Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну, это могло бы объяснить, зачем ты болтался в том районе и почему не мог признаться Киршману. Может, ты хотел посмотреть, как всё пройдёт.
Я замотал головой:
— Ничего подобного. Скажу тебе одно: у меня была причина находиться в Мюррей-Хилл, хотя признаю, не очень хорошая. Мне не хотелось бы рассказывать о ней Рею Киршману, да и тебе лучше об этом не знать.
— Понял.
— Но если бы я был хоть как-то связан с ограблением Роговиных… кстати, может, не стоит называть это славным словом «ограбление»? Это же зверское убийство, я в таких делах в жизни замешан не был…
— Именно это я и сказал в полицейском участке: «Если вы хоть когда-нибудь имели дело с Бернардом, вы должны знать, что в таких делах он никогда не участвовал…»
— …и никто со мной не связывался и ничего мне не предлагал. Я узнал обо всём от Рэя, когда он решил повесить на меня это дело. Но если бы кто-нибудь действительно хотел меня нанять, я послал бы их куда подальше…
— …мои слова, слово в слово…
— …и ты думаешь, что в этом случае я поехал бы в Мюррей-Хилл? Я что, выгляжу как полный идиот? Да я бы отправился на другой конец Нью-Йорка и провёл весь вечер в самом шумном баре, предпочтительно в компании двух судей и кардинала.
— Ну да, чтобы иметь крепкое алиби. Я понял, Берни, но сейчас я говорю немного о другом. Ты вращаешься в определённых кругах. Ты слышишь, что говорят.
— Я стараюсь не дружить с преступниками, Уолли.
— Я тоже, Берни. Конечно, за исключением присутствующих. Но, понимаешь, мне очень сложно самому разведать, что происходит в преступных кругах. Поэтому если ты что-нибудь узнаешь…
— Хочешь, чтобы я передал тебе то, что узнаю?
— Именно! Понимаю, это может идти вразрез с твоими моральными убеждениями. Ты ведь не стукач…
Я решительно поднялся.
— Знаешь, Уолли, эти мерзавцы заслуживают электрического стула. Я сделаю всё, чтобы помочь следствию найти их, и не только для того, чтобы с меня сняли подозрения. Они же замочили троих, чёрт подери! Такие люди — позор для нашей профессии.
Глава 13
— Они явились ко мне в салон, — обиженно сказала Кэролайн, — где-то около двух с копейками. Рэй и с ним два копа в униформе. Предъявили мне ордер на обыск «Барнегат Букс» и попросили отпереть дверь. Рэй знал, что у меня есть ключи. Когда я объяснила, что не желаю бросать работу посреди рабочего дня только для того, чтобы они могли выполнить свой долг, Рэй сказал, что полностью со мной согласен, но в этом случае они выломают дверь. Срежут болты на дверях, вырежут замки и сигнализацию на окнах. Я решила, что тебе это может не понравиться, и открыла им дверь. Надеюсь, я всё сделала правильно.
— Абсолютно правильно, спасибо.
— Когда я открыла, Рэй приказал мне уходить, но я сказала, что с места не двинусь, пока они не закончат. Вот ещё — оставить магазин открытым, в наше-то время? Так что я следила за ними, Берни, — ну, чтобы они не обидели Раффлса и не разводили грязь.
— Ну и как?
— Туз, верно, решил, что это покупатели пришли. Что с него взять, он всего лишь кот, где ему понять, что наши бравые копы и читать-то не умеют! Но, в общем, они вели себя прилично — честно признаться, не сильно старались. То есть, чтобы серьёзно обыскать книжный магазин, требуется не один час, а они даже книг с полок не снимали. В офисе у тебя пошарили, заглянули в кассу, вот в всё.
— Да, они оставили всё в идеальном порядке, — признал я. — Я бы даже не заметил, что у меня провели обыск.
— Ты что, уже был там?
— По дороге сюда забежал на минутку.
Мы сидели в квартире Кэролайн на Арбор-корт, в тихом тупичке Вест-Виллидж, таком тихом, что мало кто знал о его существовании. Когда Кэролайн переехала в этот район, ей в первые дни приходилось после работы стартовать домой с одного и того же места — иначе она просто не нашла бы свою улицу. Я обожаю её квартирку — такая же милая и старомодная, как и улица: на кухне стоит чугунная ванна, Кэр кладёт на неё лист фанеры, превращая в кухонный стол, накрывает скатертью, и мы пьём чай в уютной обстановке. Мы и сейчас сидели за столом-трансформером, жуя сэндвичи из бангладешской закусочной на углу — после двух часов в чайной у меня развилось отвращение к китайской кухне.
— Я был уверен, что ты запрёшь за ними, — продолжал я, — но всё же хотел удостовериться. И ещё, если честно, — я мечтал о припрятанном бутерброде.
— О, о нём особый разговор — его-то как раз и нашли наши молодцы в голубом. Один из них прямо-таки слюной истёк, но я была тверда — пригрозила, что накатаю на него жалобу, если он хоть пальцем тронет бутерброд. Испугался!
— Ну, Рэй бы не испугался.
— Если бы Рэй потянул к нему свои лапы, — сказала Кэролайн, — я бы не стала возражать. Только вначале насыпала бы в сэндвич стрихнину. Каков мерзавец, потащить тебя в тюрягу за просто так!
— Не могу сильно винить его, Кэр, ведь это ужасное убийство! Он из кожи выпрыгнет, чтобы раскрыть дело.
— Но как он посмел подумать, что ты в нём замешан?
— Может, он и не думал, но хотел проверить все возможные варианты. Перевернуть, так сказать, каждый камень.
— Если бы он был без греха, то мог бы перевернуть камень первым, — пробормотала Кэролайн и задумалась. — Странно, вроде я знала, что хочу сказать, но сама не поняла, чего у меня получилось.
Она спросила про Уолли, и я пересказал ей наш разговор в чайной. Кэролайн заметила, что так всегда и бывает: в чае, чем выше качество, тем тоньше вкус, так что за очень большие деньги вам принесут напиток вообще без вкуса.
— Зато наши бангладешские друзья не скупятся на специи, — добавила она и помахала рукой перед губами.
— Верно, до такой степени, что мы не сможем ощущать вкус в течение недели.
— Ладно, не привередничай, оно того стоит. — Кэр промокнула губы салфеткой и с наслаждением откинулась на спинку кресла. — Значит, напившись безвкусной горячей воды в чайной, ты пошёл в магазин?
— Нет, сначала заскочил домой.
— Чтобы посмотреть, всё ли там в порядке? И как?
— Ну, кое-какие следы они всё-таки оставили, но, надо признать, в целом работали довольно аккуратно. Может быть, новый уполномоченный посылает их в школу для юных леди, где учат наводить порядок? Эй, ты чего хохочешь?
— Представила себе Рэя в школе для юных леди. Он бы сел в первом ряду, а когда классная дама вошла бы в комнату, изо всех сил пёрднул бы.
— Фу, Кэролайн, а он всегда так хорошо о тебе отзывался!
— Ага, так я и поверила! Он меня терпеть не может, и слава богу — по крайней мере, я могу его ненавидеть, не испытывая при этом угрызений совести. Значит, копы не нашли тайника, верно?
— Не нашли, я в этом и не сомневался.
— То есть всё в порядке? Они не думают больше, что ты замешан в деле Роговиных? Рэй отпустил тебя вчистую?
— Не думаю, что насовсем. Рано или поздно ему снова захочется подёргать за верёвочку, чтобы понять, как далеко я ушёл, что, впрочем, он в любом случае делает. Надеюсь, полиция быстро найдёт этих подонков! Их надо изолировать от общества как можно скорее.
— Бедняга привратник, — заметила Кэр.
— А Роговиных тебе не жалко?
— Их тоже, но разве Рэй не сказал, что Роговины — это не настоящее их имя?
— Только потому, что человека не зовут Роговин, его можно мочить среди бела дня?
Кэролайн закатила глаза:
— Ты что, сам не понимаешь? Если Роговины — прикрытие, значит, этим людям было, что скрывать. Возможно, они и сами работали вместе с убийцами, а потом не поделили бабло, или настучали на своих, или ещё что-нибудь подобное. Ну, ты же читаешь газеты, Берн? Такие истории происходят по десять раз на дню.
— Ну да, наверное.
— Но привратник-то точно был совершено ни при чём, — продолжала Кэролайн. — Никого не трогал, следил себе за дверью, а получилось — на тебе, задохнулся. Поэтому его мне жаль больше других. Роговиных тоже жалко, но гораздо меньше.
— Ладно, теперь я понял.
— Впрочем, какая разница, жалею я их или нет? Им от этого теперь ни холодно, ни жарко.
— Вот тут я мог бы с тобой поспорить, — сказал я, — но не буду, поскольку вопросами духовного свойства у нас заведует Уолли Хемфилл. По всем предметам, касающимся жизни после смерти, подружка, обращайся к нему.
Мы ещё поболтали, посмотрели телевизор, а потом я залёг с книжкой на диван и часик почитал, пока Кэролайн разбиралась со своими имейлами, как рабочего, так и личного свойства. Потом она совсем затихла, похоже, вышла на просторы Гугла, и через какое-то время сообщила мне, что нашла одного мужчину по имени Сол Роговин, который играл в какой-то задрипанной бейсбольной лиге в 1950-х годах, и одну женщину с запоминающимся именем Сирелл Роговин Лейхи, опубликовавшую пару романов. Впрочем, эта дама потом переключилась на написание детективов и взяла себе псевдоним.
— Зачем? — спросил я. — Её настоящее имя покруче любого псевдонима.
— Я не могу найти ни одного Лайла Роговина, — сказала Кэролайн. — А как зовут его жену, нам неизвестно, поэтому её я даже не начинала искать. Хочешь послушать хорошие новости?
— Валяй.
Кэролайн широко улыбнулась:
— Моё свидание с Дородной Тёлкой состоится — завтра пятница! Она написала, что мечтает о встрече, представляешь?
— О, поздравляю!
— Спасибо! Но как насчёт наших планов на вечер?
— На вечер?
— Ну да, у нас запланировано одно дельце в Ривердейле. Оно остаётся в силе?
Я подумал пару секунд. За этой кутерьмой я вообще забыл о завтрашнем предприятии. Кэр пойдёт на свидание с Тёлкой, Мейпсы — на свидание с Моцартом, а мы с Кэролайн уже назначили свидание с их стенным сейфом.
Подумаешь, меня арестовали за преступление, которое я не совершал… Завтрашнюю оперу никто не отменял, свою профессию я пока тоже менять не собирался, а Мейпс как был говноедом, так им и остался.
Зачем же портить хороший план, да ещё в последнюю минуту?
— Конечно, — сказал я небрежно, — всё остаётся в силе. Почему бы и нет?
Я вышел из квартиры Кэролайн около десяти вечера и сел в метро на Шеридан-сквер. Пересаживаться на экспресс на 14-й улице мне не захотелось — в вагоне было так тепло и уютно, что я поехал себе потихоньку дальше со всеми остановками. На 72-й я вышел и прогулялся до дома, пытаясь понять, нужно ли что-нибудь купить в магазине. Вроде что-то было нужно, но я так и не вспомнил, что именно.
Добравшись до дома и войдя в парадное, я заметил, что привратника на обычном посту нет. Ничего странного — среди привратников ещё остались курильщики, а поскольку в помещении курение категорически запрещено, они чаще всего курят на улице. Однако недавно у нас в доме завёлся комитет по защите общества от табачного яда: его активисты требовали, чтобы привратники не портили воздух около парадного, и теперь бедняги уходили за угол, чтобы выкурить свою заработанную тяжким трудом сигарету. Я подумал, что рано или поздно ситуация должна разрешиться — скорее всего, наш мэр вообще запретит курение во всех пяти округах.
Дверь в вестибюль была открыта настежь. Смешно! Будь это чужой дом, у меня возникло бы непреодолимое искушение войти внутрь и прощупать, нельзя ли кого-нибудь ограбить. Но я сам жил здесь, поэтому просто вызвал лифт и поднялся к себе на этаж.
Я приготовил ключ, так что не знаю, почему вдруг решил сначала подёргать за ручку, но, как только я прикоснулся к ней, дверь плавно открылась. Вот идиоты, рассердился я на полицейских, неужели даже дверь запереть за собой не могли, придурки чёртовы?
Я вошёл в квартиру.
И через секунду застыл на месте. При чём тут копы? Я же сам был дома и, уж будьте уверены, запер за собой дверь. Я всегда запираю дверь. Но даже если бы я забыл это сделать — замок у меня французский, он захлопывается автоматически.
Значит, кто-то ещё побывал в моей квартире, и, если бы у меня оставалась хоть капля рассудка, я бы понял это, как только потрогал ручку и увидел, что дверь не заперта. А затем мне следовало бы повернуться и бежать бегом от этого места, громко призывая на помощь полицию.
Но теперь уже поздно.
Глава 14
Я был совершенно беззащитен; единственное, что могло бы мне помочь, — это машина времени и ускоренный курс рукопашного боя. Однако боялся я зря — никто не выпрыгнул на меня из тихих глубин моей берлоги, никто не обрушил тяжёлый предмет мне на голову. Кто бы ни побывал здесь раньше, они успели убраться подобру-поздорову. Я поблагодарил Господа за этот факт, на преминув отметить, что предпочёл бы, чтобы в мою частную собственность вообще никто не совался.
Они — почему-то я думал о грабителях во множественном числе — явно не посещали школу для юных леди. Квартира была перевёрнута вверх дном и отчасти напоминала парковку машин после пронёсшегося над ней урагана. Правда, специально отморозки ничего не ломали, спасибо и на этом, но ведь ураган тоже специально не ломает предметы, верно?
Они сняли Мондриана со стены, да так и оставили, слава богу, не стали уродовать картину. Или не узнали автора, или, как все остальные, подумали, что это — ничего не стоящая репродукция.
А между прочим, мой Мондриан стоит во много раз больше, чем вся квартира вместе взятая. На аукционе я легко мог бы получить за него пару миллионов баксов, при условии, конечно, что представлю необходимые сертификаты. Увы, у меня их нет. На чёрном рынке? Не знаю, никогда не думал продавать картину, ибо что порадует меня больше, чем этот квадратный кусочек холста?
Я сел на пол и уставился на разноцветные кирпичики картины — всё веселее, чем глазеть на окружающий развал.
Что же, ребята неплохо потрудились. Книги были сброшены с полок и сложены штабелями на полу, все ящики, как письменного стола, так и комода, вынуты и перевёрнуты, содержимое рассыпано по полу. В платяном шкафу они сдвинули в сторону одежду, и — о горе, о ужас! — мой тайник, специально созданный для хранения нужных мне вещей, переживший не один полицейский обыск, зиял распахнутой дверцей.
Замок был сломан. Я заказал его когда-то по особому образцу, сродни китайской головоломке: сначала нужно было отогнуть деревянную планку влево, чтобы другая встала на её место, освобождая доступ к третьей, и, только если потянуть за последнюю, открывалась крышка. Зная последовательность действий, я открывал тайник за пару секунд, но с таким знанием не рождаются, а подобрать код практически невозможно, особенно когда, как в случае с моими предыдущими визитёрами, ты не подозреваешь, что перед тобой — сейф с секретом.
Но, к сожалению,
Они не тронули паспорта — что ж, наверное, их не волновало, собираюсь я бежать за границу или нет. Они оставили инструменты — тоже ничего удивительного, если принять во внимание, как грубо они поступили с тайником, тонкие щупы истинного взломщика им не по плечу, разве что в носу ими ковырять. Они не обратили внимания на бритву с треснутой розовой пластиковой рукояткой, сувенир, изъятый из квартиры Барбары Крили. А вот деньги забрали все — подчистую.
Накануне вечером, когда в последний раз убирал в тайник инструменты и перчатки, я добавил к своим накоплениям сумму, изъятую из морозильной камеры Барбары, а заодно ещё раз пересчитал наличность. Общая сумма, включая 1120 долларов, заработанные прошлой ночью, составила 8357 долларов США. Обычно я предпочитаю держать наличность в мелких купюрах — если понадобится срочно убираться из города, менять сто долларов на какой-нибудь платной дороге, где проезд стоит доллар тридцать центов, не очень-то интересно.
В общем, гады похитили у меня восемь тысяч баксов с копейками. Конечно, они пришли не за деньгами, но, найдя деньги, забрали их. Что тут скажешь? На их месте любой поступил бы так же.
И я тоже.
Прежде всего я собрал рассыпанные книги и начал расставлять их обратно на полки.
Поделиться книгой: