Вор под кроватью

— Знаю, Кэр. Прости меня. Ничего не мог с собой поделать.

— Вам бы только в цирке выступать, — сказал Рэй. — Один врёт, а другая подхватывает. У этой фатальной дамочки, полагаю, есть имя?

— Да, конечно, Рэй. У неё есть имя.

— Ладно, не говори мне пока, не надо. Давайте проведём маленький эксперимент. — Рэй вытащил записную книжку, вырвал из неё листок, разорвал пополам и протянул нам с Кэролайн по половинке. — Поскольку вы оба знаете эту женщину, напишите-ка мне её имя.

Мы написали и протянули листки Рэю.

— Так, что у нас тут? Барбара, — прочитал он и перевёл взгляд на другой листок. — А тут что? Тоже Барбара. Не знаю, как вам удалось провернуть этот трюк, да только это не важно. Я всё равно не верю ни единому вашему слову.

— Прекрасно, — сказал я. — Как насчёт другого варианта? У тебя же есть моя фотография? Ну так покажи её тем людям.

— Каким людям?

— Ну этим, Рогиным, или как их там.

— Роговиным.

— Точно. Покажи мой портрет Роговиным и спроси, узнают ли они меня. А когда они не узнают, отправляйся мучить кого-нибудь другого.

— Не получится.

— Почему это?

— Потому что Роговины сейчас лежат в морге, Берни, с пулями в башке. По две пули на брата. Они никого уже не смогут опознать.

— Ёшкин кот!

— А ты не знал, что их грохнули? Я не удивлён. Ты обычно не участвуешь в мокрухе. Наверное, приятели отослали тебя на улицу до того, как прикончили их… — Рэй нахмурился. — Что-то ты побледнел, Берни. Ты ведь не станешь блевать прямо тут, да, Малыш?

Я отрицательно покачал головой.

— Да, я знаю, что это не твой стиль, — продолжал Рэй. — Мокруха — это не твоё, да ещё тройное убийство!

— Почему тройное? — смог прохрипеть я. — Ты же сказал, их было только двое!

— Видишь ли, они слишком уж усердно запечатали привратника в скотч. Он умер от удушья до того, как его нашли.

— Господи Исусе!

— Да уж, хуже не придумаешь! Не понимаю тебя, Берни! Как ты мог связаться с людьми, которые способны на такие зверства?

— Да ни с кем я не связывался!

— Обычно не связываешься, — снисходительно согласился Рэй. — И это — мудро, Берни, лучше всего работать в одиночку, по крайней мере, напарники не заложат тебя с потрохами, чтобы самим избежать тюряги. Ведь именно это ты сейчас и сделаешь.

— Я?

— Да, Малыш, ты сейчас мне расскажешь всё об этих ублюдках, что троих уложили за одну ночь. Мы их схватим, ты выступишь свидетелем обвинения и отделаешься тем, что судья погрозит тебе пальчиком, а прокурор пару раз ударит по рукам указкой. Ну как, неплохая сделка?

— Неплохая, но я…

— Кстати, — сказал Рэй, наклоняясь вперёд и понижая голос, — думаю, мальчик мой, ты вчера неплохо заработал. Я прав? А ты меня знаешь, Берни, мы с тобой и в прошлом делишки проворачивали. Так что колись, сколько кусков ты взял себе, старому Рэю тоже должно что-то перепасть.

Рэй всегда был до тошноты прямолинеен.

— Слушай, раз уж мы об этом заговорили, что они взяли из сейфа-то? — спросил я.

— Смешной Малыш! Это ты должен сказать мне, что вы взяли из сейфа. Ты был там, а не я.

— Да не было меня там!

— О Берни… — Рэй покачал головой. — Не разочаровывай меня, приятель.

— Мне очень жаль, Рэй, но правда…

— Ладно, тогда пошли.

— Куда?

— Тебе что, зачитать твои права? Вы имеете право хранить молчание, бла-бла, бла-бла, бла-бла. Достаточно, или повторить слово в слово?

— Достаточно! Ты серьёзно, Рэй? Ты что, арестовываешь меня?

— Именно это я и делаю. Убили троих горожан, и ты замешан в это дело по самые свои густые брови! Конечно, я тебя забираю. Ну что, теперь вспомнил что-нибудь интересное?

— Пожалуй, воспользуюсь правом хранить молчание. — Я повернулся к Кэролайн. — Позвони Уолли Хемфиллу, — сказал я, — пусть подключается. И, Кэр, можно попросить тебя ещё об одном одолжении? Засунь мой сэндвич куда-нибудь поглубже — так, чтобы Раффлс до него не добрался. Не знаю, сколько времени я проторчу в тюрьме, пока Уолли не вытащит меня, но уверен, что вернусь домой голодным как волк.

Глава 12

Я познакомился с Уолли Хемфиллом, когда как-то раз сидел под арестом по одному неприятному делу и мне отчаянно был нужен хороший адвокат. Вначале я попытался дозвониться до Кляйна — с ним мы много лет продуктивно работали, — однако с огорчением узнал, что за время моего пребывания на свободе Кляйн успел помереть. Если честно, такой подлянки я от него не ожидал и жутко расстроился, но тут судьба свела меня с Уолли, он в то время тренировался для участия в Нью-Йоркском марафоне. Надо сказать, я был рад, что мой новый адвокат способен бегать на длинные дистанции, это означало, что он не наберёт лишний вес и что у него всё в порядке с сердечно-сосудистой системой. Согласитесь, преступнику требуется немало времени для того, чтобы привыкнуть к своему адвокату, а в идеале и подружиться с ним, поэтому хочется выбрать здорового юриста. У вора переживаний и так хватает, зачем ещё беспокоиться, как бы твой защитник не сыграл в ящик в самый неподходящий момент.

Уолли продолжал бегать довольно долго, пока не повредил себе колено. Как раз в этот момент он встретил симпатичную девушку, женился, и они родили ребёнка. А потом то ли он понял, что она не такая уж и симпатичная, то ли она поняла, что он — совсем не симпатичный, то ли оба поняли это одновременно, но, так или иначе, они развелись. Жена собрала вещи, и вместе с ребёнком махнула в Аризону, и там поступила ученицей к горшечнику.

— Она теперь занимается тем, что целыми днями зашвыривает глину на гончарный круг, — пожимая плечами, рассказывал Уолли. — Что ж, пускай лепит свои горшки, до тех пор пока она не швыряет их мне в голову, я — за! — обеими руками.

После развода Уолли начал заниматься боевыми искусствами и даже достиг определённых успехов. Больному колену это вроде бы не мешало, к тому же Уолли приобрёл уверенность в себе, что было удобно при общении с некоторыми особо сложными клиентами. Однако самое главное, как убеждал меня Уолли, состояло в духовном очищении.

— Попробуй сам, — говорил он мне, — займись делом! Ты можешь кардинально изменить свою жизнь.

Вначале я попробовал бегать, и, как ни странно, мне понравилось. Конечно, до уровня марафона я не поднялся, но бег действительно изменил мою жизнь. Я чувствовал себя прекрасно и несколько лет активно занимался бегом, а когда бросил, почувствовал себя ещё лучше.

— Займусь твоим махачем, когда времени больше будет, — отвечал я Уолли, и он улыбался мне всезнающей улыбкой духовно возрождённого существа.

— Ты ещё просто не готов, Берни, — говорил он ласково. — Когда созреешь, дай мне знать.

И вот мой Уолли приехал в департамент полиции на Полис-плаза, 1 (куда меня забрал Рэй), и к четырём часам уже выдернул меня на свободу. Мы пошли выпить чая в чайный домик над магазином, где продавалась китайская лакированная мебель. Усевшись за низкий столик, с трудом разместили ноги в углублении под столом и заказали чай. Чайник принесла крошечная девушка в облегающем шёлковом платье, она присела на корточки около стола и принялась учить нас заваривать чай. Раньше мне в голову не приходило, что заваривание чая — такая сложная процедура, я просто бросал пакетик в чашку и заливал кипятком, но не тут-то было. Стеклянный чайник кипел над спиртовкой, каждый раз в чашку размером с напёрсток мы должны были кидать несколько чаинок, а потом смаковать то, что получилось.

— О, какое наслаждение, — закатывая от удовольствия глаза, промурлыкал Уолли, одним глотком выпивая чашку прозрачной, практически бесцветной жидкости. — Попробуй, Берни!

Я попробовал и оценил необыкновенную тонкость и прозрачность вкуса. По мне, этот чай больше всего напоминал водопроводную воду.

— Потрясающе, правда? Такого чая здесь больше нигде не найдёшь — по крайней мере, по эту сторону от Гонконга.

— А мне казалось, здесь полно чайных — по дюжине на квартал.

— В этом-то всё и дело, — сказал Уолли. — Какая разница, есть они или нет, если о них всё равно никто не знает? Ну ладно, к делу. Что ж, Берни, на сегодняшний день у них на тебя ничего нет, поэтому тебя и отпустили без особой борьбы. Они, конечно, могут доказать, что ты находился в нескольких кварталах от места, где грабили и убивали людей. Ну и что? По крайней мере несколько тысяч горожан гуляли в том же районе в то же самое время. У них нет доказательств того, что ты входил в здание, не говоря уже о самой квартире. Не понимаю, на что рассчитывал Киршман? Если только…

— Если что?

— Если только они не найдут какие-нибудь улики во время обыска.

— Они что, обыскивают мою квартиру?

— Боюсь, что так, Берни. Рэй получил ордер под тем соусом, что ты, мол, главный подозреваемый. Эй, ты чего-то приуныл. Не хочешь сказать мне, что они могут у тебя найти?

— Да ничего незаконного, — пробурчал я. — У меня есть подлинник Мондриана, но все думают, что это обычная репродукция. Сто лет уже висит на стене в гостиной.

Я спрятал инструменты в тайник, туда, где лежали два паспорта, перчатки и вся наличка на чёрный день. Если копы обнаружат тайник, придётся попотеть, чтобы объяснить, зачем мне нужны инструменты, но я не думал, что они докопаются до тайника. По крайней мере, раньше у них ума не хватало.

— Надеюсь, ничего со вчерашнего ограбления? — продолжал Уолли.

— Меня там не было, Уолли!

— На всякий случай. И, надеюсь, ничего с… другого места, которое ты вчера посетил?

Уолли не спросил, что я делал в районе Мюррей-Хилл вчера вечером, но он не дурак и, наверное, давно уже сделал свои выводы. Всё чисто, заверил я его. Уолли откинулся на спинку с удовлетворённым вздохом.

— Ещё чаю, Берни?

— Э-э-э, конечно.

— Когда я думаю о том, сколько кофе раньше хлестал, — сказал Уолли, — меня начинает мутить. Чай настолько полезнее для организма!

— Не сомневаюсь.

— В нём есть эти, как их… микроэлементы, забыл, как они называются, но учёные каждый день обнаруживают новые полезные свойства. Я-то в этом ничего не понимаю. Знаю только, что чай бодрит, и мне довольно. А ты, Берни?

— О, он меня страшно бодрит, — заверил я.

— И меня тоже, приятель. Ну а как твоя личная жизнь, Берни? Встретил кого-нибудь или так и живёшь бобылём?

Я отрицательно покачал головой.

— А как ты, Уолли?

— Пусто. Да у меня времени нет на поиски: днём работаю как сумасшедший, вечером — занятия в додзё. Но, чёрт возьми, либидо-то, либидо-то куда девать? Понимаешь, о чём я?

— Прекрасно понимаю.

— Знаешь, чего бы мне действительно хотелось? Приударить за нашей официанткой. Ты заметил её?

— Не обратил внимания.

— По-моему, она очень красива. Ну, загадочная восточная красота и всё такое прочее. А это шёлковое платье? Я от него с ума схожу. Мне кажется, оно называется «чеонгсам».

— Неужели?

— Как бы я хотел залезть под этот шёлковый подол! Я бы пригласил её поужинать со мной, но не могу!

— Почему?

— Потому что она не говорит по-английски. Возможно, я сумел бы объяснить ей на пальцах, что хочу пригласить её в ресторан, но… даже если бы она согласилась просидеть весь вечер напротив лупоглазого белого дьявола, на что бы это было похоже?

— Не понимаю. Ты что, не умеешь есть палочками?

— Ну, ты даёшь, Берни! Я имею в виду, о чём бы мы стали с ней разговаривать? Может, мне следует взять несколько уроков китайского?

— Шутишь?

— А что, китайский язык очень пригодился бы в адвокатской практике. Посмотри вокруг — китайцы скоро наводнят весь мир, наверняка многим из них требуются адвокаты. Полагаю, им приятнее иметь дело с юристом, который умеет болтать по-китайски.

— Знаешь ли, им приятнее всего иметь дело с юристом-китайцем, если на то пошло.

— Чёрт, и правда! Получается, что китайский мне нужен только для того, чтобы пообщаться с официанткой. Мне кажется, я ей нравлюсь.

— Серьёзно?

— Каждый раз, когда я прихожу сюда, — мечтательно сказал Уолли, — она показывает мне, как заваривать чай. А я ведь захожу три, а то и четыре раза в неделю. Так зачем это надо? Мне кажется, ей просто нравится проводить со мной время.

— Возможно.

— Что значит «возможно»? А как ещё это объяснить?

— Ну, может быть, она просто не помнит тебя и все белые дьяволы для неё — на одно лицо.

— Да ты что!

— И возможно, — безжалостно продолжал я, — она думает, что ты настолько туп, что забываешь, как правильно заваривать чай, как только выходишь из чайной.

— Спасибо, Берни, — с чувством проговорил Уолли. — Ты умеешь подбодрить человека в трудную минуту. Ладно, забудь, я хотел спросить о другом. Понимаю, что вчера на месте преступления тебя не было, но, может быть, ты что-то знаешь об этом деле? Что-нибудь слышал?

— Только то, что мне сообщил Рэй.

— И что, с тобой никто не связывался? Никто не предлагал работу, и ты не отказывался от неё? Не обещал никому не рассказывать об этом?

— Почему ты спрашиваешь?