Помоги проекту - поделись книгой:
И вот вслед за ними и я кричу на всю Ивановскую или, если хотите, на всю Манежную: «Эй, вы там, наверху, очнитесь, – Москва, действительно, русский город? А русские, действительно, титульная нация? Или вы, Герои России по умолчанию, таким способом решили только потрафить нам, чтобы за беспредел, творящийся на улицах, привлечь к ответу наших русских мальчиков, нашу последнюю надежду?! Да им надо поклониться в ноги, что они вспомнили, что Москва – русский город. А мы, их отцы и деды, – титульная нация».
Нас, русских, чиновники подставляют и там и сям и до того уже задёргали, что русскому человеку стало тягостно жить в родной стране. Того не скажи, туда не смотри, а там обязательно подвинься. Словом, как в Хазарском ханстве – грязь не грязь, а за десять шагов до начальника обязан падать лицом на землю.
Помню, в ельцинские времена, как раз было его второе пришествие, Борис Николаевич на людях и пел, и плясал, и под градусом всякие фортеля выкидывал. Но больше всего запомнилось, как, величественно воздымая руку, он зычно провозглашал: «Россияне!
Потом выяснилось, что при нём мы уже ничего не можем, но сейчас не об этом речь.
Почему на территории Российской Федерации Борис Николаевич не решился ввести нацию – россиянин и отменить границы национальных образований, если Россия для всех? Говорят, собирал старейшин со всех республик, и они отсоветовали. Напрямую сказали – те несправедливости, что выдерживает русский народ, никакой другой народ в мире не выдержит. Терпения не хватит. Да и послабления за счёт русского народа будут отменены – Россиянин – ляжет на всех равной тяжестью. Стихийные бунты начнутся.
И вот, без всякой задней мысли, осознаёшь: не потому ли – кого только нет из желающих поруководить русскими, а русских, настоящих, умеющих позаботиться о своём народе, почему-то не видно. Кругом только и слышишь: наказать, ужесточить, за русского и десяти копеек не дам, во всём виноваты русские – падайте лицом в грязь!
Эх, тьма – кутерьма, своего русского царя не уберегли.
Нация москвичей?
Однажды засиделся у однокашника по ВЛК, Высшим литературным курсам. Программу «Время» заключал спортивный обозреватель с грузинской фамилией. Говорю однокашнику, мол, хороший грузин – предельно сжато и ёмко проинформировал.
Благодаря своему советизму и произведениям Льва Николаевича Толстого (один Багратион чего стоит) всегда с большим уважением относился к грузинам и вообще к кавказцам. Впрочем, и сейчас не изменил отношения, потому что для меня в определении национальности с тех советских времён осталось – был бы человек хороший.
Однокашник, явно без всякого умысла (тогда не было грузинского вопроса), поправил меня: он – не грузин, он – москвич.
Но и национальности москвич тоже нет.
Странное дело, но в Москве и татары есть, и якуты, и алтайцы, все меньшинства представлены, а русские (титульная нация), если заглянуть в паспорта, отсутствуют. Наверное (предполагаю), кремлёвские чиновники сейчас с другой умной головой решают общемировые глобальные проблемы, и мы, русские, пока им не нужны. Ау?! Не радуйтесь, умные головы. И нас и вас используют и, как всегда, без всякого умысла – соблазнились мнимой лёгкостью правления русским народом, а внутренних-то богатырских сил, увы, не хватило. Сегодня не по-ельцински ломать надо, а умно, по-столыпински способствовать развитию положительных качеств своего народа. Ведь недостатки – зачастую есть продолжение наших достоинств, только как бы за гранью приемлемого. У нас же, если что-то изводим, то уже полностью выкорчёвываем. Откуда же взяться продолжающим многообразие рода видам, их молодым побегам?!
Так что неудивительно, почему такую простую истину: Москва – русский город, а мы, русские, – титульная нация, наши чиновники не смогли ни соблюсти, ни донести до подрастающего поколения. Удивительно другое – где наша русская советская интеллигенция? Или её нет?! Поднимись, покажись, Ванька, или пусть встанет, покажется твой прежний заступник – Хасбулат удалой.
Мы – хорошие люди?
Не встанет Ванька, и Хасбулат удалой не покажется (говорю об игрушке модернизированной), потому что лежачее положение у неё самое устойчивое. Разлилась ядовитая ртуть по всем сосудам. Пока теребили игрушку, колыхалась текучая ртуть, ванька-встанька то одной головой вскакивал, то другой, а с какого-то момента перестал, словно бы усомнился в целесообразности своих действий, словно бы понял, что нет в них ничего, кроме бессмысленных колебаний воздуха.
Хорошо ли это? Для игрушки – всё равно. А вот для страны, если видеть в ней символ нашей интеллигенции о двух головах, – не очень.
Сейчас, в связи с выступлениями на Манежной площади и прокатившимися выступлениями в других городах, раздаются голоса с ещё не остывших точек – призвать к ответу оппозицию, даже имена указываются, кого именно призвать. Утверждается, что они повинны в однобоких реформах, мол, были тогда у власти, и все реформы проводились с их ведома.
Видит Бог, такой подход категорически неправилен и вреден для всех народов России. Во-первых, нет, и не может быть доказательств, что гражданское реформирование общества (необходимость которого и тогда ощущали и ныне ощущаем) делалось со злым умыслом. Помните безысходное черномырдинское признание – «хотели, как лучше, а получилось, как всегда»? Если начнём припоминать друг другу все совершённые несправедливости – погибнем в доказательной борьбе. А надо жить, развиваться, растить детей, внуков.
Говорю о недостатках только потому, что хорошо знаю, что умолчание – один из способов лжи. Во всём мире возник слишком большой дефицит доверия. Финансовый кризис потому и обнаружился, и овладел миром, что всюду был исчерпан лимит доверия. Люди стали жить не по средствам. В богатых странах – за счёт заоблачного кредитования. А у нас, не то чтобы из-за его отсутствия, нет, – чересчур уж приземлённого, то есть ограниченного кредитования. Жизнь показала, что валютная подушка, на которую мы уповали, как на факт туго набитой мошны, которой, как купец на заморском базаре, сможем потрясти, на поверку оказалась не более чем кислородной подушкой для нас самих в палате реанимации. В общей массе мы всё ещё материально очень бедны.
Встречает один человек-труженик другого и спрашивает:
– Ты что такой весёлый?
– Да вот – только что узнал по телевизору, что хорошо живу. А ты что такой грустный?
– Да вот – телевизор сломался.
В общении с чиновниками ложь стала повседневной и едва ли не обыденной. Каждый ищет материальную выгоду, так сказать, обогащается, как может. Естественно, что такому обществу никакая интеллигенция не нужна, с неё нечего взять, а нравственные наставления в мире хапуг только их раздражают. А ещё ко всему добавляется разгильдяйство. И мы видим то, что видим.
Накануне Нового 2011 года включил канал «Россия 24», транслировалось интервью с Алексеем Кудриным. Трудно представить, чтобы кто-то его не знал – с 2000 года министр финансов РФ, а с 2007 и заместитель председателя правительства России. Тем не менее за время интервью трижды возникали титры, что Кудрин – не Кудрин, а Виктор Зубков – первый заместитель председателя правительства России.
В чём дело, недостаток профессионализма или чёрный юмор? И не то, и не другое – это разгильдяйство. В него трудно поверить, когда смотришь, с каким пиететом журналисты данного канала преподносят себя на ТВ-заставках. В самом деле, как многозначительно они складывают руки, как, божественно отдаляясь, наплывают, сменяя друг друга, и как проницательно и чуть-чуть снисходительно смотрят с экрана. Они бесподобны. Возникает иллюзия, что это не простые журналисты, информирующие телезрителей о повседневных событиях в мире (и уж, конечно, не какие-то там разгильдяи). Это небожители, придумывающие события, которые исполняются по их слову. О, Господи, если так – вдруг ночью заявится домой вместо Алексея Леонидовича Кудрина господин Зубков, ведь беда будет, до инфаркта поперепугает всех на свете. И нехорошо вроде, неинтеллигентно (сам в прошлом тележурналист), а в целях безопасности приходится признать за «небожителями» обыкновенное российское разгильдяйство.
В ельцинские времена в особом почёте были начальники-разрушители, они служили стране беззаветно. Сегодня нужны созидатели, а куда девать беззаветных? В бизнес, представлять интересы страны в компаниях, имеющих наряду с частным уставным капиталом капитал государственный? Хороша задумка, но жизнь показывает, что из бизнесменов получаются более качественные мэры и губернаторы, чем из беззаветных мэров и губернаторов – предприниматели. Отсюда и качество неудовлетворительного администрирования, и качество экономики. А если учесть, что во время кризиса весь мир, пусть с оговорками, но отдаёт предпочтение капиталу государственному, то это неэффективное администрирование будет наращиваться и наращиваться. Разумеется, подобными объективными противоречиями не исчерпывается дефицит доверия. Но, как говорится, с миру по негативной нитке – и ты уже в чёртовой свитке. А её (по Гоголю) очень просто приобрести, но потом весьма трудно от неё избавиться.
В американском фильме «Дорога» после какой-то всемирной катастрофы отец с семилетним сыном бредут по бесплодным полям и вымершим поселениям. Им страшно, они не более чем лакомый «продукт» для банд из деградировавших людей, превратившихся в голодных скотов и людоедов. Они с трудом бегут с человеческой живодёрни, они в постоянной борьбе за выживание. Всякий раз, унеся ноги и прячась в лесу или заброшенном строении, сын спрашивает – это были плохие люди? И вот однажды, спасая сына, отцу пришлось в борьбе убить наткнувшегося на них бандита. Бандит мог выдать их орудующей поблизости банде. Не в силах отличить, где зло, а где добро, сынишка спрашивает у отца:
– А мы с тобой – хорошие люди?
– Да, мы с тобой хорошие люди, – успокаивает его отец.
В борьбе за выживание им приходится нарушать и даже переступать через всякие моральные нормы. И вот однажды, проснувшись от холода, они обнаружили, что их обокрал немощный от лишений и голода старик, который плёлся за ними. Они догнали его, и отец отобрал украденное. Старик не сопротивлялся, он только просил не бить его. По всему было видно, что он долго не протянет и неминуемо скоро умрёт. И сынишка, глядя в глаза отцу, спросил:
– Мы с тобой всё ещё хорошие люди?
И тогда отец как бы вдруг постарел, сгорбился и молча положил рядом с умирающим стариком всё, что только что у него отнял.
Не буду проводить прямой аналогии между отцом и ребёнком и властью и народом. Но власть должна твёрдо знать, что не всякая дорога к благоденствию нас устраивает. На ней лежит положенная Богом ответственность – всегда, в любых условиях, сохранять в человеке человека. Ибо он создан по Божиему подобию. И здесь все фискальные службы обязаны быть начеку, а такие закрытые, как ФСБ, должны быть особенно транспарентными и доступными для средств массовой информации. Гласность, полнейшая гласность во всём, что касается прав человека. Не надо чрезмерно восхищаться шпионами и делать из простых людей шпионов. Не стоит портить характер народа, он всё ещё по-русски высок и широк.
Интернет меняет сознание, мы во многом стали другими. И не должны допускать, чтобы в погоне за обогащением власть могла похитить у нас, обычных граждан, если хотите обывателей, главное – смысл жизни, как это произошло в Кущёвской. Потому что если убивают беззащитных деточек, то – зачем благоденствие? В нём нет смысла. Как и во власти, оступающейся на обогащении.
Чтобы там ни говорили кремлёвские интеллектуалы, всё ещё чудом выживающая русская советская интеллигенция о двух головах – не игрушка. И сегодня только она и способна спросить у власти:
– Мы с тобой – всё ещё хорошие люди?
Тест на родство
Начну с биографической подробности. В молодости был максималистом. Выискивал любую возможность в кратчайшие сроки испытать, пройти, пропахать, прочувствовать, изведать как можно больше.
С июня 1971 по август 1974 года работал в УАМРе, Управлении активного морского рыболовства, г. Находка, в Приморье. За первый рейс, правда, затянувшийся, прошёл путь от матроса фабрики и трюма, до матроса палубы и рулевого. Впоследствии, как первый помощник, обладал статусом – резервный. Таких смертников (этим очень гордился) на весь Дальний Восток было трое – один в Петропавловске-Камчатском, другой на Сахалине и третий – автор этих строк. Партком Управления имел право направлять резервного первого помощника на любое судно, где дисциплина команды, мягко говоря, вызывала тревогу, то есть где команда была на грани бунта или уже взбунтовалась. Именно такое судно принял в Сингапуре. К тому времени усвоил, что в чрезвычайной ситуации нельзя ни обманываться, ни обманывать, а так как в морях и за границей чрезвычайная ситуация всегда, то всегда и следовал этому правилу неукоснительно.
Завязав с морями и вернувшись к семье на Алтай, с удовольствием выступал на встречах с читателями, как молодой писатель.
Однажды меня вызвал ответственный секретарь (не называю его имени, потому что не осуждаю его) и говорит:
– Ты на встречах с читателями говорил, что за галстук заплатил 14 сингапурских долларов, а за пальто 12, то есть на два доллара меньше, чем за галстук (пальто синтетическое, их продавали у нас на барахолках по 120–150 рублей – месячная зарплата инженера)?
– Говорил.
– А ты говорил, что, судя по Сингапуру, проклятый загнивающий капитализм будет гнить ещё как минимум тысячу лет?
– Говорил.
– А теперь я скажу – от встреч с читателями ты освобождён.
– Ну что ж, спасибо, – поблагодарил с весёлым ехидством. – Как раз пишу о Сингапуре, больше времени будет.
– Вот-вот, предложи в альманах «Алтай» – с удовольствием почитаем.
Спустя два месяца действительно отдал своё сочинение в альманах, а через какое-то время был удостоен приглашения на краевой съезд работников культуры.
Съезд проходил в актовом зале горкома КПСС и был приурочен к какой-то священной дате, связанной с пролетарским писателем. Подумал, наверное, моя повесть понравилась, и мне как-то сообщат об этом. Возможно, наградят похвальной грамотой. Тогда их давали не скупясь, был бы повод. Повесть считал достойным поводом.
В переполненном зале едва нашлось место – приставленный стульчик. Третий секретарь горкома КПСС выступал долго и горячо. Хвалил, призывал, настраивал и, конечно, уведомлял, что с каждым годом наша культура набирает и набирает обороты, которые всё равно надо наращивать. И вдруг объявляет меня, мол, если есть в зале такой-то – пусть подойдёт к столу президиума.
В президиум шёл за похвальной грамотой.
– Прошу всех, посмотрите на этого молодого человека. И, пожалуйста, повнимательнее, – обратился к залу секретарь горкома. – Перед вами не просто волюнтарист, а волюнтарист с большой буквы. Побывал в капиталистических странах и уже призывает вырвать из сердца дорогие каждому из нас слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и заменить их на заграничную провокацию – «Правительства всех стран, соединяйтесь!»
Уж не буду рассказывать, как удивлённо смотрели на меня со всех сторон. И хотя никто в зале не читал моей повести, тем не менее все уже имели единодушное мнение – осуждали. И не было никакой обиды на деятелей культуры, ведь из трёх китов, на которых стояла русская советская литература, главенствующая роль принадлежала партийности.
Сейчас никто из властных структур практически не вспоминает ни о художественности, ни о народности, ни тем более о партийности, но странное дело – мы, бывшая интеллигенция, сами стали вспоминать. Призыв – «обогащайтесь!», который был высечен на скрижалях первых двух президентов и сейчас ещё не утративший своей актуальности, не стал и не мог стать основополагающим в новой жизни. И вовсе не потому, что в основном обогащались высшие чиновники всех сфер деятельности и их родственники, а рядовые труженики катастрофически беднели. А потому что призыв – «обогащайтесь!», по сути, из той же корзины, что и призыв «грабь награбленное!». А такой призыв может лечь в основу идеологии только человека с ружьём. Но никак не в основу идеологии обезоруженного во всех отношениях обывателя, уставшего от революционных потрясений и делёжки между власть имущими когда-то народной собственности.
Мы пришли в новую Россию из государства идеологизированного. Случись революция 90-х годов не у нас, а в какой-нибудь западной стране, никто бы и не вспомнил об отсутствии идеологии. В западных странах с ролью идеологии легко справляются законы и правовая корректность граждан. Нам же сразу потребовалась национальная идея, духовно окормляющая все народы страны, чтобы жить в дружбе, чтобы почувствовать себя нацией. Нам – это жителям России: народу, интеллигенции, всем приверженцам государства, в основе которого была и остаётся дружба народов. Дружба не за счёт старшего брата, а истинная, в которой и младшим братьям необходимо пособить старшему, помочь устоять на ногах. А не искать родного дядю за океаном или где угодно, чтобы выгодно прислониться к его могучей, но едва ли более братской спине. Жизнь показала, что всё, что наработано веками между нашими нациями – и плохое, и хорошее, никуда не уходит, а лишь орошает нашу общую землю. Землю, настолько обильно политую кровью и уснащённую прахом отцов и дедов, что на ней всё одинаково приживается и произрастает – и плохое, и хорошее. И вот все мы, братья некогда одной большой семьи, стоим перед общим полем и думаем: что сеять – хлеба или ветер?
К сожалению, нашей русской советской элите, увлёкшейся перехватом власти друг у друга, было не до нас. В результате никакие партии, в том числе и оппозиционные, не имеют национальной идеи. В самом деле, разве может обещание (провести реформы) приравниваться к национальной идее?! А нет идеи – нет и идеологии. Простые люди, чувствуя свою ненужность, разбредаются кто куда. Никому до них нет никакого дела, срабатывает инстинкт самосохранения. «Обогащение» продолжается.
Сейчас раздаются голоса: давайте обеспечим каждого трудоспособного человека работой, хорошим жильём, учёбой, питанием. Увеличим материнский капитал, пенсию, позаботимся об инвалидах, о беспризорных детях, создадим мобильную сильную армию, вырастим обеспеченный средний класс – и не надо никаких национальных идей.
Всё это надо делать. Но вопросы дружбы наций без соответствующей целенаправленной идеологии, как в центре, так и на местах, не решаемы. Все вышеперечисленные призывы – не более чем замечательные лозунги, которые на какое-то время хотя и могут заменить национальную идею, но никогда ею не станут. Потому что материальные достижения не в состоянии стать частью менталитета. Он добывался и добывается в смертельных битвах: гражданской войны, отечественной, интернациональной, сепаратистских, или точнее междоусобных войнах. Русскость, как и советскость, – величины нематериальные. Они являются в нас, скажем так, веществом гражданина. (Очень подробно останавливался на этом в очерке «Прогулка по парку постсоветского периода».) Именно в соответствии с наличием этого нематериального вещества мы – граждане своей страны – отдаём предпочтение именно этой, а не другой идее. Своеобразная реакция на тест: вроде и нет критериев для определения правильного ответа, но когда он озвучен, мы узнаём его сразу, как властный оклик.
Студенческая аудитория. Тест. Один человек, живший в многоэтажке на шестнадцатом этаже, каждый день, идя на работу, спускался по лестнице, а возвращаясь с работы, ехал на лифте до двенадцатого этажа. Остальные четыре этажа преодолевал пешком. Вопрос – почему он так поступал?
Ответы были разными – у него на двенадцатом этаже жила больная мама. Он навещал маму. Другие объясняли – навещал любовницу. Третьи предполагали, что на двенадцатом этаже был магазин, в котором он покупал молоко или сигареты, а возможно, что-то и посущественней. В общем, кто во что горазд. Однако шум смолк сразу, как только прозвучал ответ, что человек этот горбатый, маленького роста и, заходя в лифт, дотягивался только до кнопки двенадцатого этажа.
Шум смолк, потому что все почувствовали, что среди всех ответов этот самый убедительный.
Так и с национальной идеей, когда она прозвучит – мы узнаем её голос, как голос высшей справедливости, как голос, который не требует доказательств, потому что мы сами – есть его неоспоримое доказательство.
Русское советское поле
Правительства всех стран, соединяйтесь! Теперь этот лозунг не кажется волюнтаристским. Изменилась ситуация, изменились мы.
Русский поэт Осип Мандельштам, чтобы стать русским писателем (он никогда этого не скрывал), принял православие. Есть и обратные примеры. Церковь наднациональна, она выше национальных чувств. В государствах светских церковь не устанавливает гражданских законов, а как бы лишь наклоняется в сторону верующих. В других государствах – напротив, религиозные правила поведения служат нерушимым предписанием для гражданских правовых норм. Как бы там ни было, но в первооснове культуры любого народа ведущее место занимала и занимает религия. И тут неважно, какого календаря она придерживается – линейного или циклического, вера – живая культурная традиция с древних времён и до наших дней.
В СССР традиция была сломана через колено и прервана. Большевики взрывали и разрушали православные храмы, обрушивали звонницы.
Да, неурожай был. Он послужил советской власти прикрытием голодомору в Украине, Нижнем Поволжье, Казахстане и точечно в других местах. Когда смертельный голод широкой косой прошёлся по русскому населению, было объявлено об изъятии из православных храмов церковной утвари из драгоценных металлов и каменьев и вообще всего материально ценного.
Под сурдинку грабилось всё. Уничтожались духовные реликвии. Священников, встававших против разбоя властей, тут же у храмов и расстреливали, а оставшимися, как врагами народа, забивали товарные вагоны и баржи и отправляли либо на дно, либо на «соловки».
Ленинская записка на этот счёт срывает всякие иезуитские маски. Владимир Ильич призывает в ней ближайших соратников по партии не подписывать кровавое постановление об уничтожении русской культуры. Так сказать, культуры титульного народа СССР, которому все семьдесят три года будет отказано даже в партии КПРФ.
Ленин советует использовать на постановлении об изъятии церковной утвари подпись исключительно русского товарища и предлагает Михаила Ивановича Калинина, впоследствии получившего, как бы в насмешку, прозвище «всесоюзный староста». Даже во время войны с фашистской Германией, когда власть была вынуждена помириться с русским народом, лозунг «Религия – опиум для народа!» ни на минуту не терял актуальности.
Помню шок, который испытали многие слушатели ВЛК, когда на первой же встрече профессор-искусствовед попросил поднять руки тех, кто читал Библию, а всем остальным предложил покинуть аудиторию. Осталось три человека из тридцати. Даже как-то обидно стало, всюду: «религия – опиум для народа!» и вдруг?!
– Вы свободны, идите, гуляйте. И поймите, с вами просто не о чем разговаривать. Вся мировая живопись зиждется на библейских сюжетах.
Всё это говорю не для того, чтобы кого-то обидеть, обвинить или упрекнуть – нет. Если мы действительно хотим дружбы народов и обогащающего нас многообразия национальных культур, то надо знать и помнить, что религия и культура – это одно целое, неразделимое. И если признаётся за народом культура, то надо признавать и религию. В конце концов, никто никого не гонит ни в православные храмы, ни в мечети, ни в синагоги, ни в дацаны.
Раньше всё наше братство строилось на духовной бедности и отсутствии живой культуры народов. У тебя, русский, отнята религия, а с ней и живая национальная традиция, подпитывающая культуру. И у тебя, товарищ киргиз и товарищ узбек, – обнимемся крепче, мы братья навек. И так – со всеми народами. И так – по всему Союзу.
Теперь строить отношения надо на духовном многообразии сообщающихся культур. Этот процесс постоянный и неостановимый, как и сама жизнь. Сегодня мы уже не те, кто жили в Советской империи, мы – те, кто остались после её разрушения. Уверен, что в этом строительстве общего дома нам поможет понимание, что культура каждого народа досталась ему нелегко, во всяком случае, он, народ, пронёс её через все невзгоды и радости до наших дней. И она не может быть отсталой или передовой, она вот такая, какая есть.
В советских школах, если говорить на молодёжном лексиконе, нам, учащимся, «впаривалось», что ничего хорошего до Октябрьской революции не было. В царской России процветали мрак и мракобесие. Россия была отсталой аграрной страной. Причём значения слов «аграрная» и «отсталая» отождествлялись. Раз аграрная, то уже непременно – отсталая. Почитатели Французской революции сто лет спустя преподносили мнение завоевателя Наполеона как неоспоримую истину.
Главный идеолог Алтайского края (третий секретарь крайкома КПСС – выступал перед молодыми писателями), говоря об уровне образования в сельских школах, зачитывал страницы сочинений старшеклассников, из которых становилось понятным, что Отечественную войну 1812 года Россия выиграла благодаря народному партизанскому движению, и то только потому, что движение возглавили бесстрашные коммунисты.
– Одно сочинение, второе, третье и так далее. И всюду высшие оценки – пять баллов, пять баллов, пять баллов! А куда денешься, – усмехаясь, разводил руками секретарь, – ни одной грамматической и синтаксической ошибки.
Заканчивая свою речь, главный идеолог с некоторой едва скрываемой профессиональной гордостью подытожил:
– Таких грамотеев в России ещё не было, эти грамотеи, как злак от злака, уже полностью наши.
Русская советская интеллигенция – уникальное явление в практике мирового общественного развития. И хотя в сегодняшних словарях слову «советский» отказано во внимании, остались только географические названия. Всё-таки слово не исчезло, оно стало сакральным, то есть обязательно содержит в себе зашифрованный духовный смысл.
Девятое января 1905 года, день недели – воскресенье. Поп Гапон, провокатор (так подавалось в учебниках советских школ) возглавил шествие рабочих к Зимнему дворцу, жестоко расстрелянное по приказу царя.
Не знаю почему, но глава отдела пропаганды Алтайского крайкома КПСС и инструкторы этого отдела ежегодно любили инструктировать нас, молодых писателей Алтая, девятого января. Мы даже по этому поводу шутили, проводя для себя не лестные аналогии. Единственное, что нас выручало, эти встречи никогда не попадали на воскресенье – выходной день.
Как бы там ни было, но дата Кровавого воскресенья запомнилась на всю жизнь. Так что, как футбольный болельщик (за наших игроков в Англии), не мог не обратить внимания, что там очередные игры в борьбе за кубок произойдут 9 января, причём в воскресенье – совпадение стопроцентное.
Игры прошли: «Арсенал» – ничья, «Манчестер Юнайтед», который фанаты называют не иначе как красные дьяволы, выиграл у «Ливерпуля» 1:0. Сообщалось, что матч для ливерпульцев развивался крайне драматично. «Красным дьяволам», напротив, весь матч везло, буквально как дьяволам. Не буду перечислять элементы везения. Укажу лишь на то, что к игре как бы не относится, но весьма симптоматично в отношении к слову «советский», к его сакральности.
Сразу после свистка судьи (сообщали английские таблоиды) из динамиков на стадионе «Олд Траффорд» раздались аккорды Гимна СССР в исполнении военного хора несуществующего ныне государства.
Безусловно, имелся в виду прославившийся на весь мир Ансамбль песни и пляски Советской Армии под руководством композитора и дирижёра Александра Васильевича Александрова. Другая его песня, равновеликая Гимну СССР, – «Священная война», которая нравилась, скажем так, великому глашатаю русского рока Владимиру Высоцкому, да и многим, в том числе автору этих строк, сейчас не исполняется.
Чиновники от культуры иногда просто изощряются в выискивании компромата, чтобы ущипнуть побольнее неугодного художника или театрального деятеля. Особенно важно – к юбилейной дате, например к столетию Михаила Шолохова. Они всё накручивают и накручивают культурную революцию, как говорил Маяковский, «наступив на горло собственной песне». Ведь поверить, что «Священная война» кому-то может не нравиться, довольно трудно. Впрочем, у особо одарённых чиновников, умеющих держать нос по ветру, нюх вполне заменяет отсутствие вкуса. Но вернёмся к футболу.
Победное звучание Гимна СССР на стадионе «Олд Траффорд» прежде всего понадобилось крупнейшему фанатскому клубу Red Army (Красная Армия). Надеюсь, мы ещё в состоянии понимать, что Советская Армия была бы немыслима без своей предшественницы – Красной Армии. Так что слово «советский», затоптанное у нас в стране реформаторами первой волны, там, где они не могли затоптать его, что называется по определению, всё ещё живёт. И смею заверить всех читателей, что будет ещё долго-долго жить, не принося никому вреда. У нас же именно его искоренение, оскорбляющее отцов и дедов, среди других выше указанных причин вывело наших мальчиков на Манежную площадь.
Настало время правильно истолковать слово «советский» и вернуть в словари. И не надо бояться возврата в СССР, возврат невозможен, мы стали другими. А вот взять лучшее, что было в Советском Союзе, не на скрижалях, а действительно имело место быть, – просто наша обязанность.
И надо прекратить игры оппозиции и кремлёвских интеллектуалов за гранью дозволенного. Эти игры используют неприкосновенный ресурс – национализм, имеющийся у любого народа. А использовать его по всякому поводу, во всяком случае, для понимания расстановки предвыборных сил, – аморально. И прежде всего потому, что подобные игры, хотят того игроки или не хотят, – тянут страну в очередную революцию. А этого правящей элите никак нельзя допускать – хаотичность ельцинских революционных реформ мы все до сих пор ещё расхлёбываем.
Одна голова хорошо, а две?!
Сладчайший Саади, персидский писатель и мыслитель, говорил, что человек должен жить девяносто лет. Первые тридцать лет – просто жить. Вторые – учиться, а третьи – учить и оставлять после себя учеников. Историки полагают, что одного года жизни не дожил Саади, чтобы самому личным примером украсить свой завет. По-современному – свой проект долголетия.
Какой ужасный человек этот сладчайший, просто издевается над нашими министрами и депутатами обеих палат. Жил себе, не тужил, а тут как-то с пенсионной реформой надо решать, с налогами. Можно было бы и повысить пенсионный возраст, скажем, мужчинам до 65 лет, а женщинам до 60, но какой прок. Если мужчины при такой хорошей жизни у нас в среднем живут 59, а женщины, может быть, потому и живут ещё в среднем 73 года, что на пенсию уходят в 55, а повысь им пенсионный возраст, то и они, не хуже наших мужиков, начнут умирать до пенсии.
Нехороший человек этот Саади, по всем параметрам нехороший. Если писать законы и обнародовать заветы в расчёте на себя, то себе же и дороже будет. Допустим, постановили снять с депутатских машин сигнальные маячки, тогда придётся, однако же, их и снимать – вот в чём проблема?! Нет-нет, законы и постановления как писали абстрактно, так и будем продолжать.
А с учением и учениками, коих советует оставлять после себя, вообще «загнул». Какое учение, какие ученики – однопартийцы по фракции, что ли?! Это хорошо, если верховная власть останется прежней, а если поменяется, то многие законы, даже абстрактные, придётся опять писать заново. Потому что в нашей стране, если меняется верховная власть, то сразу же меняется и общественный строй.
Тёмным человеком был этот мыслитель, что и говорить – средневековье. Никто не отрицает, что был интеллектуалом, но интеллектуалом всего лишь XIII века. Тогда во всём мире интеллигенции не было. Во всяком случае, у нас бесчинствовало и процветало монголо-татарское иго. Слава богу, сейчас время другое, и интеллигенция не перевелась ещё.
Поделиться книгой: