Помоги проекту - поделись книгой:
Компьютерра
19.08.2013 - 25.08.2013
Колонка
Виртуальный помощник: сложности и восторг технологий будущего в настоящем
Обнаружил для себя совершенно неведомый (опять же — мне) участок цифрового бизнеса — personal assistance online. Речь идет о делегировании частными лицами и компаниями повседневной рутины виртуальному помощнику, который сидит денно и нощно за компьютером в неведомом уголке планеты.
Самым неожиданным для меня оказался разрыв в восприятии цифровой реальности, который в очередной раз образовался между цивилизованным миром и территориями, добровольно обрекшими себя на схимничество. Таких территорий три: недоразвитые страны, нации, замкнутые на себя из-за языкового своеобразия, и те, что испытывают комплекс ущемленного достоинства. Первые — это, очевидно, Африка, Северная Корея, Полинезия и т. п. бездолья. Вторые — Китай со своим юго-азиатским подбрюшьем. Третьи — с ходу никто, кроме матушки России, в голову не приходит, но уверен: если покопаться, можно найти соратников по несчастью. Означенные территории постоянно выпадают из глобального тренда, хотя и по разным причинам. Всё, что на них случается, случается либо с опозданием, либо с каким-то надрывным вывертом. Не будем, однако, распыляться, и возьмем конкретно Отечество конкретно в аспекте заявленной темы — виртуального онлайн-помощника.
Для пущего удобства буду говорить не о какой-то химере обобщения (том самом загадочном «Отечестве»), а о собственных мыслях, поскольку они отражают выигрышный для дискуссии симбиоз: полный набор социальных мифологий и идиотий, с одной стороны, и достаточно продвинутый именно в отношении технологий уровень знаний и подготовки. В смысле, что я заведомо знаю и понимаю в интернете больше среднего соотечественника, но при этом голова моя на 90% заполнена идеологическими, культурными, социологическими и цивилизационными химерами, которые разделяет подавляющее большинство моих сограждан.
Итак, приступим. Что больше всего меня волнует сегодня в интернете? Вопрос риторический — безопасность! Под безопасностью я понимаю целый спектр родственных проблем: защищённость моих коммуникаций (в первую очередь, разумеется, от государства!), проблематику анонимности в Сети, проблематику копирайта, эскалацию военных действий, развернутых мировой копирастией, и тому подобные атрибуты моей оборонной ментальности. И — да, разумеется, мое Отечество на любом мыслящем своем срезе — от Думы и президента до мозгов нации (ниже не беру, потому как там у людей вообще другие запросы, проблемы и т. п.) — полностью разделяет эти мои озабоченности цифровым пространством.
Пару недель назад я занялся хитрым экспериментом: взялся отслеживать тему отражения Сноудена в американских средствах массовой информации. Результат сразил меня наповал: вы не поверите, но там к нему не проявляют интереса даже на уровне федерального мейнстрима. (В региональных новостях его вообще нет, потому что местных американцев ничего, кроме жизни графства, максимум — родного штата, не интересует. За исключением Голливуда, Барака Обамы и «жирных котов банкиров», взятых по модулю.)
Поначалу я решил, что, мол, зажимают, сволочи, рот свободной прессе. Но быстро одумался: чушь собачья! Посмотрите на The Guardian: ребята заливаются соловьем о Сноудене 24 часа в сутки. Оно понятно: полный эксклюзив материалов и — вот он! — жар-птица журнализма, упустить которую было бы безумством.
Волнует Сноуден ещё американские силовые ведомства и Белый дом. По понятным причинам, ибо и должен волновать — при такой подставе-то. Но нормальных людей в подавляющей их массе Эдик не занимает абсолютно.
Почему? Потому что там они живут в совершенно другой уже парадигме. Если коротко, то вопрос безопасности (в том широком смысле слова, как я указал выше) американское общество не волнует уже совершенно! Оно уже прошло этот рубеж и вышло на уровни, которые нам с нашей подводной колокольни кажутся чистым безумством.
Можете себе представить, что сегодня всю эту активность делегируют виртуальным онлайн-помощникам не единицы безбашенных чудаков, а десятки и сотни тысяч американцев?! Компании, предоставляющие услуги виртуальной помощи, открываются ежедневно дюжинами: наберите в Google «personal task assistant online» и не поверьте своим глазам: В силу банального ценового арбитража подавляющее большинство сервисов виртуальной помощи находится в Индии. Из перечисленных выше — все, кроме Redbutler, прописаны именно на Индостане: GetFriday в Бангалоре, Habiliss в Ченнаи, Ask Sunday в Ахмадабаде, и только бедолага Redbutler — из самого что ни на есть Беверли Хиллз. Habiliss, Tasks EveryDay, TimeSVR, Get Friday, Ask Sunday, Redbutler и т. д. почти до бесконечности. Столь широкое распространение бизнеса объясняется его зрелостью: услуги виртуального помощника развиваются уже без малого пять лет!
В целом индийские виртуальные ассистенты стоят в два–три раза меньше, чем чисто американские, хотя тоже недёшевы — от 7 до 15 долларов в час. Существует море различных подписных планов — от разовой оплаты за одно задание до недельных, месячных и годовых пакетов; все желающие ознакомиться с деталями этого бизнеса могут сделать это самостоятельно по линкам выше.
Во всем этом многообразии, помимо, разумеется, глубинной культурологической схизмы между нашими цивилизациями, которую обнажили виртуальные помощники, меня интересуют два момента — индийский фактор и шансы для Отечества.
С другой стороны, качество услуг сегодня оставляет сильно желать лучшего: в американской прессе стало уже модным писать эссе о том, как кто-то воспользовался услугами виртуального помощника и словил в полном объёме прелести индийского раздолбайства (самую сочную филиппику найдете у колумниста Slate Фархада Манджу). Случаются, правда, и приятные неожиданности, как то описала Алина Дизик в The Wall Street Journal три года назад.
Здесь как раз и появляется шанс у российских онлайн-предпринимателей. Боюсь только, что незнание английского как фирменный знак соотечественника en masse может перевесить все достоинства, вытекающие из умения организовывать ведение дел на европейском (американском) уровне. Поэтому, скорее всего, поживиться от развития бизнеса виртуальной онлайн-помощи смогут страны Восточной Европы — Румынии, Чехии, Польши, Венгрии, Болгарии, где и с английским полный порядок, и с уровнем организованности тоже тип-топ. Да и компенсационные запросы не такие нахрапистые, как в Отечестве.
Так что: и тут пролетаем?
Шесть традиционных экологических ниш и шесть социальных миров традиционных культур человека
Всё, что я хотел рассказать о различиях традиционных обществ, в эту колонку никак не помещается. Я сделаю так. Поясню причины палеолитического кризиса, который привел к появлению в неолите новых образов жизни человека. Потом кратко перечислю типы традиционных культур, которые возникли в ходе неолитической революции, и поясню, почему считаю их разными социальными мирами. Многое обсудить в этой колонке я попросту не успею. И сравнение развернутой здесь картины со взглядами Льва Николаевича Гумилёва, и обсуждение того, как описанные мной закономерности отразились на ходе истории, мне придется отложить до более подходящего случая.
Предыдущую колонку я закончил утверждением, что инвазия людей, которые вели исходный для нашего вида образ жизни охотников-собирателей, приводила к экологическим кризисам. Конечно, это утверждение вызывает много вопросов. Почему другие виды хищников сосуществуют со своими видами жертв на протяжении эволюционно длительного времени, а человеку, чтобы подорвать базис своего существования, хватало веков или тысячелетий?
Та культура, о которой мы говорим, называется палеолитической («древнекаменной»). Для охоты на крупных животных хватало архаичных каменных орудий. Тот уровень приспособленности, которого достиг палеолитический человек, был достаточен для того, чтобы сделать его сверхуспешным хищником.
Тут обосновывается, почему человек мог уничтожить мамонтов. Хищник не истребит свою жертву, если за снижением численности жертвы будет уменьшаться и количество хищников. В случае человека действие этого механизма не было надёжным: разнообразие «пищедобывательных» стратегий нашего вида оказалось столь велико, что в течение какого-то времени охотники на мамонтов могли выжить и без мамонтов. Скорость размножения хищников обычно меньше, чем у их жертв, — но человек размножался быстрее мамонтов. Хищники обычно не охотятся на редких жертв, но и этот механизм не мог защитить желанную и ценную для древних людей добычу.
«
В некоторых местах интродукция людей сопровождалась прямо-таки экоцидом. Так, австралийские аборигены выжигали местность, коренным образом меняя характер тех экосистем, в которые расселились. В других случаях изменение экосистем имело более сложные причины. Исчезновение особого биома (регионального типа экосистем) — мамонтовой степи — в Евразии было, весьма вероятно, связано с уничтожением крупных растительноядных животных, которые поддерживали соответствующие растительные сообщества.
С приходом человека исчезали или резко сокращали численность мамонты, носороги, тарпаны (древние лошади), туры (древние быки), пещерные медведи (огромные, преимущественно растительноядные родственники бурых медведей), гигантские олени и другие животные. Специализированные хищники, питавшиеся этой мегафауной (как пещерные львы) отправлялись в небытие, не выдержав конкуренции с человеком. В ряде случаев необратимо менялся характер растительности. Прежний образ жизни, который вели люди, вызвавшие эти изменения, оказывался невозможным.
На самом деле я упростил. Не все человечество состояло из охотников-собирателей. Довольно рано среди них выделились прибрежные собиратели и рыбаки. Вначале они питались дарами вод, которые можно было собирать по берегам, а затем шаг за шагом совершенствовали технологии рыбной ловли. Видимо, представителям таких групп людей практически никогда не удавалось подорвать ресурсы в своей среде обитания, и поэтому им не приходилось претерпевать такие кризисы перенаселения, как типичным, «наземным» охотникам. Однако те из рыбаков, кто переходил к охоте на крупную и малочисленную добычу, также могли истребить её без остатка. Так, в частности, вышло с морскими коровами — крупнейшими представителями семейства сирен. Их выбили почти всюду; морские коровы сохранились лишь на Командорских островах, где их добили (всего-то за 27 лет!) уже мореплаватели XVIII века.
Количество палеолитических охотников снижалось. Необходимость освоения новых видов жертв диктовала новые технологии охоты. Для мезолита, который начался около 15 тысяч лет назад, характерно использование приручённых собак, лука и стрел. Увеличилось не только количество охотничьих видов жертв. Эффективное вооружение и борьба за скудеющие ресурсы стали причиной войн. Начиная с некоторого момента, наскальная живопись фиксирует не только сцены охоты, но и моменты сражений. Увы, кормовая ёмкость угодий не могла поддерживать ту численность людей, которую они набирали, подрывая свои ресурсы. По всей ойкумене происходили локальные «концы света». Во множестве культур потомки прародителей, приходивших на изобилующие дичью угодья, сокращали свою численность, страдая от голода, и рассказывая друг другу легенды о потерянном золотом веке.
Новые технологии, которые позволили людям многократно увеличивать свою численность, были изобретены на Ближнем Востоке. Эти технологии, освоение которых названо неолитической революцией, включали производство пищи, а не просто присвоение ресурсов естественных экосистем. Речь идет о растениеводстве и скотоводстве.
Нам сложно понять, насколько глубоким изменением стала неолитическая революция. Добытый на охоте детёныш и собранное в степи зерно не использовались в пищу, а оставлялись на будущее. Чтобы приумножить дичь, её надо было содержать и кормить, а чтобы приумножить зёрна, их и вовсе надо было вначале бросить в землю, а потом ухаживать за ними! В поведении людей, обеспечивавших этот перелом, отразилось резкое увеличение горизонта планирования (изменение срочности поведения, по А. И. Протопопову). И именно тем ближневосточным культурам, которые совершили такой перелом, принадлежало будущее.
Мир, в котором жили охотники-собиратели, исчез не полностью. На этом уровне остались многие изолированные племена и даже население целого континента — Австралии. В других культурах, ориентированных на производство пищи, свою роль в общем пропитании сохраняли и охота, и собирательство. С наименьшими изменениями пережили неолитическую революцию прибрежные племена, существовавшие благодаря рыболовству и сбору даров моря. Но в целом мир стал иным.
Я не смогу детально описать становление земледелия и животноводства. Укажу лишь то, что после относительно недолгого периода возникновения новых технологий они начали распространяться по миру. Видимо, распространение это было связано как с расселением народов, освоивших новый способ жизни, так и с перениманием новых технологий иными народами. Новые способы жизни тоже были неустойчивы и раз за разом приводили к экологическим катастрофам. И первые земледельцы, и первые скотоводы оставили за собой уничтоженные экосистемы. Пустыни Ближнего Востока и Средней Азии развились в регионах, где поливное земледелие привело к засолению почв и опустыниванию. Пустыня Сахара образовалась на территориях, уничтоженных перевыпасом скота.
Так или иначе, в ходе неолитической революции человечество освоило несколько новых экологических ниш. К двум типам присваивающего хозяйства (охоте-собирательству и рыболовству) добавилось четыре (кажется, четыре…) типа производящего хозяйства: пахотное земледелие со сменой земельных участков, ирригационное земледелие, кочевое скотоводство и горское земледелие и скотоводство. Давайте поясню, а перед этим подчеркну условность этих типов. Конечно, они не являются абсолютно изолированными, конечно, они не являются однородными, конечно, они могут в той или иной мере сочетаться у разных представителей одной человеческой популяции… И тем не менее я считаю, что сравнение этих типов может быть полезным.
Говоря о пахарях, я имею в виду земледельцев, которые распахивают и эксплуатируют некие участки земли, а затем оставляют их и переходят на новые участки (возможно, возвращаясь обратно после того, как истощенная почва восстановит свое плодородие). Вариантов такого земледелия немало: пахари могут использовать подсечно-огневое, лесопольное, переложное или залежное земледелие. Но во всех этих вариантах для освоения новых полей требуются усилия общины. Такая община не может быть большой, зато внутри неё обязательно будут устанавливаться тесные связи.
Ирригационное (оросительное) земледелие оказывается принципиально иным. Одно и то же поле может использоваться весьма долго, часто — на протяжении многих поколений. Конечно, со временем почва засолится — и люди жить в этой местности перестанут. Именно так образовались пустыни Средней Азии… Но до того, как это произошло, там обитали мощнейшие общества. Система каналов требовала длительных и постоянных усилий многих людей, которые прикладывались к одной и той же точке земной поверхности. Поселения оросителей были весьма обширными, а для управления ими требовалась развитая бюрократия. Те, кто мог контролировать поток воды по основным каналам, приобретали исключительную власть над жизнью всех остальных. Именно там, по Марксу, развивались азиатские деспотии.
Авторитеты утверждают, что кочевое скотоводство моложе земледелия. Кочевники способны перемещаться по широким просторам со своими стадами, выбирая те участки, где в данное время года их скот получит наилучшее питание. В отличие от земледельцев, скотоводы лишены тесной привязки к определённому участку земли. Племена скотоводов динамичны, а политические отношения между ними по-настоящему сложны.
Совершенно особые условия и для земледелия, и для скотоводства складываются в горах. Главный лимитирующий ресурс там — земля. Каждый род располагает, по сути, крайне скудным набором клочков земли. Бросить её на произвол судьбы, когда она утратит плодородие, — немыслимое безумие. Если от поколения к поколению земельные угодья и пастбища будут хотя бы понемногу сокращаться — род обречён. В этих условиях люди — менее ценный ресурс, чем земля. Избыток детей в роде может и должен быть потрачен на удержание и приумножение земельных угодий…
Для меня сейчас важно вот что. Каждый из основных образов жизни порождает свою популяционную структуру людей. Особенности базовых единиц человеческих обществ сильно зависят от того, как эти общества находят себе пропитание. Я сейчас попытаюсь подобрать разные слова для обозначения типичных групп людей, связанных с шестью перечисленными мной нишами. Увы, чёткое разграничение семантических полей тут недостижимо: сколько разных смыслов имеют слова «деревня» или «поселение»! Тем не менее, я думаю, можно говорить:— об орде охотников-собирателей;— о рыбацкой деревне;— об общине пахарей;— о племени кочевников;— о роде горцев;— о поселении земледельцев-оросителей.
И тут я дошёл до того, чтобы высказать свою главную мысль. Разница в тех экологических и социальных мирах, в которых существуют эти группы людей, не исчерпывается никакой терминологией. Это — разные (пускай и взаимодействующие) вселенные, со своими, несовместимыми внутренними законами. Думая о них, мы часто ассоциируем себя с какой-то одной культурой, которая кажется нам «нашей», правильной. К примеру, можно предположить, что для большинства читателей этой колонки «своей» культурой будет оседлая культура пахарей. Её взаимодействие с культурой кочевников воспринимается как борьба с чужаками, «неправильными» людьми. Но неправильными кочевники кажутся только для тех, кто ассоциировался с другой культурой.
Полностью ли культура определяется экологической нишей? Нет. Важную роль играют и иные факторы, но всё-таки все они ложатся на ту основу, которая определяет, откуда и как люди получают свой насущный хлеб (молоко, мясо, мёд, etc.).
Можно ли понять историю человечества, не учитывая экологической обусловленности культур и обществ? Нет. И, напротив, учёт этих обстоятельств позволяет увидеть закономерности, пронизывающие нашу общую историю.
Ограничивается ли современное человечество этими типами? Нет. Для этих шести типов обществ было характерно то, что все их представители занимались примерно одним и тем же. Нынешние дифференцированные общества породили новый спектр экологических ниш и социальных миров. Но современные дифференцированные общества вырастают из этих шести типов экологических ниш палеолита и неолита, а их культуры — из шести социальных миров, сформированных этими нишами.
Попробуем посмотреть на нашу историю под этим углом зрения?
Голубятня: Acronis, хорошо-что-не-закипевший чайник, OpenSuse и Его Величество Root
Всю неделю я что-то мучительно перестраивал, перекраивал и революционизировал на всех своих компьютерных устройствах — от ноутбуков до смартфонов. Зачем? Даже не спрашивайте: ума не приложу! Наверное, просто подошло время. Завидую уравновешенным товарищам, которые с искренним недоумением вещают на форумах: «Чего вы там всё благоустраиваете?! Я вот последний раз перегружал свой компьютер 9 месяцев назад (год, пять лет и т. п.)»
Я, к сожалению, так не умею. Если я что-то не меняю слишком долго (месяц?), мне становится скучно, а потом — и не по себе. Поэтому я беру и меняю. Обычно — транзитом через «порчу».
Сразу скажу, что самые большие компьютерные неприятности в жизни у меня случались из общения с дисковыми утилитами: этот такая гомерическая бяка, что ни в сказке сказать…
На сей раз тоже не пронесло: запустил Acronis Disk Director, отщипнул 50 Гб от диска D, попросили перегрузиться, перегрузился и… всё! Обратно уже ничего не запустилось. Знакомая ситуация, не правда ли? Это притом, что по опыту Acronis — меньшее из возможных зол: конкуренты ещё ужаснее. В подобных ситуациях меня больше всего угнетает абсолютная иррациональность происходящего: никакого логического объяснения зависания не было и быть не могло. Во всём как всегда виноваты мириады деталей и совпадений, которые можно смело свести к фразе: «Такая легла карта»!
Вот легла — и всё тут. Я перезагружал компьютер раз 10, но он так и не захотел запускаться. За 24 года общения с иррациональными монстрами я давно уже научился адекватно реагировать: заламывание рук и бессонные ночи остались ещё в прошлом веке. Я даже восстанавливать систему из образа не стал: как только увидел после загрузки с recovery-диска, что все данные остались неповрежденными, а Acronis просто не справился с boot’ом, стер C, предварительно выделив под OpenSuse свободное место, и установил новую, доселе неизвестную мне сборку Windows 7 с интегрированным сервис-паком (давно на неё глаз положил, но руки никак не доходили).
Теперь у меня на Vaio все опять свеженькое и летает. Нравится мне эта ОС — Windows 7, не буду душой кривить. Нравится какой-то своей завершённостью, вылизанной до безупречности. Вот уж где от добра не следовало искать добра и городить огород с «Восьмёркой». Ну да ладно, разговор сейчас не об этом.
Следом приступил к установке OpenSuse. На прошлой неделе мой ребенок (опять же по моему настоянию) поставил себе последний дистрибутив (на компьютере Корса он мне и приглянулся), потратив на установку минут 20: на его Asus N55SF всё железо распозналось с ходу и по умолчанию. У меня же на Sony Vaio не запустилось ничего. Ни с первого раза, ни с десятого. И это притом, что в сети полным-полно восторженных рассказов о том, как всё идеально устанавливается и работает по-родному именно на Z-моделях: OpenSuse узнает «из коробки» и веб-камеру, и Wi-Fi с Bluetooth, и кардридер, и регулировку частоты процессора, и звук, и дополнительные порты (кроме HDMI). У меня не распознал ничего, потому как вообще отказался запускаться в графическом режиме, а переключать опции клавишами вместо мыши в DOS-подобном интерфейсе в 2013 году я, уж увольте, отказался.
Я, в общем-то, не жаловаться сюда сегодня пришел, а радоваться. Делиться с читателями индуистским отношением к жизни (это когда всё накрыто медным тазом, а ты улыбаешься, не потому что идиот, а потому что научился радоваться в духе «хорошо-что-не-закипевшего чайника» чукчи из анекдота). Что бы я сделал с дистрибутивом, а может, и с самим ноутбуком лет 10 назад? Правильно: зафиндилячил бы в сердцах под шкаф или за кресло. А сегодня? А сегодня я нежно улыбнулся странностям выпавшей на мою голову недели и пошел в сад читать мануалы. И представьте себе: не успел я проглотить четвертый персик, как решение нашлось: оказывается, устанавливать OpenSuse нужно исключительно в режиме Stamina, а не Speed, которым только и пользуюсь на Vaio Z! Потому что OpenSuse почему-то не хочет распознавать карточку GeForce 9300M GS, зато дружит со встроенным Mobile Intel GM45 Express.
Впечатлениями своими от OpenSuse — такими яркими и неоднозначными — я поделюсь в другой раз, ибо тема сегодняшней Голубятни больше соотносится с рекомендациями по преодолению житейских фрустраций, чем с наставлением любопытных ламеров, одержимых, подобно автору, нескончаемым поиском компьютерного идеала. Не успели утолиться печали с Vaio, как почти встык завязались мытарства с Samsung Galaxy S4. И снова — на ровном месте. Конечно, я понимаю, что ровность эта иллюзорная и на самом деле что-то там в фоне обновилось в автоматическом режиме — вероятнее всего, какая-то кривая программулина, но от этого не легче, потому как мрачные последствия внутренних метаморфоз сваливаются на голову без предупреждения. Одним словом, стал мой SGS4 начисто выдыхаться за 4–6 часов. Он и раньше-то не баловал, дотягивая на пределе щадящего пользования едва-едва до 12 часов от одной зарядки, однако новые «рекорды» скорострельности — это вообще по ту сторону добра.
Тут как назло на горизонте замаячил «Антонелло» Козловский со своими дифирамбами HTC One Dual SIM, так что я почти решился на замену своего мобильного флагмана: слишком уж много нареканий накопилось у меня к этому корейскому недоразумению за неполные четыре месяца. HTC One Dual SIM, вопреки ложному своему позиционированию в качестве модификации модели HTC One, смартфон совершенно другого уровня.
Достаточно сказать, что почти все дикие «фичи» HTC One в новой модели оказались устранены: ремонтонепригодный корпус из цельного куска алюминия заменили на вменяемый разборный вариант с тонкой алюминиевой крышкой (которая, правда, имеет неприятную особенность постоянно отваливаться) и добавили слот для карточки MicroSD. Правда, осталась несъёмная батарея, которая после роскоши Galaxy, помноженной на неисчерпаемый список альтернативных съёмных аккумуляторов с ёмкостью до 7 000 mAh смотрится жалким недоразумением. Что касается невразумительной 4-мегапиксельной камеры, то мой личный опыт общения с «лучшей в мобильном мире» камерой SGS4 подсказывает: смартфонное фотографирование — такое субъективное удовольствие, что на нём не нужно зацикливаться.
Одним словом, чуть было не поддался искушению, однако вовремя и услужливо всплыли воспоминания: как-то раз я уже покупал HTC Desire — и продавец выносил один за другим смартфоны, которые всякий раз выказывали разные дефекты прямо из коробки («Купи желание»). А тут еще «Антонелло» стал жаловаться в «Твиттере»: сначала на ровном месте перестала работать SD-карточка, потом отрубился модуль NFC, потом прием ФМ-радио оказался хуже, чем на плеере iRiver доисторической давности. В общем, в очередной раз поблагодарил Олега Табакова за бессмертную крылатую фразу из «Неоконченной пьесы» и решил дать второй шанс SGS4.
Собственно говоря, вариантов оставалось не много — всего один. Я ходил вокруг него с самого апреля, взвешивая все за и против, полагаясь по незнанию на опыт «старших товарищей», которые почти все как один утверждали: в root мы поигрались и хватит! Больше этими глупостями заниматься не станем.
Вообще-то от подобного настроения до перехода на «Айфон» — один шаг. Поскольку я уже ТАМ был и пока обратно мне не надо, решил не слушать старожилов и положился на интуицию. Одним словом, взял и зарутовал свой SGS4. Зарутовал, полностью отдавая себе отчёт о последствиях — потере гарантии. Дело в том, что во флагмане Samsung установили скрытый счётчик, который фиксирует все случаи установки посторонних прошивок, рутования и прочих самовольностей.
Совсем заматеревшие на «Андроиде» гоблины, правда, намекают, что можно где-то глубоко-глубоко руками поковыряться и, типа, не только восстановить статус Official, но и вернуть флеш-счётчик в нулевое значение (Custom на Official в Odin Mode возвращается, кстати, элементарно — инструкция здесь). Мне, увы, так глубоко нырять в текущей жизни уже не светит, поэтому плюнул на гарантию и зашился… пардон, зарутовался.
Вариантов для получения прав Super User’a на SGS4 множество, однако единственный no-brainer для ламера — это с помощью CF-Auto-Root через утилиту Odin. Инструкция здесь.
Что дальше? Root, как известно, позволяет измываться над андрофоном как душа пожелает, но моя желала только одного — продлить работу от аккумулятора! Разумеется, по ходу дела я установил купленный еще полгода назад Titanium Backup Pro и сделал долгожданную резервную копию всего содержимого смартфона одновременно на SD-карточке и на облаке Dropbox.
Поскольку я заранее определил для себя врага — встроенные Samsung в ОС кучи софтверного мусора, с него я и начал: запустил «SystemApp Remover» (можно использовать что угодно: «удалялок» под root’ом пруд пруди) и снёс весь рекламный кошмар (с игрушками и прочей ересью)! Снес — и сразу же принялся замерять последствия. Они оказались такими, что я уже вторую неделю не могу прийти в себя от счастья и удовольствия. Порадуйтесь вместе со мной:
То есть вы представляете, чт
Такие вот радостные чудеса венчают мою неделю компьютерных мытарств и испытаний. А всё благодаря хорошо-что-не-закипевшему чайнику в моей голове. И — да, с переходом на всякие
Волки в овечьей шкуре и козёл отпущения: сказка про Microsoft, Nokia и Google
Есть такая праведная общественная организация — FairSearch. Из названия ясно, что люди объединились из благих побуждений, видимо, ради обеспечения «справедливого поиска». Я лично уверен, что Поиск — это императорский жезл будущего. Тот, кто контролирует поиск, контролирует, по сути, всё — от направления денежных потоков до персональной судьбы каждого нетизана.
На Одним словом, готов подписаться обеими руками. Организация FairSearch объединяет 15 поисковых праведников — вот таких:портале FairSearch о миссии организации сказано очень красиво: «Мы верим в два основополагающих принципа — ПРОЗРАЧНОСТЬ и ИННОВАЦИИ». Кто бы спорил! И, разумеется, во главе угла всегда должны находиться интересы потребителей. «Потребители — не поисковые системы — должны выбирать лидеров рынка», — говорится в манифесте FairSearch.
Если внимательно присмотреться, то окажется, что подобрались поисковые праведники не абы как, а по четкому критерию: все представленные конторы — от Microsoft и Expedia до Nokia и TripAdvisor — являются активными апологетами платных услуг в интернете. Возникает вопрос: какое отношение имеет к ним Поиск?! Ну да, у Microsoft есть маргинальный поисковый движок Bing, но кто ж ему мешает преодолевать свою маргинальность и развиваться?
И тут мы выходим на объединительный мотив организации FairSearch. Таким мотивом выступает общий Архивраг — компания Google. Это не моя личная догадка и не дедукция из вопроса «Кто мешает жить Bing?», а официально анонсированная FairSearch миссия — борьба с Google. Ради этой борьбы все 15 праведников поиска только и объединились в FairSearch: «Основываясь на множащихся доказательствах того, что Google злоупотребляет своей поисковой монополией и вредит конкуренции, мы призываем законодателей незамедлительно вмешаться и защитить конкуренцию, прозрачность и инновации в сетевом поиске».
Всякий раз, когда я сталкиваюсь с обличительными речами, наполненными праведным гневом, начинаю испытывать дискомфорт. Потому что знаю: в современном мире самой излюбленной парадигмой лжи является именно такое камуфлирование подлинных намерений праведными словами.
Спору нет: Google манипулирует мировым сообществом чудовищно. Умелые подтасовки ответов на запросы, умалчивание неугодных, завуалированное проталкивание собственных коммерческих интересов — в нижней части спектра, формирование фальшивого и уродливого мировоззрения целых поколений, навязывание псевдокультурных ценностей и искажение общей картины, затрагивающей интересы целых наций, — в верхней части спектра деятельности компании Брина и Пейджа. Всё это так. Однако всякий раз, когда мы отождествляем себя с какой-то благой идеей, необходимо внимательно смотреть на тех, кто эту идею продвигает. Потому что солидарность с идеей не синонимична солидарности с апологетами этой идеи.
Поделиться книгой: