Когда струится бархат

— А что там такое? — заинтересовался Джоффри. — Король Генрих собирается нас подкупить, чтобы мы не очень дружили с его любимым племянником?

Фульке в ответ фыркнул.

— Можно сказать и так. — Он протянул пергамент сыну.

— Бог ты мой! — воскликнул Джоффри, добравшись до самой важной части письма. — Да ведь она мне в бабушки годится!

— Она не кто-нибудь, а вдовствующая императрица Германии и законная наследница короля Генриха, — с суровым предостережением в голосе обронил граф, — к тому же ей всего двадцать пять лет.

Лицо Джоффри густо залилось румянцем. Он нервно сглотнул подступивший комок в горле и стал перечитывать пергамент, словно надеялся, что смысл написанного может измениться.

— Это и корона, и герцогство, — тихо промолвил Фульке, не отрывая глаз от сына.

— Мне это не нужно. — Джоффри отбросил в сторону пергамент. Голос его дрожал.

— Думай головой, малыш, а не сердцем. Более выгодного предложения у нас не будет даже через сто лет.

Полностью утратив самообладание, Джоффри превратился в напуганного неопытного юнца. От растерянности и злости он грубо обругал отца, в ответ на что Фульке несколькими решительными шагами подскочил к сыну и наотмашь ударил его по лицу.

— Пошевели мозгами, глупый щенок! — взорвался граф. — Подумай, какая власть лежит перед тобой! Женщина — только средство для достижения цели. Боже правый! Да если тебе удастся оставить семя в ее животе, после этого ты сможешь гулять где угодно и с кем угодно! Воистину, провести несколько ночей в постели Матильды — просто смехотворная плата за то, что ты получишь потом!

Джоффри утер струйку крови в уголке рта, посмотрел на кровавое пятно на руке и перевел взгляд на отца. Грудь юноши лихорадочно вздымалась, в глазах блестели слезы. Но молодой человек уже овладел собой. Отвернувшись, тяжелыми шагами прошел к узкому окну и уткнулся головой в стену. Одна из собак поднялась с пола и подошла к Джоффри, тыкаясь мокрым носом в его бедро. После недолгой паузы юноша провел по глазам рукавом, отороченным мехом, и тяжело вздохнул. Не оборачиваясь, он промолвил:

— Ты же сам говорил мне, отец, что Генрих Английский — это паук, ткущий сети для поимки людей. Зачем же нам попадаться в его ловушку?

— А тебе разве не понятно? Да потому что мы сами — такие же пауки. — Фульке пересек комнату, приблизился к сыну и крепко стиснул его плечи. — А вообще-то такие вопросы лучше обсудить наедине.

Адам допил свое вино и поднялся. Движения были спокойные и размеренные, поэтому нельзя было сказать, что предостерегающие слова графа Адам воспринял как повод удалиться.

— С вашего позволения, милорды, мне пора.

Фульке оглянулся и кивнул.

— Да, оставьте нас одних. — Граф даже попытался улыбнуться. — Сами видите, новость застигла нас, мягко говоря, врасплох.

Обри и солдаты эскорта, кроме тех, кто сопровождал Хельвен, ожидали его у конюшен. Игра в кости была в самом разгаре, из рук в руки переходила фляжка с вином, а вместе с ней хихикающая служанка с кухни.

Адам набросил накидку и направился через двор.

— Как только вы закончите, джентльмены… — насмешливо бросил он на ходу.

Тьери хитро улыбнулся, показывая ослепительно белые зубы, и поспешно убрал кости в карман.

— Все равно я проигрывал, — пробормотал он, поднимаясь. Жилистый и легкий, он был примерно на две ладони ниже своего хозяина. Тьери схватил девушку за руку, что-то прошептал ей на ухо и, шлепнув на прощание по ягодицам, услал прочь.

Адам, уже положивший руки на шею коня и поставивший ногу в стремя, выждав несколько мгновений, сурово предупредил:

— Ты проиграешь вдобавок и недельное жалование, если не прекратишь свои замашки.

Тьери наклонил голову, гадая, воспринимать ли услышанное как серьезную угрозу или обычную шутку, но на всякий случай подобрался и сделал серьезный вид. Лихо откозыряв, Тьери бегом пустился к своему коню и безупречным прыжком вскочил в седло.

— Готов в путь, мой господин, — громко объявил он, гордо выпятив грудь и чем-то напоминая в этот момент воробья.

— Оставь свою удаль на завтра. Молодой Джоффри организует учебный бой, мы будем драться за анжуйцев.

* * *

— Учебный бой! — Хельвен бросила на кровать гребень из слоновой кости, резко повернулась к мужу, обдавая его волной рыжих волос, и удивленно вскрикнула: — Ты совсем сошел с ума!

— Когда я на коне, Варэну со мной нечего тягаться. Согласен, на Рождество, когда мы оба были на ногах, мне пришлось туговато. Верхом — совсем другое дело.

— Ты серьезно полагаешь, что Варэн станет биться по вашим дурацким правилам?

— Пойми, Хельвен, я действительно хочу участвовать в этом бою.

Помедлив, начал подыскивать слова, способные выразить те чувства, которые он испытывал, чувства, идущие не от разума, а от сердца, заряжавшего его задором и храбростью.

— Это все… о, даже не знаю, как тебе объяснить. Это просто есть во мне, от воспитания, от рождения, что ли, но это где-то в крови, в сердце, всюду. Вот возьми меч, он всегда останется мечом, хоть ты его весь покрой позолотой. — Говоря, Адам, жестикулировал, и Хельвен видела жесткие твердые мозоли на его ладонях — свидетельство долгих упорных занятий с оружием. Она обратила внимание и на широкий белый шрам, оставшийся на ладони от старой раны и пересекавший линию жизни. — Тем более все ждут моего участия, даже если бы я сам и не испытывал особого желания. Ведь на карту брошена не только моя честь, но и честь нашего короля, Генриха!

— Надо же, еще и честь припомнил!

— Да, именно честь! — Повторив столь важное слово, он спокойно наклонился и поднял брошенный женой гребень.

— Варэн даже не знает смысл этого слова! — со злостью бросила Хельвен.

Адам задумчиво провел пальцем по зубьям гребня.

— Не обязательно. Он просто забывает о нем в тех случаях, когда нужно сделать выбор между честью и своими желаниями. А потом преспокойно позволяет себе забыть, что с ним вообще был такой грех.

Хельвен в ответ только фыркнула, ничуть не смягчившись.

— Надо ли это понимать, как попытку успокоить меня?

Адам вздохнул.

— Я говорю все это, чтобы ты поняла. Я вовсе не наивен. — Он увлек жену на постель, ласково приглаживая гребнем ее волосы. — Неужели отказ от участия гарантирует мне безопасность? Думаю, это не так. Ловкий удар кинжалом в толпе вполне может решить проблему Варэна. А в бою слева от меня будет Суэйн, справа — Обри, Тьери с Аланом тоже будут рядом. Коль уж это выручало нас множество раз в битвах, нет никаких причин сомневаться — это поможет и на турнире.

Напряжение Хельвен не проходило. Она почувствовала, как ладонь Адама скользит вниз, поглаживая и успокаивая ее. Таковы все мужчины, думала она с презрением. Готовы умереть ради искусства, проявить свою удаль в способах убийства. Еще называют это честью! Просто бойцовые петухи с распущенными перьями, наскакивающие друг на друга. Она вдруг вспомнила жадный блеск в глазах Адама, когда он впервые пришел к ней. В ушах отчетливо послышался смех его ближайших друзей-рыцарей.

Адам повернул к себе лицо жены. Хельвен отвела взгляд, но он заставил ее глядеть прямо ему в глаза.

— Послушай, сладость моя, я постараюсь не сталкиваться с ним, если можно. Могу тебе поклясться, но вовсе не потому, что мне не хочется срубить его голову с плеч — как раз этого я бы хотел больше всего. Просто нельзя допускать, чтобы личная вражда испортила дело, ради которого я здесь. — Адам погладил ее по щеке. — Все будет хорошо, обещаю.

Хельвен покачала головой, глаза наполнились слезами.

— Ты просто упрямый, тупоголовый…

— Охотник за собственным хвостом, — подсказал Адам, и тут же закрыл губами рот Хельвен.

Не прерывая поцелуя, та прошептала:

— Ради бога, Адам. Не заходи в своей охоте слишком далеко! Я просто умру, если потеряю тебя…

Глава 20

Место, выбранное для боевого турнира, организованного Джоффри, представляло собой широкое зеленое поле сразу за городскими стенами. Рано утром, едва наступил рассвет, придворные со свитой собрались на выбранном месте — одни поучаствовать в турнире, другие — в роли зрителей. Раннее мартовское утро с его легкой прохладой обещало теплый день. Большинство собравшихся щеголяли в подбитых мехом накидках, и никто не страдал от холода. Если же кто-то и собирался возле жаровен, то лишь потому, что там было удобно поболтать в ожидании приближающегося турнира.

Хельвен прислушивалась к оживленному разговору окружавших, но не могла отделаться от сжимавшего тисками чувства ужаса и одиночества. Она пыталась улыбаться и отвечать на возбужденные реплики, соглашаясь с супругой какого-то барона, что погода — чудесная, турнир — замечательное зрелище, которое нельзя пропустить. Вместе с другими она купила у разносчика ярмарочные ленты, обвязала ими древко копья Адама, вымученно хлопала в ладоши и смеялась над фортелями дрессированного медведя, притворяясь, что внимательно слушает и даже наслаждается балладами странствующего музыканта. У нее даже свело рот от неестественного веселья, которое приходилось с трудом изображать. От всего этого притворства сильно разболелась голова. Единственное, чего ей хотелось, — убежать из этого места, силой утащить за собой мужа и не останавливаться, пока не доберется до родного валлийского приграничья.

Хельвен поискала глазами Адама на открытом пространстве свежей зелени, от которой вскоре останутся только жалкие истоптанные кустики. Муж стоял возле шатра Джоффри рядом с самим графом. Она также заметила неподалеку Остина, лениво присматривающего за Лайярдом. Главное внимание оруженосца было приковано к танцующей девушке, играющей на тамбурине и сверкающей стройными смуглыми лодыжками. Какой-то мальчишка-оборванец угощал коня сморщенным яблоком. Остин оглянулся и не придал увиденному большого значения, только поудобнее прислонился к одному из столбов, удерживающих палатку.

Адам вышел из-под навеса, занятый беседой с Джоффри Анжуйским. Он указал на шлем, прижатый под мышкой молодого человека, и сделал какое-то замечание. Джоффри рассмеялся и что-то ответил, после чего оба остановились осмотреть и оценить мощного гнедого жеребца. Оборванец между тем потихоньку удалился. Адам шутливо стукнул задумавшегося Остина, попрощался с Джоффри и, отвязав Лайярда, повел его через поле по направлению к Хельвен.

Люди и кони были готовы для турнира. Адам был облачен в походную кольчугу и красивый новый плащ из темно-синего шелка с вышитым на груди золотым ромбом, таким же, как на щите. Боевой конь Лайярд украшен золотыми и синими цветами. Всадник и конь смотрелись так красиво, что у Хельвен замерло сердце.

Адам остановил жеребца, придерживая за украшенные цепи удил, и пристальным оценивающим взглядом посмотрел на жену. От него не ускользнула ее бледность и неестественная улыбка на губах.

— Послушай, — спокойно начал он, — Фульке пообещал дать письменный ответ завтра к полудню. Значит, мы сможем отправиться домой еще до конца этой недели, обещаю.

Как он старается разогнать ее страхи, подумала Хельвен. Даже жаль беднягу, ведь из его стараний ничего не выйдет. Но не стоит портить ему настроение. Оставив невысказанные слова о том, что завтра может быть слишком поздно, Хельвен похлопала по лоснящейся шее Лайярда и расправила на нем праздничные ленты.

— Я подобрала их под цвет твоего плаща, — Хельвен помолчала. — Прости, если выгляжу, как рыба, вытащенная из воды. Я исправлюсь, обещаю.

— Я знаю для этого несколько способов. И кроме того, уверен, ты можешь придумать несколько новых.

— Да, не меньше дюжины… Как я хочу, чтобы сегодняшний день побыстрее закончился.

Хельвен легонько подтолкнула мужа вперед, чувствуя, что никогда в жизни ей не было так трудно отпустить человека от себя.

— Ладно, иди. Если будешь тратить время на меня, то не сможешь приготовиться как следует. Только, пожалуйста, не очень рискуй.

Адам помедлил, чувствуя искусственность ее слов, но не зная, как успокоить жену. В предстоящем виде состязания существовал немалый элемент опасности, именно поэтому турниры притягивали любителей острых ощущений. Он взял лицо Хельвен в свои ладони и прижался губами к ее рту. Лайярд фыркнул и толкнулся мордой точно в центр спины Адама, едва не сбив хозяина с ног. Поцелуй супругов прервался. Адам повернулся к коню.

— Похоже, кто-то начинает мне отдавать команды, — усмехнулся он и вставил ногу в стремя.

Лайярд пританцовывал, пока Адам регулировал длину кожаного стремени и поудобнее усаживался в высоком седле. Остин протянул ему шлем, щит и затупленное турнирное копье, украшенное синими шелковыми ленточками. Адам выехал на поле боя и рысью погнал коня, испытывая состояние почвы и проверяя, нет ли больших ямок или валунов, об которые конь может споткнуться во время сражения.

Справа легким галопом скакал Джоффри Анжуйский, уже совершавший разворот своего жеребца — шустрого коня из Испании, с хорошо развитыми боками, но, на взгляд Адама, несколько низковатого. В любом случае, парень в совершенстве владел искусством верховой езды, и хотя частый нервный смех выдавал овладевшее юношей волнение, в остальном Джоффри казался вполне спокойным и вел себя очень пристойно.

Адам развернулся и проехал мимо Хельвен и других женщин, опустив копье вниз, салютуя жене, а та улыбнулась в ответ и помахала рукой, на минуту опустив чашу с бульоном. Изо всех сил старается изобразить хорошее настроение, подумал Адам, и его будоражащее чувство веселья немного потускнело.

Возле группы рыцарей Уильяма ле Клито Адам заставил Лайярда перейти на шаг. Среди них находился и Варэн, стоявший, опираясь спиной на пегого жеребца, которого никто бы не рискнул выставить на продажу. Положив широко расставленные руки на холку и спину животного, де Мортимер взирал на окружающий мир, словно кощунственная пародия на статую распятого Христа. Он лениво перебрасывался словами с ле Клито, но сразу замолчал, заметив Адама, и долго смотрел на него со странной злобной усмешкой на скривившихся тонких губах.

Ле Клито обратился к нему, Варэн выпрямился, повернулся спиной к Адаму и принялся проверять и подтягивать подпругу коня. Адам двинул Лайярда в другую сторону и рысью поскакал обратно к своему концу поля, где разогревались участники его армии.

Мало-помалу начали выстраиваться две линии противников. Лошади, стиснутые на узком пространстве, отталкивали друг друга, и тогда всадники резко осаживали их поводьями или отъезжали назад и, проехавшись по кругу, выискивали новое место в строю. Люди тоже теснились и толкались, стараясь поудобнее расположить щиты и копья и не потерять при этом контроль за конями. Поначалу в рядах рыцарей царил полный хаос и беспорядок, но постепенно после криков и ругани, споров и энергичных жестикуляций Джоффри удалось выстроить относительно правильное боевое соединение.

Наступила небольшая пауза, все притихли и сосредоточились в напряженном ожидании. Вдоль всей линии боя рыцари настраивали выдрессированных для сражении животных на активные и агрессивные действия. Прозвучала команда атаковать, и все внимание Адама переключилось на боевой лад.

— Ха! — выкрикнул он и с силой стегнул Лайярда по шее, усилив приказание ударом шпор. Жеребец закусил удила и рванулся вперед, быстро перейдя на галоп. Из-под копыт большими мокрыми комьями летели куски дерна. Солнце, стоявшее довольно высоко, играло на доспехах и затупленных наконечниках копий, разбрасывая светлые блики по лоснящимся шкурам коней. Адам выбрал для себя соперника — широкоплечего рыцаря на приземистом сером коне. Он сдавил коленями бока Лайярда, направляя его в нужную сторону, и спокойно удерживал копье, расслабив мускулы и отмеряя остающееся расстояние.

Верно рассчитав момент встречи с противником, Адам прицелился и слегка привстал на стременах, затем крепко ухватил копье и с силой направил в выбранное место. Удар оказался точным. Копье норманнского рыцаря пронеслось мимо, сбитое с намеченного хозяином курса. Противник Адама также привстал на стременах перед ударом, но в самый последний момент закрыл глаза, и его орудие прошло чуть выше, чем было направлено норманном. Копье Адама поразило центральную точку щита, и рыцарь, скользя по крупу коня, вылетел из седла и, к собственному удивлению, шлепнулся на грязную землю.

Адам ловко подхватил уздечку серого коня. Спешившийся оруженосец упавшего рыцаря бросился помогать своему ошеломленному господину встать на ноги. Адам справился о состоянии поверженного соперника и, услышав ворчливый ответ, коротко кивнул и сообщил проигравшему, где тот сможет заплатить возникший долг. Затем Адам пустил Лайярда на поиски нового противника.

Они обменялись несколькими ударами мечами с каким-то рыцарем в причудливом шлеме, украшенном бронзовой отделкой. Но их быстро оттеснила и развела в стороны группа из четырех рыцарей, затеявших групповой бой и отчаянно размахивающих мечами. Адам узнал серого жеребца Джоффри. Из передней ноги животного сочилась кровь, ноздри широко раздувались. Джоффри уверенно держал оборону, однако это ничуть не останавливало наседавшего на него противника, взрослого массивного мужчину, намеревавшегося судя по всему измотать менее выносливого и менее опытного юношу. Адам подобрал поводья и приготовился своим вступлением в бой изменить баланс.

— Милорд, осторожно справа! — предупредил Суэйн и поднял щит, одновременно подгоняя своего гнедого поближе. Отказавшись от намерения броситься вперед, Адам потянул повод справа и развернул Лайярда лицом к группе из пяти молодых людей. Они действовали единой командой и явно решили побороться за такой приз, как красноватый жеребец Адама.

На лице де Лейси появилась улыбка, напоминавшая оскал волка, он снова натянул поводья и бросил Лайярда на центрального рыцаря, предоставив Суэйну с Обри разбираться с противниками на левом фланге и доверив правый фланг Алану и Тьери. Конь Адама, впрочем, почему-то вяло отреагировал на приказание, пришлось пускать в дело острые наконечники шпор только для того, чтобы животное подняло поникшую голову. И вот два коня столкнулись в схватке. Противник Адама ударил мечом, клинок отскочил от щита. Мощный удар Адама с тыльной стороны ладони, самый грозный из его боевых приемов, буквально вмял щит молодого рыцаря в тело хозяина. Обод щита разбил рыцарю губы. Не давая оппоненту передышки, Адам атаковал снова, щит опять не удержал удара. Послышался крик боли. Желая только выйти из боя, рыцарь пытался схватить поводья, но не сумел. Его лошадь отступила, опустилась на задние ноги и этим движением толкнула скакуна другого рыцаря группы, сражавшегося с Суэйном. Последний не преминул воспользоваться неожиданной ситуацией и привстал на стременах, чтобы окончательно победить противника.

Отодвинувшись от Адама в сутолоке боя, Тьери и Алан оказались слишком далеко, чтобы предотвратить то, что произошло дальше. А Обри, как ни пытался, не мог завершить собственный поединок и подоспеть на помощь Адаму.

— Берегись этого оружия, милорд! — завопил он со всей мочи легких, — ради Христа, берегись!

В толпе Хельвен громко прокричала имя своего мужа и побежала, приподняв юбки. Однако ее быстро перехватил один из сержантов Адама, который тоже пришел в ужас от надвигавшейся беды, но не совсем потерял самообладание. Он ясно сознавал: стоит хозяйке оказаться на поле турнира, в этой мельнице, где жерновами работали огромные военные кони, среди носившихся в воздухе клинков, вряд ли она сможет выбраться оттуда живой. Хельвен сражалась, как дикая кошка, но сержант сурово держал ее, уговаривая никуда не бежать. Наконец Хельвен прекратила борьбу, потому что не смогла разомкнуть железную хватку и совсем обессилела. Рыдая взахлеб и размазывая по лицу слезы, Хельвен повернулась в сторону поля боя, но к этому моменту все было закончено.

Адам поднял меч, чтобы ударить по щиту, уже нетвердо удерживаемому сопротивляющимся противником, ногами понукая Лайярда двигаться в сторону нового противника. Но вместо отработки приказания конь повернулся и пошатнулся, чуть не падая. Как раз в это мгновение по поднятому вверх предплечью Адама был нанесен сокрушительный удар цепом с шипами в виде звезды. Меч заплела отскочившая цепь, и оружие вырвалось из пальцев Адама. Несколько стальных шипов тяжелого ядра, закрепленного на цепи, вонзились между заклепками рукава кольчуги прямо в стеганую куртку, разрывая железные пластинки и вспарывая ткань. Неистовая мощь удара рванула Адама вбок и вышибла из наклонившегося седла.

Он рухнул на землю, но тренированное тело еще во время падения совершило кувырок, и щит был выставлен в направлении новой атаки врага. Именно врага, а не противника, ибо рыцарь, сумевший вывести из строя Лайярда и оттолкнувший коня со своего пути щитом, восседал на забрызганном пеной пегом скакуне. Цепь с утыканным шипами ядром определенно не относилась к видам оружия, допущенным для товарищеских поединков. Столь же далекой от тренировочных правил была манера нападения, совершенного Варэном: ударить, подкравшись сбоку, пока Адам еще не закончил свой поединок, и не произнести положенного предупреждения об атаке.

Задыхаясь и пошатываясь, с черными звездочками, мельтешащими перед глазами, Адам пытался встать на ноги. Правая рука онемела, он совершенно не чувствовал своих пальцев. Один лишь щит представлял собой жалкую защиту, вроде пергаментного листка, против яростно мчащегося коня.

Яростно ругаясь, Суэйн торопился закончить свой бой. Обри справился со своим противником, но это не могло помочь — он находился слишком далеко. Энергично раскручивая ядро с шипами на цепи, Варэн приказал своему коню начать танец на месте, постепенно смещая его назад. Перед глазами Адама, прямо над ним, нависла смерть. Черно-белый конский хвост мелькал на фоне неба, воздух рассекали смертоносные подкованные копыта, вычерчивая дуги ворот на тот свет. Конь подпрыгнул на месте, задние копыта нависли над Адамом, и Варэн де Мортимер победоносно завопил.

Конь Варэна стал опускаться на землю, но сильный толчок окровавленным плечом серого испанского жеребца отбросил его в сторону. Опускающееся переднее копыто ударилось о щит Адама. Адам пошатнулся, но удержался на ногах, а Варэн был сброшен с коня наземь. Обри проворно подскочил к нему и приставил острие своего клинка прямо к горлу де Мортимера.

Лайярд весь трясся, по морде и крупу обильно стекала пена, он поник головой и на вид казался невероятно слабым. Осторожно двигаясь, Адам пошел посмотреть, что стряслось с его жеребцом. Ноги Лайярда дрожали, как у новорожденного жеребенка. Лицо Адама побелело от ярости, и он рванулся к де Мортимеру.

— Что ты сделал с моим конем? — требовательным злым голосом сказал он и выхватил меч из рук Обри.

— Я и близко не подходил к твоей проклятой твари! — ответил Варэн, видя перед глазами рельефный желобок на конце меча. Адам тоже смотрел на острие меча, на щеке у него нервно дергался мускул. — Похоже, что ему достался удар по голове во время боя!

— Ты знаешь, почему эта часть меча называется канавкой для крови? — Теперь Адам заговорил почти приятным тоном, слегка налегая на рукоятку.

— Остановитесь! — приказал Джоффри Анжуйский, поспешно соскакивая с коня и оттесняя Адама от поверженного врага. — Турнир задуман для испытания рыцарской доблести, а не ради продолжения вашего суда-поединка! Как вам не стыдно обоим!

— Стыдно? — удивленно завопил Адам. — Ты посмотри, как этот сын шлюхи наехал на меня, улучив удобный момент и открыто намереваясь меня убить. Если и должно быть стыдно, то не мне!

— Ты точно знаешь, что он испортил твоего жеребца? — холодно спросил Джоффри. Лицо молодого человека запылало, он явно разгневался.

— Богом клянусь, это же очевидно!

— Что здесь происходит?

Все обернулись и увидели Уильяма ле Клито, слезавшего с норовисто грызущего удила черного першерона. Пот ручейками стекал по его розовому лицу, заливая глаза и вынуждая его зажмуриваться. Без особого успеха он пытался смахнуть его краем рукавицы.

— Бесчестное поведение во время турнира допустил один из ваших людей, — сообщил Джоффри. — Вам следует поместить его под арест, пока мы не выясним, насколько серьезный проступок он совершил.