Путь миротворца

Флоя, прекратив смеяться, ошеломленно пялилась на Марка:

— Ты сказал, Седьмой миротворец? Это Седьмой миротворец? Седьмой миротворец выкупил меня у дяди? Седьмой миротворец…

— Да, да, да! — подтвердил Харис, довольный ее смущением. — Но в отличие от обожаемого тобою Яннеса он не претендует на тебя как на рабыню. Ты свободна. Иди куда хочешь.

— Ну, уж нет! Я остаюсь с Седьмым миротворцем.

— Еще бы! Попасть во дворец короля мечтает каждый, да только это дано не всякому рыцарю. Что уже говорить о тебе, приемная дочь мелкого торгаша?

— Ладно, Харис, пусть идет с нами, — устало прошептал Марк, мечтавший, чтоб они поскорее замолчали.

Худшие предположения Хариса не подтвердились: щелкнул механизм ворот и пред ними открылся вход во дворец. Помимо усатого стражника здесь стоял пожилой гладко выбритый священник с чуть склоненной головой, которую изрядно затронула седина. Кругловатый нос задумчиво глядел в землю, а вот взгляд серых глаз, в которых выражалась какая-то беспокойная надежда, был направлен Марку в лицо. Священник будто был и безмерно обрадован появлением Марка и обременен им.

— Приветствую вас, брат Ортос! — торжественно сказал Харис. — По вашему повелению, Седьмой миротворец по имени Маркос явился во дворец.

Епископ молча подошел к Марку, и тому показалось, что он хочет обнять его, но тот лишь приветственно приподнял руки:

— Мир тебе. Я благодарю Всевышнего, что Он призвал тебя в эти тягостные дни к нам в Каллирою. Блаженны миротворцы, ибо им надлежит примирить народ, враждующий и ненавидящий. Да будет гореть в тебе свет Пути истины, Седьмой миротворец Маркос, во все дни твоей жизни. Да будет так.

После этих слов епископ подозрительно покосился на плачевный наряд Хариса и его помятое лицо.

— Что-то случилось в дороге?

— Д-да, были обстоятельства, — заметно смутился рыцарь.

— Не иначе как причиной этих обстоятельств оказалась эта юная особа? — догадался епископ, поглядев на девушку.

— Меня зовут Флория, Флора или Флоя, — весело отрекомендовалась она. — Седьмой миротворец спас меня от жадного дядюшки, который хотел продать меня серым магам. Конечно, я сама хотела…

Харис кинул на нее гневный взгляд, не позволив продолжить. Флоя виновато смолкла.

— Миротворец совершает подвиги уже с первого дня пребывания в Каллирое, — заметил епископ, и добродушно улыбнулся. — Пойдемте, во дворце найдется место для всех.

Величественный приемный зал королевского дворца встретил гостей роскошными гирляндами свечей и огромным удивительным фонтаном посередине. Марк поначалу не поверил глазам: мощный поток кристально-чистой воды падал с двухметровой высоты из голубого облачка, подвешенного в пустоте. Словно, кто-то ухитрился стащить с ясного голубого неба маленький кусочек и подвесить его здесь. Поражала и необычная тишина: стремительный поток фонтана не создавал никакого шума и, лишь хорошо прислушавшись, Марк едва-едва уловил тихое журчание.

Из зала епископ вывел гостей по широкой устеленной коврами лестнице на следующий этаж, потом еще на один, и очень скоро Марк полностью дезориентировался в необъятном дворце, не понимая, на каком этаже он находится.

— Спасенная тобою девушка может переночевать в спальне для служанок, — сказал епископ и, подозвав какую-то женщину в коричневых монашеских одеждах, шепотом попросил провести Флою.

— Мы завтра увидимся, да? — весело и звонко обратилась Флоя к Марку, горящая восторгом уже от того, что попала во дворец.

— Т-с-с, — прошептал епископ, приложив палец к губам. — Увидитесь, только говори тише: ты не просто во дворце короля, ты в храме.

Флоя смущенно замолчала, но вскоре из другого конца коридора до них донесся ее звонкий голосок; она выспрашивала у служанки, как подняться на смотровую башню, чтобы увидеть весь город.

Следом за ней их оставил и Харис, отправившись приводить в порядок свое обмундирование, лицо и подпорченную прическу. Епископ же вел Марка в дальние закоулки дворца, в которых затеряться было минутным делом.

Постепенно Марку начинало казаться, что он свыкается со своей новой ролью в новом мире. Рассудок медленно поддавался необъяснимому чуду. Он чувствовал, как усиливается стук сердца в упоительной надежде на счастье. Но в то же время холодный туман неизвестности охватывал его тело и вызывал неприятную дрожь, когда Марк пробовал представить себе свое будущее хотя бы на день вперед.

Желая отвлечься от этих мыслей, Марк стал рассматривать стены широких коридоров. Расписаны они были волнистыми узорами, выполненными настолько искусно, что, казалось, они движутся, набегают подобно морским волнам, навевая сон. Дойдя до конца коридора, Марк ощутил, как убаюкивает его созерцание этих росписей.

— Здесь твое временное жилище, — сказал епископ, открывая плотную дубовую дверь в маленькую спальную комнатушку.

На столе стоял ужин в глиняном горшке и серебряный семисвечник, освещающий комнату. Широкая кровать с кривыми ножками была задернута прозрачной шторкой, как и окно, открывавшее вид во внутренний двор, засаженный зеленью.

— Спасибо, — ответил Марк, присаживаясь без приглашения на дубовый стул, тоже с кривыми ножками.

Епископ сел напротив.

— А теперь я буду рад услышать, Маркос, откуда ты прибыл в Каллирою.

— Я… — начал Марк с длинной паузы, не зная как объясняться в таких случаях. — Я с Земли.

— Из страны Дальних земель?

— Планета Земля… — неожиданно Марка охватило отчаяние. Мысли запутались, захотелось громко разрыдаться, холодная неизвестность надавила на него как никогда раньше. — Я не знаю, как вам объяснить! Мы ведь на Земле, да? Это какой континент?

— Умоляю тебя, не кричи, — тоном упокоенного монаха сказал епископ. — Мир нашего Творца так разнообразен, что я могу и не знать твоей страны. Но Творец знает. Он вездесущ. Как ты попал в Каллирою?

Марк посмотрел на лицо епископа: на него глядели строгие и в то же время добрые глаза — допытывающиеся, но вместе с тем выражающие искреннее желание помочь попавшему в беду юноше. Марк убедился, что это покрытое морщинами лицо неизменно сохраняет ясное и спокойное выражение. «Такому можно доверять», — решил он.

— Я был в церкви, когда странный голос призвал меня, — осторожно начал Марк.

— Ты пребывал в храме?

— Ну да, в храме. Я пошел за голосом и… — он запнулся, не зная, можно ли рассказывать столь мистические переживания в мире, с обычаями которого он не знаком. А вдруг здесь на кострах сжигают?

— И что?

— …И провалился во тьму. И оказался здесь.

Епископ причмокнул губами и с пониманием посмотрел на его измученное лицо.

— Полно с тебя на сегодня. Отдыхай, придет новый день и станет легче.

— Но я смогу вернуться домой? — чуть не вскричал Марк, зная, что не ляжет спать, пока не услышит ответ. Ему вдруг захотелось броситься назад к развалинам старой башни. Если там был вход в этот мир, то там же должен быть и выход! — Где я могу найти путь в мой мир, портал или что-то вроде того?

— Портал? — нахмурился епископ. — Не слышал ни о каких порталах в иные миры. Но знаю точно, что если ты призван по воле Всевышнего, то и вернуться сможешь тогда, когда совершишь свое призвание.

— Свое призвание? Откуда мне его знать?!

— Его нужно найти.

— Но как?

— Прежде всего — поверить, что ты избран для великой миссии.

«Это сложно», — подумал Марк.

— А дальше?

— Когда твоя рука коснется обоюдоострого меча Логоса, ты увидишь свой путь миротворца.

— А где этот меч?

— Здесь, в Иероне.

Марк задумался: «Все не так уж безнадежно!»

— А что потом?

— Нужно идти на юг. Каждый миротворец должен услышать пророчество, изреченное о нем пророком Эйреномом. Пророчество откроет глаза на твою миссию. Ты познаешь свое призвание. Ты познаешь истину, узнаешь кто ты, зачем родился, зачем пришел в этот мир.

— Но простите, я в вашей Каллирое всего один день, я не знаю ваших законов, я не знаю ваших обычаев, я не знаю… ваших врагов, — Марк пропускал мимо ушей речи епископа, путаясь в мыслях, не зная, о чем спрашивать, и что сейчас самое важное. — Харис говорил о каких-то даймонах, какой-то нечисти…

— Нечисть не причинит вреда тому, кто чист сердцем. Храни чистоту, не ступай на нечистую дорогу греха, отвергай страх — вот главное правило для того, кто хочет исполнить свое призвание. Что касается законов, то с благословением короля Морфелона, Сиятельнейшего Патриарха Агапита Теодония тебя примут в любом храме адельфов.

— Меня благословит сам король?

— Да. Но прежде ты должен пройти испытание.

— Испытание? — вздрогнул Марк от плохого предчувствия. — Это зачем?

Епископ искренне посмотрел ему в глаза.

— О твоем призвании Седьмого миротворца говорит мне только мой вчерашний сон. Именно сон побудил меня послать Хариса, встретить тебя у развалин Башни разбитых надежд. Однако моего сна недостаточно чтобы убедить Совет епископов в том, что ты действительно Седьмой миротворец. Тебе нечего опасаться. Ты пройдешь испытание с честью.

Марк почувствовал: еще минута такого разговора и он начнет сходить с ума. Его валило с ног от усталости. К счастью епископ заметил это и удалился, пожелав спокойной ночи. За окном уже горели звезды. Не глянув на ужин, Марк рухнул на кровать и быстро уснул, пытаясь поверить, что проснется в родном доме и все это приключение окажется странным сном.

Глава вторая. Неведомая страна

Но наутро Марк проснулся в той же широкой кровати, куда лег накануне вечером. Все это не сон! Он все еще здесь, в далекой стране иного мира и останется в ней неизвестно сколько. Почему? Что он такого натворил, какие вселенские законы нарушил?

Внезапно Марк поймал себя на мысли, что, оказывается, всю жизнь мечтал о приключениях, а теперь, когда они начались, совсем не рад. «Знать бы, суждено ли мне вернуться домой? И когда? — подумал он. — Стало бы намного легче».

Неожиданно одна гадкая мыслишка больно уколола его под сердце: «А что изменилось бы, если б я сейчас вернулся домой?» Конечно, поначалу бы возрадовался спасению, но что дальше? Тот же город, тот же университет, церковь, битком набитые маршрутки, машины, окатывающие грязью, и люди, спешащие по своим будничным делам.

«Пять раз в неделю буду ходить на скучные лекции, готовиться к семинарам, — давая волю потоку невеселых мыслей, рассуждал Марк. — На переменах — поддерживать все те же пустые разговоры, у кого какая девчонка, кто с кем встречается, кто кому изменяет, и кто каких уровней достиг в компьютерных играх. Пару раз в день можно сходить в буфет, где говорливые ровесники поглощают все те же булочки. После занятий однокурсники будут развлекаться по барам, а я самоотверженно предпочитать одиночество их компании: меня тошнит от их выпивки и курева, от их пошлых шуток! По субботам буду напряженно сидеть над книгами и конспектами, чтобы в понедельник не осрамиться на семинаре. По воскресеньям — приходить в церковь, протирать штаны на проповеди, подпевать хору, а после служения, с натянутой улыбочкой ходить от друга к подруге, от знакомого к знакомой и задавать самый равнодушный, до омерзения банальный вопрос „как дела?“. И глядя на ответную натянутую улыбку, отвечать на тот же вопрос штампами типа „нормально“, „классно“, „супер“ или „все в порядке“, что, по сути, является наглой ложью.

Суета сует и все суета! Экклезиаст, как ты оказался прав! Через несколько лет закончу учебу, устроюсь по знакомству, но не по специальности, в какой-нибудь офис, сидеть за компьютером и возиться с бумагами. Чтобы пробиться по специальности, нужны решительность и сила воли, а у меня нет ни того, ни другого. К тому же я страшно ленив. В свободное время буду валяться на диване с детективом в руках или перед телевизором, где будут все те же плоские передачи и тупейшие фильмы. Папа и мама будут думать, какой у них замечательный сын, так как всегда будут настолько заняты своими заботами, что не заметят моей беспробудной депрессии.

К тридцати годам, по наставлениям родителей, я, наверное, женюсь на какой-нибудь девушке, с которой буду знаком еще с университета. Первый год буду строить планы о новой квартире и всем рассказывать, какая у меня чудесная жена. Потом у нас родится ребенок, и жена будет донимать меня, что нам не хватает денег. Буду бегать по городу в поисках дополнительного заработка, постоянно терзая себя мыслями о том, что не могу прокормить собственную семью и винить во всех несчастьях только себя самого. Деньги станут моим смыслом жизни, и совесть уже не позволит мне кому-нибудь сказать, что я живу для исполнения своей мечты.

В конце концов, мне удастся найти нормальную работу и семья моя будет в достатке, ценой ежедневной усталости, от которой хочется умереть: к тому времени мне будет лет сорок. Жена будет гордиться мной, уговаривать сделать выходной, чтобы выехать с семьей на пикник в лес. Каждое воскресенье она будет тянуть меня в церковь, не подозревая, какой пыткой для меня станет эта мертвая, занудная традиция. Сидя на церковной скамье, я буду прилагать все усилия, чтобы думать о работе, о телевизоре, о детективах и не напоминать себе о том, о чем мечтал в молодости. Но чувство одиночества и вины все равно станет памятником, напоминающим о разбитых мечтах, убивающим всякий раз мыслью, что время потеряно, и уже ничего не вернуть. Хорошо, если меня собьет машина или случится что-нибудь с сердцем. Но этого не будет. Жизнь будет висеть на мне тяжелым ярмом, еще, как минимум, лет пятьдесят.

О, Экклезиаст, ты тысячу раз был прав!

Так что терять нечего, и даже если мне придется здесь погибнуть, что ж, все равно лучше, чем заживо гнить в четырех стенах пустой квартиры».

Воодушевившись этими мыслями, Марк утер слезу и решительно поднялся с кровати. Как оказалось, спал он в одежде, даже не сняв обуви. За окном весело светило солнце, а на столе стоял остывший завтрак — тарелка каши, похожей на овсянку, и какие-то подозрительные салаты. Вспомнив, что в последний раз он ел ещё дома, Марк с жадностью набросился на еду и быстро с нею покончил, не распробовав как следует.

«Интересно, который час?» — подумал он и вспомнил, что часов на руке нет, забыл дома. Хотя, вполне возможно, что они здесь и не нужны. «Однако, однако…» — задумался Марк, подойдя к окну. Если вчера на небе были звезды, а сегодня солнце, значит это все-таки планета Земля. Или планета уж очень похожая на Землю.

Судя по солнцу, сейчас был полдень, кто-то приносил завтрак, когда он еще спал. Почему же никто не заходит за ним? Марк начал волноваться, но выйти в незнакомые палаты было страшно: кто знает, может, ему запрещено выходить? Да и как он будет выглядеть среди рыцарей и монахов в своих брюках, джинсовой рубашке и легких молодежных ботинках?

Тут Марк заметил сложенную на стуле одежду, приготовленную не иначе как для него. Кожаную жилетку он отложил в сторону: слишком тяжеловата, наверное, она служит боевым нагрудником. Гораздо больше ему понравился темно-зеленый плащ-накидка, легкий и прочный. Марк вспомнил, что некоторые здешние рыцари носили такие поверх доспехов. Примерив одеяние, Марк убедился, что его можно носить как накидку на плечах, а можно полностью завернуться, как в халат. Посмотрев в зеркало, Марк оценил новую одежду: в таком и по дворцу пройтись не стыдно. Благородной осанке, наверное, учиться необязательно — ее соблюдали здесь далеко не все.

Выскользнув из своей комнаты, Марк пошел по коридору, стараясь придать себе непринужденный вид. Он всерьез опасался, что его остановят, и будут расспрашивать, кто он и что здесь делает. Он даже заранее приготовил ответ, дескать, ищет епископа Ортоса. Но вот мимо прошагал высокий рыцарь, слегка побряцывая доспехами, прошли, перешептываясь, два монаха — никто не обращал на него внимания, если не считать приветственного кивка головы, на который Марк почтительно ответил.

Осмелев, Марк принялся рассматривать узоры на стенах, но они быстро наскучили, к тому же навеяли дремоту. Вспоминая, что за окном он видел внутренний двор, Марк отыскал ступени и спустился в самый низ. Стеклянные ворота оказались открыты, видимо, доступ был свободен для всех.

Марк вошел в роскошный сад. В голову ударил приятный аромат цветов и свежих фруктов. Стройные ряды декоративных деревьев уводили далеко вглубь, судя по всему, сад был огромен. Деревца — самые разнообразные, даже диковинные, из всего увиденного Марк узнал только яблони с маленькими райскими яблочками. Попробовать плоды Марк не решился. Вокруг ходили садовники и цветоводы, а спрашивать разрешения было как-то неловко.

Пройдясь по выложенной мрамором дорожке, Марк восхитился цветочным богатством сада. Большие белые нарциссы с лепестками размером с ладонь, черные, белые, лиловые и другие лилии, алые бутоны роз. Рассмотреть еще более удивительные растения Марк не смог: их отделяла оранжерея с мутными стеклами. В некоторых следующих оранжереях Марк увидел людей в белых одеждах, бережно собирающих лепестки и листочки. По обрывкам фраз он понял, что здесь выращивают растения с целебными свойствами, потому туда посторонних не пускают.

Миновав оранжереи, Марк недоуменно остановился. Увиденное здесь никак не сочеталось с идиллическим многообразием сада. Большой участок покрывала голая глинистая земля. На ней произрастало растение явно не из рода садовых культур — довольно высокий кустарник с темными листьями, похожими на листья плюща, и маленькими острыми шипами. Скорее всего, это был какой-то дикий терновник, но зачем его культивируют, было неясно.

— Тебе интересны аканты? — спросила, улыбаясь, маленькая пухлая женщина, ухаживающая за кустами.

— Как они называются? — переспросил Марк.

— Темные аканты. Их еще называют «опустошители». Опасные растения.

— Они ядовиты?

— Нет, в их шипах совсем нет яда.

— Чем же они опасны?

— Служители тьмы сеют их близ храмов или целых селений. Если люди забывают о том, для чего пришли в мир, или не знают и знать не хотят, то темные аканты растут очень быстро и создают непроходимую стену. Повырастают вокруг храма, да так, что к нему никто не подступится. Или вокруг селения… Уничтожат все, что используется в пищу. Потому их и называют «опустошителями». Они питаются человеческим равнодушием.

— Зачем же вы их выращиваете? — спросил Марк, не поверив, полагая, что женщина шутит.

— Мы изучаем, как с ними бороться. Мы должны знать, как искоренять темные аканты, и пригодна ли будет земля после них для засева добрыми семенами, — женщина указала рукой в сторону высоких и пышных каштанов. — Там тренируются рыцари. Тебе, наверное, хочется их увидеть.

Марк направился к каштанам, откуда слышался негромкий лязг мечей, по дороге дивясь странным кустам-вредителям. Как такое может быть, чтобы их росту способствовало равнодушие людей? Или в этой стране и растения живут по моральным законам?

За каштанами действительно оказалась тренировочная площадка со стриженой травой. В стороне группа рыцарей упражнялась в фехтовании, а стоящий посреди крепкий молодой рыцарь сжимал в одной руке короткий меч, в другой — круглый щит, обтянутый кожей. Шлем его был подобен голове льва; желтая грива ниспадала рыцарю на спину.

— Сильнее, Гурд, сильнее! — прикрикивал он своему противнику.

Противник — круглоголовый здоровяк в панцирных доспехах с шипованой булавой, казалось, боялся расшибить рыцаря, и всякий раз придерживал оружие, смягчая силу удара. Но все равно удары были сильны: при каждом попадании рыцаря отбрасывало назад, но тот только усмехался и снова бросался в бой.

— Бей сильнее, Гурд! Покажи свою силу!

— Гадес меня сожри, если я покалечу принца, — прорычал из-под своего железного забрала здоровяк.

— Хе-хе, думаешь, так просто поранить молодого льва?