Помоги проекту - поделись книгой:
Компьютерра
17.06.2013 - 23.06.2013
Колонка
Голубятня: О капризном хотении счастья
В киносубботе на «Голубятне» разговор о последнем фильме Алексея Балабанова «Я тоже хочу». Писать мне очень трудно, потому что Алексей ушел от нас в самом расцвете творческих сил чуть более месяца назад, а ожиданием смерти пронизан весь фильм от первого кадра до последнего. Если бы «Я тоже хочу» был историей личного прощания режиссера с жизнью, мы получили бы лишь пронзительный документ авторского искусства. Балабанов остался большим мастером до конца, а потому нашел в себе силы рассмотреть мир за пределами собственного страдания, показать зрителю этот мир и попытаться найти хоть какие-то ответы для русского человека, пребывающего в больной иллюзии вечно ускользающего от него счастья.
Пока смотрел «Я тоже хочу», сделал для себя удивительное открытие: неожиданно понял весь смысл русской истории, русской революции, русской смуты, русского зверства и абсолютной неприкаянности по жизни. Смысл этот оказался именно тем, на что указал Алексей Балабанов, — поиском счастья! Однако поиском не целенаправленным, ответственным и усидчивым, а капризным, вздорным и взалмошным! Вот это и есть The Russian Way в истории и частной жизни.
Вдруг пронзило: а ведь точно такую же мысль пытался донести миру и Андрей Платонов! Все его творчество — это летопись счастья. История того, как русский человек упрямо искал свое счастье и что из этого вышло. Сколько слез, горя, трагедий и мучений для окружающих и себя, в первую очередь. Такая вот печальная планида у народа, ничего не поделаешь.
Все прежнее творчество Алексея Балабанова посвящено живописанию русских мучений. Себя и окружающих. Реки слез и крови, пытки и разбитые судьбы. Балабанов до того увлекся эстетикой мрака, что заслуженно снискал себе репутацию «мастера чернухи». Здесь, конечно, режиссер не открыл ничего нового, потому как традиция film noir восходит аж к немецкому экспрессионизму 20-х годов («Кабинет доктора Калигари», «Голем», «Судьба», «Носферату», «Призрак», «Последний смех» — немцы постарались на славу :).
Кульминацией балабановской «чернухи» стал «Груз 200″, в котором эстетизация русского кошмара достигла какой-то совсем уж болезненной меры гротеска. После «Груза 200″ любоваться оказалось совсем нечем, поэтому в «Морфии» и «Кочегаре» режиссер вернулся к другим своим сквозным темам — мести, дурной зависимости и умопомешательству.
Я, конечно, вижу соблазн «Брата», фильма, в котором, помимо традиционной чернухи, настойчиво педалируется тема Вселенской Справедливости, имманентной душе русского человека. Тема, конечно, перспективная, хотя и заезженная в наши дни до крайности, однако она по-прежнему не дает ответа на тот самый больной вопрос: «Почему?» Почему русский человек творит чудовищное зло и несет неимоверные страдания себе и окружающим? Из-за того, что болезненно переносит отсутствие Справедливости в мире? Я вас умоляю! Почему нельзя просто выйти и спокойно, без эмоций защитить Добро, восстановить Гармонию без того, чтобы утопить в крови и слезах всё и всех вокруг?
В фильме «Я тоже хочу» Алексей Балабанов вышел на новый для себя уровень постижения таинства бытия и попытался прямым текстом дать ответ на тот самый сакраментальный вопрос «Почему?». Сюжет картины просто: бандит, другой бандит, по совместительству — алкоголик, безумный музыкант и проститутка отправляются на поиски «Колокольного счастья», что характерно, по рекомендации батюшки, исповедовавшего первого бандита.
По ходу сразу замечу, чтобы больше не возвращаться: религиозный мотив (не абстрактный, а совершенно конкретный — православный) в творчестве Балабанова ранее не звучал, и, на мой взгляд, его появление в последнем фильме объясняется личными обстоятельствами — неизлечимой болезнью режиссера. Балабанов обратился к церкви по естественным мотивам, а затем перенес это обстоятельство в сюжет своего фильма. Никакой органической роли православная церковь и вера в «Я тоже хочу» не играет по простой причине: герои фильма бесконечно далеки от религии, а их переживания и внешние атрибуты веры (постоянно все в кадре крестятся) — лишь дань обстоятельствам: не в мечеть же, в конце концов, идти или синагогу?! Чай, русская страна!
Иначе и быть не может: нельзя 70 лет пребывать в воинственном атеизме, а потом с бухты-барахты взять и органично прильнуть к лону родной Церкви. И лоно уже не то, и религиозного чувства от рождения не наблюдается.
Одним словом, герои фильма движутся по направлению к Колокольне, которая, по слухам, забирает к счастью. Правда, не всех. А кого? Здесь самое интересное и начинается.
Биографии бандита, музыканта и проститутки, слава богу, в последнем фильме Балабанова остаются за кадром. Если бы опять началось живописание мерзостей, творимых героями, то мы были бы вынуждены констатировать творческую деградацию режиссера. В начале фильма герои уже нагружены по самое не балуйся горестями и страданиями (опять же, как водится: нанесенными окружающим и самим себе) и теперь намерены как-то выйти из этого проклятого круга (если бы сюжет был индийским, то непременно пришлось помянуть Сансару).
Итак, бандит, хлопнувший пару сотен виновных и невинных душ, музыкант, исполняющий всю жизнь какую-то бесовскую какофонию, и проститутка, выпускница философского факультета университета (ох, как возмущался по этому поводу Кирилл Мартынов у себя на Твиттере :), «торгующая туловищем», потому что так надо, отправляются в поход за счастьем. Почему? Потому что им очень хочется. Каждый из них так и говорит в кадре: «Я тоже хочу!»
Кульминацией становится момент, когда бандит входит в Колокольню несколько раз подряд, а Колокольня его не принимает, не забирает к счастью, а равнодушно выплевывает! Бандит искренне так недоумевает: какого, в натуре, рожна? Что за базар, мол: я ведь ХОЧУ счастья, а мне не дают! Ложится на снег и умирает. Видимо, от горя и разочарования.
Итак, что необычного показывает нам Алексей Балабанов? Уж не знаю, насколько продумано у него было это решение или, как чаще всего и бывает, родилось спонтанно — из гениальной интуиции, но для меня увиденное стало настоящим откровением: русский человек хочет счастья, ищет счастья и требует счастья!
Что же тут оригинального?! Разве есть на земле другой народ, который бы не хотел счастья? Хотят, конечно, все, но вот требуют счастья не так уж и многие. Я бы даже рискнул предположить: вообще никто. Кроме русского человека.
Что такое требование? Это следствие убеждения в том, что тебе нечто положено. Ты это заслужил, имеешь на это право и — главное! — тебе должны (обязаны!) предоставить. Счастье. А с какой, собственно, стати?! Что ты такого сделал хорошего в жизни, чтобы даже не требовать, а просто хотя бы претендовать??
В исторические периоды воспаленной пассионарности русский человек перестает ждать и берется собственными руками ковать полагающееся ему счастье. Сокрушая вокруг себя всё, что, как ему кажется, наступлению счастья мешает и стоит на его пути. В одной фразе мы только что описали всю суть Октябрьской революции! Что такое русская гражданская война 1918-1924 гг.? Это как раз и есть устранение всего, что, по мысли ощутившего свою пассионарность русского человека, мешает Счастью! Перечитайте с этой мыслью великого Платонова, и вы выйдете на совершенно иную глубину в его «Котловане»!
Что же такого оригинального сказал Балабанов? Чем русское счастье отличается, ну, я не знаю, от французского или, там, немецкого? Ох как отличается! Мало кому приходит в голову, что: а) счастье тебе положено просто так — за красивые глаза и б) счастье тебе обязаны предоставить. Последнее обстоятельство пребывает вне частного контекста: не важно, кто мне обязан дать счастье — родное государство, царь-батюшка, Иосиф Сталин, господь Иисус Христос или, на худой конец, полуразрушенная Колокольня! Важно, что обязан! И я буду требовать.
А немец там, или француз с испанцем, требовать не будут, потому что им такое вообще в голову прийти не может. Нерусские люди откуда-то знают, что счастье нужно: а) заслужить какими-то делами и б) добыть собственными руками. А не ждать, пока тебе принесут на блюдечке с голубой каемочкой счастье, которое ты к тому же еще и полагаешь имманентно себе положенным!
Это мой медвежонок, это моя пожарная машинка, это мое счастье! Дайте его мне поскорее! А за что дать-то? А ни за что! Просто так, потому что моё! Может, все-таки встанешь и сам возьмешь? Вот еще! Мне положено! Принесите! И тут же — на пол, на спину, сучить ногами, орать благим матом. А то и хуже: Ах так! Не даете?! Ну пеняйте на себя! И — крушить всё вокруг, сносить всё подряд. Всё, что стоит на пути, заслоняет, отделяет нас от счастья :)
Лично у меня нет сомнений: «Я тоже хочу» — лучший фильм Алексея Балабанова. Хотя и не самый зрелищный. Но тут уж ничего не попишешь: головное искусство всегда уступает чистой образности. Даже если эта образность и чернушная.
Торжественный запуск Creative Suite CC, его мгновенное пиратирование и новые мысли о подписной монетизации
Месяц назад саманные люди осчастливили человечество инновацией: отныне всем пользователям культовых приложений Creative Suite — от Photoshop до Illustrator, Dreamweaver, After Effects и Premiere Pro — придется жить в новой реальности, замкнутой на онлайн-сервис Creative Cloud, который будет доступен только по ежемесячной подписке за $49.99 за полный пакет или $19.99 за отдельное приложение. Хотят слухи («Подписная монетизация: за и против«), что Adobe, якобы, не будучи уверенной в успехе заявленной ценовой политики, проводит опросы среди доверенных пользователей, на предмет существенного снижения расценок ($29.99 и $9.99 соответственно), однако в свете последнего развития событий у меня есть все основания сомневаться в подобной либерализации.
В тот же день, когда приложения революционного пакета Creative Suite CC стали доступны для загрузки на сайте Adobe, они были сломаны и выложены на многочисленных торрент-трекерах. По уверениям хакерских групп, ответственных за взлом СС, сделать это оказалось проще, чем когда-либо ранее: Adobe практически ничего не изменила в алгоритмах защиты. Именно это обстоятельство натолкнуло меня на любопытную догадку, которой и спешу поделиться с читателями.
Начнем с самого пакета Creative Suite, запускаемого через подписной сервис Creative Cloud. Как вы понимаете, отказ от привычной модели монетизации и переход на ежемесячную подписку — мера предельно радикальная, поэтому Adobe была просто обязана предложить пользователям конфетку с реальным WOW-эффектом. Насколько ей это удалось?
В силу личных интересов и пристрастий я ознакомился со списком нововведений в программе для нелинейного видеомонтажа Premiere Pro и искренне впечатлился инновациями: обновленный таймлайн с очень удобными дополнительными шорткатами, атрибуты Paste, динамическое слежение за местоположением клипов на жестких дисках и их перемещением (Link&Locate), новый цветовой движок Lumetri, солидный апгрейд микширования звука, поддержка мезонинных кодеков, нативная поддержка Apple ProRes и Avid DNxHD, добавлен Sony XAVC и Panasonic AVC-Intro 200, расширение поддерживаемых видеокарт в Mercury Playback Engine и т.д.
Точно такой же солидный список нововведений вы найдете по всей линейке приложений креативного пакета. Иными словами, Adobe отлично потрудилась и обновление Creative Suite с шестой версии до СС стоит свеч. Даже с учетом революционного изменения модели монетизации.
Рассмотрим теперь мотивацию для перехода на ежемесячную подписку. Она лежит на поверхности и я довольно подробно ее осветил в Битом Пикселе четыре дня назад: Adobe желает обеспечить себе стабильный денежный поток, независящий от усилий по созданию новых версий программ. Модель единоразовой покупки требует чуть ли не ежегодного вылезания из кожи вон ради создания WOW-эффекта, единственно способного заставить пользователей, единожды уже купивших программу, совершить апгрейд. Если WOW-эффект выйдет не достаточным, никто обновляться не будет (особенно с учетом стоимости креативного пакета Adobe, измеряемого несколькими тысячами долларов!) и тогда прощай премиальные!
Другое дело — ежемесячная подписка. В принципе можно вообще ничего не обновлять на протяжении длительного периода времени: во-первых, потому что программы Adobe уже давным-давно достигли совершенства и к тому же служат стандартом в своих сферах приложения, во-вторых, потому что регулярные ежемесячные поступления от подписки на Creative Cloud обеспечивают необходимую подпитку для спокойного существования компании.
Промеж аналитиков распространено мнение, что Adobe перешла вслед за Microsoft на подписную модель ради защиты от пиратства. Вот об этом мне как раз больше всего хотелось бы поговорить.
Мы уже знаем, что новый Creative Suite сломали в первый же день релиза потому, что Adobe практически ничего не изменила в алгоритме защиты своих программ, который не меняется уже третий креативный пакет подряд — всё та же старая добрая amtlib.dll!
Интересно получается: Microsoft так зашифровал свой Office 365, что его до сих пор никто не может сломать, а вот Adobe, якобы, руководствовавшаяся такой же озабоченностью пиратским беспределом, что и редмондские люди, предпочла сохранить в новом продукте старую систему защиты! Странно, не правда ли?
Вот мне и пришло в голову, что ничего странного на самом деле нет! Наивные люди, зацепившиеся мыслью за алгоритм ежемесячной проверки статуса подписки в Creative Suite CC, сделали ошибочный вывод о том, что Adobe перешла на подписную модель ради защиты от пиратства. Это полнейшая чушь, потому что совершенно не имеет значения, как часто программы Adobe стучатся на родной сервер: каждый день, при каждом запуске (как это было раньше в CS6) или раз в месяц как сделали в СС. Если у программы предусмотрен режим офф-лайн (а он естественно предусмотрен, потому что приложения СС на протяжении месяца работают в автономном режиме), значит гарантированно будет найден способ заставить эти программы забыть о проверках в принципе.
Если бы Adobe, вводя Creative Cloud, думала о пиратах, она бы в первую голову изменила алгоритм защиты. Однако этого не случилось и вот по какой причине. Adobe, в отличие от Microsoft, абсолютно не заинтересована в том, чтобы ее программы получили бронебойную защиту от взлома! Более того, Adobe кровно заинтересована в том, чтобы новый креативный пакет сломали также быстро, как и все предыдущие. Сейчас объясню почему.
Посмотрите, кто является пользователем редмондского офиса: корпоративный планктон в первую и последнюю голову. Клиент всех этих Вордов, Экселей и Пауэрпойнтов — это наемный работник, который составляет для родной компании различные отчеты и презентации. Известно, что все корпорации в мире исправно за свой софт платят, потому что им не нужен геморрой со штрафами и санкциями.
Далее: кому нужен Microsoft Office 365 на дому? Ни одному психически здоровому человеку! Потому что функционал Word / Excel 6.0, выпущенных аккурат 20 лет назад, покрывает 99,99% потребностей частных пользователей компьютера. Соответственно, Microsoft не заинтересован в продажах своего нового офисного пакета клиентам-домушникам, оттого и защищает его так, что мало не покажется.
Посмотрим теперь на приложения Creative Suites. Откуда поступают основные деньги за эти программы в кошелек Adobe? Нет ничего нового под луной, поэтому обогащаются саманные люди почти исключительно за счет тех же корпораций, что и Microsoft. Однако здесь есть два важных отличия.
Во-первых, у приложений Creative Suite существует весьма обширный домашний рынок, особенно после полномасштабной экспансии цифровой фото и видеотехники. Миллионы сам-себе-режиссеров и фотографов, пыхтят по вечерам, изучая методом тыка Фотошоп и Премьер, и всё ради того, чтобы выложить на Фейсбук фотку любимой кошечки или видеоклип про своего ненаглядного малыша. Сколько людей из числа этих любителей купили лицензионные версии приложений Creative Suite, цены на которые крутятся вокруг тысячи долларов? То есть дороже, в два-три раза, чем цифровые фото и видеокамеры, на которые доморощенные льюмьеры фиксировали свой креатив!
Я вам скажу сколько: нисколько! 2-3 процента. Может, 10. Остальные домашние пользователи юзают пиратские копии Photoshop, Premiere Pro и т.п.
Возникает закономерный вопрос: почему же Adobe защищает свои программы абы как для проформы, позволяя с легкостью пиратировать все новые версии приложений Creative Suites? И вот тут всплывает второе отличие программ Adobe от программ офиса Microsoft. Обучить азам работы на Ворде, Экселе или Пауэрпойнте можно даже обезьяну за 15 минут. Ну хорошо: не обезьяну, а длинноногую тупую дуру на высоких каблуках, пришедшую наниматься на работу в офис. Первым пунктом в резюме дуры всегда стоит «умение работать с программами Microsoft Office».
А вот теперь пойдите и обучите человека работать с Photoshop! A InDesign? A Premiere Pro? А Illustrator? А Dreamweaver? На освоение этих сложнейших компьютерных программ требуются десятки, сотни часов кропотливого заинтересованного труда. Кто будет организовывать это обучение? Adobe? Или те самые корпорации, которым предстоит нанять дизайнеров, верстальщиков, видеомонтажеров, цветокорректировщиков для профессиональной работы?
Самый эффективный подход к обучению — позволить пользователям преодолеть учебную курву самостоятельно! Тихо, неспешно, сидя дома по вечерам в свободное от работы и учебы время перед компьютером, на котором установлена последняя версия программы креативного пакета. Разумеется, пиратская версия.
Вот для чего Adobe и не закрывает свои дорогущие программы серьезными алгоритмами защиты! Домашние пользователи снимают с корпоративного мира тяжкое и затратное бремя подготовки кадров. Потом эти юноши и девушки, освоившие дома сложные программы для создания креатива, устроятся на работу в большие корпорации, который, в свою очередь, будут исправно платить Adobe за лицензии. Причем корпоративным клиентам совершенно без разницы, как платить за Creative Suite — единоразово при покупке или ежемесячно при подписке. Для копоративного клиента и то и другое — сущие копейки, не идущие ни в какое сравнение с доходами, которые он получает от продажи своего творческого продукта.
Такие вот любопытные соображения навеял мне дебют Creative Suite CC, крякнутый в первый же день официального запуска.
Урок истории: почему и в информационную эпоху остаётся актуальной внеэкономическая борьба за рынки
Летнее солнце Северного полушария неумолимо карабкается к самому длинному дню года. Дню, в который народу нашей страны историей был преподнесён самый страшный урок. Так что явно стоит (несмотря на привычный скепсис к властям) согласиться с недавним предложением спикера верхней палаты Федерального Собрания Валентины Матвиенко о необходимости включения в состав обязательного ЕГЭ и истории (почему в него необходимо включить и физику, и иностранный язык, поговорим в другой раз…).
Звучат голоса о том, что форма тестов мало подходит для определения знаний по гуманитарным дисциплинам. Ну, да… Проверить, представляет ли школьник тонкости интриг, с помощью которых Мильтиад навязал демократическим Афинам, а Фемистокл и Афинам, и эллинским союзникам решения, приведшие к победам при Марафоне и Саламине, вряд ли возможно. Но – будем реалистами – таких знаний на массовом экзамене у детей спрашивать и не стоит. Возможность увидеть знакомые приёмчики в текстах древних историков приходит с возрастом и опытом… А вот спросить у выпускника, знает ли он, во сколько жизней начавшаяся семьдесят два года назад война обошлась его стране, следует обязательно.
И поскольку нынешняя Российская Федерация отличается составом от былого СССР, то можно сосредоточиться на истории «малой родины». Информатизация общества, свершившаяся в последние два десятилетия, предоставляет для этого все возможности. Во всех субъектах Российской Федерации, которые автор сейчас проверил, составлены и выложены в Сеть Книги Памяти. А таковая Книга Памяти Тульской области очень хорошо соотносится с реальностью – во всяком случае, за последнее десятилетие не приходилось слышать об отсутствии там имён кого-то из павших воинов. 224 923 записи на последний момент (идут постоянные поправки). Фамилии 181 088 жителей Тульской области, погибших (пропавших без вести) в годы Великой Отечественной, и сведения о более чем 46 666 (известны имена только 33 283) человек, захороненных на территории Тульской области, по состоянию на конец ХХ века. Плюс сведения от работающих каждое лето поисковых отрядов… С разбивкой по районам. То есть цену войны для его мест может осознать каждый школьник. Резонно предположить, что и Книги Памяти других губерний и регионов соседних стран столь же точны («Космологический принцип», что ли…). А соотнеся численность своего региона со всем населением страны, можно оценить и общий масштаб потерь. (Интересующиеся историей и информатикой дети – вполне по силам уже двенадцатилеткам – могут написать простейший сайт, сводящий такие данные воедино…) И будет не так важно, зазубрит ли эти цифры мальчик «без понимания» или барышня запишет их шпаргалкой на бедре под мини-юбкой (любимая в античности стеганография…). Они всё равно врежутся в память. Они всё равно будут уроком на всю жизнь…
А урок – важный… Ну вот возьмём да и соотнесём годовой бюджет программы PRISM с капитализацией фирм, легших под эту программу. (Сравнение бюджета с капитализацией, конечно, отдаёт сложением лампочек с апельсинами, но как объяснено в другой ветке «Компьютерры», деньги в мире ИТ возникают не столько от прямых продаж, сколько от Итак – корпорации в стране, где было сказано, что «психологических представлений об успешности корпораций и отраслей…) Бюджет PRISM – 20 мегабаксов в год… Для определения капитализации пособничающих корпораций было открыто несколько окошек с биржевыми котировками и зажат в ладони калькулятор (такого рода подсчёты почему-то тянет делать на «физическом» устройстве…). Но после того, как суммарная цена акций первых же корпораций перевалила за триллион долларов, за терабакс, дальнейшие подсчёты показались излишними. Не нужны они, когда речь идёт о разнице в пять десятичных порядков! Это уже величины никакого порядка малости.Те, кто готовы пожертвовать насущной свободой в обмен на то, чтобы получить временную безопасность, недостойны ни свободы ни безопасности», дружно поддерживают Большого Брата. Что же, они рискуют своей привлекательностью в глазах общества (приученного отражать свои пристрастия на бирже) и, следовательно, своими деньгами? Да отнюдь! 56 процентов янки поддерживают контроль метаданных. 62 процента считают, что слежка за террористами важней приватности граждан… Странно? Да нет, достаточно предположить простую вещь. Поскольку люди на экономическом уровне скорее рациональны, то и
Поделиться книгой: