Когда струится бархат

Роберт Глочестерский нервно поскреб пальцами начинающую редеть черную шевелюру. Заручаться поддержкой для сестры было не легче, чем пахать каменистое поле. Почти на каждом шагу он сталкивался с жестким сопротивлением даже разумных и лояльных людей вроде графа Равенстоу, чьи собственные дети приходились Мод племянниками. Такие неудачи жестоко терзали Роберта.

— Ги… — снова начал он уговаривать, но шурин развел руками и глубоко вздохнул:

— Хорошо, Роберт. Я присягну и ей, и за нее, но Генрих должен пообещать не связывать ее узами брака с абсолютно неприемлемым для нас человеком.

— Уверен, его можно уговорить на такое соглашение, — с дипломатической учтивостью сказал Роберт. Но в ответ увидел хорошо знакомое подергивание плечом и выражение полнейшего неверия в глазах Гийона. Глочестер счел уместным откланяться, предоставив графу Равенстоу возможность обдумать состоявшийся разговор. Сам он еще успеет навестить Бигода Норфолкского и выяснить его настроение перед тем, как готовиться к вечернему празднику и докладывать о своих результатах Генриху.

Роберт встал и, повернувшись, поцеловал свою сводную сестру и Хельвен, одновременно здороваясь и прощаясь с ними.

— Мы любовались твоим новым конем, — сказала Джудит. — Если бы Хельвен знала, что ты ищешь себе нового боевого коня, она бы не стала гнать Чародея в Виндзор.

— Извини, что ты имеешь в виду? — Роберт улыбнулся и посмотрел непонимающим взглядом.

Смеясь, Джудит поведала, у кого на самом деле куплен конь. Роберт тоже засмеялся и, надевая на голову элегантную шапочку во фригийском стиле, с любопытством рассматривал Хельвен.

Хельвен только молча теребила скалывавшую накидку узорную брошь, тяжелую, как мужская рука, возложенная жестом обладания. Она не видела Адама со дня нападения валлийцев и сумела за этот период убедить себя, что испытанные тогда чувства — не более, чем минутное влечение, и подобное могло произойти между ней и любым другим мужчиной. Однако почему-то никого другого никак не могла представить на месте Адама. Хельвен вспомнила мрачную улыбку Адама, насмешливый взгляд из-под опущенных бровей, колкий юмор, с которым он парировал ее едкие замечания, мягкое прикосновение сильных рук к бокам коня. И эти же руки, обхватывающие ее за талию, скользящие вниз по ягодицам…

— На конской ярмарке я видел также Варэна де Мортимера. Он со своим отцом присматривался к достоинствам рысака. Я перебросился с ними несколькими словами насчет Мод, и в разговоре всплыло, что молодой человек вскоре собирается жениться. Ему очень повезло в жизни, я так и сказал.

— Я его очень люблю, — бесцветным тоном промолвила Хельвен.

Гийон недоуменно приподнял брови, удивившись странному несоответствию смысла и интонации в реплике дочери. Затем поднялся, желая проводить гостя.

— Надеюсь, Варэн и Адам не встретились, — бросил Гийон. — В прошлый раз они готовы были схватиться за мечи, так что пришлось их одернуть.

Глочестер покачал головой.

— Нет. Они находились на разных концах ярмарочной площадки, и молодой де Лейси собирался уезжать буквально следом за мной. — Он загадочно усмехнулся, повернув лицо к собольему воротнику накидки.

Гийон вопросительно глянул на гостя.

Роберт пояснил, пристально наблюдая за реакцией Хельвен:

— Дорогая моя, оказывается, ваше обручение будет не единственным подобным событием на нынешних праздниках. Из достоверных источников мне стало известно, что мой отец в награду за верную службу короне собирается предложить сэру Адаму богатую невесту. Он уже присмотрел то ли одну, то ли даже двух состоятельных девушек из достойных семейств и намерен предоставить молодому де Лейси право выбора.

После ухода Роберта Хельвен пришла к выводу, что ей удалось ничем не выдать своего смятения. Мысль, что у Адама может появиться жена, уязвила ее до глубины души.

Когда Джудит заметила, что Хельвен бледна и не принимает участия в разговоре, молодая женщина пожаловалась на головную боль. Потом ее, как ребенка, уложили в постель, укутали меховыми покрывалами, к ногам поместили нагретый кирпич и заставили взять холодными пальцами кубок с обжигающим медовым напитком. Хельвен очень устраивало, что домочадцы просто-напросто сочли ее подхватившей простуду от чрезмерно долгого стояния у рыночных ларьков и прилавков. Когда явился с визитом Варэн, Хельвен передала через Джудит, что не может его принять, а сама свернулась клубочком и погрузилась в горестные мысли, среди которых даже проскальзывало желание умереть.

Глава 11

Генрих, милостью божьей король Англии и герцог Нормандии, поднял руку, повелевая перу писца не скрипеть далее, и впился пронзительным взглядом желтовато-карих глаз в фигуру молодого человека, склонившего перед ним колено.

— Ты совершенно в этом уверен?

— У того человека был жар, сир, но он оставался вполне в здравом рассудке, — ровным голосом ответил Адам. — Он отдавал себе отчет в том, что говорил. И я пришел к выводу, что сказанное — правда.

— Но ведь на твой вывод бросает тень всем известный факт, что вы с Варэном де Мортимером друг друга на дух не переносите.

— Со мной рядом находился Майлс ле Галуа из Милнхэма-на-Уай. Он подтвердит мой рассказ, а уж ему совсем ни к чему наговаривать на де Мортимера.

Генрих поджал тонкие губы, взглядом продолжая изучать Адама.

— Ральф ле Шевалье в прошлом году несколько раз исполнял для меня роль курьера, — король потер указательным пальцем над губой. — У тебя, кажется, было несколько инцидентов на пути из Империи в Нормандию?

Адам усмехнулся и перечислил:

— Два нападения разбойников, обстрел из засады на руанской дороге, пожар в небольшом монастыре, где мы остановились переночевать, а также три барреля смолы, загадочным образом взорвавшиеся на галере, на которой мы должны были отплыть из Барфлера. Мы изменили план в последнюю минуту. Последний случай нельзя отнести на счет Ральфа, он уже был мертв к тому времени, но полагаю, вы сможете установить, что в это самое время Варэн де Мортимер находился в Нормандии.

Генрих долго смотрел куда-то в сторону. Писец подавил зевок, прикрывая рот рукой, затем без всякой надобности заострил перо. Наконец король наклонился вперед, не вставая с кресла.

— Мне известно, что он давно ухаживает за вдовой ле Шевалье, это так?

Адам опустил взгляд на холодные узорчатые каменные плиты пола, от которых уже сильно болели колени, и до рези в глазах неотрывно смотрел на красную ромбовидную фигуру.

— Да, сир.

— Встань. Я не могу посмотреть в твои глаза и вижу только макушку.

Кровь прихлынула к лицу Адама. Он вскочил на ноги. Генрих смотрел на него внимательным острым взглядом.

— Одобряют ли родственники вдовы такое сватовство? — продолжил расспрашивать король мягким вкрадчивым голосом.

— Верность графа Гийона короне вне всяких сомнений, — быстро ответил Адам, сообразивший, к чему клонит король, и крайне встревоженный таким поворотом разговора.

— Я не об этом спросил.

— Ее семья не возражает, однако не думаю, что разрыв приготовлений к браку их сильно огорчит. Откровенно говоря, сир, именно по этому вопросу я бы хотел просить милости у вашего величества.

Густые черные брови удивленно взметнулись к украшенному драгоценными камнями обручу королевской власти.

— Говори, — с настороженным любопытством приказал король.

Адам стиснул кулаки и глубоко вздохнул.

— Я прошу удовлетворить мое прошение о том, чтобы взять в жены вдову Ральфа ле Шевалье.

— Ага, — удовлетворенно протянул Генрих, — вот мы и добрались до сердцевины всего дела.

Лицо Адама напряглось, но он упрямо продолжал:

— Официальная церемония обручения между ней и де Мортимером без вашего согласия еще не могла быть начата. Поэтому формальных препятствий для моей просьбы нет.

Брови короля вновь опустились, он нахмурился.

— Почему именно эту женщину?

— Я хочу именно ее, — прямо сказал Адам, — и предпочел бы ее, а не Хавизу Фицаллен или Оливию де Роше. Я знаю, у нее не столь богатое приданое, но для меня важнее другое.

Генрих бросил пронзительный взгляд на молодого рыцаря.

— Как ты узнал имена девушек, которых я хотел тебе предложить?

— Сегодня утром ваш сын граф Глочестерский купил у меня коня. Он благосклонно решил дать мне время на обдумывание, не зная, что я уже сделал свой выбор.

Генрих недовольно фыркнул.

— Мягкое сердце и ослиные мозги, — с досадой пробурчал он в адрес старшего из сыновей. Мне следовало бы отказать. Ты ставишь меня в весьма затруднительное положение. — Генрих забарабанил пальцами по резным подлокотникам узорчатого кресла с высокой спинкой.

Казалось, целую вечность, не произнося ни слова, Адам бесстрашно выдерживал взгляд монарха.

— Значит, ты хочешь именно ее? — язвительным тоном повторил Генрих. — По прихоти или убеждению?

Адам открыл рот, собираясь со словами.

— А, не надо. Вижу по лицу. Бесповоротно влюблен. — Король покачал головой. — А что говорит сама избранница?

— Хельвен мне откажет, но я сумею ее убедить, — уныло признался Адам, сам не веря в то, что говорит.

Генрих промычал что-то, покусывая ноготь указательного пальца.

— Принеси мне серебро из сундука ле Шевалье и ты получишь ее, — решительно сказал монарх. — Де Мортимера мы утешим одной из тех женщин, которых я выбрал для тебя. Если, конечно, он не лишится головы как изменник. Это дело надо расследовать. — Король щелкнул пальцами, делая знак писцу, и тот вздрогнул, выходя из дремоты, уронил локоть, подпиравший голову, и стал быстро писать под диктовку Генриха.

Выйдя от короля, Адам сделал глубокий выдох, но не от облегчения, а от того, что нервное напряжение хоть немного ослабло после выполнения первой и простейшей из поставленных задач. Предстояло еще убедить Хельвен и членов ее семьи принять его точку зрения на вскрывшиеся обстоятельства и возникшие намерения. А это определенно тяжелее, чем выдержать разговор с невысоким коренастым человеком, владевшим правом казнить или миловать его и других подданных.

* * *

Хельвен села в постели, обхватив руками колени, и принялась разглядывать драпировку на противоположной стене. Однако рассудок не воспринимал сцену охоты, столь живописно изображенную в ткани.

Для защиты от пронизывающего ветра на окнах закрыли ставни, но даже сквозь щели постоянно слышалось завывание вьюги и неумолкающий стук ледяного гороха о дощатые филенки. Внизу, в главной комнате, оставались только слуги. Отец Хельвен уехал по делам, а мачеха отправилась с визитом к Мабел, графине Глочестерской, с которой ее связывала многолетняя дружба. Ренард и Гарри поспешили к конской ярмарке на показательный турнир рыцарей.

Наконец, выйдя из оцепенения, Хельвен откинула покрывала и села на край постели. Основательно заправленная жаровня хорошо согревала комнату. Джудит настояла, чтобы падчерица хорошо пропотела, уверяя, что простуду лучше всего лечить теплом. Однако Хельвен прекрасно понимала, что страдает не от простуды и переохлаждения. Если на ее состоянии и сказался холод, то это был холод, сковавший ей душу.

Вечером предстоит предстать перед королевским двором, а завтра утром Варэн официально попросит у короля Генриха разрешения на брачный союз. Странно, как быстро некогда желанный уют собственного семейного гнезда превратился для нее в опасную западню. Тяжелые мысли буквально душили Хельвен, наваливаясь почти невыносимым грузом, подобно тому, как уже несколько раз рот Варэна с силой вдавливался ей в губы, а массивное тело пыталось подмять ее под собой. Что-то изменилось, но не в Варэне, а в самой Хельвен.

В голове поселилась странная пустота, вновь возникли непреодолимые барьеры для трезвого размышления. Вспомнился Ральф, небрежно игравший ее чувством, способный сегодня отвечать на любовь, а завтра пренебречь, утомившись и пресытившись. Ему ничего не стоило равнодушно отвернуться в ту минуту, когда ей так нужно было ответное чувство или хотя бы внимание. Хельвен попыталась выбросить эти жалкие мысли из головы и потянулась к одежде, лежавшей на краю постели. Пальцы привычно принялись зашнуровывать тунику. В этот момент за спиной отворилась дверь и сразу же тихо закрылась. Последовал легкий щелчок запорной собачки. Хельвен заложила за ухо выбившуюся прядь волос и обернулась, ожидая увидеть свою служанку.

— Элсвит, мне надо принести… Матерь божья, а ты что здесь делаешь? — Одежда выпала из ее онемевших пальцев. — А где Элсвит?

— Внизу… — Слова застряли у Адама в горле, когда он увидел, что на Хельвен только легкая сорочка, едва прикрывавшая соблазнительное тело и будоражившая воображение. — Я ей сказал, что у меня есть очень важное сообщение, я же не предполагал, что… Конечно, Элсвит говорила, что ты отдыхаешь, но я не думал… — Адам замолчал, сообразив, что язык совсем заплетается от неожиданного видения.

— Ты никогда не думаешь! — Хельвен быстро подняла халат и закуталась в него. — Что за бесцеремонность, ты разве не мог подождать внизу?

— Давай сейчас не будем говорить о церемониях, — устало промолвил Адам.

— А о чем?

— Об убийстве — убийстве Ральфа. — Адам положил на прикроватный ящик кожаный кошель с деньгами. — Выручка за твоего гнедого коня.

— Что ты сказал? — Хельвен, застыв, вглядывалась в его лицо широко раскрытыми глазами, в которых были и боль, и недоумение.

— Присядь, Хельвен. — Адам жестом указал на постель, сбросил свою накидку и положил ее на ящик рядом с деньгами.

Женщина продолжала стоять.

— Ральфа убили валлийцы, — прошептала она. — Или ты что-то знаешь? — От света свечей волосы ее сияли красноватыми отблесками, а на коже играли розовые блики. Казалось, Хельвен разгорячена от избытка тепла. На самом деле она была бела как мел.

— Да, убили его валлийцы, тут все верно, но заказал и оплатил это убийство Варэн де Мортимер. — Адам подавил желание припечатать к имени своего соперника крепкое выражение.

— Я тебе не верю, — ровным голосом сказала Хельвен.

— Именно этого я и ожидал.

— Адам, если ты придумал это, чтобы очернить Варэна в моих глазах, то не надейся… Ой! — Хельвен не удержалась от крика, когда Адам пугающе резким движением приблизился, схватил ее за руку так сильно, что появление синяков было всего лишь делом времени, и рывком усадил на кровать.

— Сядь! — рявкнул он, тяжело и прерывисто дыша. — Не вздумай убегать и, черт возьми, выслушай!

У Хельвен перехватило дыхание от неожиданно грубого обращения. Переход от смирной домашней болонки к взбешенному доберману был внезапным и пугающим. Она в изумлении смотрела на неестественную даже для Адама суровость выражения лица. Предельно жестоко, не пытаясь смягчить факты или выразить какое-то сочувствие, Адам выложил все, что узнал от валлийского пленного.

— Почему Варэн мог решиться на такое злодеяние? Или он тоже замешан в предательстве? Не могу поверить!..

— Не занимайся самообманом, — сердито бросил Адам.

— Да ты всегда только и искал случая как-то уязвить Варэна! — парировала Хельвен, цепляясь за последнюю соломинку надежды. — Может, он узнал, что Ральф предает доверие короля. Такое объяснение ничем не хуже твоей версии.

Адам выругался и зашагал в дальний угол комнаты, пытаясь взять себя в руки, затем порывисто повернулся и плюхнулся на кровать рядом с Хельвен.

— Варэну было всегда глубоко наплевать, лоялен Ральф королю или нет. За исключением — когда его собственное положение подвергалось какой-то опасности.

— Не надо кричать на меня, — убитым голосом промолвила Хельвен и вытерла глаза тыльной стороной ладони, размазывая по лицу темные полосы. На голом предплечье женщины Адама заметил две небольшие родинки. Его захлестнуло внезапное чувство вины перед этим ранимым созданием. Зачем только он так сильно рассердился из-за нежелания Хельвен сразу посмотреть фактам в лицо? Адам сцепил пальцы и для верности стиснул руки между коленями, опасаясь против воли дотронуться до Хельвен.

— Прости меня, — заговорил он более спокойным тоном. — Просто я судя по всему пытаюсь лбом пробить каменную стену, вот и приходится кричать от боли.

Хельвен задумчиво покусывала губу, мысленно оглядывая свой рухнувший мир, еще недавно казавшийся крепким и многообещающим. Варэн убил Ральфа чужими руками, и обстоятельства его ухаживания и сватовства теперь представали в зловещем свете. Уже не будет ни обручения, ни замужества, ничего. Западня раскрылась, она снова свободна, но какой ценой? Хельвен снова вытерла глаза и посмотрела на Адама сквозь мокрые ресницы. Тот так и сидел, уставившись на свои ладони и мрачно поджав губы. Неожиданно для себя самой Хельвен наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Нет, Адам, это ты прости меня.

С приглушенным стоном Адам повернул голову. Их губы встретились, руки Адама непроизвольно потянулись к телу Хельвен, прижали ее к телу своего хозяина, как бы независимо от его воли. Адам помнил, что надо рассказать продолжение этой истории, о том, как он был у короля Генриха, о чем просил и что потребовал Генрих. Но в данный момент он больше всего боялся, что неожиданный порыв Хельвен пройдет, и он опять встретится с гневным отказом. Но поцелуй закончился, лишь когда обоим уже не хватало воздуха. Взволнованно дыша, Хельвен смотрела прямо в глаза Адама. Однако теперь возбуждение не было вызвано страхом или гневом, как в памятной обоим истории. Сейчас Хельвен сотрясало острое физическое желание. Хельвен, более-менее успешно подавлявшая еще с тех дней ранней осени чувство, казавшееся ненужным, поняла — только что безвозвратно пройдена важная грань. Она наконец готова признать свое поражение. Адаму суждено взять в жены богатую невесту, выбранную самим королем, а ее более ничего не связывает с Варэном. Она не достанется никому, и уже ни в коем случае Варэну. С легким сердцем Хельвен снова прильнула к губам Адама, вжалась в его упругое трепещущее тело, и оба повалились на кровать.

Потом было необузданное и отчаянное безумство обоих, неистовый жар, испепеливший все былое благоразумие. Остались только белизна двух тел, совместное движение возбужденной плоти, стремительно уносящее ввысь к вершине вулкана, и извержение этого вулкана, в результате чего оба лишились сознания.

Медленно приходя в себя, Адам услышал хриплые звуки собственного дыхания, потом ощутил губами солоноватый вкус пота и учащенное биение пульса на шее Хельвен. Грудь часто и сильно вздымалась и опускалась под его телом. Адам слегка приподнялся и нерешительно заглянул ей в лицо. Глаза Хельвен были закрыты, а рот приоткрыт. Она жадно облизнула губы, словно искала ускользнувший вкус его рта. Это мимолетное движение оказалось так напитано чувственностью, что недавнее восхождение на вершину сразу же оказалось забыто, и Адам вновь ринулся в нежное тепло. Хельвен сладостно застонала и потерлась согнутой ногой о бедро Адама. Он дотронулся до локона ее волос, ощутил пальцами их шелковистость, и душу наполнила острая смесь нежности и вины.

— Хельвен, — осторожно прошептал он, — Хельвен, посмотри на меня.

Глаза женщины открылись. Она смотрела сквозь слезы, и во взоре еще светилось остывающее пламя страсти.

— Прости, я не собирался заходить так далеко…