеприимно распахнутыми створками арку Линн и Сопля обогнули десятой дорогой. А вот к угловой башенке, вздымающейся в ночное небо на добрую полусотню эрдов [2], вот туда-то и лежал путь юных злоумышленников. Стена здесь не охранялась и была сделана из цельного камня, без единой щелочки, не было даже окна.

— Бззлик! — что-то подобное прошипела Линн, вручая своей воспитаннице крюк с привязанной веревкой.

Кому-то могло бы показаться, что такая ноша непосильна для диковинной птахи. Но недаром говорят, что в полете дракона (пусть даже такого недомерка) больше магии, чем силы. И Синди взмыла ввысь, унося с собой вес, в несколько раз превышающий собственный. Через несколько сетангов [3] дрорда вернулась и уселась на плечо хозяйки. Радостная от того, что так легко и быстро выполнила поручение хозяйки, она довольно встрепенулась и что-то квирркнула в коротко стриженные волосы и ушко девушки.

— Ну-ка… — проворчала Линн, с силой дергая за уходящую к зубцам башни веревку.

Однако дрорда зацепила крюк на совесть, и опасность слететь вниз и упасть с высоты, пусть даже на лужайку, никому не грозила.

— И еще разок, милашка, — Девчонка нежно почесала дрорду где-то в том месте, где, по идее, затылок должен переходить в шею.

В свете звезд и дальнего, стоящего на перекрестке фонаря, было видно, как Синди томно смежила веки и потянулась всем тельцем за лаской. Но суровая хозяйка снова скомандовала:

— Блзис! — и указала рукой вверх — туда, где наверху башни в кокетливом стеклянном куполе горел светильник, оповещая всех, что хозяин дома.

Дрорда вздохнула совсем по-человечески, и можно было поклясться, что в ее взгляде промелькнула укоризна.

— И не лентяйничай — если справишься, поймаю для тебя большую вкусную лягушку! — негромко сказала Линн, улыбнувшись ей.

При упоминании о лакомстве, которое дрорда обожала до дрожи в лапках, она разом навострила свои остренькие кожистые ушки и немедля взмыла в ночное небо.

Сопля смотрел на все это разинув рот и был в таком изумлении, что даже забыл шмыгнуть носом. Однако, опомнившись, тут же исправил свою оплошность и задрал голову вверх. Чуть позже в свете фонаря мелькнула неясная тень и светильник тотчас погас.

— Умница моя, — так поприветствовала Линн дрорду, неслышно слетевшую из ночного неба и деловито севшую на ее плечо.

И такая неподдельная нежность была в ее голосе, что Сопля внутренне возликовал: «Вот оно, твое слабое место, гордячка! Стоит только пригрозить свернуть зверушке цыплячью шейку, и…». Что «и…», еще не знал и он сам — но это можно было обдумать и на досуге, после дела.

Но парень забыл или не знал, что Линн неплохо видит в темноте. И уж совсем ему было невдомек, что юная полукровка прочла его мысли во взгляде…

— Хотел бы я знать, как оно это сделало, — Сопля, задыхаясь от усталости после подъема наверх, покосился на неповрежденный купол и столь же целехонький фонарь под ним.

Как бы то ни было, но огонь, надежно защищенный от всего двойной стеклянной преградой, оказался погашенным.

— Я тоже не поняла. Да и зачем мне это? — Более практичная Линн уже втянула веревку наверх и, зацепив крюк снова, опять скинула ее вниз, но уже во внутренний двор.

Дом, который эта парочка собралась немного обчистить, представлял собой нечто вроде большой буквы П. С внешней стороны к дому была пристроена арка с массивными, закрывающимися воротами, которые надежно охранялись. Но сейчас это не имело никакого значения — нужное им окно было под ногами.

Перебирая ладонями по узлам веревки, Линн легко, словно паучок, спустилась по стене вниз. Последний раз прислушалась, осторожно заглянула в стрельчатое, неширокое полутемное окно и скользнула вовнутрь. Следом, куда менее проворно, чуть слышно возясь и пыхтя, вполз Сопля. Он едва не застрял в узковатом для него проеме, но, немного повозившись, все-таки пролез в дом.

Окно оказалось над лестницей, а под ногами была площадка верхнего этажа башни, выложенная большими шестиугольными плитками. Отсюда два коридора вели в верхние покои здания, да зачем-то стояло большое мягкое кресло между двух увядающих пальм. Свет проникал откуда-то снизу, и можно было расслышать тихие голоса, но на самой площадке все было тихо.

Линн показала рукой на два таких же окна в противоположной стене башни, которые выходили наружу. В отличие от окна, через которое они проникли, это были самые настоящие бойницы — узкие и высокие. Сопля кивнул — дескать, вижу, а затем всем взглядом и фигурой изобразил вопрос. Девчонка отрицательно затрясла головой. Затем протянула ладонь к напарнику в выжидательном жесте.

Сопля подумал, пожал плечами и стал рыться в своих лохмотьях. Со стороны могло показаться, что мальчишка чешется или гоняет вошь, но через пару сетангов тот достал крохотный пузырек и не без колебаний положил на ладошку Линн.

Ведьминская настойка — жутко дорогой и опасный эликсир. Выпивший его изрядно рисковал здоровьем — если не телесным, то душевным точно. Однако на десяток-другой ангов лихой экспериментатор обретал нечеловеческую чувствительность ко всякого рода мелочам и странностям, в том числе у него появлялись способности к магии. Надо ли упоминать, что зелье это ценилось на вес золота и в свободной продаже его попросту не существовало. Однако Упырь, следует отдать ему должное, на такое дело не поскупился.

Ощущение, которое испытывал человек после глотка содержимого, было непередаваемо мерзким. Линн судорожно передернулась и едва не выдала настойку обратно — вместе с остатками ужина. Потом в шею и щеки ударила жаркая волна, лицо заполыхало нездоровым румянцем, а перед глазами все сначала поплыло, размазалось на несколько сетангов, чтобы потом вновь вернуться и стать пронзительно отчетливым.

Линн видела. Видела и ощущала истину, недоступную прочим смертным в обычном состоянии. Видела, как пляшут в незримом магическом поле пылинки, заметила и отпечаток чьей-то сальной ладони на полированном подлокотнике кресла, и крошку хлеба, застрявшую в лохмотьях Сопли…

— Только по белым плиткам, — медленно, чуть нараспев шепнула она.

Ибо по своему опыту, а несмотря на свой юный возраст, домушница она была весьма опытная, Линн знала, что очень сильно меняется и скорость реакции. В таком состоянии она могла бы соперничать не только с орлицей в зоркости, но и с котом-мышеловом в ловкости.

Девушка осторожно отошла от окна, поставила ногу на белый шестиугольник. Присмотрелась еще и, удовлетворенно кивнув, смело пошла — но не в коридор, а к лестнице. Наклонилась, высмотрела что-то, видимое только ей, и, сокрушенно качнув головой, одним грациозным прыжком, который мог повергнуть любого в черную зависть, вскочила на перила для того, чтобы подняться на ярус выше.

Сопля следовал за ней старательно, хотя и с куда меньшей сноровкой. Он едва не сорвался с перил вниз, прямо в лестничный проем, но затрепетавшая на плече девчонки Синди вовремя предупредила ту об оплошности напарника. Линн подала руку незадачливому подельнику, чтобы помочь ему удержать равновесие и прочно утвердиться в положении циркового канатоходца. А затем, сделав последний шаг, спрыгнула прямо в коридор, уходящий в западное крыло здания.

Сетанг-другой девушка постояла, присматриваясь к обстановке. На губах ее заиграла легкая мимолетная улыбка — сам глава гильдии Салдан пришел бы в ужас и немедленно удрал бы, завидев эту странную и непонятную улыбку. Но девчонка стояла к Сопле спиной, и тот ничего не заметил. Он спрыгнул рядом с ней и пошел следом, старательно ступая по таким же белым плиткам, но уже квадратным. К двери в нужную комнату они добрались без помех. Тут Линн, пренебрежительно фыркнув и совершив пару легких движений, открыла замок-одно-название и преспокойно отворила створку.

На самом деле, над запором этим пришлось бы попотеть самым отпетым и опытным негодяям Воровской гильдии, но под воздействием эликсира Линн открыла его куда легче и быстрее, чем могла расколоть орех. Нужная отмычка, словно сама собой, скользнула в ладонь из рукава, пальчики сами нашли и нажали нужные пружинки — и вот, пожалте!

Напарник, тихо и недоверчиво сопя, еще только озирался в богато убранной темной комнате с обилием мебели и драпировок, а девчонка уже обнаружила искомое: за отодвинутой картиной вмурованный в каменную стену массивный сейф с толстенной дверцей, двумя замочными скважинами и наборным замком.

Завидев подобный изыск пытливой мысли изобретателя секретных замков, Сопля испуганно вжал голову в плечи — такие сейфы, по слухам, были только в банках, да в домах богатейших вельмож. Однако первый замок почти сразу сдался искусным и нежным девичьим пальчикам, издав тихое кррак!

— Набирай: три-девять-красное, — еле слышно пропела впавшая в транс Линн.

Искомая комбинация словно огнем горела на наборном диске перед ее взором. Недоумевая, как может этот неповоротливый увалень не заметить такое, она провернула один раз отмычку, блеснувшую в тусклом свете окна.

— Два-четыре-золотое… — провернула еще раз. Посмотрела на сейф, ласково погладила его. Затем вставила в скважину еще одну стальную отмычку — на этот раз тонкую и длинную.

— Семь-пять-белое. — И едва Сопля вспотевшими и чуть дрожащими пальцами выполнил ее команду, как она резким движением крутанула свои железки.

Сейф негромко вздохнул, как будто признавал свое поражение. Линн осторожно потянула за ручку, и массивная дверца неожиданно мягко и бесшумно отъехала на хорошо смазанных внутренних петлях.

Сопля заглянул внутрь — и его во второй раз чуть не хватила падучая. Там было столько…

— Мешок! — разъяренной кошкой прошипела на него Линн, деловито протягивая руки к добыче.

Толстая пачка векселей, тяжеленные суконные мешочки с золотыми монетами, маленькие замшевые мешочки, в которых хранились только алмазы, и под конец — сверкающие драгоценными камнями и переливающиеся всеми цветами радуги даже в полутьме прекрасные украшения белого золота: легкий ажурный обруч на лоб и шейная подвеска. Как они там называются у ювелиров, никто из двоих юных налетчиков понятия не имел — такая добыча просто никогда не попадала к ним. Да и ни к кому из гильдейских тоже.

Едва содержимое сейфа перекочевало в легкий, но прочный заплечный мешок Сопли, как неугомонная Линн потребовала закрыть сейф в обратной последовательности. Шатающийся, истекающий от страха и волнения потом, напарник едва нашел в себе силы добраться вслед за ней до окна, залезть на крышу башни и потом спуститься вниз, на пустынную улицу.

Легким и неслышным бегом, свойственным лазутчикам и ворам, двое подростков оставили позади себя богатый район. Вот уже впереди замаячила каменная громада Моста, но они и не пошли туда. Вот еще — сразу после работы тащиться в гильдию, словно больше им дела нет, кроме как проложить горячий след, чтобы по нему спустя некоторое время нагрянули ищейки!

Вместо этого Линн стала забирать левее — туда, где к реке спускался парк. Любимое место отдыха зажиточных горожан, дела и болячки коих заставляли своих обладателей оставаться на лето в городе. Но сейчас парк был пустым, печальным и темным.

Выйдя к павильону, где заезжие труппы бродячих актеров обычно давали свои немудреные представления, девчонка огляделась.

— Зугги, выходи! Вроде бы чисто сработали! — шепнула она в сторону тени под одним из деревьев, едва заметно колышущейся в такт дыханию.

Старина Зугги не заставил себя долго ждать. Он вперевалочку шагнул ближе. Так было положено, чтобы вернувшихся с дела встречал кто-то из умеющих вести всякие хитрые дела. Мало ли, может, нужно вскрыть ящичек или шкатулку, которые невозможно продать, не добыв из них вожделенного золота. Или распилить поводок [4], ежели кто выскользнул из цепких лап стражников.

Однако сегодня работы старому мастеру не нашлось. И все же он, удивленно качая головой, переложил добычу в особые, заранее принесенные с собой мешочки. А родную, так сказать, упаковку завернул в тряпицу вместе с увесистым булыжником и закинул подальше в реку.