Помоги проекту - поделись книгой:
Компьютерра
01.07.2013 - 07.07.2013
Колонка
Что делать во имя развития литературы в свете существования пиратов, классиков и духа времени
Предположим – только предположим! – что каждое литературное произведение обладает некой ценностью. Чтобы запутать дело, скажем, что это духовная ценность. Разовьём идею и допустим, что ценность ценности рознь, и потому их, произведения, можно ранжировать. Опять же допустим, что ранжирование произведений для человечества дело посильное. Одно произведение обладает ценностью в единичку, другое на троечку, третьему поставим твердую пятёрку. Оценивает произведение каждое поколение (как коллективное сознательное) по-своему, и оценки поколений предыдущих ни в грош не ставит. Будь сумма балов накопительной, поди, догони Гомера, Шекспира или Фенимора Купера. Нет, весь фокус, что идёт переоценка. Сегодня нам безразлично (или почти безразлично), кто получил Сталинскую премию по литературе за тысяча девятьсот пятьдесят первый год. Для справки только скажу: премии первой степени удостоились Федор Гладков за повесть «Вольница» и Галина Николаева (Волянская) за роман «Жатва». Ну и что? Давно растрачены та премия (почёт, уважение и сто тысяч рублей деньгами), давно рука досужего читателя не касалась страниц книг-лауреатов. Наново, всё оценивать наново! Нет, кое-какой авторитет прежние поколения имеют: Ильфа и Петрова, Дюма или Булгакова читают и по сию пору именно по рекомендации предков, но никакой авторитет, никакие увещевания «почитай, это необходимо для всякого прямоходящего человека» не выручат, если дух книги скис, превратился в уксус, а то и просто высох, один лишь налёт на стенке бутылки остался. А книг таких – высохших – Сахара.
Но с учетом форы во времени, масса книг на твердую пятерку, написанную прежними поколениями писателей, намного перевешивает книги современные, перевешивает явно и наглядно. Без тени сомнения. Нет, и сейчас пишут превосходные книги, даже больше, чем прежде, хотя бы в силу повальной грамотности и наличия свободного от добычи пропитания времени. Сравните год нынешний и год одна тысяча девятьсот тринадцатый, девятьсот двадцать третий, тридцать третий, сорок третий – даже и неловко как-то. Положим, последний мирный год империи, девятьсот тринадцатый, рисуется нынче если не раем, то его преддверием, но это только человеку «из благородных». А мужику, казаку, мастеровому в тринадцатом году было не до писаний беллетристики. Ему и читать-то некогда было, мужику или мастеровому.
А сейчас – есть когда. И читать, и писать. Это опять же по инерции («всё пропало! Рай утерян!») сегодняшнюю деревню рисуют как чистилище, место, где пьют, пьют и ещё раз пьют. Неправда! Не только пьют, но и пишут! По количеству писателей на десятину пашни Россия нынешняя далеко обошла Россию одна тысяча девятьсот тринадцатого года. Так далеко, что порой не по себе становится. Идёшь ночью по селу, ни гармошки, ни песен, а в каждой избе пишут, пишут, пишут…
А ведь и в самом деле многие пишут, пусть преимущественно в фейсбуках или на форумах. Для беллетристики же стартовые условия тяжёлые. Помимо духовной ценности всякая рукопись хочет иметь денежную стоимость, определяемую во время сделки купли-продажи. Нет сделки, нет и денег, пусть духовность рукописи неоспорима (ну, вообразим, имеем право).
Одно дело – соревноваться на рынке с соседом пространства и времени, другое – с многовековой массой литературы и многовековыми же представлениями о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Чем взять, как обойти толпу лавкрафтов, тургеневых, конан-дойлей и прочих пушкиных с маяковскими? Новациями? Проницательный взгляд видит, что новаций в литературе не то, чтобы мало, а вовсе почти и нет. Материться через строчку? И через слово матерились, а толку-то. Описывать физиологические отправления? И это было давным-давно. Вести повествование от лица кошки, собаки или многоуважаемого шкафа? Было… Начинать с финала, продолжать середкой и завершать вступлением? Было, было, было. Сюжетов литературных, как ни отрицай, наперечёт. Нет, разумеется, всегда есть возможность отличиться: дать герою не перо канцелярское, а пистолет «глок», и не Акакием Акакиевичем назвать, а капитаном Иваном Васильевичем Мертваго. Одна шинель и останется, но она-то, шинель, и есть главное во всяком повествовании: как человек добился её, и почему он с нею расстался…
Но сейчас не об этом. Сейчас о помехах, мешающих литератору двадцать первого века осчастливить читающую публику шедевром. Пираты да, пираты теперь общее место, они крадут кусок хлеба, тем самым просовывая оглобли бедности в колёса вдохновения: как творить, если нужно обеспечивать себя, а то и семью предметами первой (а хорошо бы и второй) необходимости? Но пираты – ничто по сравнению с конкурентами прошлых веков. По сравнению с ними пираты всего лишь шалуны, продукт врожденной живости характера. И только. Ну зачем мне брать у пиратов подозрительную водку (и мутная, и пахнет невесть чем, и этикетка неряшливая, в опечатках), когда мне даром – учтите, даром! и совершенно законно!!! дают выдержанный ром, коньяк, текилу, да хоть и ту же водку кристальной чистоты, и всё чинно, благородно, в хрустальных рюмках, предлагаемых учтивым официантом на серебряном подносе. Если и беру я мутную палёнку, то, пожалуй, опять же по врождённой живости характера, из желания показать писателю фигу. Беру, а буду ли пить, не знаю. Откупорю, понюхаю, и в унитаз – такова судьба значительной части скачанной с полок вольных библиотек современной литпродукции. И потому будь борьба с пиратством затеяна ради блага творческого человека, её можно было бы приветствовать, но не стоило бы рассчитывать, что с ликвидацией всякого рода вольных библиотек народ бросится в книжные лавки и сметет с полок продукцию последних лет. Не бросится. Но мнится мне, что борьбу затеяли ради борьбы, ради того, чтобы неповадно было считать сеть территорией анархии. Не анархия, но монархия, вот идеал, который требуется эпохе! Впрочем, так ли, иначе, а борьба кончится тем, чем кончается обычно: деньги освоят, и потребуют новые, поскольку наводнения, землетрясения, лавины и вспышки на Солнце помешают полному искоренению пиратства. Кто ж будет искоренять причину финансирования, лишать себя работы? Пиратство ничто, борьба – всё.
Нет, если страна всерьёз вознамерилась поддержать литературу и искусство, придать мощный импульс для их развития (по-простому «дать волшебный пендель»), следует ввести протекционистские меры и оградить творческих работников от конкуренции прошлого. Поступить со старой литературой так же, как поступили с экспортом старых автомобилей. Не только не давать скачивать Пушкина и Дюма даром, а, напротив, обложить дополнительной пошлиной, достаточно большой, чтобы отбить охоту ко всяким ныне покойным классикам и просто писателям. Как старый «ситроен» несёт угрозу отечественному автопрому, так и Дюма отбивает хлеб у отечественных приключенцев. Да и чему учит современную молодежь Дюма? Взять хоть «Трех Мушкетёров» – это же ужас. Во-первых, с первых же страниц герои активно сопротивляются гвардейцам кардинала, суть представителям власти при исполнении. И не то, что синяки ставят силовикам-гвардейцам, а протыкают их насквозь. Во-вторых, они все – иностранные агенты, поскольку получили от Бэкингема в подарок отменных лошадей (это как сегодня получить «Бентли»). В-третьих, нарушают указ о запрете дуэлей. И так далее, в общем, каждый сегодня бы получил лет по пятнадцать, а то и двадцать от самого гуманного суда в мире. Или граф Монте-Кристо. Платил ли налоги этот граф? Нет. А еще он нарушал тюремный режим, бежал из мест заключения, проживал по фальшивым документам… Двадцать лет строгого режима.
А Павка Корчагин (продолжаю ябедничать) на первой же странице романа подсыпал махорку в пасхальный кулич. Оскорбление чувства верующих, не меньше. В общем, чем больше будут взимать налог на чтение старых книг, тем лучше станет всем. Казна получит деньги, молодёжь отвратится от негативных примеров, а современный литератор, избавленный от конкуренции времени, выдаст на-гора шедевры, потребные современному обществу.
Ведь так иногда хочется написать шедевр! Кажется, душу бы чёрту продал за это! И лишь потом приходит понимание: души наши давно проданы. Оптом. И не нами. Потому и слава, и сокровища, дворцы, гаремы и прочие соблазны прошли мимо нас туда, к продавцу наших душ.
Их матери, их отцы, их война
Появления подобного фильма я ждал давно. Всё недоумевал: когда же немцы, наконец, созреют для кинематографического осмысления переломного момента своей истории? Когда поднимутся над идеологическими ритуалами и объяснят подрастающему поколению глубинный пафос событий, изменивших прошлое и будущее нации?
Шутка ли: поставить под ружье миллионы граждан и отправить их за тридевять земель сражаться за идею! Какую идею? Зачем? Ради чего? Разумеется, немецких фильмов о Второй мировой войне было снято множество. Все они, однако, чреваты либо сюжетной кулуарностью, либо идеологической ходульностью. Режиссеры, словно заговоренные, избегали обобщения, предпочитая препарировать частные трагедии, либо прятать мысли в правильный агитках: капиталистических в ФРГ, коммунистических в ГДР.
В кулуарности, между прочим, ничего зазорного нет. Больше того: кулуарность сюжета — единственный путь к высокому искусству, какой только возможен, поскольку всякая попытка вознестись над частностями неизбежно ведет к типологизации образов и, как следствие, к снижению эстетического, художественного уровня произведения. С другой стороны, только с высоты птичьего полета возможно отразить и осмыслить судьбу нации в истории, а не только частные трагедии.
Нам в этом отношении повезло гораздо больше, чем немцам: помимо нескончаемого потока политических агиток на тему Великой Отечественной войны отечественный кинематограф подарил нам грандиозные по глубине эпопеи вроде «Освобождения», в которых осмысление Истории столь величественно, что уже не поддается искажению никакими идеологическими аберрациями (неизбежными для советского кино).
Трехсерийный фильм «Unsere Mütter, unsere Väter» (Наши матери, наши отцы) был показан каналами ZDF и ORF в марте 2013 года. Сразу после показа директор третьего европейского департамента МИД России отправил послу ФРГ в Москве письмо (по стилю — ноту протеста), в котором от лица «абсолютнго большинства посмотревших фильм российских зрителей» (и кто только уполномачивал вещать чиновника?) выражал «неприемлемость попыток ставить на одну доску совершенные на территории СССР массовые зверства гитлеровских войск и имевшие место отдельные эксцессы со стороны советских военнослужащих», а также пожелал, чтобы «в будущих германских кинолентах по военной тематике четко выдерживалась реальная историческая канва событий Второй мировой войны».
То есть вы поняли: директор департамента МИДа предложил немцам вернуться в спокойную и привычную идеологическую колею и не экспериментировать с осмыслением своей истории. Возмущение фильмом в России поддержали и в Польше: общественные организации обратились к своему министру иностранных дел Радославу Сикорскому с требованием снять «Unsere Mütter, unsere Väter» с проката. Посол Польши в Германии Ежи Маргански отправил письмо в ZDF, в котором обвинил немцев в попытке «поделиться виной за Холокост с другими народами», а также в искажении истории: вместо рассказа о Варшавском восстании и помощи «евреям, оказанной многими поляками», на экране дефилируют польские партизаны-юдофобы, которые хвалятся тем, что «топили евреев, как крыс».
Разумеется, создатели фильма осознавали риск предприятия, потому хорошо подготовились: обвинения в отклонении от утвердившегося мифа истории они парировали тем, что все события, изображенные в фильме, основаны на реальных фактах и подтверждены архивными документами.
Вопреки сложившейся традиции, сегодня мы не будем разбирать художественные достоинства фильма. Не потому, что их нет, а потому, что они как бы подразумеваются естественным образом. Динамика сюжета отменная, батальные сцены хоть и не масштабны, но очень выразительны, игра актеров не звездная, но очень добротная и убедительная. Больше всего я боялся, что в угоду модным веяниям «Unsere Mütter, unsere Väter» погрязнет в «чернухе», но этого тоже не случилось: окопный реализм ни в одном из эпизодов не опускается до уровня голливудской клюквы в духе «Бесславных ублюдков». Единственное, что мне не понравилось в эстетике «Unsere Mütter, unsere Väter» — это «пьяная камера» (съемка с плеча без стедиками), которой создатели, видимо, хотели передать динамику активных сцен, усиливая ее к тому же еще и рваным монтажом. В 2013 году подобные приемы смотрятся как минимум смешными и неуместными.
Поговорим лучше о том самом «птичьем полете», который только и выводит «Unsere Mütter, unsere Väter» на новый уровень художественного осмысления действительности немецким искусством. Мотив создателей фильма очевиден — это попытка вывести нацию из затянувшегося сверх меры покаяния, которое давно уже напоминает коллективный невроз. Оно, конечно, понятно, что большинство народов на нашей планете с удовольствием продлили бы это прибитое состояние до бесконечности. Желательно — навечно. С учетом неуемной немецкой пассионарности такой вариант кажется гораздо спокойнее.
Это, однако, опасное заблуждение. Сотни миллиардов долларов уплаченных контрибуций, непрекращающееся уже более 60 лет посыпание головы пеплом, безоговорочное раскаяние (вплоть до добровольцев, регулярно отрабатывающих трудовую повинность в израильских кибуцах) довели немцев до очевидного коллективного невроза. Очевидно это по тому, с какой интенсивностью в последние годы немецкая молодежь стала радикализироваться (особенно на восточных землях). Думаю, что такое развитие событий гораздо хуже любой формы снятия коллективного невроза, пусть даже и в форме новой социальной мифологии.
В фильме «Unsere Mütter, unsere Väter» вектор внутреннего умиротворения нации выстраивается в ожидаемом направлении: Вторую мировую войну немцы развязали, защищая нацию от уничтожения. Не то чтобы так было на самом деле — создатели фильма все-таки вменяемые люди! — а просто немцев в этом убедили их правители. И немцы поверили: если не изгнать евреев из Германии и — главное — не уничтожить их оплот на Востоке, немцы погибнут. Оборонная идея и легла в основу энтузиазма, с которым немецкие солдаты двинулись на Москву, уверенные в том, что они освобождают территории, захваченные евреями-комиссарами. Представления о русских, при этом, не выходят за общепринятые в Европе клише своего времени: дикие, невоспитанные варвары, то ли порабощенные евреями-комиссарами, то ли спевшиеся с ними по доброму согласию.
И далее в «Unsere Mütter, unsere Väter» происходит удивительная метаморфоза. Казалось бы: вот создатели фильма придумали сублимационное оправдание для своих отцов и матерей (то, что это сублимация, сомнений нет никаких: один из эпизодических персонажей как бы между делом и с само собой разумеющейся интонацией говорит: «Какие красивые места! Скоро здесь будут немецкие деревни!»), и дальше сюжет пойдет по накатанной. Той накатанной, которая столь хорошо знакома по идеологизированному кино («Рядовой Райан», «Освобождение»): «наши» всегда такие хорошие и пушистые, а «враги» — плохие и кровожадные!
Ан нет: сюжет «Unsere Mütter, unsere Väter» развивается по неожиданному сценарию. Я, кстати, ума не приложу, какие шоры нужно натянуть на глаза, чтобы усмотреть в фильме апологетику Вермахта и клевету на советских людей (и поляков). Дело даже не в том, что события, воспроизведенные в «Unsere Mütter, unsere Väter», исторически безупречны и документированы. Дело в том, что вся идейная динамика картины обслуживает совершенно другую парадигму. Парадигма эта превосходна и в моем представлении является единственно верной для оценки Истории вообще и Второй мировой войны в частности. В «Unsere Mütter, unsere Väter» эта парадигма даже несколько раз озвучивается прямым текстом из уст героев: «Война пробуждает в людях все черное и плохое, что только в них находится» (передаю фразу по памяти).
И Великая Парадигма Войны начинает действовать: солдаты Вермахта, поначалу благодушно покупавшие у русских крестьян яйца за дойчемарки и искренне верящие в свою миссию освободителей, встречая яростное сопротивление, переходят к показательным акциям устрашения, вешают партизан, сжигают деревенские избы только потому, что те находятся на линии огня своей артиллерии. Русские солдаты, захватывая полевые госпитали врага, расстреливают раненых и насилуют медсестер. Польские партизаны никак не могут определиться, кого они ненавидят больше всего (после евреев, разумеется): русских или немцев.
Правдивость «Unsere Mütter, unsere Väter» в какой-то момент выходит на уровень обсессии: чего стоит эпизод, в котором одного из главных душегубов штурмбаннфюрера Дорна принимают на работу в новую администрацию американские оккупационные власти («Мой опыт пригодился» — «12 лет опыта пыток и убийств?» — «Я не могу помнить всех»). Мне, безусловно, ясно, что обижает простодушных и искренних польских и российских зрителей в «Unsere Mütter, unsere Väter». И обижаться — их право. Равно как и право немцев переосмыслить собственную историю в таком контексте, который позволит им выйти из убийственного невроза, не перекладывая вину на окружающих.
Покаяние — штука замечательная и необходимая. Выход же из покаяния — вопрос выживания нации. В этом отношении для меня остается загадкой, как мои соотечественники умудряются «вставать с колен», не успев перед этим раскаяться ни в одном из преступлений собственного большевистского прошлого. Ненависть ко всему миру, обида на весь мир, сжигающие сегодня Отечество, — это, похоже, и есть плата за нарушение внутренней последовательности и логики коллективных движений души.
Об отдалённом будущем Земли и Солнечной системы
Если вы спросите у меня, как погодка, я отвечу, что так себе. Жарко, душно. И это не на день, и не на два. В такие тяжёлые знойные дни охотно веришь, что раньше подобного не было, что лета раньше были мягче, что на Земле действительно становится теплее. И кажется вполне логичным обвинить во всём Солнце — ведь это именно оно то пригревает, то печёт.
Попытки связать глобальное потепление с переменами в светимости Солнца действительно предпринимались, однако оказались безуспешными. Может быть, колебания климата связаны с солнечной активностью, может быть, они вызываются небольшими вариациями в параметрах осевого и орбитального движения Земли, может быть, правы те, кто считает эти колебания следствием деятельности человека… Но общее энерговыделение Солнца на таких коротких временных масштабах положение дел Земли не меняет.
Иное дело — времена длительные. Информация о том, что через N миллиардов лет Солнце превратится в красный гигант и, может быть, поглотит Землю, распространена достаточно широко. Конечно, миллиарды лет — это не завтра, а достаточно отдалённая перспектива. Однако она тревожит умы, будучи вполне определённой финальной точкой. Может быть, мы не угробим себя сами, может быть, на нас не упадёт астероид, может быть, само собой прекратится глобальное потепление, и не случится фатального похолодания. Но однажды всё равно всё
Чему именно равно N в предыдущем абзаце, точно сказать нельзя. Хотя теория звёздной эволюции считается одной из наиболее хорошо проработанных областей астрофизики, в ней сохраняется значительное количество упрощений и допущений. Оно позволяет весьма достоверно описывать свойства звёздного ансамбля, но оставляет место для неопределённостей в предсказании эволюции конкретной звезды. Конечно, если говорить об абстрактном светиле спектрального класса G2, миллиард лет туда, миллиард лет сюда кажутся вполне допустимой погрешностью. Но время, отпущенное персонально нам, хотелось бы знать точнее. Увы, здесь теория пока не обладает особой прецизионностью.
Качественно картинка выглядит так. Солнце образовалось около 4,6 миллиарда лет назад. Это число установлено достаточно надёжно, по независимым гелиосейсмологическим данным и данным о возрасте метеоритов. В настоящее время Солнце находится на главной последовательности, то есть, сжигает водород в ядре с постепенным накоплением гелия. Этот путь пройден примерно на половину, то есть, в гелий превратилась примерно половина начального содержания водорода в ядре. Через
Постепенно гелиевое ядро разогреется до такой степени, что в нём начнётся следующая ступень термоядерных реакций — превращение гелия в углерод и далее в кислород. Солнце сократится в размерах, а его атмосфера снова станет горячее (на диаграмме Герцшпрунга-Рессела этот участок называется горизонтальной ветвью), пока в центре звезды не исчерпаются запасы гелия. После этого картинка повторится: инертное углеродно-кислородное ядро будет окружено теперь уже двумя слоевыми источниками — внутренним с горением гелия и внешним с горением водорода. Внешние слои снова расширятся: Солнце станет звездой асимптотической ветви гигантов (АВГ).
Относительно того, что при этом будет происходить с Землей, существуют разные мнения, поскольку положение нашей планеты будет определяться сочетанием нескольких факторов. Во-первых, как на стадии красного гиганта, так и на стадии АВГ Солнце будет интенсивно терять массу. Формально потеря массы происходит и сейчас, с солнечным ветром, с излучением, но эта потеря слишком мала, чтобы значимым образом отразиться на орбите Земли. Уменьшение массы Солнца на поздних эволюционных стадиях приведёт к его полегчанию вдвое, если не больше, что заставит орбиту Земли отодвинуться. С другой стороны, приливное взаимодействие между Землёй и раздувшимся Солнцем затормозит планету и заставит её приближаться к центру системы. Наконец, какую-то роль будет играть и аэродинамическое торможение планеты в уплотнившемся солнечном ветре. Учесть все эти факторы с точностью, достаточной для однозначных выводов, не удаётся, но, чтобы дать хотя бы некоторое представление о величинах, я приведу числа из статьи Шрёдера и Смита 2008 года, несколько их округлив.
Итак, согласно Шрёдеру и Смиту, в типичной модели с учётом потери массы Солнце покинет главную последовательность в возрасте 10 млрд. лет. Через 2,2 млрд. лет оно достигнет верхушки ветви красных гигантов. К этому времени его светимость превысит нынешнюю в 2700 раз, а радиус станет равен примерно 1,2 астрономической единицы (а.е., среднее расстояние от Земли до Солнца). После загорания гелия наша звезда проведёт около 100 млн. лет на горизонтальной ветви при светимости в 50 нынешних и радиусе чуть больше 10 нынешних. Наконец, затем наступит кратковременная стадия АВГ, на которой светимость будет варьироваться от 2000 до 4000 нынешних, а радиус составит примерно 0,8 а.е. Потери массы Солнцем будет недостаточно, чтобы удалить Землю на безопасное расстояние, и планета будет поглощена Солнцем ещё до того, как звезда раздуется до максимальных размеров. Вот такой печальный вывод.
Прочие подобные исследования разнятся с этим в деталях. Например, в некоторых моделях Солнце достигает максимальных размеров и поглощает Землю не на стадии красного гиганта, а на стадии АВГ. В других моделях Земля успевает отойти от звезды чуть дальше и избегает поглощения. Некоторые авторы считают, что на поздних стадиях звёздной эволюции планеты испаряются до того, как бывают поглощены, но эта точка зрения вступает в некоторое противоречие с данными наблюдений. Сейчас известны планеты не только у красных гигантов, но и у звёзд горизонтальной ветви. То есть, по крайней мере, некоторые планеты способны пережить стадию красного гиганта. Более того, имеются косвенные признаки сохраняющихся планетных систем у белых карликов. Если в будущем такие планеты будут найдены не косвенно, а непосредственно, это будет означать, что и стадия АВГ для планет необязательно является фатальной.
Некоторая неопределённость в описании будущей судьбы Солнечной системы может быть связана с хаотической эволюцией орбит. Я как-то писал о том, к каким серьёзным последствиям могут приводить даже незначительные вариации в параметрах планетных орбит. Возникает вопрос, как сильно на устойчивость системы повлияет увеличение больших полуосей планетных орбит не на метры, а на миллионы километров. Этот вопрос был недавно рассмотрен в статье, второй автор которой имеет пугающее имя Кассандра, со следующим выводом: уменьшение массы звезды повышает хаотичность системы, но на слишком короткое время, чтобы эта хаотичность успела как следует проявиться.
Наконец, нужно помнить, что ответ на вопрос о том, будет или нет Земля поглощена Солнцем или даже испарена им, имеет только академический интерес. Поскольку светимость Солнца и сейчас растёт медленно, но непрерывно, поверхность Земли станет непригодной для жизни существенно раньше ухода Солнца с главной последовательности, примерно через миллиард лет. Детально этот вопрос проанализировали недавно британские учёные, придя к выводу, что жизнь на Земле, начавшись одноклеточными, ими же и закончится. Не знаю, как вы думаете, а я думаю, что мы в этой связи должны уже что-то предпринимать. Вот, например, простой план: заблаговременно отодвинуть Землю на безопасное расстояние.
О куртуазном коде и вреде эксгибиционизма при трудоустройстве
Сегодня мы побеседуем на тему социальный сетей в аспекте их пользы и вреда для найма на работу. Поводом для размышлений послужило социологическое исследование, проведенной агентством Harris Interactive по заказу просветительского портала careerbuilder.com.
С 11 февраля по 6 марта Harris Interactive произвел опрос 2184 менеджеров по найму персонала и работников отделов HR, пытаясь определить в какой мере социальные сети повышают либо наоборот снижают шансы соискателей получить вожделенную синекуру. Первое, что поразило аналитиков: почти половина рекрутеров (точнее — 39 %) постоянно используют данные социальных сетей о соискантах. Иными словами, всё, что человек пишет о себе, и всё, что о нем пишут другие в твитерах, фейсбуках и линкединах, служит основанием для приема на работу, либо отказа.
Можно было предположить, что работодателей интересует в первую очередь компромат на соискантов, однако это не так. Harris Interactive выявил как список подрывных информационных поводов, так и список позитивных засветок, которые способствовали приему на работу потенциальных кандидатов. Списки эти столь показательны и столь много говорят о технологии современного западного кадрового отбора, чтобы было бы непростительным расточительством пройти мимо.
Начнем с проколов:
- Ровно половина рекрутеров заявила, что главная причина, по которой дают отворот поворот, принимая на работу, является публикация в социальных сетях, цитирую, «провокативных или непристойных фотографий либо сведений»; - Почти столько же (48 %) указывают на дверь всякий раз, как находят в социальных сетях информацию об употреблении алкоголя или наркотиков; - 33 % рекрутеров отказывают соисканту в том случае, если он позволил себе негативные высказывания в адрес своего бывшего работодателя; - 30 % рекрутеров учитывают коммуникационные способности кандидатов и расстаются с ними, если таковых способностей не наблюдается; - 28 % рекрутеров не терпят дискриминационные высказывания, которые соисканты делают в плане расы, пола, религии и проч.; - 24 % рекрутеров не прощают обман по части профессиональной подготовки и квалификации.
Посмотрим теперь на список информационных триггеров, вызывающих позитивную реакцию у рекрутеров:
- 57 % охотников за головами учитывают при приеме на работу профессиональные достоинства, которые соисканту удается проявить в социальных сетях; - 50 % полагаются на такую банальную вещь как человеческая симпатия, возникающая в результате изучения профиля соисканта в социальной сети; - 50 % ценят эрудицию и широкий спектр интересов; - 49 % учитывают баланс между заявленной профессиональной квалификацией и реальными достижениями, отразившимися в социальной сети; - 46 % привлекает творческий потенциал (сreativity), проявленный соискантом в социальной сети; - 43% жалуют коммуникационные способности; - 38 % оценивают положительные отзывы о соисканте, размещенные в социальной сети третьими лицами.
Давайте теперь проанализируем полученную информацию. Все рекрутеры как один ставили во главу угла выявление соответствия между образом соисканта в социальной сети и корпоративной культурой нанимающей организации. Иными словами смотрели, как кандидаты вписываются в компанию. Как не парадоксально, у меня нет ни малейшего сомнения в искренности намерений, высказанные рекрутерами в процессе опроса Harris Interactive. Дело в том, что т.н. корпоративная культура — это всегда мифологема первого уровня, то есть иллюзия, находящаяся еще в ранней стадии формирования и не достигшая периода зрелости, за которым неизбежно следует осмеяние либо десакрализация (других вариантов старения социальных мифов не существует).
Мифологема первого уровня всегда и непременно воодушевляет адептов, рождает в их затуманенной голове энтузиазм, восторг, желание идти до победного конца, самозабвенно служить, отдаваться без остатка и проч. хорошо известные глупости. Со временем мифологический гипноз непременно развеивается, корпоративная культура деградирует, сама компания либо разоряется, либо тихо и без шума отправляется на свалку истории (то есть формально бизнес продолжает телепаться, но всё это больше по инерции, при этом менеджеры и сотрудники ничего кроме рутинной тоски и скуки в отношении работодателя не испытывают).
Если вы еще раз перечитаете список положительных и отрицательных триггеров рекрутинга в аспекте их соотнесенности с мифологией корпоративной культуры, вы мгновенно заметите вполне себе кукольный и наивный «кодекс чести», являющийся универсальным и оттого совершенно бессмысленным общим местом любого современного корпоративного бизнеса. Кодекс этот кукольный и наивный потому, что, во-первых, он бесконечно тривиален, во-вторых, не имеет ни малейшего отношения к реальной жизни. Так, судя по приоритетам рекрутеров, некая универсальная корпоративная культура безоговорочно требует от соискантов — иду прямо по списку! — целомудрия и сексуальной скромности, неприятия токсикомании в различных ее проявлениях, лояльности к хозяину, политической корректности, эластичной терпимости по отношению к маниям современности («афроамериканские люди», «сексуальные меньшинства», «мужская шовинистическая свинья» и проч.), недопущения критики.
Перечисленные «козыри» никакого отношения к реальным людям и реальным человеческим качествам не имеют. Это химерический набор куртуазного кода и не более. То есть корпоративная культура совершенно не интересуется реальными качествами вашей души, ума, сердца. Ее интересует лишь мера вашей конформности и умение соблюдать табу современного западного общества. «Все, что вы есть на самом деле — ваше личное дело» — это гениальное историческое достижение западной цивилизации, которое непременно дополняется вторым постулатом: «Ваше социальное Я, не имеющее права на отражение вашей подлинной сущности, должно безоговорочно вписываться в принятый обществом куртуазный код«.
Обратите внимание: список негативных триггеров представляет собой набор того, что соискант не имеет права экстериоризировать (то есть — выставлять на показ в социальных сетях). Тогда как список позитивных триггеров — это уже не набор ходульного камуфляжа, а вполне себе осязаемые достоинства: эрудиция, умение подать себя, умение понравиться (шарм), умение общаться, творческий импульс и т.д.
В сухом остатке выходит, что корпоративные рекрутеры проводят своеобразное тестирование соискантов не столько на коформность корпоративной культуре, сколько на уровень их адаптации ко всему обществу. Сначала происходит отсев по куртуазному коду, затем добираются балы на факультативных приятностях (общительность, эрудиция и т.п.).
Что нам может во всем этом не нравится? По большому счету — ничего, за исключением, разве что, фальшивости всей цивилизации. Но тут уж ничего не попишешь: Западный мир развивался 2 с половиной тысячи лет именно для того, чтобы превратиться в современную матрешку с адом внутри и ангелом снаружи. Поговорите с друзьями, знакомыми и родственниками, которые постоянно живут в Западной Европе, Канаде, США или Австралии: они непременно расскажут вам в минуты откровения об ужасах, творящихся за закрытыми дверьми и плотно задернутыми занавесками частного жилища. Таких извращений, такой нравственной деградации, таких перверсий вы не найдете больше ни в одном ауле, кишлаке, хуторе, станице, кампонге, улусе или селе. Зато снаружи всё чинно, аккуратно, пристойно, доброжелательно и красиво. Такая матрешка и есть венец Западной цивилизации.
Поделиться книгой: