Гиммлер. Инквизитор в пенсне

Андрей Васильченко

ГИММЛЕР. ИНКВИЗИТОР В ПЕНСНЕ

Глава 1

А был ли «строгий отец»?

В своей фундаментальной биографии Генриха Гиммлера германский историк Петер Лонгэрих начал рассказ о жизни будущего рейхсфюрера СС с упоминания написанной в 1980 году повести «Школьная история». Ее автор Альфред Андреш, некогда учащийся мюнхенской гимназии, рассказал о том, как директор учебного заведения унизил непослушного юношу. Происходивший из благородной семьи ученик не хотел подчиняться авторитету директора школы, а потому тот вызвал его к доске и с садистским наслаждением продемонстрировал, что самомнение мальчика безосновательно, так как тот не имел глубоких познаний в учебных предметах. Позже на страницах этой повести было показано, что директором школы был «отец убийцы», то есть отец Генриха Гиммлера. Можно предположить, что вся эта история была выдумана, что в свою очередь являлось одной из многочисленных попыток постичь «феномен Гиммлера». В характерной для тех лет фрейдистской и психоаналитической манере карьера Генриха Гиммлера была изображена как результат конфликта между сыном и отцом. Якобы деспотизм родителя толкнул сына в лагерь ультраправых революционеров, что стало началом пути, который привел к военным преступлениям.

Впрочем, в действительности Гебхард Гиммлер был более сложной фигурой, чтобы его можно было вписать в тривиальную формулу «деспотичного отца» и тем самым объяснить карьеру Гиммлера-младшего. Если опираться на многочисленные отзывы, то об отце Генриха Гиммлера можно сложить вполне определенное впечатление: внушающая уважение энергичная личность, человек широкого кругозора, справедливый Рекс (прозвище Гебхарда Гиммлера в школе), который пытался привить своим ученикам любовь к истории и культуре.

Гебхард Гиммлер являлся сыном мелкого протестантского служащего, что было едва ли не классической социальной средой, из которой выходили многие успешные и даже выдающиеся люди. Дед Генриха Гиммлера, Иоганн Гиммлер, родился в 1809 году в крестьянской семье из Ансбаха. Со временем он предпочел стать ремесленником и даже слыл среди знакомых отличным ткачом. Однако карьера Иоганна была очень изменчивой. Со временем он оказался на службе в полиции, где дослужился до чина бригадира (полицейский вахмистр). С 1862-го до самой своей смерти, которая наступила в 1872 году, он был советником в районном управлении Линдау. Личную жизнь Иоганна Гиммлера нельзя было назвать слишком успешной. Он женился лишь в возрасте 53 лет, когда переехал на постоянное местожительство в Линдау. Его супругой стала 24-летняя Агата Розина Кине, дочь часовщика, который был католиком. В 1865 году у супружеской пары родился ребенок, которого назвали Гебхардом. Иоганн Гиммлер скончался, когда его сыну было семь лет, а потому его воспитанием занялась мать. Именно ей мальчик был обязан не только католическим вероисповеданием, но целеустремленностью и энергичностью, с которой он пытался сделать карьеру, чтобы тем самым вырваться из среды мелких бюргеров. В 1884 году Гебхард Гиммлер поступил в Мюнхенский университет, где занимался изучением германистики и классических языков. В 1888 году он успешно сдал государственные экзамены. После этого Гебхард Гиммлер некоторое время провел в Санкт-Петербурге, где имелась относительно большая немецкая диаспора. В столице Российской империи Гебхард Гиммлер работал частным воспитателем в доме консула, барона фон Ламецана. Именно через барона фон Ламецана, который был дружен с баварским принцем-регентом Луитпольдом, Гебхард Гиммлер смог познакомиться с представителями династии Виттельсбахов. После возвращения в Баварию он устраивается учителем в гимназию. В 1894 году Гебхарду Гиммлеру представилась уникальная возможность — его пригласили стать воспитателем сына принца Арнульфа фон Виттельсбаха. Принц приходился родным братом принцу-регенту Луитпольду. При дворе Гебхард Гиммлер пребывал до 1897 года. Когда он оставил воспитание молодого аристократа, то получил место в престижном учебном заведении Мюнхена, гимназии Вильгельма.

Приобретя новую работу, Гебхард Гиммлер мог подумать и о создании семьи. В 1897 году он женился на дочери торгового агента Анне Марии Хайдер. Невеста была моложе жениха всего лишь на год, ей шел 31-й год. Относительно причин этого брака имеется множество версий. Петер Лонгэрих указывал на то, что отец невесты скончался, когда девочке было всего лишь шесть лет, а потому едва ли можно было рассматривать это как брак по расчету. Однако Катрин Гиммлер в своей книге «Братья Гиммлеры» указывала на то, что приданое бабушки составляло около 300 тысяч марок, что по тем временам было очень приличной суммой.

У Анны и Гебхарда Гиммлеров родилось три сына: Гебхард, Генрих и Эрнст. Генрих Гиммлер был вторым ребенком, средним из братьев. Он появился на свет 7 октября 1900 года. Он с самого детства удостоился высокой чести. Принц Генрих, которого в свое время воспитывал Гиммлер-старший, выразил готовность взять шефство над своим тезкой. Несмотря на то что в порядке наследования баварского трона Генрих Виттельсбах находился на безнадежном девятом месте, все же Генрих Гиммлер оказался связан с баварским двором, что позже весьма положительно сказалось на его карьере. На связь семейства Гиммлеров с баварской правящей династией указывало так же то обстоятельство, что сыновья при крещении получили вторые имена, которые были знаковыми для Южной Германии. Гебхард-младший получил второе имя Людвиг, которое было дано в честь Людвига II Баварского, а Генрих — Луитпольд, которое было дано в честь принца-регента.

Семейство Гиммлеров жило в достатке, вело размеренную жизнь, а при воспитании детей ставка делалась на усердие и религиозность, что на рубеже двух столетий было едва ли не отличительной чертой всех состоятельных мюнхенских служащих. В то время как Анна вела домашнее хозяйство и заботилась о благополучии детей, Гиммлер-старший пытался реализовать свои педагогические навыки не только в гимназии, но и в рамках семьи. Он старался превратить своих детей не просто в образованных людей, но в своего рода эрудитов, а потому сосредоточился на основательном изучении классической литературы, истории и усвоении древних языков. Приобщение детей к религиозности было инициативой матери, которая была убежденной католичкой; Гиммлер-старший, напротив, предостерегал свою супругу от чрезмерной активности в этой сфере. Несмотря на все голословные заявления, которые появлялись в исторической литературе 70–80-х годов XX века, отцовский авторитет Гебхарда Гиммлера выражался отнюдь не в деспотичной строгости, а в терпеливом воспитании своих сыновей. Они подчинялись не его воле, а должны были действовать в строгом соответствии с системой правил, которая была педантично разработана их отцом. Впрочем, эта строгость не имела ничего общего с жесткостью, но была пропитана радушием и добротой. Об этом говорит хотя бы тот факт, что Гиммлер-старший значительную часть своего свободного времени посвящал собиранию почтовых марок. Он охотно показывал сыновьям свою коллекцию, чем привил им любовь к филателии. Кроме этого он обучал детей стенографии. По этой причине почти вся семейная переписка Гиммлеров сохранилась в виде стенографических записок, что нередко создает проблемы для современных историков и исследователей.

Единственное, в чем себя достаточно строго проявлял Гиммлер-старший, была школьная успеваемость его сыновей. Он пытался приучить их к тому, чтобы дети использовали каникулы для повторения школьного материала. Когда старший из сыновей, Гебхард, проболел половину учебного года, то отец приложил все усилия, чтобы его сын не только освоил пропущенный материал, но и стал лучшим учеником в классе. Также оба родителя обращали внимание на то, чтобы их отпрыски дружили с «хорошими» детьми, под которыми подразумевались юноши из состоятельных мюнхенских семей.

Правнучка Гебхарда Гиммлера, Катрин, обращала внимание читателей на то, что педантичность ее предка ярче всего проявилась в 1910 году, когда тот собирался в путешествие по Греции. Не предполагалось, что во время этой поездки его будет сопровождать кто-то из членов семьи. Гиммлер-старший превратил подготовку к путешествию в целую систему мероприятий, в том числе составление прощальных писем, которые были написаны на тот случай, если он умрет или погибнет в Греции. Возникало ощущение, что Гебхард Гиммлер собирался на войну, а не в увлекательное турне. В каждом из писем отец давал своим сыновьям советы относительно того, как они должны были дальше вести себя в жизни и в обществе. Гебхарду-младшему он «завещал» настоящий каталог добродетелей. Отец призывал старшего сына к «усердию, верности долгу», чтобы тот смог стать «умелым, религиозным, настоящим немецким мужчиной». К сожалению, не сохранилось письма, которое было адресовано Генриху. Но можно предположить, что будущего рейхсфюрера СС тоже призывали к чему-то положительному. Общим же для всех сыновей Гебхарда Гиммлера было одно: отец хотел, чтобы они получили академическое образование, но был категорически против того, чтобы они оканчивали теологический или филологический факультеты или же стали офицерами.

Накануне Первой мировой войны семья Гиммлеров жила в шикарной квартире, которая занимала почти целый этаж. В их распоряжении имелась прислуга, а потому можно предположить, что семья не знала особых финансовых проблем. В это время Гиммлеры поддерживали многочисленные связи, в их доме часто бывали гости. Принц Генрих охотно участвовал в судьбе своего подрастающего тезки. Как следует из переписки, которую вел Гиммлер-старший с представителями династии Виттельсбахов, эти отношения были совершенно искренними. Накануне Рождества в дом к Гиммлерам неизменно заходил принц Генрих и его мать, которая после смерти своего супруга предпочла взять его имя, а потому стала именоваться принцессой Арнульф.

Консервативная, монархическая и во многом католическая семья Гиммлеров, которая придерживалась традиционалистских установок, являла собой полную противоположность городской среде, которая в начале XX века превратила Мюнхен в один из центров современного искусства и того, что сейчас принято именовать «толерантностью». В 1902 году Гиммлеры некоторое время живут в Пассау, где Гебхард Гиммлер получил место в гуманитарной гимназии. Однако в феврале 1903 года его средний сын, Генрих, серьезно заболел. У него было тяжелое воспаление легких, а потому мать с детьми на несколько месяцев должна была перебраться в Вольфэгг, где был целебный воздух. В то время имелось подозрение, что маленький Генрих мог быть болен туберкулезом. На рубеже веков это было одной из причин достаточно высокой (по сравнению с нынешним временем) детской смертности. Когда Генрих пошел на поправку, то дети и их мать вернулись обратно в Пассау. Впрочем, этот эпизод на всю жизнь заложил в душу родителей страх перед возможной кончиной детей. В этом отношении больше всего опасений вызывал Генрих, который никогда не отличался крепким сложением и хорошим здоровьем.

В 1904 году семейство Гиммлеров вновь перебралось в Мюнхен, где Гебхарду Гиммлеру предложили место преподавателя в гимназии Людвига. На этот раз Гиммлеры решили снимать квартиру в непосредственной близости от университета, в доме № 86 по Амалиенштрассе. В это время дети постоянно болели, а Анна серьезно волновалось за то, как протекала ее очередная беременность. Несмотря на все опасения, в 1905 году на свет появился третий сын — Эрнст. Генрих быстро ощутил на себе, что вся родительская любовь была сразу же отдана младшему брату. Генрих оказался в сложном положении среднего сына, которого, с одной стороны, обходил в успехах пошедший в школу Гебхард, а с другой стороны, находился забравший всю родительскую нежность совсем маленький Эрнст.

В 1906 году Генриха направляют в школу. Несмотря на то что он должен был быть зачислен в закрепленную за кварталом его проживания школу «Амалиен», он оказался в монастырском учебном заведении, которое было расположено в самом центре Мюнхена на Зальфатор-плац. Его пребывание в этой школе не было связано с какими-то радостными воспоминаниями. Подобно старшему брату, Генрих очень часто болел. Почти половину учебного года он провел дома, где с ним занималась домашняя учительница. Он смог справиться с учебным материалом, но вопреки ожиданиям родителей (в первую очередь отца), Генрих не стал лучшим учеником в классе. Он учился хорошо, но все-таки не настолько блестяще, как Гебхард-младший. Кроме этого в монастырской школе Генрих слыл нелюдимым ребенком. Ситуация несколько изменилась, когда в 1908 году его перевели в школу «Амалиен», здесь он все-таки смог сблизиться с одноклассниками и даже завел себе друзей.

Летние каникулы семья Гиммлеров в большинстве случаев проводила в баварских Альпах, что было полезно для здоровья мальчиков. Для них самих это было самым увлекательным временем. Гиммлеры пытались совмещать отдых с изучением достопримечательностей, с прогулками на лодках и походами и т. д. Когда в 1910 году семья направилась в Ленггрис, Гиммлер-старший поручил Генриху вести дневник, в котором бы он записывал подробности своего летнего отдыха. Отец сам сделал первую запись в его дневнике, чтобы тем самым задать тон и помочь сыну сориентироваться в том, как надо было делать дневниковые заметки. Генрих на протяжении нескольких лет вел «летний дневник», который регулярно редактировался отцом. В данном случае едва ли можно удивляться тому, что дневники разных лет, которые вел мальчиком Генрих Гиммлер, весьма напоминали школьные задачники или школьные учебники («из пункта А в пункт Б…»). Они были перегружены педантичным перечислением самых банальных вещей, которыми Генрих занимался во время каникул. Так, например, в 1911 году он по порядку перечисляет, сколько раз ходил купаться. Из этого дневника мы можем узнать, что за время каникул он купался 37 раз. Можно говорить о том, что со временем отцовские проверки дневников возымели свое действие — место отцовского контроля занял самоконтроль.

Осенью 1910 года Генриха вновь переводят в новое учебное заведение. Им на этот раз оказалась привилегированная гимназия Вильгельма, в которой Гиммлер-старший работал вплоть до 1902 года. В то время Генрих был очень худым, почти крохотным. Он был ослаблен многочисленными болезнями. Кроме этого он в свои 10 лет выглядел несколько наивно и нелепо, в круглых очках и слабо выраженным подбородком. Один из одноклассников Генриха, Вольфганг Халльгартен, много лет спустя, спасаясь от преследования национал-социалистов, эмигрировал в США. Там он попадет в число ведущих американских историков немецкого происхождения. Поначалу Халльгартен не мог поверить в тот факт, что «чудовище-Гиммлер» и его школьный приятель с такой же фамилией были одним и тем же человеком. Он не мог себе представить в роли рейхсфюрера СС «того неуклюжего мальчишку с короткой стрижкой и в позолоченных очках, которые он носил на остром носу». В школе Генрих Гиммлер всегда был на хорошем счету у учителей. Некоторые из одноклассников считали его зубрилой, а потому Генрих никогда не пользовался особой популярностью среди них. В школьные годы мы не можем найти ни малейших признаков того, что Генрих был антисемитом. Было бы правильнее говорить о том, что он разделял радикальные антифранцузские воззрения, которые были присущи значительной части немецких бюргеров.

В 1913 году Гиммлера-старшего ожидало повышение. Он был переведен из гимназических учителей на пост заместителя ректора гуманитарной гимназии, которая располагалась в Ландсхуте. Здесь семья Гиммлеров смогла поселиться в небольшом особняке с садом. Приблизительно в то же самое время в Ландсхут перебирается семья Фердинанда фон Пpaхерa, одного из высокопоставленных мюнхенских чиновников. Генрих сразу же подружился с его пасынком Фальком Ципперером. Эта дружба продлится долгие годы. В 1937 году Генрих Гиммлер подарит своему другу, который сочетался браком, изящно оформленный обеденный стол. В 1938 году Гиммлер в обход всех инструкций примет Ципперера в СС. В 1940 году Фальк Ципперер, являвшийся соискателем на ученую степень по истории права, станет одним из авторов сборника статей, который был выпущен к 40-летию Генриха Гиммлера. Свой последний подарок Гиммлер преподнесет Фальку Циппереру и его супруге Лизелотте на Рождество 1944 года.

В том же самом Ландсхуте у Гиммлера появится еще один друг, связь с которым он будет поддерживать до конца Второй мировой войны. Речь шла о Карле Гебхардте, который был старше Генриха на три года. Позже Карл Гебхардт станет врачом и возглавит один из санаториев, расположенных в окрестностях Берлина. Этот санаторий еще сыграет свою роль в жизни Генриха Гиммлера, о чем будет рассказано позже. Кроме этого Генрих Гиммлер еще со времени проживания в Мюнхене дружил с детьми генерального хранителя Хагера, Эдди и Луизой. Как видим, несмотря на то что в школе Генриха недолюбливали, поскольку считали чересчур целеустремленным (карьеристом) и неженкой, он ни в коем случае не был лишен общения со сверстниками, не пребывал в одиночестве, о чем говорят некоторые из исследователей. Также не стоит полагать Генриха Гиммлера зубрилой, напрочь лишенным каких-либо талантов. Его школьные успехи в Ландсхуте могли вызвать зависть у многих учеников. Генрих неизменно получал оценки «отлично» по религии, истории, языковым предметам. Хуже всего обстояли дела с физикой. Но даже в этом случае он всего лишь однажды за год получил «удовлетворительно». В школьной характеристике, которая была дана Генриху Гиммлеру за 1913–1914 учебный год, говорилось: «Очевидно, что он является весьма способным учеником, который достиг своих успехов, став одним из лучших в классе, благодаря неутомимому усердию, здоровому честолюбию, стремлению к знаниям. Может являться образцовым учащимся».

Глава 2

Крушение старого мира

Благоустроенный и уютный мир семейства Гиммлеров рухнул, когда началась Первая мировая война. Известие об убийстве австрийского престолонаследника, эрцгерцога Фердинанда, Гиммлеры встретили во время летнего отдыха в расположенном на германо-австрийской границе живописном местечке Титтмонинг. В это время Генрих Гиммлер, кроме обыкновенных записей о распорядке своего дня, делает тревожные политические заметки, которые как нельзя удачно отражают атмосферу дачной идиллии, которая готова закончиться буквально со дня на день. «29 июля. День рождения Гебхарда. Начало войны между Австрией и Сербией. Прогулка по озеру Вагингерзее». Предложение о начале войны было подчеркнуто красным цветом. Немецкие исследователи установили, что в последующие дни Генрих не раз стирал свои записи, а затем делал их вновь красными чернилами. В частности, это касалось фразы: «Объявлено военное положение». В августе 1914 года бытовые записи уступают место политическим новостям, которые в дневнике Генриха Гиммлера выходят на первый план. «1 августа. Мобилизация в Германии. 2-й армейский корпус. Даже ландштурм. 2 августа. Играли в саду. После обеда около 7 часов 30 минут пришло известие, что Германия объявила войну России. 3 августа. Пограничные бои с русскими и французами. Летчики и шпионы. Мы как можно скорее собираем свои вещи». Действительно, летние каникулы были очень стремительно прекращены, а семья Гиммлеров попыталась быстро вернуться в Ландсхут.

Дальнейшие записи в дневнике Генриха Гиммлера в основном сосредоточены на начале успешных для Германии боевых действий: «23 августа. Немецкий наследный принц одерживает победу к северу от Метца (Лонгевилль). Принц Генрих прислал папе письмо. Он получил легкое ранение во время атаки на французских драгунов. Достойный ответ Германии на ультиматум Японии. Немцы в Генте. Играли на пианино… Баварцы очень смело повели себя во вчерашней битве. Весь город украшен флагами. Французы и бельгийцы едва ли могли предположить, что мы будем столь стремительно продвигаться вперед. 1-й ландштурм рассылает призывы. Осажден Намюр. В Гумбуннене взято в плен 8 тысяч русских». Днем позже Генрих Гиммлер взволнованно записал в своем дневнике: «Преследование французов армией баварского кронпринца приносит богатые трофеи (пленники и 150 орудий). 21-й армейский корпус на Люневилль. Армия немецкого кронпринца продолжает преследовать противника (впереди Лонгви). Герцог Альбрехт Вюртембергский разбил французскую армию, которая направлялась к Семойсу. Неприятеля гонят. Трофеи: пленные, генералы, орудия, знамена. Наши части действуют к западу от Масса близ Мобёжа. Там встречена и разгромлена английская кавалерийская бригада. Ура!»

После этого Генрих ежедневно направлялся в офис местной газеты, где выписывал в свой дневник сводки с фронтов. «27 августа. Во второй половине дня пришла телеграмма: наследный принц Луитпольд Баварский скончался от ангины. Небольшой крейсер “Магдебург” в тумане в Финском заливе налетел на мель и не смог спастись. Крейсер взорвался. Потери составили 85 человек, часть из них погибли, часть ранены. Некоторым удалось спастись на немецкой торпедной лодке. Боязливые обыватели Ландсхута поникли головами. Они распространяют страшные слухи и боятся, что с ними расправятся кровожадные казаки. Сегодня был опубликован первый полный список потерь, которые понесла баварская армия. 28 августа. Английская армия разгромлена. После этого можно беспрепятственно продвигаться вперед. Я радуюсь этим победам над англичанами и французами столь же сильно, как этим расстроены наши враги. Они должны быть не на шутку рассержены. Фальк и я хотели бы принять участие в этих событиях. Немецкий Михель и его верный союзник австриец никого не боятся на этом свете».

Кроме собственно перечисления военных побед Германии, в дневнике Гиммлера очень много места уделяется критическим замечаниям, которые адресованы местным бюргерам. В тот же самый день, что и была сделана прошлая запись, Гиммлер отмечает в дневнике: «У оставшихся в Нижней Баварии вообще не наблюдается никакого воодушевления. При объявлении мобилизации в старой части города все начинают хныкать и канючить. Я бы не подумал, что этот город относится к Нижней Баварии, так как жители этой области известны своим драчливым характером. Это сказал один из раненых солдат. По городу распространяются страшные и нелепые слухи, которые выдумываются самими же горожанами».

Даже в юном возрасте Генрих Гиммлер не скрывал своего презрения к обывателям. На страницах своего дневника он характеризовал жителей Ландсхута как «тупиц, у которых сердце уходило в пятки, когда возникали слухи о возможном отступлении войск от Парижа».

С неменьшим презрением он описывал события, которые произошли 30 сентября 1914 года. В этот день на вокзале Ландсхута остановился состав с ранеными пленными французами. «Весь вокзал был забит любопытными жителями Ландсхута, которые повели себя ужасно грубо, когда давали воду и хлеб тяжело раненному французу. Не стоит забывать, что этим парням приходится много хуже наших раненых, так как они вдобавок ко всему в плену». К русским солдатам, попавшим в плен, у Генриха было совсем иное отношение: «В Восточной Пруссии взято в плен не 70 тысяч, а 90 тысяч русских. Они плодятся как паразиты».

Несмотря на то что в Европе шла Первая мировая война, летом 1915 года семейство Гиммлеров решает все-таки оправиться на загородный отдых. На этот раз выбор пал на Бургхаузен. Прибытие на вокзал в Мюльдорфе подтолкнуло Генриха к воспоминаниям годичной давности, когда только-только начиналась мировая война. Хотя ура-патриотические настроения как в Германии, так и в семье Гиммлеров пошли на убыль, Генрих записал в дневнике, что «люди были веселы и бодро направлялись на войну». В то время все, что было связано с войной и армией, буквально завораживало 15-летнего Генриха Гиммлера. Когда его старший брат Гебхард вместе с родителями направился посещать раненых, то Генрих не мог скрыть своей зависти, о чем и написал в дневнике. Однако вскоре ему представился случай столкнуться с подготовкой к военным действиям. В 1915 году школьный класс Генриха Гиммлера направился осматривать окопы и боевые укрепления, которые возводились силами баварского ландвера. Юноша оказался настолько околдован этой системой военных коммуникаций, что даже сделал несколько зарисовок на страницах своего дневника.

В июне 1917 года Гебхарду-младшему исполнилось 17 лет и он направился добровольцем в местный ландштурм, где был зачислен в резерв. Это стало еще одним поводом для зависти Генриха. Он записал в дневнике: «О, будь моя воля, я бы давно оказался там». Однако Генрих Гиммлер принадлежал к так называемому поколению юношей войны — он был слишком молод, чтобы его послали на фронт. Но при этом поколение этих юношей было достаточно взрослым, чтобы внимательно знакомиться с военными и политическими событиями, хотя бы таким образом приобретая некий «военный опыт». В случае с Генрихом Гиммлером эти переживания поначалу выражались в виде военных игр. В начальной стадии войны, когда всем в Германии казалось, что она будет длиться недолго, Генрих делал такие записи: «С Фальком играли в саду. Взяли в плен тысячу русских к востоку от Вислы. Австрийцы продвигаются вперед». А вот запись, сделанная в последние дни августа 1914 года: «Играли с Фальком, вооружившись мечом и щитом. На этот раз Германия и Австрия противостояли сорока армейским русским, французским и бельгийским корпусам. Одержали победы над русскими в Восточной Пруссии — взято в плен 50 тысяч человек».

С весны по осень 1915 года Генрих Гиммлер состоял в «Югендвере», молодежной военизированной организации, в которой происходила допризывная подготовка юношей.

Здесь числились многие из школьных приятелей Генриха. Именно в рамках «Югендвера» Генрих Гиммлер проявил «достойное похвалы усердие», что было отмечено руководством этого молодежного союза. В своем же дневнике Генрих Гиммлер не без гордости отмечал: «Военная подготовка. Упражнения достаточно тяжелые. Я почти четверть часа пролежал на мокрой земле. Однако это мне нисколько не навредило». Впрочем, Гиммлер выдавал желаемое за действительное, именно после подготовки в «Югендвере» его стали мучить боли в желудке. Он не смог избавиться от них до самой смерти. Но Генрих Гиммлер не хотел давать повода подозревать его в изнеженности. Как следовало из его дневника, в сентябре 1914 года он стал усиленно заниматься с гантелями, чтобы нарастить физическую силу. В феврале 1917 года Генрих Гиммлер даже вступил в «Гимнастический союз Ландсхута».

Тем временем война входила в повседневную жизнь большинства немцев. Семья Гиммлеров не была исключением. Сказывались перебои в снабжении продуктами и вещами первой необходимости. В ноябре 1916 года имперское правительство Германии издало указ, которым учреждалась специальная вспомогательная служба. В нее должны были быть зачислены все немецкие мужчины в возрасте от 17 до 60 лет, которые в силу различных причин не несли службу в армии. Как правило, этих людей предполагалось использовать для работ военного назначения. Приблизительно в то же самое время в семью Гиммлеров приходит известие о том, что принц Генрих, являвшийся покровителем и крестным Генриха Гиммлера, погиб в Румынии. На тот момент принцу было 32 года. Для Гиммлеров это была не просто потеря друга семьи. Гибель принца Генриха фактически открывала беспрепятственный доступ к баварскому двору, что Гиммлер-старший решил использовать с пользой для своих сыновей.

Старший из сыновей, Гебхард, который уже два года состоял в рядах ландштурма, в мае 1917 года был призван в 16-й Баварский пехотный полк, где после подготовки получил младшее офицерское звание. Приятель Генриха, Фальк Ципперер, также оставил гимназию и в апреле 1917 года начал подготовку на получение офицерского звания. Генрих Гиммлер, который с октября 1915 года проходил допризывную подготовку в юношеской роте Ландсхута, хотел пойти тем же самым путем. Летом 1917 года Гиммлер-старший приложил немалые усилия к тому, чтобы пристроить своего сына кандидатом в офицеры в один из баварских пехотных полков. Для этого он решил использовать дружбу с принцессой Арнульф, матерью погибшего принца Генриха. Он надеялся, что Генриха Гиммлера получится зачислить в считавшиеся элитными 1-й или 2-й баварские пехотные полки. Однако эти попытки были неудачными, список пополнения этих воинских частей был настолько длинным, что в нем не нашлось места Генриху Гиммлеру. В ходе длительной переписки с военными ведомствами Гиммлер-старший пытался выяснить, имелась ли возможность совместить военную службу с карьерой инженера. Гебхард Гиммлер сообщал в одном из писем: «Мой сын Генрих имеет желание выбрать делом своей жизни службу пехотным офицером».

Незадолго до начала учебного года (осень 1917 года) Генрих Гиммлер после каникул, проведенных в Бад-Тёльце, внезапно для всех покинул гимназию. К тому времени он уже окончил семь гимназических классов и имел репутацию хорошего, даже отличного ученика. Уход из гимназии, очевидно, был вызван тем, что Генрих Гиммлер намеревался быть записанным кандидатом в офицеры в какой-нибудь из пехотных полков. Однако это ему не удалось, так как в силу возраста он не подлежал призыву. В октябре 1917 года он был вынужден вернуться в гимназию. Однако его разочарование было недолгим. 23 декабря 1917 года Генрих Гиммлер получил известие о том, что 11-й пехотный полк был готов зачислить его в качестве кандидата в офицеры. Судя по всему, именно в это время в дело вступила принцесса Арнульф. Все-таки связи Гиммлера-старшего с баварским двором сделали свое дело. 2 января 1918 года Генрих Гиммлер оставил гимназию и начал подготовку в составе резервного батальона 11-го полка, который располагался близ Регенсбурга.

Радости юноши не было предела. Об этом говорит хотя бы тот факт, что свои письма, адресованные родителям, он подписывал латинской фразой «милее Генрих», то есть «солдат Генрих». Определенный в «солдаты» Генрих Гиммлер сразу же попытался продемонстрировать сослуживцам свою мужественность. Однако поскольку реальных поводов для этого не было, то Генриху Гиммлеру пришлось ограничиться курением. Тем не менее эта показанная мужественность была всего лишь позой. Генрих очень сложно привыкал к военному миру, о чем он не раз писал своим родителям. Он сетовал на плохое продовольственное снабжение, что удавалось в какой-то мере компенсировать визитами в трактиры. Кроме этого Генриха раздражал недостаток чистого белья, что могло бы хоть как-то облегчить его жизнь в казарме. Он просил присылать какие-то вещи из дома. Эти просьбы удовлетворялись, хотя и не сразу. За первые пять недель пребывания в казармах Генрих Гиммлер получил семь посылок из дома. Однако это явно его не радовало. Нередко свои письма домой он начинал с раздраженных фраз: «Мои дражайшие родители! Сегодня от вас опять ничего не пришло. Это не очень хорошо». Тем временем неделя сменяла неделю, и Генрих Гиммлер все-таки привык к казарменной жизни. В его письмах домой фактически не было упреков, но тем не менее они все-таки указывают на то, что он оставался привязанным к семье и родному дому.

С февраля 1918 года Генрих Гиммлер с заведомой регулярностью получал увольнительные, которые он пытался провести дома в кругу семьи. Между тем его брат Гебхард в апреле 1918 года был направлен на Западный фронт, где оказался вовлеченным в ожесточенные боевые действия, которые были неизменно связаны с огромными потерями. В то же самое время Генрих буквально выходил из себя, если хотя бы в течение нескольких дней не получал писем из дома: «Дорогая мама! Сердечное тебе спасибо за письма, которые я так и не получил. То, что ты не пишешь мне именно сейчас, это очень подло».

Когда курс подготовки подходил к концу и Генрих Гиммлер наделся, что его все-таки перебросят на фронт, он, к немалому своему разочарованию, узнал, что впереди его ожидала очередная программа подготовки. Естественно, родители с тревогой ожидали того, что их второго сына направят на фронт. По этой причине Генрих написал домой: «Это решение позволит вам не проливать лишних слез. Однако не радуйтесь слишком сильно, все может поменяться буквально в одночасье». 15 июня 1918 года Генрих Гиммлер продолжил свою военную подготовку в расположенном в 40 километрах от Ландсхута городке Фрайцинг. Подобное соседство позволяло ему фактически каждые выходные проводить дома.

В некоторых из своих писем Генрих описывал свои армейские будни, к которым он уже почти привык, на что указывают короткие замечания: «Служба для меня является очень тяжелой, но все-таки очень интересной». Или другой отрывок: «Сегодня после полудня мы купались. Питание очень хорошее». Принимая во внимание слабое здоровье Генриха Гиммлера, не было ничего удивительного в том, что он в своих письмах очень много внимания уделял проблеме продовольственного снабжения. Однако нельзя говорить о том, что Генрих хоть когда-то голодал. Труднее всего ему удавалось справиться с отсутствием родительской опеки и любви. Как бы пытаясь продемонстрировать свою мужественность и взрослую самостоятельность, Генрих писал родителям по-солдатски коротко. Не исключено, что он завидовал своему старшему брату, который в то время пребывал на фронте, а его служба была связана с риском для жизни.

В августе 1918 года Генрих сообщил домой, что его очередная подготовительная программа была закончена, а он сам готовился отправиться на фронт. Однако этого не произошло — юношу в очередной раз послали на учебные курсы. 15 сентября он оказался в Бамберге, где должен был пройти двухнедельную подготовку по обращению с тяжелым пулеметом. Между тем на Западном фронте положение становилось критическим. После очередного неудачного наступления рейхсвер остро нуждался в новых офицерах. То, что Генриха Гиммлера не послали на фронт, может иметь два объяснения. С одной стороны, армейское начальство считало его недостаточно подготовленным, чтобы направлять в качестве офицера в зону боевых действий. Во-вторых, нельзя было исключать возможности того, что родители Генриха пытались через баварский двор всячески затянуть процесс отправки среднего сына на фронт. В любом случае в начале октября 1918 года Генрих Гиммлер освоил навыки общения с тяжелым пулеметом, после чего ему полагался недельный отпуск. Затем он должен был вернуться в Регенсбург, где его планировалось использовать для подготовки рекрутов и новобранцев. В итоге Генрих Гиммлер весьма пессимистично оценивал сложившуюся ситуацию: «Политические события предстают для меня в очень мрачном, почти черном свете». Он, подобно многим, полагал, что революция была неизбежной.

Но все же Генриха Гиммлера от многих резервистов и тыловиков отличало то, что он непременно хотел оказаться на фронте. Осенью он направил домой восторженное письмо, в котором сообщал, что как-то смог поговорить с лейтенантом, обещавшим помочь с его переводом на фронт. Однако, когда была сформирована рота, которая должна была отбыть в зону боев, в Германии начались политические беспорядки, а потому ее пришлось распустить. Генриха Гиммлера отослали домой. Именно в Ландсхуте он встретил крушение монархии и военное поражении Германии. Революция в Мюнхене началась за день до того, как произошли революционные события в Берлине. Сначала был низложен баварский король. 9 ноября кайзер Вильгельм II бежал в Нидерланды, а власть в Берлине перешла в руки Совета народных уполномоченных. 11 ноября новое немецкое правительство подписало перемирие, вместе с тем признав поражение Германии в Первой мировой войне.

В конце ноября 1918 года Генрих Гиммлер вернулся в Регенсбург, надеясь, что сможет хотя бы получить звание фаненюнкера, на что могли рассчитывать юноши 1900 года рождения. Однако на практике ему пришлось заниматься учетом разоружения полка, в котором он проходил подготовку. В этой деятельности Генриху Гиммлеру помогал его двоюродный брат, лейтенант Людвиг Цалер. Оба молодых человека жили в Регенсбурге, где снимали комнату. Осознавая бесперспективность надежд на получение военного звания, Генрих начал подумывать о получении аттестата зрелости.

Во время революционных событий ноября 1918 года Генрих Гиммлер симпатизировал отнюдь не ультраправым и не националистам. Он открыто выражал поддержку Баварской народной партии, которая была основана ключевыми политиками так называемого баварского Центра. Генрих даже связался со своим школьным приятелем, Карлом Гебхардтом, являвшимся активистом Баварской народной партии. Об искренности политических симпатий Генриха Гиммлера говорит хотя бы тот факт, что он просил отца принять участие в деятельности новой политической партии.

Между тем в первых числах декабря 1918 года с фронта вернулся домой старший брат Генриха, Гебхард. Он был не просто прапорщиком, но кавалером Железного креста. Для Генриха Гиммлера, который не имел никаких шансов на военную карьеру, это стало предметом восхищения и зависти. За несколько дней до этого он узнал, что все фаненюнкеры 1900 года рождения должны были быть в срочном порядке демобилизованы из рядов армии.

18 декабря 1918 года Генрих Гиммлер окончательно перебирается в Ландсхут. Не получив даже младшего офицерского чина, он чувствует себя обманутым. До конца жизни Генрих Гиммлер утверждал, что просто-напросто он не успел получить офицерское назначение.

Глава 3. В водовороте событий

После возвращения в Ландсхут для Генриха Гиммлера на первый план вышла проблема окончания своего гимназического обучения. Напомним, что к этому времени он закончил всего лишь семь классов гимназии. Догнать своих одноклассников и вовремя получить аттестат зрелости он мог лишь благодаря специально принятому правительственному решению, согласно которому для участников войны организовывались особые шестимесячные ускоренные курсы. Классным руководителем одного из таких курсов был как раз Гиммлер-старший. Впрочем, он не давал своему сыну никаких поблажек, так как руководил вверенным ему классом с традиционной строгостью и педантичностью. В это время в классе, где продолжил свое обучение Генрих, находился вернувшийся с войны его приятель Фальк Ципперер. В это время оба юноши пытаются писать стихи. Однако если природа все-таки одарила Ципперера подобием поэтического таланта, то творения Генриха Гиммлера в большей степени напоминали неуклюжие вирши.

Между тем в Баварии накалялись политические страсти. Молодым ультраправым офицером был убит Курт Айснер, человек, организовавший революцию в Баварии. В Мюнхене стало набирать силу советское движение, представленное в первую очередь активистами Независимой социал-демократической партии Германии. После того как левые активисты провозгласили в Мюнхене Советскую республику, законно избранное правительство было вынуждено скрыться в Бамберге. На севере Германии стали формироваться добровольческие корпуса и специальные подразделения рейхсвера, в которые входили вернувшиеся на Родину фронтовики, придерживавшиеся контрреволюционных и антидемократических воззрений.

Генрих Гиммлер в это время пытался проявить себя в рамках Баварской народной партии. Одно время он даже состоял в переписке с ее филиалом в Регенсбурге. Однако в конце апреля 1919 года он решил присоединиться к фрайкору (добровольческому корпусу) «Ландсхут». Одновременно с этим он числился в резервной роте добровольческого корпуса «Оберланд». Этот фрайкор создавался при поддержке находившегося в изгнании баварского правительства, однако изначальная инициатива исходила от Рудольфа фон Зеботтендорфа, председателя общества «Туле». Несмотря на желание побывать на фронте и политическую активность, Генрих Гиммлер не принимал участие в кровавых событиях начала мая 1919 года, когда была ликвидирована Мюнхенская Советская республика. Тем не менее он еще два месяца числился в составе корпуса «Оберланд», где даже получил официальную должность. Это назначение позволяло Генриху Гиммлеру надеяться, что он сможет продолжить службу в рейхсвере и со временем все-таки получит офицерское звание. Действительно, некоторые из добровольческих корпусов были влиты в состав рейхсвера, однако «Оберланд» не попал в их число, а это значит, что Генрих Гиммлер мог в очередной раз распрощаться со своими надеждами.

В июле 1919 года Генрих, как участник войны, получил аттестат зрелости, хотя он никогда не сдавал действительных выпускных экзаменов. По большей части учебных предметов у Генриха Гиммлера значилось «отлично», лишь по математике и физике он получил «хорошо». Поскольку юноша не имел ни малейших перспектив продолжить армейскую карьеру, он принял весьма неожиданное для многих решение. Он решил обучаться сельскому хозяйству в Высшей технической школе Мюнхена. На первый взгляд подобное решение могло показаться вздорным и сумасбродным. Генрих Гиммлер был типичным гуманитарием. Кроме этого его семья была городской, а с деревенскими реалиями он сталкивался только во время пребывания за городом во время каникул. Кроме этого у Гиммлеров не было собственного поместья, где бы Генрих со временем мог работать управляющим.

Подобное решение объяснялось тем обстоятельством, что в то время очень многие демобилизованные офицеры и подрастающие сыновья немецких дворян шли получать аграрное образование, полагая его новой «хлебной профессией». Однако большинство из них воспринимали учебу всего лишь как передышку, которой надо было воспользоваться до начала новой войны или по крайней мере, до начала гражданской войны. Генрих Гиммлер, скорее всего выбрал сельскохозяйственное направление, чтобы очутиться в офицерской среде, что, по его мнению, давало все-таки возможность приблизиться к армии. Кроме этого не надо исключать возможности того, что на этот выбор повлияли родители Генриха, которые хотели, чтобы их сыновья получили практичные профессии, — Гебхард и Эрнст стали учиться на инженеров.

Летом 1919 года Гиммлер-старший был назначен директором гимназии, находившейся в Инголыптадте. Семейству удалось найти поблизости от этого места поместье, в котором Генрих Гиммлер смог бы пройти годовую подготовку — это было обязательным условием для принятия на аграрный факультет. 1 августа 1919 года Генрих Гиммлер начал свое практическое знакомство с сельским хозяйством. На тот момент в поместье приходилось работать шесть дней в неделю по 12 часов. В свой единственный выходной Генрих должен был трудиться на конюшне. Это был тяжелый физический труд, который сложно давался Генриху Гиммлеру. Теперь он подписывал свои сообщения родителям «Генрих агрикола», то есть «Генрих землевладелец». Даже в этой подписи чувствовались непомерные амбиции Генриха, так как его статус больше соответствовал батраку, но никак не землевладельцу. В «Книге рабочих дней», которую вел Генрих Гиммлер по образцу своего юношеского дневника, он обстоятельно перечислял все физические трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться: «26 августа. В первой половине дня перепахивал плодородный слой почвы. Разгрузил три с половиной фуры ячменя». «29 августа. Во второй половине дня погружал на телеги мешки с рожью. 105 штук, каждый по 50 килограммов. Разгрузил три фуры ячменя». Однако в это время Генрих не мог вести самостоятельную жизнь. Подобно времени пребывания в казармах, ему постоянно слали посылки из дома. В них были еда, чистое белье и т. д.

Генрих Гиммлер очень наделся, что физический труд поможет укрепить его здоровье.

Однако эти надежды оказались призрачными. Уже после двух недель работ он тяжело заболел, после чего провел более месяца в местной больнице. Врачи подозревали, что Генрих подхватил кишечную инфекцию. В сентябре он отправился в Мюнхен к семейному врачу Гиммлеров, Квенштедту. Тот после обследования поставил следующий диагноз: «Проблемы с сердцем. В течение года не учиться и воздерживаться от тяжелого труда». Вынужденный отдых Генрих использовал для того, чтобы читать. Еще во время пребывания в инголыптадтской больнице он составил список книг, которые он планировал прочесть в сентябре — октябре 1919 года. В этом списке содержалось 28 произведений. Во время болезни Генрих Гиммлер прочел десяток томиков Жуля Верна, несколько сборников исторических рассказов. В списке также значился «Фауст» Гёте и роман Томаса Манна «Королевская свадьба». Последний был единственной книгой из числа современной немецкой литературы. Куда с большим интересом Генрих читал старые сказания и саги. Это характеризует литературный вкус молодого Генриха Гиммлера, который отдавал предпочтение романтическим историям. В конце болезни Генрих принимается за чтение политических вещей. В его поле зрения попадает конспирологическая литература и антимасонские памфлеты. Кроме этого он читает сообщения о деятельности «Немецкого комитета по содействию переселению евреев в Палестину», то есть можно говорить о том, что уже в 1919 году Гиммлер был знаком с сионистской литературой.

14 октября 1919 года Генрих в очередной раз направляется в Мюнхен к доктору Квенштедту, который находит, что сердце юноши пришло в порядок. Теперь сняты все ограничения на учебу, и Генрих Гиммер смог 18 октября 1919 года записаться в Высшую техническую школу Мюнхена. Он стал прилежным студентом. Вместе с братом Гебхардом Генрих снимал меблированную комнату в доме № 28 по Амалиенштрассе, то есть фактически по соседству с университетом. Сразу же всю свою жизнь Генрих Гиммлер подчинил строгому распорядку. Обедал он обычно у госпожи Лориц, вдовы известного оперного певца, которая, видимо, хотела познакомить братьев со своими дочерьми. Вечера же он проводил в кругу друзей. Весьма интересным может оказаться тот факт, что молодой Генрих Гиммлер неоднократно бывал в гостях у тайного советника Лоссова. Тот считался другом семьи Гиммлеров, но Генрих все равно отмечал, что советник оказывал ему «колоссальную любезность». Кроме этого Генриха Гиммлера могли видеть в компании профессора Раушмайера, с дочерью которого Мари еле юношу связывали дружеские отношения. Но чаще всего Генрих Гиммлер заходил в гости к Хагерам. Здесь можно было бы предположить романтическое увлечение школьной подругой Луизой.

В ноябре 1919 года Генрих Гиммлер вступил в клуб «Аполло», которому покровительствовали «сильные мира сего». Официально в «Апполо» занимались фехтованием, по сути же клуб выполнял функции привилегированной студенческой корпорации. После занятий фехтованием большинство студентов заходило в соседний трактир, где устраивали веселые попойки. В то время Генрих Гиммлер еще мог позволить себе выпить восемь стаканов вина, о чем сообщал в дневнике. Однако в ходе этих вечеринок он оставался самым трезвым, так как ему нередко приходилось развозить товарищей по домам.

Если же говорить об общественной жизни, то весьма общительный Генрих Гиммлер продолжал оставаться католическим активистом. Он регулярно посещал церковь, причащался, исповедовался. В его дневниках нередко мелькали фразы: «Да поможет мне Господь». Всенощная служба, которую он вместе со своей семьей посетил под Рождество в Инголыптадте, произвела на молодого Генриха Гиммлера глубочайшее впечатление — но больше всего юношу восторгали «роскошные ритуалы». Впрочем, не стоило полагать, что Генрих Гиммлер ограничивался только лишь церковными мероприятиями. Он, подобно многим студентам Высшей технической школы Мюнхена, входил в союз фронтовиков, в деятельности которого он принимал активное участие. В некоторых случаях он даже пытался организовать свой досуг на солдатский манер. Так, например, он добровольно стал служащим 14-й сводной роты 21-й стрелковой бригады, которая была резервным формированием рейхсвера. Достаточно часто Генриху Гиммлеру приходилось принимать участие в стрельбах и некотором подобии боевых учений. В этом не было ничего удивительного, если принять в расчет, что после ликвидации Мюнхенской Советской республики столица Баварии превратилась в «контрреволюционный централ» общегерманского значения.

Деятельность легальных и полулегальных военизированных союзов негласно поддерживалась рейхсвером. Генрих Гиммлер надеялся, что в ближайшем будущем начнутся новые боевые действия. Он ожидал, что одна из таких «акций» произойдет 9 ноября 1919 года, на годовщину революции — однако в Мюнхене было относительно спокойно. Все последующие месяцы Генрих проведет в предвкушении назревавшего путча. В какой-то момент его рота даже была поднята по тревоге, но опять ничего не произошло. Генриху Гиммлеру было лестно чувствовать себя «солдатом». В те дни он записал в своем дневнике: «До 10 часов я на лекциях, а затем я вновь в королевском кителе. Я был и остаюсь солдатом».

В другом месте он сообщает: «Сегодня, снова весь день ношу униформу. Она является для меня самой дорогой одеждой».

16 января 1920 года Генрих Гиммлер узнает о смертном приговоре, который был вынесен графу Антону Арко ауф Валл ею, который 21 февраля 1919 года застрелил на улице Курта Айснера, «повинного в свержении баварской монархии». Поскольку граф был молодым лейтенантом, ровесником многих юных фронтовиков, то приговор вызвал бурную реакцию. Многие из студентов Высшей технической школы Мюнхена требовали освободить графа Арко. К этим акциям присоединились правые политические организации, а затем и наиболее консервативные круги рейхсвера. В кругах, к которым был близок молодой Генрих Гиммлер, началась подготовка к столь долгожданной для него боевой акции. Планировалось вооруженное освобождение заключенного, которое должно было перерасти в антидемократический путч. Гиммлер с радостью включился в это дело. В январе 1920 года он записал в своем дневнике: «Облачился в униформу. В 8 часов большое собрание всех студентов в одной из самых больших университетских аудиторий. Требование помиловать Арко. Потрясающее патриотическое собрание. В казармы послана делегация, состоящая из меня, капитана лейтенанта Шт. и лейтенанта Б.». В казармах делегация от студентов-фронтовиков получила единодушную поддержку. Впервые за многие месяцы в Мюнхене вновь запахло жареным. Неизвестно, как бы стали развиваться события в январе 1920 года, если бы не было объявлено о помиловании графа Арко. Казнь ему заменили на тюремный срок. В своем же дневнике Генрих Гиммлер не без сожаления написал о том, что «дело прошло слишком гладко». Ему явно не терпелось пустить в ход оружие, о чем говорит его фраза: «Придется как-нибудь в другой раз».

Во время так называемого «Капповского путча», когда Берлин был захвачен бригадой Эрхардта, Генрих Гиммлер принимал участие в вооруженном патрулировании мюнхенских улиц. Несмотря на то что баварские фрайкоры не оказали открытой поддержки берлинским мятежникам, после провала путча Эрхардт и его бригада смогли укрыться от преследования именно на территории Баварии.

Весной 1920 года страны Антанты принудили берлинское правительство распустить все резервные формирования рейхсвера. Генрих Гиммлер в очередной раз оказался за рамками военизированной структуры. Впрочем, такое состояние длилось не очень долго. Он почти сразу же присоединился к так называемой баварской гражданской самообороне, создание которой были инициировано властными структурами, намеревавшимися обойти запреты стран-победительниц. Кроме этого Генрих Гиммлер вступил в стрелковое общество «Фрайвег» («Свободный путь»), которое носило откровенно парамилитаристский характер. Кроме психологического момента, не стоило забывать про сугубо меркантильные соображения — членство в этих организациях давало Генриху Гиммлеру фактически бесплатный воскресный проезд на поезде, который он использовал для того, чтобы навещать своих родителей. Вдобавок к этому надо отметить, что в то время политические воззрения Генриха Гиммлера были очень рыхлыми и несформировавшимися. Если не считать стремления к вооруженным акциям, то он фактически не интересовался политикой, по крайней мере не доверял своему дневнику каких-то конкретных политических суждений. Если некоторое время назад он демонстрировал симпатии Баварской народной партии, то уже во время выборов в студенческий комитет Высшей школы он отдал свой голос ультраправым — «немецким националам». Приблизительно в то же самое время он начинает разочаровываться в католицизме. Толчком для этого могли послужить проповеди, в которых отчетливо читались идеи баварского сепаратизма и имелись выпады в сторону пруссачества. Гиммлер полагал себя немецким националистом, а потому никак не мог смириться с подобными тенденциями. Впрочем, в то время он еще не был расистом и убежденным антисемитом. По крайней мере радикальные идеи еще не стали частью его мировоззрения. Подтверждением этого может стать конфликтная ситуация, в которую в конце 1919 года был вовлечен Генрих Гиммлер. Тогда в среде студентов-фронтовиков активно обсуждался вопрос: можно ли было драться на дуэли со студентами-евреями? Гиммлер не смог сказать ничего однозначного относительно возможного равноправия студентов-немцев и студентов-евреев.

Как известно, немецкие студенческие корпорации были весьма консервативными, и казалось бы, внутри них не должно было иметься поводов для противоречий по «еврейскому вопросу». Однако указанная дискуссия происходила между студентами-пангерманистами, отказывавшими евреям в их правах по «расовым соображениям», и студентами-католиками, которые делали то же самое, но по «культурно-религиозным соображениям». Запись, которую сделал после этого в своем дневнике Генрих Гиммлер, весьма показательна: «После ужина мы беседовали о еврействе и вопросе чести. Очень интересная беседа. Я размышлял над ней во время обратного пути. Я прихожу в противоречие с моей религией». Очевидно, что Гиммлер должен был разделять позицию католических студентов, однако он подспудно чувствовал симпатию к расовому антисемитизму. Оговорки, которые он позволял себе на страницах дневника, указывали, что Генрих Гиммлер все еще не решался перейти на позиции радикального расового антисемитизма. В частности, он записал: «Пусть все идет так, как угодно Господу. Я буду всегда молиться ему и буду преданным католической церкви, я защищу их, даже если буду извергнут из нее». Три дня спустя Генрих Гиммлер завел разговор о церкви, дуэлях и принципах чести со своим кузеном Людвигом Цалером. Генрих разрывался между своими личными убеждениями и догматами католической церкви. В состоянии этого внутреннего смятения он записал в дневнике: «Вечером я усердно молился. Господь поможет мне в моих сомнениях».

Глава 4. Личные связи

Определяющими в формировании личных взглядов Генриха Гиммлера были его связи, которые он поддерживал во время учебы в Мюнхене. К числу его ближайших друзей принадлежали уже не раз упоминавшиеся Фальк Ципперер и Людвиг Цалер. Впрочем, привязанный к своей семье Генрих считал своим лучшим другом старшего брата Гебхарда. Однако больше всего времени в то время Генрих Гиммлер проводил в компании Людвига Цалера. Юноши любили вести между собой длинные беседы. Как-то Генрих записал в своем дневнике: «Людвиг сопровождал меня домой, мы вместе изучали книги и беседовали. Он — очень хороший человек». Отношения же с Фальком Ципперером носили несколько иной характер. Генрих восхищался им, воспринимая как «гениального великого человека», который был его «хорошим другом». Не исключено, что эта дружба подкреплялась любовью к поэзии. Оба юноши пытались писать стихи. Один раз для благотворительных целей они даже сочинили сентиментальную уличную песенку. Они не раз исполняли ее в кругу своих друзей.

В те дни Генрих Гиммлер часто писал в дневнике о творческих вечерах, в которых принимали участие он и его друзья. Они принципиально отличались от студенческих пирушек: «Все было просто великолепно. Лю(двиг) и Кете танцевали в костюмах эпохи рококо — прелестно». Поскольку все эти вечера сопровождались танцами, то Генрих, чтобы преодолеть свою неуклюжесть, пытался брать танцевальные уроки. «Все барышни были миловидны, особенно Кете, Моррель, Фридель. После этого господин Кюфнер стал разливать шнапс. Лю(двиг) и я столкнулись лбами (твое здоровье, старина). А дальше мы танцевали. Затем играли в фанты со множеством поцелуев. Приблизительно в половине второго ночи мы направились домой. Я и Лю(двиг) были очень довольны этим вечером».

Если говорить о романтических привязанностях, то юный Генрих Гиммлер проявлял личный интерес в первую очередь к двум девушкам, которые входили в круг его друзей. Поначалу 19-летний Генрих пытался ухаживать за Луизой Хагер, с которой он был знаком с детства, а затем дружеские чувства переросли во влюбленность. Молодые люди постоянно переписывались, а Генрих был частым гостем в семье Хагеров. Когда он узнал, что Луиза была истовой католичкой, это привело его в дикий восторг. Он записал в дневнике, что как-то узнал от приятеля, будто бы Луиза дни напролет проводит в молитвах. Это стало для Генриха «самой большой радостью, которую я испытал за последние восемь дней». Однако эти симпатии так и не переросли в реальные отношения.

Но все-таки по-настоящему Генрих Гиммлер был очарован Майей, дочерью фрау Лориц. Майя была приятельницей Людвига Цалера. Генрих признавался себе на страницах дневника, насколько «был счастлив именовать эту прекрасную девушку своей подругой». Ноябрьскими вечерами, которые он проводил у госпожи Лориц, он имел возможность беседовать с «фройляйн Майей о религии и т. д.». «Она много рассказывала о своей жизни. Я полагаю, что нашел в ее лице сестру».

Дружеская компания собиралась очень часто. Они вместе ходили на концерты, в театры, посещали музеи, катались на катке, вместе исполняли песни. Несмотря на то что страну трясло от экономических и политических кризисов, население откровенно голодало, мюнхенские студенты были по-своему счастливы и пытались приятно и необременительно проводить свое свободное время. Генрих Гиммлер несколько раз описал в дневнике некоторые из таких моментов: «Сегодня начались лекции. Засиделись вечером до 12 часов, держась за руки». Однако на следующий день Гиммлер был мрачнее тучи: «Вечером сидели в задней комнате. Я был жутко серьезен и подавлен. Я полагаю, что наступают очень серьезные времена. Или это значит что-то иное?» Однако он предпочитает сосредоточиться на мысли, которая могла вывести его из депрессивного настроения: «Я рад борьбе, если вновь смогу носить королевский китель». Постепенно гнетущие мысли улетучились: «Сначала Майя пела “Любовь фрау”. Во время исполнения на ее глазах наворачивались слезы. Я полагаю, что Людвиг не понимает, насколько это прекрасная девушка. Я тоже не могу до конца осознать это. Позже Гебхард и Кете играли на пианино. Людвиг и я сидели в креслах, а Мариель и Майя — на полу, прижавшись к нам. Все держались друг за друга частично от любви, частично в братской дружбе. Это был вечер, который я никогда не забуду».

Однако поскольку отношения между Майей и Людвигом со временем стали портиться, то это отразилось и на «братском расположении» Генриха Гиммлера. Он предпочитает встать на сторону своей тайной любви. «Я перестаю понимать Людвига. Несчастная Майя!» Двумя днями позже Генрих запишет в своем дневнике: «Он [Людвиг] вызывает у меня сожаление. А еще больше я сожалею о Майе. Все-таки человек является жалким существом. Остался осадок. Сердце в смятении ищет упокоения в Боге. Но мы настолько бессильны, что нам нельзя помочь». Генрих Гиммлер переживал типичную любовную тоску. Он погряз в «тяжких мыслях о духовной борьбе», что не осталось незамеченным друзьями. Он хотел бы остаться вместе с ними. В своем дневнике он задумчиво писал о том, что «его долг состоял в деятельности, в борьбе, что нельзя допустить утраты контроля над собою». Попытка сохранить пресловутый контроль над собой была продемонстрирована друзьям в середине ноября 1919 года, когда в доме Лорицов было решено провести так называемый «гипнотический вечер», что было некой разновидностью спиритических сеансов. Генрих Гиммлер стал решительно протестовать против того, чтобы в дом к его друзьям пришел «приглашенный гипнотизер». Впрочем, в то время он еще не меняет своего отношения к Майе: «Несчастная добрая Майя! Она переживает, когда я вижу их в таком виде» (подразумевались ссоры Майи и Людвига).

Именно в это время в дневнике Генриха Гиммлера появляются первые записи о том, что он намеревается покинуть Мюнхен и направиться «переселенцем» на Восток. «Я не знаю, во имя чего я сейчас работаю. Я тружусь, так как это мой долг, так как я нахожу упокоение в труде. Я тружусь во имя женского идеала, который хочу принести из прекрасной Германии далеко на Восток, где я как немец буду сражаться до самого последнего». Словно желая осуществить свои задумки, Генрих Гиммлер начинает учить русский язык. Мысли Гиммлера вновь и вновь возвращаются к теме войны. «Гебхард, Лю(двиг) и я очень много говорим о том, насколько было бы прекрасно, если бы мы смогли остаться в армии. Мы были бы вместе на поле боя.

Вероятно, тогда мое сердце билось бы чаще. Но я не хочу быть слабым, не могу дать повода для проявления слабостей. Я направлюсь на войну, окунусь в борьбу. Возможно, через несколько лет я с радостью направлюсь на освободительную войну, если к тому моменту еще буду в состоянии передвигаться».

В это время записи в дневнике Генриха Гиммлера являются беспорядочными. Мысли о войне, рассуждения о стойкости перемежаются с описаниями того, как он проводил время в компании приятелей и Майи. Они вместе читали книги, болтали, музицировали, вели беседы о Боге, иногда сидели, держась за руки, и неизменно по-дружески целовались на прощание. В это время Генриха ожидало очередное потрясение. В конце ноября 1919 года он узнает, что в ближайшие месяцы Майя должна навсегда покинуть Мюнхен. Он понимает, что никак не может повлиять на ситуацию, а потому впадает в очередную «героическую депрессию». «Если мне суждено справиться с трудностями, которые являет мне жизнь, это значит — я могу бороться, а это хорошее качество. Но человек с его склонностями, с его непостижимой тоской, с его боевым растерзанным сердцем — это очень жалкое существо. Но все же я горд за то, что включился в эту борьбу». Понимая, что расставание с Майей неизбежно, он пытается психологически настроить себе против этой девушки: «Я не знаю, действительно ли она такая, как мне кажется, или я просто выдумал этот образ». Генрих Гиммлер понимает, что его шансы на роль счастливого возлюбленного с Майей ничтожно малы. Однако он еще не готов полностью отказаться от своей влюбленности. 5 декабря, на католический праздник Святого Николая, он получает анонимный подарок, и сразу же предпочитает представить в качестве дарительницы Майю. Он находит в свертке несколько золотистых волосков, что окончательно «убеждает» его — подарок от Майи. Однако его ожидает очередное разочарование. Три дня спустя Генрих Гиммлер узнает, что сверток прибыл от некой фройляйн Ваншаффе. Эта девушка не произвела на молодого Генриха ни малейшего впечатления. Гиммлер на очередном перепутье: «Сегодня я решил отказаться от всего напускного и быть только самим собой. Если я не найду девушку, которая будет любить меня и подойдет мне по своим качествам, то мне ничего не остается, как направиться в Россию».

Не исключено, что напускная мрачность, которую позволял себе Генрих, действовала на нервы его друзьям и брату. На это указывает запись, сделанная Гиммлером в дневнике после празднования Нового года: «Людвиг говорит мне, что я слишком восприимчив, и отчасти он, конечно же, прав». В эти дни Генрих буквально возмущен поведением Майи, которая «полностью его игнорирует». На самом деле он обманывался относительно ее чувств и выдавал желаемое за действительное. В итоге Генрих Гиммлер решил отказаться от своих чувств к девушке: «Благодаря ей и Луизе я пришел к выводу: не имеется более бессердечных девушек, нежели те, которые когда-то любили».

Однако не надо полагать, что в то время Генрих Гиммлер был одержим сугубо возвышенными и романтическими чувствами. Его дневники свидетельствует о просыпающемся сексуальном любопытстве. Он описывает ситуацию, когда на площади Одеон к нему, Гебхарду и Людвигу пыталась приставать женщина легкого поведения. После окончания Второй мировой войны эта история стала предметом для многочисленных спекуляций. Хотя сделанная Гиммлером запись: «Естественно безуспешно» — всего лишь говорила о том, что приятели решили воздержаться от контактов с сомнительной особой. Однако это не помешало Генриху сделать дополнение: «Однако нечто в подобном роде было бы в высшей мере интересным». Еще в декабре 1919 года Генрих Гиммлер обсуждал со знакомыми студентами скандальную пьесу Ведекинда «Замок Веттерштайн», в которой отчетливо прослеживалась тема сексуальной распущенности и извращений. Гиммлер не стал занимать в споре исключительно ханжескую позицию, присущую многим католикам: «Я должен сказать, что это отнюдь не свинство, а вещь, которая должна быть преподнесена взрослому человеку во всей полноте». Однако в некоторых случаях Гиммлер реагировал не столь сдержанно. Когда в марте 1920 года была опубликована книга о любовных отношениях молодого священника и 14-летнего юноши, он просто захлебнулся от презрения и отвращения. «7 марта 1920 года. Воскресенье. Половина одиннадцатого вечера. Пребываю в ужасном настроении. Собственно, как и весь Мюнхен. Идеализация гомосексуалиста — просто чудовищная картина».

В конце января 1920 года Генрих Гиммлер тяжело заболел гриппом. Он провел на постельном режиме несколько недель. В это время он уделял предельно много внимания тому, насколько готовы позаботиться о нем его друзья. «Кете всегда приносила мне еду. Лю(двиг) посещал меня почти ежедневно, нередко пару раз за день…. Это дорогие мне люди, лучшие друзья. Кетль как сестра, а Лю(двиг) как брат. Фридль прислала мне яйца и постоянно передает множество приветов. Она — славный парень…»

Однако первый период пребывания Генриха Гиммлера в Мюнхене подействовал на него отрезвляюще. Он стал более объективно воспринимать действительность. Поэтому не стоит удивляться тому, что при каждом удобном случае он задерживался в родительском доме:

«Едва ли может быть где-то лучше, чем дома». Генрих Гиммлер доверяет своим родителям многие из своих переживаний: «Вечером гулял с отцом. Много говорили друг с другом. О Луизе, о моей российской проблеме (с мамой в первую очередь), о политическом и экономическом будущем страны». Генрих Гиммлер вполне обоснованно полагал: «Дома я был веселым и беззаботным мальчишкой, но стоило мне покинуть родной дом, как я стал меняться». Едва ли можно предположить, что имелись хоть какие-то признаки «конфликта отцов и детей». Во всяком случае в период до апреля 1921 года.

Опираясь на дневниковые записи Генриха Гиммлера, которые он делал во время своего первого периода пребывания в Мюнхене, можно однозначно говорить о том, что он имел определенные проблемы, связанные с общением с другими людьми. Речь идет даже не о наивности в восприятии девушек. Дело в том, что юный Генрих Гиммлер не совсем точно оценивал эмоциональное поведение своих знакомых, а потому не мог адекватно реагировать на их поступки. Он отнюдь не был знатоком человеческих душ. Немецкий исследователь Петер Лонгэрих с опорой на работы психологов Готфрида Шпранглера и Петера Циммермана предположил, что Генрих Гиммлер имел некие отклонения, связанные с системой эмоциональных коммуникаций, или же на его поведении сказывались последствия излишней привязанности. Люди, которые приобрели подобные проблемы в раннем возрасте, повзрослев, предъявляют слишком высокие эмоциональные требования к другим людям. В итоге их ожидает разочарование, которое ведет к требованию больших перемен. Нередко подобные моменты проявляются в беспочвенных вспышках гнева, которые сменяются попытками вновь приобрести чье-то доверие. Однако часто подобные люди умеют весьма искусно скрывать свою эмоциональную незрелость.

Уже из писем, которые Генрих Гиммлер писал из казарм в 1918 году, однозначно следовало, что он нуждался в признании и покровительстве. Поначалу это были его родители, затем это место заняли его друзья. Он искал расположения людей, но всегда опасался с ними действительно сближаться. Опасаясь предстать в глупом виде, он напускал на себя серьезность, что нередко было причиной раздражения его знакомых. Однако Генриху Гиммлеру хватало сообразительности и таланта, чтобы попытаться компенсировать эти слабости. Его отличительной чертой, которую можно было бы проследить едва ли не с раннего детства, было стремление к самоконтролю. Он пытался владеть собой, чтобы скрыть свои истинные чувства, — со временем эта привычка стала второй натурой Генриха Гиммлера.

Кроме этого в юности он полагал, что сможет обрести внутреннюю уверенность, если будет усиленно работать над своим характером.

Визуальным проявлением стремлений сохранения контроля над собой являлись попытки Генриха Гиммлера изобразить себя в качестве «солдата», что было также связано со стремлением получить признание других людей. Генрих Гиммлер, относясь в целом к поколению «военной молодежи», принадлежал к той возрастной группе молодых людей, чье взросление пришлось на время поражения Германии в войне, свержение монархии и революцию. Эти события стали решающими в их жизни, так сказать, определяющими их судьбу. События 1918 года были для этой части молодежи социально-политическим вызовом, ответ на который требовал от них принципиального изменения системы ценностей, поведенческого комплекса и т. д. Они были ориентированы на преодоление внешнего и внутреннего крушения страны. Важными для этой молодежи стали такие качества, как твердость, трезвость, объективность. Гиммлеру приходилось прилагать немалые внутренние усилия, чтобы контролировать себя и иметь возможность подстроиться под условия будничной жизни. Мир армии привлекал их своей упорядоченностью и контролем, в этом мире бесчувственность и слабые привязанности воспринимались не как недостаток, а как добродетель. Стремление Генриха Гиммлера проявить себя хоть в каком-нибудь военизированном движении, однозначно связано с его несостоявшейся офицерской карьерой. Если же обращаться к выводам психологов, то они полагают, что причины нарушений в системе личных коммуникаций кроются в раннем детстве, а именно в недостаточном внимании родителей. Избегая различных спекуляций, можно предположить, что в семействе Гиммлеров это было связано с проблемой «среднего ребенка», поскольку Генриху постоянно приходилось, с одной стороны, конкурировать с успехами старшего брата, а с другой стороны, считаться с тем, что любимчиком семьи в какой-то момент стал его младший брат.

Эмоциональная неустойчивость Генриха Гиммлера, проявившаяся во время учебы на первом семестре аграрного факультета (октябрь 1919 — март 1920 года), во многом отразилась на списке литературы, прочитанной им. Немецкими исследователями установлено, что за этот период им было прочитано четырнадцать книг. Большая часть из них были рассказами и романами, некоторые были посвящены любви и отношениям полов. Несмотря на то что политическая и мировоззренческая литература отнюдь не превалировала в этом списке, ей надо уделить отдельное внимание. В указанный период Генрих Гиммлер прочитал две книги антисемитского содержания. Судя по всему, он пытался найти ответ на «еврейский вопрос», с которым ему пришлось столкнуться во время студенческих дискуссий. Исходя из записей, сделанных в дневнике, можно допустить, что в начале 1920 года Генрих Гиммлер все еще не решался встать на радикальные антисемитские позиции. Из списка чтения надо отдельно упомянуть книгу, которая во многом оказала решающее влияние на формирование будущих идей Гиммлера. Речь идет об изданной в 1906 году работе Ганса Вегенера, которая была посвящена половому воспитанию молодежи. Она была ориентирована на подготовку молодых людей к вступлению в брак. По сути, это был первый учебник, касавшийся проблемы полов. Несмотря на то что книга была для своего времени почти революционной, она была ориентирована на консервативные установки. Ее автор охотно рассуждал о «благородном почтении к чистой женщине», о том, что отношения полов должны были носить в принципе дружеский, но не эротический характер. Как покажет время, идеи из этой книги Генрих Гиммлер попытается воплотить на практике, занявшись практическим конструированием идеальной немецкой семьи. А пока же он сделал запись в своем дневнике: «Книга высочайших идеалов. Высоких, но все-таки достигаемых. И уже достигнутых. Самая прекрасная книга, которую я прочитал по данной тематике».

Глава 5. Мятущийся аграрий

После окончания первых двух семестров обучения в Мюнхене Генриху Гиммлеру предстояло пройти сельскохозяйственную практику. О жизни Генриха во время второго семестра 1920 года фактически не сохранилось никаких сведений. Он даже почти не делал записей в своем дневнике. Тем не менее можно предположить, что переезд на село являлся для него долгожданным выходом из мюнхенских отношений, которыми он стал тяготиться. По просьбе фрау Лориц семья Рерль из Фридольфинга (Верхняя Бавария) согласилась предоставить Генриху Гиммлеру место практиканта в своем поместье. Юноша же возлагал большие надежды на предстоящий год. В одном из писем к своему отцу Генрих писал о том, что он должен был поправить свое здоровье за счет качественной пищи, а кроме этого он планировал закалиться во время сельскохозяйственных работ: «Нервы и душа могут отдохнуть на природе». Чтобы хотя бы изредка вырываться из деревенской уединенности, Генрих Гиммлер решил приобрести себе мотоцикл. Он прибыл во Фридольфинг 7 сентября 1920 года и решил уйти с головой в новую для себя сферу деятельности.

Генриху Гиммлеру грех было жаловаться на плохое питание и плохое обхождение с ним. Более того, он сразу же подружился с Алоизом Рерлем, землевладельцем, который был старше Генриха на десять лет. Эту дружбу они сохранят на десятилетия. Они вместе ходили на охоту, вместе посещали сельскохозяйственные выставки. Именно по инициативе своего патрона Генрих стал совершать прогулки по горам, а затем стал членом «Трунгс-клуба» и организации немецких альпинистов. Кроме этого Генрих Гиммлер не отказывал себе в удовольствии принимать участие в традиционных сельских праздниках. Также в этом имении Генрих присоединился к местному отделению «гражданской самообороны». Он регулярно посещал церковь и охотно прогуливался с новыми знакомыми по окрестностям. Однако даже в новых условиях жизни Генрих Гиммлер остается весьма привязанным к родителям. Те регулярно шлют ему традиционные посылки, а он в ответ посылал доскональные отчеты о расходовании карманных денег, которые ему предоставлялись отцом. Поздравляя Гиммлера-старшего с 56-летием, его сын сообщал в письме, что он «обещает быть всегда целеустремленным, быть и оставаться усердным человеком».

В это время Генрих Гиммлер предпочитал читать драмы Ибсена, которые казались ему «настолько реалистичными, а потому чрезвычайно верными». В «Комедии любви» Генрих видел прежде всего обличение лжи, на которой было построено общество. Однако молодому человеку не могло не импонировать, что в работах Ибсена многие люди благодаря своему характеру все-таки одерживали верх над проблемами и невзгодами. Для Генриха это было еще одним подтверждением необходимости самоконтроля и закалки своей воли. В драме «Пожар», в которой рассказывалось о священнике, погубившем себя и своих прихожан, он видел «книгу о воле, о морали и о жизни без компромиссов». Кроме этого Гиммлер с удовольствием читал литературные переложения северо-германских героических сказаний. Роман Вернера фон Хайденштама о шведском короле Карле XII поразил его как «история железного мужчины, который своим духом и волей воодушевлял свой народ до самого последнего дня». В своем дневнике Генрих записал: «В наше время мы остро нуждаемся в таких людях, как он». Здесь же, на селе, он знакомится с готическим романом Феликса Данса «Борьба с Римом», в котором был преподнесен образ «истинных германцев». Не исключено, что именно это произведение укрепило в Генрихе Гиммлере интерес к древней и ранней германской истории. Сразу же надо оговориться, что именно в это, сельское, время Генрих прочитал литературные произведения, которые позже как бы оказались воплощенными в его политических установках. Так, например, произошло с романом Рудольфа Штаннца «Свет с Востока», в котором рассказывалось о злоключения молодого немецкого дворянина в Эстонии во время Первой мировой войны. Для Гиммлера это литературное произведение стало еще одним подтверждением существования «ужасного Востока». После его прочтения Гиммлер стал рассуждать на страницах своего дневника о «переселении народов», о «силе балтийских германцев» и о «нашей собственной слабости». В случае с романом Эрнста Цана «Женщины Таннё», рассказывавшем о деревне, жители которой решили более не рожать детей, чтобы тем самым остановить передававшуюся из поколения в поколение гемофилию, Гиммлер пришел к мыслям, которые были отголосками его будущих евгенических программ. Он запишет в дневнике: «Борьба против силы крови. Как эту борьбу вести». Кроме этого Генрих прочел несколько исторических книг, которые были посвящены участию немцев в освободительной войне против Наполеона.

Сельскохозяйственная практика Генриха Гиммлера во Фридольфинге закончилась в августе 1921 года. После этого он, заметно поздоровевший и окрепший, вернулся в Инголыптадт, где должен был пройти двухмесячную стажировку на машиностроительном заводе. Генрих планировал продолжить свою учебу в Высшей технической школе Мюнхена с зимнего семестра 1921–1922 годов. Заново принявшись за учебу в ноябре 1921 года, Генрих в очередной раз решил поселиться как можно ближе к учебному заведению. На этот раз он снял комнату в доме № 9 по Биннерштрассе. Отсюда он мог без проблем добраться до университета, где посещал дополнительные курсы, и также до государственной библиотеки.

Если ранее Генрих Гиммлер почти постоянно обедал в гостях, то теперь ему приходится есть у себя дома. Визиты в дом фрау Лориц, которые были некогда для Генриха знаменательным событием, становятся редкими — он явно тяготится этим знакомством. Для этого есть свое объяснение. Дело в том, что его приятель Людвиг Цалер к тому времени был обручен с Кете Лориц. Гиммлер не готов воспринять девушку в качестве невесты своего ближайшего друга, хотя и пытался выглядеть ликующим по поводу этого события. Кроме этого по-прежнему сказывается зависимость от родителей. По большому счету Генрих Гиммлер не предпринимал никаких шагов, чтобы избавиться от нее. Он охотно выполняет в Мюнхене небольшие поручения своего отца и столь же радостно принимает посылки из дома. Переписка с родителями становится еще более интенсивной. В своих письмах Генрих описывает все мельчайшие происшествия в своей жизни. Он сообщает подробности о своей общественной жизни. Генрих поет в церковном хоре, делает визиты к знакомым отца, выставляет свою кандидатуру на выборах в студенческий совет.

Большую часть своего свободного времени Генрих Гиммлер проводит в «Аполло» и в студенческих корпорациях. Почти каждый день после обеда он тренируется в зале для фехтования. Однако искусство обращения с рапирой и шпагой ему дается не очень легко. Это его не может не огорчать, так как согласно строгим правилам студенческих корпораций он мог стать их полноправным членом только после того, как провел первую дуэль. Но Генрих неуклонно тренируется, ведет бесконечные споры о вопросах чести и дисциплине. Он посещает раненных во время дуэлей студенческих приятелей, что дает ему повод познакомиться с покровителями корпораций. Однако, несмотря на все эти старания, Генрих не обретает долгожданного признания. Даже в 1921 году его отказываются произвести в полноправные члены студенческой корпорации. То же самое происходит и во время попытки, предпринятой год спустя. После этого «провала» Генрих Гиммлер запишет в дневнике: «С одной стороны, мне очень горько, что меня не избрали. Но с другой стороны, это даже хорошо, так как у меня появится больше свободного времени». Но как и во многих прочих случаях, Гиммлер не оставил свою затею. Он вновь пытается заручиться поддержкой сокурсников и других студентов. Однако они не слишком охотно идут на контакт, так как находят Генриха слишком навязчивым. Впрочем, общественная жизнь для Гиммлера не ограничивалась только студенческими корпорациями. Он был активистом еще нескольких организаций, посещал концерты, танцевальные вечера. Тем не менее даже в этих действиях было видно стремление завоевать популярность среди знакомых.

Отношения Генриха Гиммлера с противоположным полом в те дни нельзя назвать успешными. В то время как у брата Гебхарда была постоянная подружка, а у лучшего друга Людвига — невеста, сам же Генрих на личном фронте продолжал пребывать в гордом одиночестве. Нельзя сказать, что он не интересовался девушками. Во время второго пребывания в Мюнхене он делает в дневниках множество записей, которые посвящены девушкам вообще и отдельным аспектам общения с противоположным полом в частности. Он восторгается даже совершенно незнакомыми ему женщинами, например пианисткой, которую видит на одном из концертов. Генрих постоянно знакомится с девушками во время различных мероприятий, но фактически никак не развивает с ними свои отношения. Во время карнавала в Мюнхене он познакомился с «милой девушкой, 19 лет, у которой детский нрав и обаяние, но все же это зрелая женщина с огнем и темпераментом, хотя и легкомысленная, но все же не настолько плохая, как она говорила сама про себя».

Если ранее с Генрихом о своих любовных приключениях и переживаниях беседовал Людвиг Цалер, то весной 1922 года его место занял сын квартирной хозяйки Альфонс Вольф. Он был в глазах Генриха Гиммлера форменным ловеласом. В некоторых случаях он даже давал прочитать Генриху любовные письма своих подружек. Словно оправдываясь перед самим собой, Гиммлер записал в своем дневнике: «Мне весьма интересны эти вещи с психологической точки зрения. Хочу поближе познакомиться с этой сферой». Одной из подружек Альфонса была танцовщица из кабаре по прозвищу Фифи. Как-то вечером Генрих Гиммлер даже посетил ее выход. Позже он констатировал, что «Фифи является в высшей мере порядочной девушкой… Танец — это один из ее талантов, в котором она хочет обрести себя. У нее утонченный вкус. Она хорошо поддерживала разговор. Мы говорили о танцах, ее костюмах». Однако, как и в прошлом, восхищение Гиммлера быстро сменилось негодованием. Генрих был явно занят поисками идеальной девушки, утонченной и возвышенной, на эту роль могла подойти Кете Лориц, но она уже была обручена с Людвигом Цалером. Казалось бы, Генрих сама себя загонял в некие надуманные рамки. В июне 1922 года он встретил в Мюнхене свою знакомую по Инголыптадту. «Она интересуется сельским хозяйством. Прямолинейная, нередко непринужденная и действительно свеженькая барышня…. Но я не могу привязываться к ней. К этому меня обязывает мой внутренний долг».

Как бы желая подавить свои сексуальные инстинкты, Гиммлер мечтал о том, как направится офицером на войну или же переселенцем в далекие страны. Любовь он обращал в мужественные, героические образы, в которых он представал как герой-одиночка, борец, не знающий слабостей. В 1922 году эта тема проходит красной нитью почти сквозь все дневниковые записи: «У меня очень странное настроение. В ожидании будущего требуется любовь. От нее можно скрыться только за границей, на войне».

Не снискав успеха в любовных делах, Генрих Гиммлер тем не менее не намеревался отказываться от карьеры офицера. В 1922 году он пытается налаживать отношения с представителями рейхсвера. Этому способствует то обстоятельство, что в 1921 году Генриху все-таки было присвоено звание прапорщика, в связи с чем он получил соответствующий документ. Почти целый год вращения в военизированной среде и парамилитаристских организациях привели к тому, что Генрих Гиммлер смог сблизиться с силами, которые были ориентированы на вооруженную борьбу и свержение демократического правительства. На одном из мероприятий стрелкового общества «Фрайвег» состоялось судьбоносное знакомство. Оно произошло в январе 1922 года. В те дни Генрих Гиммлер записал в своем дневнике: «Вечер стрелкового союза в Арцбергском погребке. Вновь собран взвод. Присутствовали также капитан Рём и майор Ангерер. Очень любезны».

Со временем для Генриха Гиммлера личные неприятности и разочарования сменились вполне оправданным беспокойством. Он волновался по поводу сдачи экзаменов и получения диплома. Эта мысль ему буквально не давала покоя. Эти тревоги разделяли его родители, которые знали, что Генрих большую часть времени посвящал отнюдь не учебе, а совершенно иным занятиям. В каких-то случаях Гиммлер полагал, что его отец зря волновался («честолюбие пожилого человека»), но в некоторых ситуациях он прямо-таки впадал в панику. Однажды он записал в дневнике: «Когда я размышляю об экзаменах и учебе, меня охватывает страх. Все очень интересно, но катастрофически не хватает времени». Несколько недель спустя Генрих впадает в меланхолическое состояние: «Размышляю над тем, как быстро летит время. Моя прекрасная студенческая молодость прошла мимо — остается только сожалеть о ней». Однако во многом опасения Генриха Гиммлера были беспочвенными. Ему удавалось находить понимание у преподавателей и доцентов. Во многом этому способствовало то обстоятельство, что Генрих являлся представителем студенческого совета. Общественная активность иногда приносила свои плоды. «Доктор Николас жутко предупредителен. Я смог сказать ему, что не был на лекциях. На экзамене я попросил его, чтобы спросил меня по практической части».

Как правило, для того чтобы пройти выпускные экзамены в Высшей технической школе Мюнхена, требовалось обучаться по меньшей мере шесть семестров. Тем не менее Генрих Гиммлер смог воспользоваться льготами, которые предоставлялись участникам войны. Кроме этого он смог заверить преподавательский состав, что в течение двух семестров проходил сельскохозяйственную практику. В итоге учеба Генриха Гиммлера в Высшей школе сократилась до четырех семестров. В своем заявлении, поданном в деканат, он также указывал, что в период с апреля по июль 1919 года он состоял в добровольческих корпусах, в результате чего приобрел болезнь сердца. Генриху пошли навстречу, однако во время собеседования один из профессоров заявил, что его досрочное окончание высшего учебного заведения было совершенно «незаконным».

23 марта 1922 года Генрих Гиммлер сдал последнюю часть предварительных выпускных экзаменов. Половину трудного процесса он преодолел. После окончания семестра он решил наведаться к своим новым друзьям во Фридольфинг, чтобы «подзаправиться в деревне новыми силами». В конце мая он вновь вернулся в Мюнхен, где планировал пройти последний учебный семестр. Здесь его ожидал сюрприз. Оказалось, что весной 1922 года его отец был назначен директором очень престижной Виттельсбахской гимназии. Для Генриха это означало, что он вновь оказывался под отцовским контролем. Неожиданное появление Гиммлера-старшего в Мюнхене было связано со многими проблемами. Генрих записал в дневнике: «Внезапно прибыл в плохом настроении и огромном волнении отец. Он начал изводить меня своими упреками. Мое хорошее настроение было испорчено». Однако это был лишь единичный конфликт. На самом деле отношения между отцом и сыном были дружеские, почти доверительные. Они постоянно беседовали во время обеда, в некоторых случаях даже посещали политические мероприятия. Оба были националистами с одинаковыми взглядами на жизнь, а потому Генрих смог доверить своему отцу небольшую тайну — он был связан с полулегальными военизированными организациями.

Глава 6

Знаменосец путчистов

В 1922 году в дневнике Генриха Гиммлера все чаще и чаще появляются записи, посвященные «еврейскому вопросу». С исследовательской точки зрения является весьма интересным, в каком контексте были сделаны эти заметки. Они позволяют сделать некоторые выводы относительно мировоззрения, которого в те дни придерживался Генрих Гиммлер. В феврале он беседовал с Людвигом Цалером о «еврейском вопросе, капитализме, Стиннесе и власти денег». В марте он говорил с одним из своих однокурсников о «земельной реформе, вырождении, гомосексуализме и еврейском вопросе».

В дневниковых записях этого периода содержится упоминание о том, что Генрих Гиммлер ознакомился с книгой Хьюстона Стюарта Чемберлена «Раса и нация». Фраза о том, что данная книга понравилась Генриху, так как «написана отнюдь не с вопиющей антисемитской ненавистью», указывает на то, что он в целом был знаком с распространенным в послевоенной Германии вульгарным антисемитизмом, который сводился к оскорблениям евреев и призывам к физической расправе с ними. Опять же, можно сделать умозаключение, что в 1922 году Гиммлер не был радикальным антисемитом, предпочитая «объективную» критику евреев. Однако именно со знакомства с работой Чемберлена он стал переходить на позиции расового учения. Подобная трансформация привела к тому, что со временем отрицательные упоминания евреев стали встречаться в дневниках Гиммлера едва ли не постоянно. В частности, он упоминал одного из своих однокурсников, «назойливого парня с ярко выраженными еврейскими чертами», или некоторые кафе, в которых «находилась исключительно еврейская публика». Бывшего школьного приятеля Вольфганга Халльгартена, который в 20-е годы стал одним из организаторов демократического студенческого движения, Гиммлер уже именует не иначе как «мальчика на побегушках у евреев» или «еврейского прохвоста». Однако в то же время на страницах дневника встречаются фразы, посвященные отдельно взятым евреям, к которым Гиммлер не выказывал никакого предвзятого или негативного отношения. Так, например, 12 января 1922 года Генрих по просьбе отца посетил одного из адвокатов: «Крайне мил и любезен. Оказывается, даже еврей может быть весьма приличным человеком». Однако уже к лету 1922 года характеристики, даваемые евреям, сначала становятся пренебрежительными, а затем и вовсе отрицательными. Одновременно с этим Гиммлер стал позиционировать себя не просто как немец, но как «ариец».

Лето 1922 года стало важной вехой в формировании Гиммлера-антисемита. Не исключено, что это было во многом связано с политизацией общественной жизни Германии. Генрих, который никогда не скрывал своих симпатий к правому лагерю, уже не мог оставаться в стороне. Однако именно летом 1922 года он стал симпатизировать не просто правой идеологии, но стал поддерживать правых радикалов. Поводом для этого стало убийство Вальтера Ратенау. Этот министр иностранных дел являлся для правых самим воплощением ненавистной им Веймарской республики. Если не брать в расчет его политическую позицию, то он являлся постоянным объектом для антисемитских нападок, поскольку по происхождению был евреем. Убийство Ратенау не оставило в Германии никого равнодушным. Страна фактически раскололась на тех, кто поддерживал террористов, и тех, кто их осуждал. Убийство имело большие политические последствия. Например, рейхстаг 21 июля 1922 года принял Закон «О защите республики», который формально должен был облегчить предотвращение политических преступлений, но на практике позволял Берлину вмешиваться в дела земель, в частности обладавшей особыми правами Баварии. Баварское правительство отказалось признать этот Закон и 24 июля издало собственный Указ «О защите конституции республики». Конкуренция между Берлином и Мюнхеном привела к тяжелейшему государственно-управленческому кризису. Ультранационалистические организации, в первую очередь национал-социалисты, решили использовать кризис для собственных целей. Кризис стал поводом для усиления пропаганды. Баварский премьер-министр Лерхенфельд, согласившийся пойти на уступки Берлину, фактически расколол правый лагерь. Его согласились поддержать лишь умеренные консерваторы из Баварской народной партии. В оппозиции же оказались как ультраконсерваторы, так и радикальные националисты. По этой причине ошибочными являются версии многих германских историков, которые говорят о том, что радикализм Генриха Гиммлера был неким «революционным протестом» против консервативных воззрений его отца. В указанное время большинство классических консерваторов (как отец Гиммлера) были солидарны с требованиями радикалов. Версия о «конфликте отцов и детей» кажется полностью несостоятельной, если принять во внимание, что именно в 1922 году Генрих вместе с отцом посещает многие политические мероприятия. Так, например, 14 июня 1922 года они оказались на собрании «Немецкого вынужденного союза против черного позора», которое проходило в цирке «Корона». Организация со столь странным названием выступала с обличением политики стран-победительниц. В конкретном случае поводом для протеста являлось использование туземных войск на территории оккупированной Рейнской области. Собрание закончилось несанкционированной демонстрацией. Чтобы разогнать разъяренную толпу, властям Мюнхена пришлось прибегнуть к помощи полиции. После этого Генрих Гиммлер записал в своем дневнике: «Было очень много людей. Все кричали: “Месть!” Очень впечатляюще. Но все-таки я принимал участие в более внушительных мероприятиях аналогичного характера».

На следующий день Генрих с отцом обедали в трактире. Они вновь завели разговор о политике. Генрих перечислил в дневнике темы их беседы: «Владельцы, честные люди старого уклада, воспоминания о прошлом, война, революция, еврейство, травля офицеров, советское время, избавление, современность, цены на мясо, неуклонное погружение в нужду, желание вернуть монархию, нищета, безработица, борьба, оккупация, война». Отец Гиммлера, подобно его старому знакомому Кастелю, придерживался точки зрения, что страна находилась на грани больших перемен. Генрих был свидетелем этих разговоров: «Отец говорил с доктором Кастелем, который придерживается схожих воззрений. Маленький камешек может вызвать лавину. Возможно, от великих событий нас отделяют всего лишь несколько дней».