Помоги проекту - поделись книгой:
- Что-то ты долго ехал. Мы же договаривались, что ты приедешь вечером...
- Тот, кто скажет, что сейчас утро, пусть первым бросит в меня камень, - попытался пошутить я.
- Сейчас ночь и... я сплю.
- Мне уйти?
- Да нет. Раз уж приехал, заходи, - внезапно она повела ноздрями, словно почуяла неладное (вот поэтому я и не смог бы долго быть с нею рядом, эти игры в сыщиков меня раздражали) - ты что пил?
- Немного.
- Леха, опять ты... что случилось-то?
- Ничего, - ответил я, - просто... сегодня был долгий день, полный безумия, дождя и солнца.
***
В мире полно умных, красивых людей, но по какому-то странному стечению обстоятельств именно тебя всегда окружают тупые уроды.
Близкие контакты неизвестной степени.
Все, что мне нравится в этой жизни: секс, наркотики, алкоголь – так или иначе порочно. Должно быть, я – порочный человек. Такое вот замечание по жизни.
НО!!!!! Если вам не нравятся мои привычки, значит, вам не нравлюсь я. Так какого черта вы все еще здесь?
Ага, вот именно. Все подваливают и подваливают. Словно тут медом намазано. И еще жутко болит голова (боже, как это знакомо). И недосып этот вечный. Чертов недосып. Едут и едут. В нашу искривленную реальность – это мазохизм какой-то. Но поподробнее.
Мое знакомство с иностранцами началось давно, еще в детстве. Странное такое знакомство. Уж не знаю, кому оно и на пользу-то пошло – мне или им.
Помнится, в начале девяностых мы стояли в очереди на границе с Эстонией, тогда прибалты только обретали, казалось, утраченную навеки независимость, ну и закрывались, конечно, от кровожадного соседа. Вот и образовывались километровые очереди между Нарвой и Ивангородом, хотя формально режим был еще безвизовым.
И вот, значит, стоим в очереди с моим младшим братцем, мама документы оформляет или чего там еще, уж не помню. Подходит к нам негр здоровенный, улыбается во все тридцать два ослепительных зуба, что-то говорит по своему – ясное дело мы с братцем ни хрена не понимаем – а потом протягивает нам по жвачке, в яркой обертке.
- Бабл гам, - говорит.
Ну, мы вязли, конечно, - чего от халявы-то отказываться. А негр дальше пошел. Других детей, наверное, радовать.
Вот с тех пор периодически сталкиваюсь с представителями иноземных держав, и каждое столкновение анекдотичней другого.
Забурились как-то с Доктором в клуб. Играли «Последние Танки в Париже», нормальные такие ребята, забойные и со смыслом главное. Не обошлось без алкогольных излишеств, но, как говорится, лишь излишества помогают нам познать истинную суть вещей. Я разок запрыгнул на сцену, отнял у Никонова – вокалиста Танков – микрофон и проорал в него что-то, что уж не помню сам. После небольших разногласий с охраной клуба я решил засесть в баре и тихо обижаться на всех и вся, заодно заправляясь пивом. Подошел Доктор.
- Чего сидишь?
- Да ну их к черту. Надоело.
- Ну ясно. А я, наверное, пойду – еще послушаю.
- Пойдем лучше с бабами познакомимся.
Доктор почесался.
- Да чего-то не хочется.
- Ну как знаешь. А я вот пиво допью и пойду.
Доктор исчез в направлении сцены, а я приложился к кружке. Не знаю, каждый раз, когда я приходил на какой-нибудь концерт, где-то в середине выступления во мне что-то обрывалось, переворачивалось – и концерт становился противен. Обычно тогда я пропадал в районе бара. И так случалось всегда.
Я отставил опустошенную кружку. Пора на охоту. Протиснулся сквозь толпу, активно работая локтями. Ну вас всех в задницу.
Заприметил одиноко танцующую красавицу. Не то чтобы у нее получалось очень уж в такт, но по сравнению с остальными – неплохо. Да и внешность что надо. Подошел.
- Привет, - я постарался перекричать надрывающиеся динамики колонок, - можно с тобой познакомиться?
Она посмотрела на меня. Черт, а я не ошибся – девчонка что надо! Потом она качнулась, повинуясь ритму, задаваемому со сцены, и прижалась ко мне. Я ощутил ее вкусное тело. Ее лицо приблизилось к моему, и влажные губы впились в мои, языки при этом сплелись в морской узел и завязали древний языческий танец, стараясь выжать друг из друга все соки. Неожиданный оборот событий.
Через минуту (для меня это была почти вечность) она прекратила терзать мои губы. Снова посмотрела на меня. И улыбнулась.
- Меня Галей зовут. – Ее руки опустились мне на плечи.
- А меня Гай Юлий Цезарь.
- Интересное имя, - и она снова присосалась к моим губам. Я почувствовал невольные вибрации в паху.
Жизнь непредсказуема. Галя оторвалась от меня, взяла за руку и потащила к сцене. Я подался за ней, ведомый призраками воспаленных алкоголем чувств.
Мы прыгали под музыку и целовались. Потом пошли в бар и выпили пива. Самое забавное – мы почти не говорили. Она просто присасывалась ко мне и, наверное, пыталась высосать душу, но на ее месте Галю ждали только алкогольные пары. Я прикончил две кружки.
Внезапно, ничего не говоря, она сорвалась с места и двинулась в направлении гардероба. Я за ней. Стремительная девушка. Кое-как догнал, распихав толпу.
- Ты куда? – спросил я ее.
- Ну, мне пора. Я в Сестрорецке живу, надо еще на электричку успеть.
Жизнь непредсказуема. Откуда-то из темноты вынырнула ее подружка и обняла Галю за плечи: «Идем?» Галя кивнула. Мы подошли к гардеробной стойке.
- Номер телефона-то хоть оставишь? – спросил я.
Галя поковырялась в сумочке, достала ручку и блокнот. Начиркала в нем цифры, вырвала лист и протянула мне.
- Вот держи.
- Я как-нибудь позвоню.
- Звони. – Она приняла из рук гардеробщика пальто, накинула его на плечи. О чем-то задумалась. Потом чмокнула меня в щеку, взяла подругу за руку, и они пошли прочь.
Забегая вперед, скажу, что Гале я не позвонил. Женщина у меня уже была. Проводив их взглядом, двинулся назад в бар. Взял пива. Появился Доктор.
- С кем это ты в зале зажигал? – спросил он.
- Это девушка по имени Галя. Она из Сестрорецка. Это все, что я о ней знаю. Правда, у меня еще есть ее номер телефона.
- Понятно, - протянул Доктор, взял мою кружку с пивом и отпил из нее.
Через полчаса концерт закончился. Мы с Доктором допили пиво, забрали куртки из гардероба и отвалили. На улице толпился народ. Я достал сигарету.
- Тебя нельзя оставить одного ни на секунду, - сказал Доктор, тоже прикуривая, - то ты с охраной устраиваешь конфликт, то знакомишься с классной телкой, с которой уже через минуту лижешься, словно вы знакомы целую вечность.
- Я тебя звал. Ты не пошел.
Из клуба выходили музыканты. Какие-то парни горланили песню «Гексаген», которую играли сегодня вечером. На ступеньках, ведущих в цоколь, где находился клуб, сидела девушка и блевала.
Я двинулся прочь. Доктор следом. Внезапно дорогу нам преградили два парня в натовских армейских куртках. Я насторожился: пахло дракой.
- Экскьюзми, - обратился один из них к нам, развеивая мои опасения, - кэн ю спик ту ас, верис сабвэй стэйшн?
Иностранцы. Что их сюда занесло? Шли бы лучше в музей – они это любят. А теперь… заблудились, метро ищут.
- Туда, - махнул я рукой в неопределенном направлении и пошел мимо.
- Вот? – иностранец, кажется, не удовлетворился моим ответом.
- Гоу виз ми, - коротко сказал я.
- Ван минет, - иностранцы засуетились. Я остановился. Чего они?
Один из них побежал назад к клубу. Склонился над блюющей девушкой, что-то ей сказал. Потом приподнял ее за подмышки и поставил на ноги. Снова что-то сказал. Она покачнулась и пошла за ним. Ее шатало из стороны в стороны.
Иностранец и его девушка поравнялись с нами.
- Ви а фром эмерика, - сказал он мне с виноватым видом и ткнул в своего товарища и девушку. Выходит, блюющей девушкой была американка. Что ж как следует накидаться любят все, вне зависимости от национальности и религиозной принадлежности.
- Ви а эмерикан панкс, - снова заговорил американец, - ви а трэвэл… стьюдентс эксчендж… Он уставился на меня.
Понятно. Американские панки. Студенты, приехавшие по обмену. Ну ладно, пойдемте.
По дороге разговорились. Парни оказались, вроде, ничего. Одного звали Майк, другого – Вилли. Они слушали панк-рок, участвовали в гражданском движении, защищали животных от жестокого обращения. Американка молчала. Как ее зовут, мы так и не узнали.
Вышли на Невский и двинулись в сторону площади Александра Невского. Ночь рассыпалась над нами желтушечными глазами окон и фонарей. Внезапно американка вышла из анабиоза.
- Фак, - сказала она. Все обернулись.
- Фак ю, - уже во всю глотку закричала она. Я вопросительно посмотрел на американцев. Они растерянно молчали. Американка продолжала кричать, размахивая руками. Потом вдруг сорвалась с места и побежала по проспекту, истерично вопя:
- Фак ю… фак ю!!!
Панки застыли в оцепенении. Американка тем временем выскочила на дорогу и неслась по встречной полосе в направлении приближающихся машин, ее «фак ю» металось в ночи квинтэссенцией безумия. Участия в международном скандале только не хватало моему и без того потрепанному рассудку. Я кинулся за ней.
Кое-как догнал, схватил за руку и вытащил из-под визжащего тормозами и ревущего клаксоном грузовика. Меня обдало вихрем воздуха, грузовик пронесся мимо.
- Идиоты, блядь, - раздалось нам в спину. Что ж вполне справедливое замечание.
К нам подбежали американцы и Доктор.
- Ар ю окей? – спросили американцы почти в голос.
- Окей… окей, блядь, - сплюнул я.
Дальше я тащил американку за руку. Она вырывалась и продолжала истошно орать:
- Фак ю… фак ю… шит…
Мне все это порядком надоело. Я схватил ее за талию, оторвал от земли и так потащил к метро. Оставалось метров сто.
Американка некоторое время по инерции все еще шипела свое «фак ю», но вдруг смолкла и принялась похотливо стонать, да так, что ей позавидовала бы любая порноактриса. Ее «фак ю» теперь сменилось тихим «фак ми». Какой напряженный выдался вечер!
Я поставил ее обратно на землю.
- Ты чего?
Американка повернулась ко мне, глаза ее были полуприкрыты, она шептала:
- Фак ми… фак ми…
Такое ощущение, что кроме слова «фак» она ничего не знала.
- Тащи ты ее, - попросил я Доктора, - а то она какая-то ненормальная.
Остаток пути американку тащил Доктор, при этом она исступленно стонала, чем привлекала внимание прохожих, в особенности мужского пола. Но кое-как мы ее дотащили.
В метро американку отказались пускать. Усатый прапорщик преградил нам дорогу, только завидев нашу шумную делегацию.
- Ее не пущу, - сказал он, указывая на американку.
- Ай эм сорри, - начал я, привыкнув уже изъясняться по-английски, но тут же поправился – прапор наверняка иностранного языка не знал – простите, это наши друзья из Америки. Они немного перебрали – решили водочки попробовать, да силы не рассчитали. Пустите ее. Под мою ответственность…
И с чего это я вдруг такой добрый стал?
Поделиться книгой: