Помоги проекту - поделись книгой:
– Какой есть, – ответил я и выстрелил ему в голову.
Если до этого я собирался прикончить немца ножом, сработав под грабителя, залезшего в дом, то теперь такая версия отпадала полностью.
«Местным оперативникам будет о чем поразмыслить, – подумал я, направляясь к двери. – Вот только надо усложнить им еще больше задачу».
Последняя мысль касалась пистолета. От него надо избавиться прямо сейчас, подумал я и сразу понял, что надо сделать. Разобрать на части и утопить в сортире.
Отодвинув засов, осторожно открыл дверь. Судя по доносившимся до меня звукам, соседи продолжали гулять. Вышел на крыльцо, сжимая пистолет в руке, при этом настороженно вслушиваясь в окружающее пространство, так как глупо было попасться сейчас, когда дело сделано. На улице прохожих не было, я сделал пару шагов, готовясь уже спуститься с крыльца, как у веселых соседей, распахнувшись, резко хлопнула дверь.
Боевые рефлексы среагировали на звук, очень похожий на выстрел, быстрее, чем разум, заставив замереть. Единственное движение, которое я себе позволил – чуть напряг палец на спусковом крючке пистолета. Когда до меня дошло, что это хлопнула дверь, на соседском крыльце появилась компания подвыпивших гостей, которых провожали хозяева дома, а затем морозную тишину разорвали несколько пьяных и веселых голосов:
Казалось, пустая тревога, вот только в короткий промежуток между хлопком двери и разудалой песней я явственно слышал легкий скрип снега под чьими-то ногами. Кто-то, стоявший за углом дома, так же, как и я, среагировал на громкий звук, но для этого ему пришлось повернуться на снегу. Кто-то пришел к Курту, а застал меня, и теперь мы оба ждали, пока хозяева попрощаются с уходящими гостями. Наконец, хозяева ушли в дом, а подвыпившие гости, выйдя на улицу, снова затянули:
«Он ждет, пока я уйду, или собирается напасть на меня?»
Ответ на этот вопрос я получил уже в следующую секунду. Из-за угла дома ко мне стремительно метнулась человеческая фигура с расплывчатыми в темноте формами. Перед тем как нажать на спусковой крючок, я успел заметить тусклый отблеск на лезвии ножа нападавшего. Меня спасло только то, что я был готов стрелять. Трижды я выстрелил в него, но при этом убийца почти сумел добежать до меня и рухнул уже на ступеньках крыльца, прямо мне под ноги. Я напряженно замер, готовый услышать крики встревоженных соседей, но если кто-то что и слышал, то решил, что это шумят гуляющие соседи. С минуту я так простоял, просеивая через себя различные звуки, но кроме музыки и отголосков веселых голосов ничего не услышал. Нагнувшись над телом, я невольно вздрогнул. «Вот так встреча. Здорово, псих, и прощай».
Передо мной лежал тот самый возчик, который сегодня зверски убил в старой котельной немца Михаэля Вернера. Засунув пистолет за пояс, я ухватился за плечи маньяка и с большим трудом подтащил его к двери, приоткрыв ее, втащил внутрь.
«До утра не должны хватиться», – прикинул я, после чего, подойдя к сортиру, утопил разобранный на части пистолет.
Добирался до гостиницы долго: кружил, менял транспорт, не раз перепроверялся на маршруте. Насколько это было возможно, постарался как можно незаметнее проскользнуть в номер, откуда больше никуда не выходил.
Утром просыпался тяжело и неохотно, мучили кошмары. Несмотря на мою тренированную психику, вчерашний день получился излишне тяжелым даже для меня. Осмотрел запястья. Ничего серьезного, но все же решил ограничить нагрузку. Утреннюю тренировку, как обычно, закончил боем с воображаемым противником. Нырок под летящий в мою челюсть кулак, короткий удар с правой в живот противнику, затем сделал шаг назад и нанес ногой ему в голень. Затем коленом удар в физиономию нападающему, после чего последовал добивающий удар ногой в голову упавшему противнику. Все! Враг повергнут!
Я уже заканчивал завтрак, когда подошел официант и сообщил, что мне звонили из американского посольства и просили приехать, причем в обязательном порядке, к десяти часам дня. Ничего удивительного в этом не было, я был единственный свидетель, который мог опознать убийцу, и милиция никак не могла пройти мимо этой возможности.
«Вот только больше никакого убийцы нет, дорогие товарищи. Через сутки или двое вы это сами поймете».
По дороге еще раз прокрутил в голове придуманную мною версию вчерашних событий. Основу взял из фильма «Бриллиантовая рука»: упал, очнулся, гипс. В посольстве об этой истории, похоже, еще не знали, что меня весьма радовало, так как был шанс, что она не дойдет до ушей Вильсонов.
Меня сразу провели в кабинет мистера Паттерсона. Мне доводилось его видеть раньше, но какую должность он занимал в посольстве, я не имел ни малейшего понятия. Это был чуть полноватый мужчина, лет сорока пяти, с легкой улыбкой на лице и цепким взглядом. Мы поздоровались.
– Садись, Майкл. Как говорят русские, в ногах правды нет.
Усевшись, я приготовился слушать нравоучения.
– Как настроение, парень? – неожиданно спросил он.
– Все хорошо, мистер Паттерсон.
– А я вот, в отличие от тебя, совсем нехорошо себя чувствую! Можно даже сказать, что отвратительно. И знаешь, этому есть причина. Это ты! Не успел я доесть свой завтрак, как меня выдернули из-за стола. Что за черт, думаю я, а это русские с просьбой предоставить им возможность допросить Майкла Валентайна. Как ты думаешь, что я должен сейчас чувствовать?! – он сердито уставился на меня, но так как я в ответ пожал плечами, продолжил: – Правда, у меня еще осталась надежда, что все не так плохо, и ты своим объяснением сможешь вернуть мне хорошее настроение. Я тебя слушаю. Нет, погоди. Сразу говорю: не смей мне тут врать, будет только хуже. Теперь говори.
Паттерсон был на взводе, об этом говорила короткая речь, которая была просто пропитана злостью и сарказмом. Исходя из этого, я теперь должен был подать свой рассказ так, чтобы он мне поверил на сто процентов, что мальчишка ни в чем не виноват, а виноваты власти Москвы, которые у себя развели маньяков, от которых просто нет прохода. Свой рассказ я начал с того, что любопытный подросток решил просто поездить по городу, но так как в центре он везде был, то решил посмотреть, как живут люди на окраине Москвы. Сначала поехал на метро, потом пересел на трамвай, на котором доехал до какой-то остановки, где слез и пошел куда глаза глядят.
– Прошел мимо деревянных бараков, а дальше шли развалины. Думаю, пройду по тропинке и, если ничего интересного не будет, поверну обратно. Вдруг бац! В какой-то момент мне показалось, что на меня опрокинулось небо. Больше ничего не помню. Первым ощущением, когда очнулся, была боль в кистях, – тут последовала демонстрация повязок на моих запястьях, – и ощущение жуткого холода. Но уже спустя пару секунд мне все это показалось абсолютной ерундой, так как за своей спиной я услышал истошные крики человека. Как он кричал! Это просто ужас! Его дикие крики временами срывались на истошный визг свиньи, которую режут. Там, за моей спиной, кого-то зверски убивали! Представляете мое состояние, мистер Паттерсон! Мне было так страшно, как никогда в жизни! Вдруг эти крики оборвались… и послышались тяжелые шаги. Я подумал, что пришел мой конец и… потерял сознание. Снова я очнулся уже от громкого лая собак и криков людей. Это были русские милиционеры, которые меня спасли. Они очень хорошо ко мне отнеслись, потом доставили в больницу, где мне сделали перевязку. После всего этого я поехал в отель, чтобы помыться и переодеться, а затем уже ехать в посольство. Звонить я не хотел, потому что считал, что об этом случае надо рассказать лично. Вот только после ванны присел в кресло, пригрелся и случайно заснул. Когда проснулся, уже была ночь. Вот такая моя история. Извините меня, что все так случилось.
– Парень, если все так, как ты говоришь, то я считаю, что тебе не за что извиняться. Ты перенес такое потрясение, что не любой крепкий мужчина выдержит! Если все так, это русские должны принести нам извинения! У них, в Москве разгуливает кровавый псих, который режет ножом людей на куски, а власти молчат! Вот это как называется?! Международный скандал! Нет, пусть весь мир узнает о кровавых ужасах, которые творятся здесь, в коммунистической столице!
Я терпеливо ждал, пока Паттерсон выпускал пар. Выговорившись, он уже совершенно спокойно сказал:
– Об этом никому ни слова. Ни слова. Все понятно?
– Никому не скажу, но и вы мне пообещайте, что Вильсоны не узнают.
– Обещать не буду. Это дело уже получило официальный ход, поэтому я обязан доложить послу, но при этом обязательно попрошу, чтобы тот ничего не говорил сенатору. А там сам понимаешь…
– Понимаю, только мне очень не хочется получить взбучку от тети Марии.
Сотрудник посольства понимающе усмехнулся:
– Я тебя понимаю, Майкл. Леди Вильсон – строгих правил женщина. Будем надеяться, что все эти слухи ее минуют. Теперь мне надо позвонить.
При мне он позвонил в русское Министерство иностранных дел и дал согласие на приезд в посольство следователя. Для допроса Паттерсон предоставил свой кабинет. Переводчиком опять выступил Локкарт. Перед допросом я попросил его хранить молчание, при этом намекнул, что он мне кое-чем обязан. Уильям дал клятвенное обещание, что все сказанное останется в том же кабинете. Спустя полтора часа приехал следователь в сопровождении сотрудника советского МИДа и женщины-стенографистки. Слово в слово я повторил им все то, что рассказал Паттерсону. Следователь мне не сильно поверил, но при этом занес мои ответы в протокол, который я заверил своей подписью. Когда они уехали, ко мне подошел Паттерсон.
– Сейчас был у посла. Он выслушал меня, после чего сказал, если подобное повторится, он не будет разбираться, кто прав, кто виноват, а просто пнет тебя под зад, и ты вылетишь из Союза быстрее, чем на самолете.
– За что? – удивился я. – Вы точно ему все правильно сказали, ничего не перепутали?
– Не бери в голову, Майкл, – ухмыльнулся Паттерсон. – Просто босс сегодня сильно не в духе.
– То есть это не я его так сильно разозлил? – осторожно поинтересовался я.
– Не ты. Неделю тому назад в Гамбург прибыли вагоны-холодильники с продуктами для нашего посольства. После проверки на границе, а это обычно занимает три дня, они должны были двинуться в путь и уже сейчас должны быть на подходе к Москве. Вот только сегодня утром пришла телеграмма от нашего агента, в которой говорится, что вагоны до сих пор стоят на таможне в Германии, и когда мы их получим, одному богу известно. Теперь тебе все понятно?
– Более или менее, – кивнул головой я, потом поинтересовался: – Там любимое виски посла?
– И это тоже, но главное, там находятся его любимые сигары и сливки для кофе. Так как сливки у нас уже давно закончились, а сигары на исходе, то какое может быть у человека настроение, когда его лишают маленьких радостей прямо с утра.
– Прошу передать мое самое искреннее сочувствие господину послу, – не удержавшись, фыркнул я, после чего спросил: – Так я пойду?
– Погоди. Майкл, впредь веди себя осторожнее. У нас очень непростые отношения с коммунистами, поэтому никому не нужны подобные инциденты. Если в этом случае все сложилось хорошо и перед нами извинились, то неизвестно как повернется нечто подобное во второй раз. Не надо испытывать терпение госпожи Фортуны. Хорошо?
Я согласно кивнул головой.
– Когда приезжают Вильсоны?
– Послезавтра.
– Хорошо. Значит, эти два дня ты будешь гулять по городу только в дневное время суток и только по центру Москвы. И еще. Перед тем как выйти из гостиницы, обязательно звони дежурному сотруднику. Надеюсь, мы друг друга поняли?
– Только в центре. Клянусь.
– Теперь все. Беги, Майкл.
Выйдя из здания посольства, я пошел по улице, думая о том, что мне теперь делать, пока не решил, что надо все довести до конца.
«Англичанин» сидел на диване в фойе и делал вид, что читает газету. Я направился прямо к нему.
– Привет, Англичанин! Книга тебе еще нужна?
Тот явно растерялся, так как видно еще не решил, какой линии поведения ему надо держаться. С насмешливой улыбкой я наблюдал за ним до того момента, пока тот не понял, что своим растерянным молчанием он себя выдал.
– Привет, Майкл. Да, нужна.
– Тогда пошли ко мне в номер.
Англичанин, взяв себя в руки, сложил газету, встал.
– Чисто американский деловой подход. Мне нравится. Идем.
Я взял ключ от номера. Мы поднялись на лифте, потом зашли в мой номер.
– Прошу, гость дорогой, – насмешливо бросил я ему и жестом пригласил его проходить первым.
Он ответил мне удивленным взглядом, так как явно не ожидал резкого перевоплощения от уже знакомого ему мальчишки. Не успел гость переступить порог и сделать пару шагов, как быстрый и резкий удар по шее отправил его в кратковременное беспамятство. Еле успев подхватить обмякшее тело, я дотащил его до кресла. Усадил, после чего надежно зафиксировал его руки. Рот затыкать не стал, после чего сел напротив него и стал ждать. Англичанин очнулся минут через пять. Открыл глаза, дернулся пару раз, а когда понял, что привязан, бросил на меня испуганный взгляд. Я в ответ усмехнулся и приложил палец к губам, потом потянулся и включил радиоприемник, покрутил ручку, нашел музыку, затем прибавил громкости.
– Зачем ты это сделал?!
– Как говорят русские? Болтун – находка для шпиона, – ответил я. – И говори потише.
– Ты не понял. Зачем ты меня привязал?
– Для того, чтобы у тебя не возникло мыслей обмануть доверчивого подростка.
– Я и не собирался. У меня даже в мыслях…
– К делу.
Своим нестандартным поведением, а главное неожиданной сменой образа, я сломал ему все возможные варианты развития разговора, которые тот заранее заготовил, потому что на его физиономии явно проступила растерянность.
– Знаешь, Майкл, оказывается, я тебя совсем не знал. Ты просто прирожденный артист. Так обвести всех…
Я резко встал, что заставило его испуганно замолкнуть. Сделав два шага, ткнул ему пальцем в болевую точку, в подреберье, отчего Англичанина скрючило от боли. Он попытался заорать, но я не дал, запечатав рот своей ладонью.
– Это мое последнее предупреждение, так что давай, переходи к делу.
Сел обратно в свое кресло и несколько минут смотрел, как дергается от боли лицо Англичанина.
– Ты из спецслужб?
– Ты тупой идиот, если не понимаешь простых слов.
– Все-все. Я понял. Рассказываю. До того, как получил предложение стать специальным корреспондентом в советской России, я работал в Германии и Швейцарии, так как неплохо знаю немецкий язык. В Швейцарии начал писать ряд статей о золоте нацистов и искал людей, которые могли помочь мне собрать материал, так я познакомился с одним человеком. Он мне кое-чем помог, естественно, за деньги. При расчете мы выпили, потом разговорились, и он рассказал о семейной тайне, которая даст мне возможность неплохо заработать. Я был не настолько наивен, чтобы слушать пьяные бредни пройдохи, который вознамерился поживиться за мой счет, вот только в отличие от подобных рассказчиков, он предоставил мне кое-какие доказательства. Занимаясь своими делами, я все же нашел время кое-что проверить, а когда мы снова встретились, заключил с ним сделку, то есть я привожу ему книгу, а он мне за нее заплатит.
– Именно поэтому ты приехал сюда и занялся поисками книги, которая является ключом к хранилищу одного из швейцарских банков, – теперь уже я продолжил его рассказ. – Стоило тебе найти художника Полевого, как тут же появились наемники для грязной работы, вот только они, будучи военными преступниками… А чего это я тебе рассказываю? Ты и без меня все это знаешь.
С каждым моим словом лицо Англичанина все больше вытягивалось от удивления, смешанного со страхом. На лбу даже выступили бисеринки пота.
– Наемники? – его удивление было неподдельным, что меня сразу насторожило.
– Что-то не так? – ответил я вопросом на вопрос.
– М-м-м… Просто мне… Просто я удивился, что ты о них знаешь. Кстати, я не говорил, что банк швейцарский.
– Оказалось, что я знаю немножко больше, чем ты думаешь. О чем это говорит?
– Ты узнал это от наемников?
– Не просто от наемника, а от барона Генриха фон Людвига.
– Да-а? – в его голосе снова чувствовалась растерянность.
Все это время я внимательно наблюдал за журналистом, анализируя его ответы, голос, мимику. Что-то было не так, но в чем именно оно заключалось, понять никак не мог.
«Надо больше информации. Пусть говорит».
– Майкл, я сейчас рассказал тебе все, кроме имени хозяина книги. Все так и было. Я понимаю, что ты хочешь получить свою долю пирога, поэтому предлагаю тебе две тысячи долларов, – но не дождавшись с моей стороны никакой реакции, добавил: – Это хорошие деньги. Уже сегодня вечером ты их получишь.
– Ты должен мне много больше, Англичанин. И я получу свое, все до последнего цента.
– Перестань меня так называть, Майкл. Мы же вроде неплохо с тобой ладили.
– Как скажешь, Грег, только я тебе не верю.
– Брось, Майкл! Есть такое выражение: деньги – они сильнее страха и дороже совести. Подпишусь под каждым этим словом. Тебе дают деньги, почему ты от них отказываешься? Хорошо! Пусть будут три тысячи!
– Какую роль играет в этом деле книга?
– Ты уже сам все сказал. Книга – это своего рода ключ, открывающий хранилище банка. Это все, что мне известно. Ты сам должен понимать, что мне сказали лишь часть этой тайны.
– Сколько тебе обещали за книгу?
– Зачем это тебе?
– Действительно, незачем. Но на один вопрос ты мне сейчас ответишь. Почему ты уверен, что там нацистское золото, а не немецкие секретные архивы? Или тебе все равно, лишь бы деньги получить?
Своими вопросами я пытался вытащить из Тейлора как можно больше подробностей и деталей.
– Нет там ничего такого! Это не архив! Мне привели убедительные доказательства!
Поделиться книгой: