Братик

– Мирон, смотри, какие сосунки чубатые. Это кто же таким неумехам оружие в руки дал? Не боитесь пораниться, убогие?

Говоривший был какой-то лубочный запорожец. Высокий, в синих безразмерных шароварах, рубахе, жупане. Смуглый, но голубоглазый. Оселедец, который явно должен был присутствовать, он прятал под папахой, отличной по фасону от наших головных уборов. Пара пистолетов, богато отделанная сабля и начищенные сапоги завершали образ эдакого канонического завсегдатая Хортицы. Сопровождение было ему под стать, разве что сабли скромнее и вышивки на верхней одежде поменьше.

– Пахом, – обращаюсь к ближнику, не глядя на провокатора, – ты разобрал, чего этот ряженый балакает, а то я по-татарски не очень понимаю.

Дружбан с трудом сдержал улыбку, он уже привык к моим словесным оборотам и подколкам. А вот братья с Петей заржали, как кони. Двое из сопровождения заводилы тоже улыбнулись, он же, наоборот, густо покраснел. Смотрю, вокруг нас начали собираться люди, в первую очередь местные, но разглядел и несколько солдатских мундиров.

– Ты кого татарином назвал, кацап? Или только языком молоть умеешь? Может, покажешь, как саблей владеешь? – прошипел запорожец.

Сабли у меня с собой не было, но я в любой момент был готов выхватить бебут. Да и пистолеты были заряжены, надо только взвести курок. Но начинать боевые действия посреди крепости в мои планы не входило, но малость поиздеваться над провокатором очень хотелось. С учётом того, что часть запорожцев поддержала татар, особой любви к ним я не питал. Пусть даже именно эти казаки были на русской службе. Как показывала практика, все эти Мазепы, Орлики и прочая сволочь ложились под новых хозяев с постоянством портовой шлюхи.

Из-за спин живописно одетых пейзан показался Иловайский с каким-то хмурым запорожцем с длиннющими седыми усами. Вот этого дядю я бы точно не стал провоцировать и лучше обошёл стороной. Уж очень у него был неприятный и колючий взгляд. Радовало, что смотрел он в спину своих людей. То, что это их командир, я ни минуты не сомневался.

– Это, может, у вас здесь вольница и прочее непотребство. А мы люди служилые и под присягой. За поединок можно и жизни лишиться. Мне вот делать больше нечего, чем из-за тебя рисковать. Давай лучше на кулаках? Смотрю я и дивлюсь, нос у тебя ещё длиннее, чем язык. Я тебе его укорочу и подправлю, а нам за это ничего не будет. Разве что атаман пяток плетей выпишет.

На этот раз ржал весь народ, даже друзья запорожца. Тот ощупывал свой немалый шнобель, а его лицо приобрело насыщенный свекольный оттенок. Глянул в сторону начальства. Оно тоже лыбилось и о чём-то разговаривало. Времена сейчас простые, развлечений нет, а юмор находится в зачаточном состоянии. Грешным делом, думал, может, мне вообще в писатели или какие-нибудь сказочники податься. Я могу спокойно переписать все толковые произведения конца XVIII и начала XIX века, чтобы не было излишних стилистических расхождений. Казакам мои вечерние байки очень нравились, хотя я старался особо не плагиатить и рассказывал в основном народное творчество с разными древними мифами.

– Круг, – раненым зверем заорал запорожец.

Никакой выдержки у человека. Как он вообще воюет, если себя контролировать не умеет? Скидываю зипун, передаю пояс с оружием и засапожник Петру. Быстро делаю разминочный комплекс и натыкаюсь на задумчивый взгляд седоусого запорожца. Сую непонимающему Пахому кошелёк.

– Я сейчас этого недоумка немного поваляю, а потом вызову на бой его дружков. Может, ещё кто захочет кулаками помахать. Ты давай не зевай и на заклад бейся, ставь на меня. А то чую, с этими переходами мы скоро без денег останемся или голодать придётся.

Тем временем народ соорудил круг диаметром метров в шесть. Мой оппонент тоже избавился от оружия и красовался в вычурно вышитой рубахе. Предтеча вышиванок, что ли? И на его голове красовался самый настоящий оселедец, ну прямо хоть сейчас картину пиши. А двигается товарищ неплохо, думаю, саблей он сразу бы нашинковал меня, как шеф-повар салат. Для стопроцентной победы решил его разозлить до белого каления.

– Слышь, хохол, – вежливо обращаюсь к моднику, – зачем тебе такие широкие шаровары? Вон у друзей твоих штаны как штаны. А у тебя прямо юбка бабская на каждой ноге. Или ты боишься, что если врага испугаешься, то никто не увидит, как ты лепёшек в них навалишь?

Народ некоторое время переваривал мои перлы и потом взорвался очередным приступом смеха. Но я уже ничего не слышал, все звуки и движения отошли на второй план. Я видел только противника, который в очередной раз взвыл и бросился на меня. Небольшое смещение влево, подножка – и казак, кувыркаясь, влетает в толпу. Надеюсь, я его не убил. Нет, смотрю, болельщики быстро его подняли и чуть ли не вытолкнули в круг. Во второй раз запорожец был более осторожен, но больше шансов у него не будет. Быстрое сближение, лоу-кик, двойка в корпус и в завершение хороший такой удар в нос. Я же обещал, а обещания надо выполнять. Народ не особо понял, что произошло, но радостно начал обсуждать пытающегося встать хохла. Из носа у него хлестала кровь, изрядно забрызгав рубаху. Но наибольший дискомфорт доставляла печень, которую я ему хорошенько пробил. Встать он смог лишь при помощи друзей.

Тут один из них заголосил, что, мол, бой был нечестный. И лягаться, аки лошадь, запрещено и это есть урон чести казацкой.

– В любви и на войне все средства хороши, – отвечаю под одобрительный вздох публики. – Если не согласны, то давайте выставляйте бойцов. Готов драться с тремя вашими по очереди. И ещё после могу с двумя желающими кулаки размять.

Это уже было адресовано распалившимся зрителям. Десятки мужских и женских, старых и молодых, красивых и уродливых лиц жадно смотрели на шоу. Народу стало ощутимо больше, особенно за счёт мундиров. Видать, на шум прибежали солдаты гарнизона. Вот что значит отсутствие нормальных развлечений. А может, оно и к лучшему? Зато рождаемость просто бешеная. Сходили два раза в месяц на ярмарку, а остальное время долгими вечерами детей строгают. Средневековье, мать его!

Второй противник был эдаким гномом. Невысокий, коренастый, с огромными кулаками и толстенными запястьями. Он больше был похож на классического кузнеца, только гладко выбрит и с обязательным запорожским атрибутом на затылке. Этого товарища просто так не пробьёшь. А вот мощь его удара я даже теоретически не планирую испытывать на себе любимом. Хотя я не учитываю Дёмкину силу, может, мне сейчас по плечу кирпичи кулаками крошить. Решил использовать борцовскую технику и не прогадал. Сразу навязал противнику ближний бой, затем бросок и болевой. Чуть руку идиоту не сломал, ну никак тот не хотел признавать поражение. Ещё и по рёбрам мне хорошо так прошёлся, здоровый, скотина! Народ бесновался и неистовствовал. Причём женщины вели себя не менее активно, чем мужчины.

Третий запорожец был какой-то средний. Рост, вес, общий внешний вид. Хорошего бойца выдавала только походка, в чём я уже начал разбираться. И удар я чуть не пропустил. Если бы не множество спаррингов во времена бурной юности на занятиях самбо, то он мог меня вырубить. Противник обозначил удар рукой в голову и попытался пробить ногой в пах. Собственно, правила мы не обговаривали, а значит бить можно как по яйцам, так и в глаза. Хрен с тобой, золотая рыбка. Подлетаю к нему и начинаю методично стучать как по груше. Попытку захвата сразу пресёк ударом колена в живот, отчего казак повалился на землю и отключился. Пусть скажет спасибо, что я ему не устроил персональную яичницу.

– Федя, дай воды, – прошу Абрамова и впиваюсь в протянутую флягу.

На улице в разгаре июль и самая жара, время в районе часа дня. Температура по моим ощущениям градусов тридцать пять, если не больше. Бои были вроде короткие, но рубаха со штанами уже пропитались потом. Народ шумно обсуждал прошедшие поединки, при этом жестикулируя похлеще каких-нибудь итальянцев. Заметил Пахома, о чём-то спорящего с двумя солидно одетыми мужиками. Значит, есть прибыток.

Двух других желающих я просто ушатал борцовской техникой. Солдата и здоровенного увальня из крестьян просто боялся покалечить. Если служивый доставил мне определённые сложности, даже рубаху порвал, то со здоровяком всё прошло в штатном режиме. Подсечка, и крупное тело шумно падает на пыльную землю. Правда, противники встретили поражение чуть ли не с радостью и предложили срочно отметить прошедший бой в местном кабаке. Обещаю подумать и ловлю на себе возмущенные взгляды соратников. По их понятиям, грех такое дело не отметить. Алкоголики!

После окончания импровизированного состязания народ не спешил расходиться. Мужики с солдатами подходили, хлопали по плечу, жали руку и всячески выражали своё восхищение. Поступили ещё предложения выпить за победу над супостатом в шароварах. Несколько симпатичных девах строили глазки чемпиону. Будь иная ситуация, то можно было и попробовать продолжить более близкое знакомство. Но сдаётся мне, что в небольшой крепости это проблематично. Поэтому просто улыбался и наслаждался вниманием. А вернее, это Дёмка просто прыгал от счастья и вопил какие-то здравицы в мою честь!

Немного позже ко мне подошли Иловайский и седоусый. Оба казака были чем-то похожи. Хищники, вот на кого они напоминают. Матерые такие волчары, с которыми точно не захочешь встретиться на узкой тропинке. Запорожцем оказался полковник Чепега[12], что мне ни о чём не говорило. Я ждал чего угодно, но не похвалы. Изобразив жуткий оскал, который, наверное, заменял полковнику улыбку, он произнёс:

– Хороший казак растёт. Порадовал ты меня сегодня, парень. Заодно племяша моего с небес на землю спустил, а то уж больно он свой нос задрал, который ты ему вправил.

Иловайский поддержал хохочущего запорожца таким же громким ржанием. Время сейчас такое и нравы весьма простые, особенно среди казаков.

– Далеко пойдёшь, коли не убьют, – продолжил Захарий. – И ведь ты не в полную силу бился, боялся людей покалечить. Что тоже поступок весьма достойный. А правда, что ты человека напополам бебутом пере-рубил?

И взгляд такой любопытный, как у мальчишки. Сдаётся мне, что моя слава летит впереди меня, обрастая новыми подробностями. Пришлось снова рассказывать историю с нападением братьев Головатых.

Глава 12

– Аа-а-а-а, – ору как сумасшедший, перед тем как наши пять десятков врубились в турецкую кавалерию.

Вернее, это даже какая-то охранная команда, судя по доспехам и одежде. Я ещё особо не рассмотрел противника, но в массе своей татары и лёгкая османская конница – это самые настоящие оборванцы. Встречались воины на хороших конях, в доспехах и с нормальным оружием, но в массе своей сброд. Эти же были в сверкающих кольчугах, высоких тюрбанах, вооруженные не только луками, но и огнестрелом. И вся эта расфуфыренная толпа явно сопровождает какую-то важную шишку. У казаков же сработал рефлекс, увидели неприятеля – решили сразу атаковать.

Мне опять повезло, наверное, у противника споткнулся конь, и он не смог ударить меня саблей. Моя же пика пронзила кольчугу и застряла в теле врага. На инстинктах выхватываю пистолет и стреляю в ближнего османа. Вокруг началась самая натуральная свалка. Пытаюсь безрезультатно отмахиваться от очередного наседающего врага. Только общая сутолока и агрессивные действия моего коня, который умудрился лягнуть своего визави, спасли меня от смерти. Боковым зрением замечаю раненого врага, сжимающего самую настоящую булаву. Вот это по-нашему! Саблю в ножны, бью бебутом в незащищённую шею противника, вырываю из его рук дубину и вперёд! Далее всё сливается в бесконечную драку, несколько чавкающих звуков от размозжённых черепов басурман, какие-то тычки, на которые я не обращаю внимание. Бешеная скачка за остатком удирающего отряда, который прикрывал богато одетого толстяка в белом халате с золотой вышивкой. Ещё несколько убитых врагов и громогласный рёв Иловайского.

С трудом понимаю, чего хочет полковник. Глаза застилает пот и какая-то липкая жидкость, с трудом удерживаю булаву, так как её рукоятка тоже изгваздана в чём-то жирном. Тут меня кто-то хватает за рукав и орёт в ухо:

– Уходим, Димка! Турку на подмогу целая орда несётся, не выдюжим.

И действительно, метрах в двухстах вижу передовой отряд турок, несущихся на помощь. Доспешные же воины встали кругом и не дают нам пробиться к обладателю дорогого халата и вычурного тюрбана. Очередной рёв атамана, казаки потянулись к пистолетам, я достал второй и взвёл курок. Делаем дружный залп в сторону приближающегося противника, разворот и отступление. По дороге перескакиваем через мешанину тел людей и животных. Опять команда, останавливаемся и подбираем лежащих казаков. Я перекидываю через седло стонущего молодого парня и замечаю свою пику. Выдёргиваю её из мёртвого турка, заодно хватаю его кинжал с пистолетом, прыгаю в седло и пришпориваю коня.

Далее была скачка в сторону Траянова вала[13], за которым располагался лагерь русской армии. Через некоторое время встречаем основную часть нашего отряда и казаков из других полков. Погоня, увидев такое, развернулась и начала отступать. Я же будто вынырнул из-под толщи воды и начал нормально воспринимать окружающую реальность. Пыль, крики сотен людей, ржание лошадей, стоны раненых и главное – запахи. Если к конскому поту я давно привык, то амбре, которое шло от меня любимого, никакого удовольствия не доставляло. Я весь был заляпан кровью, грязью и ещё непонятными субстанциями, от них и вся эта вонь. Запах войны во всей своей красе.

Какой-то богато одетый казак зычным голосом начал отдавать распоряжения. Ко мне подъехали двое всадников и помогли пристроить раненого на лошадь одного из них. Точно так же перемещали других ребят. Но повезло далеко не всем и четыре тела были положены рядком под небольшим кустом. Народ снимал папахи, истово крестился и начал разбредаться по своим делам. Жизнь продолжается, а смерть это обычная спутница войны. Я начал оглядываться и сразу выдохнул, когда увидел, что все мои спутники живы. Пахом только немного скособочился, а у Петра всё лицо было залито кровью. Думаю, я тоже выгляжу не лучше, надо будет позже осмотреть себя и друзей на наличие ран. Постепенно тело наливалось тяжестью, всё-таки бой был интенсивный и энергозатратный. Но приходилось держать марку и не показывать, как хочется прилечь где-нибудь в тенёчке.

– Хороших казаков набрал ты в свой полк, Алексей, – прозвучал тот же зычный голос и далее показался его обладатель.

Хозяином богатого прикида оказался человек лет пятидесяти, с резкими чертами лица и злыми глазами. Даже не глядя на его одежду, сразу понимаешь – подъ-ехало начальство. Что подтверждала атаманская булава, торчащая из-за пояса. Дяденька мазнул по нашей группе взглядом, но ощущения такие, будто по тебе прошёлся тепловой луч. Не было ничего доброго во взгляде атамана, как бы он ни выдавливал из себя улыбку.

– Полковник Денисов[14], – пришёл на помощь Пахом, который занял привычное место рядом со мной, – уважаемый воин и походный атаман. Но уж очень разные о нём ходят слухи и не всегда хорошие.

Мне и без пояснений ближника сразу стало понятно, что товарищ не самый приятный человек по жизни. И ещё у него явно конфликт с Иловайским, а может просто соперничество. Наш командир на слова полковника особого внимания не обращал и что-то говорил своему помощнику, который, выслушав приказ, устремился вслед за ранеными.

– Что это у тебя, паря? – Полковник рассматривал булаву в моей руке.

– Да вот, отнял у турка дубину и ею крушил басурман, – отвечаю, не отводя взгляда от буркал Денисова.

Он, может, считает себя великим психологом местного розлива, но я на такие подначки не ведусь. Да и нет у меня страха пред этим мутноватым товарищем. Честно говоря, в этом мире я вообще ничего не боюсь. Даже когда скакал в атаку, больше переживал, что глупо погибну из-за недостаточного владения оружием. Страха за жизнь не было от слова совсем. Наверное, это влияние личности Дёмки, который из-за специфики развития не понимает, из какой заварухи мы только что выскочили. Или я продолжаю воспринимать окружающую реальность, как шутер на компе.

– Добрая булава, – продолжает полковник, который порядком мне надоел, – знатному сипаху[15] принадлежала.

Мне этот дядя не начальник, поэтому я промолчал и начал очищать трофей от кусков мяса, костей и мозгов, изрядно облепивших навершие. И вообще, моя дубина больше похожа на шестопёр или пернач. Гляну, как проснусь, в интернете правильное название. Перьев шесть штук, длинная металлическая рукоятка, обтянутая замшей, наверное, шестопёр. И явно не ритуальный, а вполне себе боевой. Ещё он лёг мне в руку как влитой. Надо будет потом пообщаться с Пахомом или провести пару спаррингов, на предмет имеет ли смысл заменить саблю на дубину. Денисов всё никак не успокаивался и некоторое время сверлил меня злобным взглядом. Я же делаю вид, что не замечаю такой навязчивости, и продолжаю протирать оружие тряпочкой.

Ситуацию разрядил Иловайский, закончивший с делами и подъехавший к нашей компании. Его тоже ранило, судя по перевязанной руке. Но внешне он был спокоен и никак не демонстрировал, что испытывает дискомфорт.

– А ведь твои казачки чуть было не захватили самого великого визиря[16], – неискренне улыбнулся Денисов, обнажив жёлтые зубы. – Везёт тебе, Алексей. Но удача птица вольная, не всегда она будет тебя сопровождать.

– Да, чуть было не ухватили визиря за бороду, – спокойно ответил Иловайский. – Чего ты к парню пристал, Илья? Добрый казак растёт, видел бы ты, так как он агарянам головы крушил. Если бы не подмога, то мы могли смять охрану Халил-паши, хотя рубаки там собрались знатные. Повезло нам, что успели разогнаться и ударили в них пиками. А далее уже в свалке не дали им развернуться и действовать сообща.

Денисов слушал рассказ, хмыкал и поглаживал свои роскошные усы. Глаза его при этом оставались холодными и не выражали никаких чувств. Неприятный товарищ.

Недавно проанализировал свои эмоции и понял, что мои первые впечатления о человеке оказываются верными. Так было с парой молодых казаков, которые мне сразу не понравились, и их дальнейшее поведение показало мою правоту. Было в них что-то шакалье, не все же донцы эдакие рыцари на белом коне. Это же касалось завистливого полковника. А вот с Иловайским мой детектор сплоховал – не было у меня никаких ощущений. Может, потому, что он просто хороший командир и ставит полк выше личных предпочтений. Людей он оценивал по поступкам, не делил на молодняк и опытных казаков. С таким атаманом действительно не приходится тужить.

Вот и сейчас он заметил, что я с трудом держусь в седле, и отправил нас с парнями в лагерь. Я же говорю: «Полковник наш рождён был хватом, Слуга царю, отец солдатам!»

Лагерь русской армии был огромен, и мы расположились немного наособицу сбоку. С другой стороны, как ещё быть кавалерии? Нам нужно купать коней, выпускать их пастись, далее обустраивать им ночлег, для чего нужно гораздо больше места, чем простой пехтуре. Наш полковой лекарь обихаживал тяжелораненых, поэтому я решил заняться самолечением. На поверку всё оказалось не так уж плохо.

Сначала заставил Пахома, Петра и братьев скинуть зипуны с бельём и хорошо протереть тело влажной тряпкой. Далее мелкие ссадины и порезы обработали самогонкой. С удивлением обнаружил, что весь мой зипун разорван, будто его хорошенько потрепала злая собака. Были следы от пули и сабельных ударов. Но никаких серьёзных ран. Товарищам повезло меньше. Пришлось переквалифицироваться в фельдшера и заняться ближниками. Самая неприятная колотая рана в бедро была у Петра. Здесь пришлось хорошо протереть рану самогонкой, далее прошёлся отваром календулы и зашил шёлковой ниткой. Ещё было пару глубоких порезов у Пахома и одного из братьев. Их тоже заштопал по-быстрому. При этом не испытываю никакого отходняка от прошедшей битвы. Да и к раненым стал относиться как к чему-то обычному.

Народ внимательно следил за моими манипуляциями и даже сбился в небольшой кружок, обсуждая тяжесть ранений. Понравилось, что никто не досаждал советами молодому выскочке. Наоборот, в глазах многих бывалых и молодых казаков я увидел полное одобрение. Пришлось оказать помощь ещё тройке своих новых бое-вых товарищей. Далее объяснил Пете, что ему нельзя тревожить ногу, и вечером я дам ему выпить отвар для понижения температуры. Я нисколько не сомневался, что будет воспаление, но удастся его купировать.

– Димка, там тебя дохтур к себе в палатку требует, – выпалил прибежавший молодой казак из нашего призыва.

Парень с интересом смотрел на мою реакцию, да и не только он. Времена сейчас простые, развлечений мало, а здесь такой повод почесать языками. Казаки в этом плане ничем не отличаются от других людей, ещё любят приукрасить разного рода героические достижения. Особенно если рассказчик сам принимал участие в какой-то знаменитой заварухе. Я на это смотрел спокойно и посмеивался про себя. Переоделся в чистое бельё, накинул новый зипун и пошёл за посыльным.

Палаткой доктора оказался шатёр немалого размера примерно 5×5 метров. Внутри было так же просторно. В центре располагался раскладной стол и несколько стульев. У одной стены стояла кровать, а у другой три массивных сундука. На столе лежало несколько желтоватых листов и стояла чернильница.

Доктором оказался круглолицый человек с оттопыренными ушами. Он в этот момент точил перо и, казалось, был полностью поглощён этим занятием.

– Проходите и садитесь, молодой человек, – голос у него был звонкий и приятный.

Присаживаюсь на стул и начинаю разглядывать слугу Асклепия. Тот занялся тем же самым. Достаточно молодой, не более тридцати пяти. Голубые глаза, чистая кожа, что для этого времени было редкостью, и добрая улыбка. Нормальный вроде человек.

– Шафонский Афанасий Филимонович[17], – представился доктор.

Я только сейчас понял, что он, по идее, старше меня по званию. Вскакиваю и произношу в ответ своё имя.

– Садитесь, Дмитрий. В ногах правды нет, – с улыбкой произнёс Шафонский. – Захотелось посмотреть, что это за лекарь из казаков отнимает у меня право заработать на хлеб насущный.

– Шутите! – я поначалу напрягся, но потом понял, что доктор просто весёлый человек. – Дабы не отвлекать вас от тяжелораненых, оказал помощь казакам из нашего десятка. Тем более что сложных случаев не было, а лёгкие можно самим перевязать.

Чувствую, что я сделал глупость. Удивлённый взгляд собеседника подтвердил мою правоту. Не может простой казак изъясняться подобным образом. Сейчас далеко не все дворяне способны грамотно выразить свои мысли, из тех, кто победнее, конечно. Аристократия тоже плохо говорит по-русски, но они в своей среде объясняются больше по-французски, родной язык менее востребован. Решил не валять дурака и продолжать общение в той же манере.

– Можно ли уточнить, где и у кого вы обучались лекарскому мастерству?

Это пожалуйста! Легенду я приготовил заранее и наврал с три короба про старуху-знахарку, жившую рядом. Она и обучила молодого казака некоторым премудростям.

– А мыть руки водкой перед операцией вам тоже травница насоветовала? – Вопрос был задан в той же полушутливой манере, в которой изъяснялся Шафонский.

– Вы же очищаете от грязи шляпу, если уроните её на землю? И не будете пить воду из бочки, коли на поверхности плавают листья, а уберёте их. Даже дикие магометане одной рукой едят, а другой подтирают задницу, прошу простить за грубое сравнение.

Доктор сначала смотрел на меня, выпучив глаза, а потом начал заливисто смеяться. Я его в этом деле поддержал, сбрасывая нервное напряжение. Не ошибся мой детектор, нормальный он мужик и не побежит докладывать об излишне образованном казачке. Но интересно, кто это такой прыткий и уже донёс о моих приготовлениях к операции?

– Это понятно, и руки перед операцией желательно сполоснуть. Но вы протёрли водкой не только руки, но и раны с иглой. Ещё вы употребляете только родниковую или кипячёную воду, чего требуете от своих ближников. И также моете руки перед употреблением пищи.

Похоже, кто-то из молодых казаков рассказал про чудаковатого чистюлю. Ладно, проведу товарищу лекцию по гигиене.

– Про необходимость кипячения воды первым упоминал ещё император Нерон. Да и любой грамотный армейский врач вам подтвердит, что большая часть расстройств желудка в той или иной мере связана с плохой водой. Что касается мытья рук и обработки иглы, могу привести следующий пример. Возьмите кусок свежего мяса, помойте его и заверните в тряпку и отложите на день. С большей долей вероятности в нём заведутся черви. Опарыши есть личинки мух. Но если ваше мясо было завёрнуто и насекомые не имели к нему доступа, то откуда взялись черви? Мне кажется, что в нашем организме как снаружи, так и внутри, живут невидимые глазу существа. Личинки это или что-то другое, но при попадании одних к нам в желудок с грязной водой или других на открытую рану, они начинают размножаться. Оттого мы и получаем кровавые поносы, гниющие раны и смерть от заражения крови. А водка быстро уничтожает любые организмы, поэтому считаю необходимым обработку ран и хирургических инструментов.

По мере того как Шафонский понимал, что я говорю, его глаза становились, как у героя анимэ. Вдруг он вскочил из-за стола, подбежал к выходу и проорал:

– Мирон, неси вина и чего поснедать.

Далее быстро вернулся и вперил свой взгляд в меня любимого. Улыбка сошла с лица доктора, но в его глазах зажёгся нехороший такой огонёк. Чувствую, что придётся сегодня рассказать гораздо больше, чем я изначально планировал.

– Я не буду спрашивать, откуда у простого казака такая манера изъясняться и столь обширные знания. Если захотите, то расскажете сами. Но вот про ваши теории я хочу услышать всё – от начала до конца. Может, вам ведомо, что доктор Левенгук[18] ещё сто лет назад описывал наблюдаемые им мельчайшие организмы. Но почему вы считаете, что они пагубно влияют на человеческий организм?

Повезло же мне нарваться на самого настоящего фанатика от науки. Я тоже тут со своей простотой начал объяснять элементарные для моего времени истины. Не учёл только того, что здесь мою теорию просто поднимут на смех. Хоть не сожгут как еретика, времена сейчас другие.

– Но это же напрашивается само собой. Пример с мясом я вам уже привёл. И вы сами говорите, что этот Чингачгук уже всё описал. А вот почему доктора не применяют научное открытие на практике, я не знаю.

– Так, надо срочно выпить, – нервно хохотнул доктор.

Слуга как раз постелил на стол скатерть и расставил бутылки и немудрёную закуску. До холодильников ещё далеко, а с учётом дикой жары мало какая еда может храниться более нескольких часов. Но свежий хлеб, зелёный лук, бастурма и ещё какое-то вяленое мясо выглядели вполне аппетитно. Шафонский не стал чиниться, сам налил полные бокалы красного вина и передал мне один из них. В этом времени я толком не пил, кроме случая, когда хлебнул самогонки, поэтому с опаской смотрел на выпивку. С другой стороны, не хотелось обидеть интересного человека и такого радушного хозяина. Надо будет только попросить его прикрыть меня перед начальством. Выпивка в походе не приветствовалась, и мне не хотелось получить плетей за нарушение приказа.

– Вот ты говоришь, что это просто – догадаться о живущих в человеке организмах. Но почему ни один из великих европейских умов до этого не додумался? А какой-то простой казак утверждает, что все великие медикусы неумехи и невежды. Ты ведь сейчас изложил самое настоящее открытие, которое может перевернуть современную медицину. Если твоя теория верна, то это просто меняет всё или очень многое. По крайней мере, можно устранить причину возникновения сепсиса. А это огромное количество смертей и не только от ран на войне.

– Ну, так ваши хвалёные европейцы две тысячи лет считали, что у мухи восемь ног, ведь так сказал сам Аристотель. И ни один из умников не удосужился поймать это зловредное насекомое и пересчитать его лапки. Только какой-то швед[19] вроде недавно догадался.

Я думал, что доктор упадёт от смеха. Лицо его раскраснелось, на глазах выступили слёзы, а тело сотрясали конвульсии.

– Дмитрий, не вздумай в приличном обществе обзывать профессора Линнея «какой-то швед». Мои учёные коллеги могут за это побить, – Шафонский продолжил смеяться.

Через некоторое время он успокоился, наполнил опустевшие бокалы и произнёс:

– Всё это требует опытов и доказательств. Здесь у меня нет никаких возможностей проводить естество-испытания. Но как доберусь до Москвы или столицы, то займусь этим непременно. Мне нужно знать как можно больше о твоих умозаключениях по этому вопросу. Если у тебя есть ещё теории по медицине или по другим наукам, то я готов тебя выслушать. Дело в том, что мои устремления в науках распространяются не только на медицину. Клянусь внести тебя как соавтора в научной работе, коли эксперименты подтвердят правоту твоих умозаключений.

А вот этого нам не надо. Не хватало ещё мне известности. Вызовут в Москву или Питер для демонстрации забавного казака, как неведомой зверушки. Шансов нарваться на Уваровых в этом случае более чем достаточно. Мы с Дёмкой пока к этому не готовы. Данное семейство я навещу немного позже, когда буду готов. Солнечный мальчик полностью со мной согласился и заскакал, выражая своё полное одобрение.

– Мне слава ни к чему, – поднимаю руку, останавливая доктора, который хотел возразить. – Засмеют меня на Дону, и вообще, не хочу. А вот если ваши эксперименты принесут пользу нашим людям, то пишите труды и не обращайте внимания на всяких хулителей. Вспоминайте про муху, если какие-то коллеги будут излишне скептически настроены. Думаю, вашего Чингачгука научное сообщество тоже приняло весьма холодно, а его теория не получила дальнейшего развития.

– Левенгука, – поправил меня Шафонский. – И ты прав. Научные круги до сих пор не признают его открытий. Мне не понять твоей скромности, но теперь я не успокоюсь. Как только доеду до лаборатории – сразу примусь за эксперименты. И перед опубликованием труда всё равно сообщу тебе, вдруг ты передумаешь.

– Тогда предлагаю выпить за науку!

Новая порция вина рухнула в желудок, и приятное тепло прокатилось по всему телу.

– Андрей Михайлович? – слышу приятный женский голос.

– А? Что? – Я так погрузился в свои воспоминания, аж выпал из реальности.

Вижу улыбающуюся Анну и нагло ржущего Женю.

– Я переслала вам сводную таблицу по закупкам. Проверьте, пожалуйста!

Наша новая сотрудница очень серьёзно относится к работе. Пока проверяю, но думаю, через недельку можно выпускать в свободное плавание. Она уже разгрузила часть работы отдела, ещё и атмосферу в нашем маленьком коллективе улучшила. У нас тут пять мужиков 45+, и молодая девушка разбавила наш старпёрский междусобойчик. Народ как-то подтянулся, перестал материться на утренней планёрке, и вообще, женское влияние сразу начало ощущаться. У четверых из нас есть дочки, поэтому отношение к Анне самое отеческое, без всякой пошлятины.