Селеста

Планы немного изменились, стоило Андрею увидеть географический атлас. Светской литературы в библиотеке оказалось не так много: пожар уничтожил почти все, – уцелели только спрятанные в особой комнате раритеты. Вот уж действительно – рукописи не горят. Книжку с картами кто-то забыл в спецхране, вернуться же и поставить на место не смог, поэтому девушки и получили возможность вместе рассмотреть очертания прежнего мира. Одна вспоминала, другая – видела впервые.

На планете до чумы существовало три материка – один, огромный Бирель, в восточном полушарии, и два поменьше, Кикин и Оссиланни, в западном. Еще в океанах в разных местах были разбросаны несколько крупных островов. Несмотря на недавнюю серию землетрясений, Аларика не считала, что очертания материков сильно изменились: катастрофа мало отразилась на природе. Цивилизация зародилась в трех очагах, одним из которых стали берега Доброго моря, постепенно эти центры культуры подчинили своему влиянию остальной мир. Естественно, любимым развлечением людей стала война. Именно благодаря войнам первые маги встали во главе государств, основали династии, научились передавать часть своего могущества обычным людям. С различными вариациями государственного устройства равновесие сохранялось на протяжении веков. Вся история человечества складывалась вокруг Трех Великих – Срединной Империи, сателлитом которой являлась Сальватия, Зирхаба на западе и Ро на востоке. Две последние страны недавно в очередной раз переделили между собой малые материки, наиболее кровопролитные сражения происходили между ними.

Людям, погибшим в последней войне, по сравнению с выжившими повезло.

Срединная Империя располагалась на берегах Доброго моря, двумя проливами связанного с Холодным и Темным океанами. Фактически император главенствовал над конклавом более мелких, почти самостоятельных правителей, в большинстве своем приходящихся ему близкой родней. Армия тоже считалась единой и, судя по успешным войнам с соседями, была не самой худшей. Подробностями Андрей не заинтересовался. Органы власти не действовали, императорская семья мертва, как почти все маги, – так зачем забивать голову ненужной информацией? Не считая Талеи, бывшие властители продолжали править своими землями всего в трех прибрежных городах – во всех остальных аристократов истребили. Как следствие, воцарились хаос и анархия. Если относительный порядок поддерживался где-то еще, то о таковых местах ничего не было известно. Скорее всего, на побережье больше не осталось безопасных земель: моряки плавали по всему морю, слухи стекались в Талею со всех сторон.

– Жаль, нет подробной карты окрестностей, – высказалась Селеста.

– Толку с нее… – откликнулась Аларика. – Надолго отходить от укрытий мы не можем, людей за пределами города тоже не слишком много. Я месяц назад разговаривала с одним морагом, пришедшим из деревни. Он сказал: таким, как мы, путешествовать некуда, незачем и слишком опасно.

– Все-таки хотелось бы понять – откуда приходят корабли, где границы владений герцога… Старые городки наверняка еще не разграблены. Вдруг понадобится потом? Хорошо бы захватить одного из солдат: они всегда в курсе текущей обстановки.

Красавица посмотрела на Селесту с веселым удивлением, к которому примешивалась толика страха. Заглядывать в будущее, не зная, удастся ли увидеть следующий закат, способен не каждый. Нужно быть либо очень уверенной в себе, либо малость безумной, чтобы строить планы в их положении. С другой стороны, это самое положение имеет преимуществом полную свободу выбора, ибо как ни поступай, хуже не станет. Убьют во время очередной охоты, или бродяга случайно забредет в монастырь и перебьет спящих упырей? Смерти Аларика давно не страшилась. Просто надеялась, что в конце-то концов что-нибудь изменится, – потому и жила.

Робкая надежда на перемены вкупе с редким в последнее время чувством приязни заставили ее предложить:

– Здесь неподалеку есть дом одного мага, в котором сохранились кое-какие книги. Внутри, конечно, страшный бардак, все ценное утащили мародеры, но почему-то огня не подпустили. Если хочешь, можем сходить, поискать.

Сказала – и сама испугалась. Она уже привыкла проводить все время в своей келье или бродить вблизи монастыря без особой цели. Селеста ее волнения не заметила:

– До восхода еще часа четыре. Успеем обернуться?

– Конечно.

– Тогда пошли.

Карлон проводил удаляющуюся пару долгим взглядом. С тех пор как новенькая пришла в монастырь, что-то пошло наперекосяк. Он не мог сказать, что конкретно, – просто чувствовал. С одной стороны, есть видимая польза: девка перестала смущать Артака – и это хорошо. В мыслях жрец называл Аларику именно так: девкой. Он помнил, кем она была в прошлой жизни, и не понимал решения своего Господина вернуть ей жизнь. Не сомневался – безусловно, нет, – ибо кто он такой, чтобы оспаривать его волю? Возможно, бог решил дать непристойнице еще один шанс, которым та не воспользовалась. А ведь он приложил немало усилий, объясняя ей пагубность избранного пути, запретил петь и не давал крови, пока она не прочла весь Великий Канон. Бесполезно. Девка на словах демонстрировала послушание, саботируя тайком все приказы. Да еще и соблазнила его единственного по-настоящему преданного помощника.

Однако чутье заставляло внимательнее приглядываться к Селесте, и чем дольше жрец смотрел, тем меньше девушка ему нравилась. Ее спокойствие и решимость не удивляли – их легко объяснить свойствами характера. Иное дело – знания, склад ума, построение фраз. Не может потерявший память и превратившийся в сосуд для демона человек вести себя с тем хладнокровием, с которым действовала, изучала обстановку Селеста. Невозможно надеяться только на себя, вытравить преклонение перед высшими силами до конца. Карлон мог сравнивать – он уже встречал потерявших память восставших. Для них, как и для него самого, магия была реальностью, пусть и разрушенной, но реальностью. Люди не сомневались в существовании богов, точнее говоря, им и в голову не приходило сомневаться. Они гадали, искали знаки в плывущих по небу облаках, советовались со специалистами по поводу удачных и неудачных дней, во всем видели проявление сверхъестественного. Для новенькой же привычной культуры верных примет не существовало: она о них не то что не помнила – не считала нужным учитывать, действуя исключительно из собственных прагматичных соображений. И, как чувствовал жрец, словам о наказании прогнившего рода людского не верила, словно знала что-то иное, недоступное остальным.

Старший брат задумался: «Надо что-то предпринять».

– Ты говоришь, человечество выживет? – Если бы жрец мог подслушать разговор, он удивился бы, насколько ход его мыслей совпадает с выводами Аларики. – Звучит похоже на высказывание из работ Пикрана из Самонеи, жил такой философ. Считал богов творениями людей. Он писал, что «разумное животное уцелеет там, где погибнет простое», за что его и казнили.

– Умный был человек. Люди часто сваливают свои грехи и беды на неведомую силу – им так проще. Проповедники сейчас потому так популярны, что предлагают удобное объяснение происходящему. Заметь, не правильное, но удобное и доступное большинству.

– Тихо!

Обещавший стать интересным разговор прервался, обе восставшие жадно прислушивались. Наконец Аларика издала легкий смешок:

– Это что-то новенькое. – Поколебавшись, предложила: – Сходим, посмотрим? Тот дом три года простоял – не развалится же он за одну ночь.

Хрупкая девушка кивнула, не открывая глаз. Так ей было проще сосредоточиться на звуках: скрипе колес, жалобном хныканье детей, мычании немногочисленных домашних животных. Звонко, как маленькие колокольчики, позвякивали металлические предметы, носимые на поясе, глухо шуршали куртки с нашитыми металлическими пластинами, поскрипывала кожа сапог. Люди, много. Не обычная банда – намного больше.

Что-то происходит. Селеста кивнула:

– Посмотрим.

Андрей намеревался привычным порядком забраться куда-нибудь повыше и оттуда рассмотреть происходящее, когда Аларика буквально потащила его за собой. Женщина прекрасно ориентировалась в местных дворах, чем и воспользовалась. Попетляв между разрушенными строениями, они наконец забежали в двухэтажный дом с дырявой крышей и нырнули в подвал. Пробравшись в самый конец длинного широкого подземелья, упырицы прильнули к небольшому оконцу, из которого открывался хороший вид на улицу и идущую по ней колонну людей.

– Понимаешь что-нибудь?

Аларика недоуменно покачала головой:

– Никогда прежде такого не видела. Лишенцы какие-то.

«Лишенцы» – значит, лишенные прав, говоря проще – заключенные. Действительно похожи. Из пятидесяти понуро бредущих человек сорок были мужчинами, в разной степени изможденными, десяток женщин вели на веревках четырех коров, тащили прочую живность, кое-кто нес на руках детей. Четыре коровы в современном мире представляли собой целое состояние – охранять колонну стоило ради одних только животных. Но у человека, приказавшего соорудить необычный караван, имелись свои планы, и для исполнения этих планов по обочинам шли вооруженные воины. С мечами и копьями, в грубых, но крепких доспехах. Надо полагать, впереди тоже, но голова отряда с наблюдательной позиции, где сидели девушки, просматривалась плохо.

– С чего бы это они ночью путешествуют?

– Торопятся, хотят уйти побыстрее. – Аларика устроилась поудобнее на жестких камнях, философски утешаясь, что могло быть хуже. – Или собираются идти целый день, чтобы к вечеру оказаться подальше от города и успеть поставить лагерь. Ночевать спокойнее в укрепленном месте, знаешь ли.

– Здесь рабство существует? – внезапно поинтересовалась Селеста.

– Теперь, похоже, да.

– Тогда это рабы или добровольно-принужденные колонисты. Крестьянствовать кому-то же надо, землю копать, обрабатывать. А солдаты станут их охранять и заодно присматривать, чтобы не разбежались.

– Женщин мало, – не согласилась Аларика. – Скорее, мужчины должны построить дома для поселенцев. Чего гадать, все наши предположения не более чем замок без фундамента: слишком мало известно. Герцог вполне мог задумать что-то еще, совершенно для нас неожиданное.

Селеста зашевелилась, вытягивая шею. Шум в конце отряда привлек ее внимание.

– Сдается мне, насчет статуса этих людей мы точно не ошиблись. Смотри.

Одна из женщин оказалась слишком слаба и не смогла поддерживать заданного темпа. То ли долго голодала, то ли больна, но постепенно она начала отставать. Сначала охранники с шуточками погоняли ее, подталкивая древками копий, затем перегрузили часть ее вещей на других заключенных. Не помогло. В конце концов женщина свалилась от усталости: идти дальше у нее не хватило сил.

Три охранника задержались возле ее неподвижно лежащего тела, в то время как остальной отряд медленно уходил вперед. Оставшиеся рисковали. На большие группы не осмеливались нападать ни бандиты, ни упыри, ни чудовища, живущие в городе, хотя в сельской местности встречались стаи существ, способные растерзать несколько десятков подготовленных бойцов. В большинстве своем твари свет недолюбливали, но встречались исключения. Здесь же, в городе, вполне хватает опасностей для трех, пусть и вооруженных, людей. Поэтому охранники, совещавшиеся возле полумертвой от усталости женщины, совершенно справедливо не хотели оставаться вдали от своих слишком долго.

Немного поговорив, они пришли к согласию. Двое встали на страже, третий подошел к женщине и перевернул ее на спину. Первым делом он снял с нее обувку, повертел в руках, отложил в сторону, затем так же аккуратно стянул юбку и размотал укрывавшие верхнюю часть тела тряпки. Слабые попытки помешать ему он успешно игнорировал, явно не в первый раз занимаясь своим делом. Выглядели вещи старыми и рваными, если сравнивать с привычными Андрею, в местных же условиях носилось и не такое. В конце концов, женщина оказалась полностью обнажена, ее имущество кучкой пристроилось рядом. Внезапно Аларика схватила Селесту за руку и крепко сжала, не отрывая взгляда от происходящего. Мародер же почесал голову, примериваясь, затем поднял на руки и перенес женщину на обломок стены, пристроив таким образом, что согнутые в коленях ноги крепко упирались в землю, остальное же тело животом лежало на поверхности обломка. Задрал рубаху, устроился поудобнее…

Насиловал он деловито, словно выполнял какой-то привычный ритуал, не обращая внимания на поощрительные высказывания подельников. Те, впрочем, не особо усердствовали, пристально вглядываясь в темноту. Боялись неожиданностей. Все-таки места опасные – несмотря на близость к населенным районам, нападение могло последовать в любой момент. Но нет, ночная тишина нарушалась только звуками ночных насекомых да тихими стонами мучимой женщины. Наконец насильник на мгновение замер, выдохнул, отвалился от неподвижного тела и привел себя в порядок, его место немедленно занял второй. История повторилась с той только разницей, что на сей раз жертва не стонала совсем. Кажется, она потеряла сознание.

Третий солдат, лет шестнадцати на вид, так вовсе торопился: подельники подгоняли его, советуя заканчивать побыстрее. Колонна ушла уже далеко, даже острый слух восставших не различал ее движения. Зато Селеста прекрасно слышала тяжелое дыхание Аларики, обычно еле различимое, и видела ее прикушенную губу, по которой стекала струйка крови. Что с ней творится? Обычное зрелище: женщины в бандах вообще считались чем-то вроде всеобщей собственности – почему происходящее вызвало такую реакцию?

Нервничающий насильник так торопился, что, попытавшись встать, споткнулся и чуть не упал, подхватился у самой земли. Остальные сдержанно засмеялись, глядя, как он неловко пытается завязать штаны. Первый, по-видимому вожак, подошел к неподвижно распластанной женщине.

Достал нож.

Аларика схватилась рукой за шею.

Буднично, равнодушно мужчина перерезал жертве горло.

Селеста еле успела схватить подругу, рванувшуюся к солдату. Прямо с места, как зверь. Удивительно, но от ее удара из стены вывалилось достаточно кирпичей, расширив отверстие до серьезного пролома. Осколки веером брызнули упырице в лицо, но та не заметила, продолжая тянуться на улицу. Ее голова и туловище оказались снаружи, за стеной, в то время как ноги и повисшая на них Селеста оставались внутри подвала. Землянин не понимал происходящего. Зато был уверен: с тремя вооруженными людьми им не справиться.

Аларика неожиданно перестала биться, пытаясь вырваться из держащих ее объятий. Из ее глотки раздался полувой-полустон, в то время как тело закаменело в неподвижности. Однако руками она крепко вцепилась в стены, и Селеста бросилась отдирать пальцы по одному – иначе не получалось. Что происходит снаружи, она не видела – могла только предполагать, что солдаты бегут сюда со всех ног. Трусы давно вымерли, выжившие же знали: надо нападать, если противник в плохом положении, – упыри оправлялись от ран, смертельных для простых людей, но отрубленная голова служила окончательным пропуском на тот свет.

Вой нарастал, переходил в неслышимый простым ухом диапазон. Нечто древнее и мудрое внутри Селесты, первобытный инстинкт, недовольно заворочалось, требуя уходить. Бежать. Казалось, тоскливый и одновременно яростный звук издает не молодая привлекательная женщина, а опасное мифическое существо. Впрочем, после катастрофы некоторые мифы ожили. Когда же у нее воздух закончится – нельзя же орать без перерыва? Действительно, Аларика на мгновение замолчала – чтобы вздохнуть и вновь затянуть свою внушающую ужас песню.

Только напрягшись, Селесте удалось отцепить подругу от стены: последний рывок опрокинул обеих на спину. Не видя перед собой объектов своей ненависти или просто устав, Аларика замолчала и обмякла. Может быть, сыграл свою роль ушиб, полученный при падении, хотя основная тяжесть пришлась на оставшуюся вменяемой подругу. Как бы то ни было, красавица потеряла сознание, Селесте пришлось закинуть ее на спину и в таком положении тащить к выходу из подвала. Сколько времени прошло с момента убийства? Совершенно непонятно. На ходу обернувшись, Андрей посмотрел на пролом. Никого, только перед самым отверстием блестит что-то металлическое. Рисковать и задерживаться, несмотря на жгучее желание узнать, что делают люди, он не решился. Сначала следует скрыться от возможной погони, привести в порядок Аларику. Размышлять будем потом.

Поговорить удалось лишь назавтра. Отбежав на приличное расстояние, девушка сгрузила бессознательную ношу на землю, постаравшись устроить поудобнее. Попытки привести Аларику в чувство щадящими методами ничего не дали – пришлось отвесить пару оплеух, после которых красавица пришла в сознание. Впрочем, она по-прежнему слабо воспринимала окружающую обстановку и вообще выглядела так, словно не питалась минимум два дня. Ответов от нее добиться не удалось: думать она могла об одной только крови.

Пришлось идти на охоту.

Как и следовало ожидать, охота вышла неудачной. Вопль разнесся далеко окрест, люди проснулись и сидели настороженные. Подобраться к ним незамеченным никак не удавалось, маленькие группы, человека по три-четыре, как назло, не попадались. Связываться же с большим количеством оборванцев было бы сущим безумием, каковое обстоятельство, к сожалению, никак не доходило до затуманенных мозгов Аларики. Женщина упорно лезла на рожон, Селесте постоянно приходилось ее одергивать. Страшно подумать, что будет завтра. Ночь подходила к концу, первые, еще слабые лучи солнца согревали воздух. Следовало как можно быстрее вернуться в монастырь, переждать день и уже вечером вновь выйти на поиски добычи. В нынешнем состоянии Аларика проснулась бы жаждущей крови сумасшедшей, поэтому любым способом следовало передать ей силы. Андрей немного подумал, прикинул последствия и с внутренней дрожью рассек запястье перед самым лицом подруги – впрочем, в данный момент правильнее назвать клыкастой мордой. Упыри могли питаться кровью друг друга, хотя она не нравилась им на вкус.

Женщина так крепко вцепилась в предложенное угощение, что Селесте пришлось силой отрывать ее от запястья. Слава богу, соображать та стала немного лучше: кровь оказала нужное действие. Правда, всю дорогу до монастыря упорно отмалчивалась и старалась не встречаться с подругой взглядом. Зато со всей силы приложила Палтина о стену, когда тот обратился к ней с каким-то вопросом, – так, что спина мужчины противно треснула. Андрей даже испугался: сломанный позвоночник залечивается очень долго, Карлон жестоко накажет за подобное своеволие.

Следующая ночь началась с жестокой боли у обеих: организм настойчиво требовал энергии. Одна еще не оправилась от вчерашнего истощения, вторая делилась своей кровью – в результате ни о чем, кроме поисков добычи, думать они не могли. Сразу уйти не удалось: пришлось отвечать за вчерашнюю драку. Старший брат встретил их по пути на охоту, во дворе, но после первых вопросов отстал. Увидел, что спрашивать о чем-либо или ругать бессмысленно: на его слова женщинам откровенно наплевать, более того – еще немного, и они набросятся на вставшего преградой на пути к желанной добыче жреца. Поэтому взамен проповеди пришлось сопровождать непутевых чад в город.

Карлон слышал жуткий крик, раздавшийся незадолго перед рассветом. Изможденное состояние девушек, испытываемая ими слабость позволяли предположить, что они каким-то образом связаны со странным событием. Конечно, опасностей в городе полным-полно, пострадать можно от любой, но… Интуиция заставляла сомневаться в непричастности Селесты и Аларики к происшествию. Желание поскорее допросить их вкупе с беспокойством – как бы жрец ни относился к девушкам, он все-таки считал своим долгом заботиться обо всех членах маленькой колонии – заставили его помочь в поисках жертвы.

Труп спрятали в подвале разрушенного дома. Подобная осторожность объяснялась вовсе не желанием избежать человеческого внимания. С тех пор как появились первые восставшие, люди начали сжигать своих мертвых, поэтому численность упырей росла за счет умерших от голода или холода бродяг, погибших от несчастных случаев, – иными словами, тех покойников, чьи тела не успели уничтожить. Иногда восставали убитые холодным оружием или зверями, но такое происходило редко – только если раны были не слишком велики. В результате тела жертв монастырские упыри укрывали поудобнее, рассчитывая на прибавление в своем проклятом семействе.

Только тогда Карлон смог приступить к допросу.

– А мы не знаем! – Селеста смотрела чистыми честными глазами. – Шли по городу, искали живых, когда напоролись на странную тварь. Похожа на висящую в воздухе простыню, с краями рваными. Она как заорет! Аларика первой шла, основной удар на нее и пришелся – мне самой стороной досталось.

Аларика кивала, разглядывая собственные сандалии.

– Я сестру подхватила – и бежать, – продолжала рассказ младшая. – Повезло, что чудище нас не преследовало, отвлеклось на солдат.

– Каких солдат?

Жрец корил себя за глупость. Следовало допросить девушек по отдельности – тогда им не удалось бы сговориться и врать. Он не сомневался в лживости выслушанной истории, хотя и не понимал, зачем его обманывают.

– Ночью колонна поселенцев вышла из города. Судя по всему, преступники с охраной. – Аларика по-прежнему не поднимала глаз. – Там женщина… отстала…

– И трое охранников ее убили, – подхватила Селеста. От жреца не укрылся брошенный ею на подругу тревожный взгляд. – Не знаю, выжили они или нет: мы сбежали слишком быстро.

– Каких размеров оно было?

– Кто?

– Чудовище.

– Мне показалось, с меня ростом, – пожала плечами новенькая. – Хотя не поручусь.

– Сестра Аларика, ты что скажешь?

– Я не помню, старший брат.

Красавица отступила в сторону и отвернулась. Всем своим видом она выказывала нежелание разговаривать, в отличие, кстати, от ее подруги. Расспрашивать которую не хотелось уже Карлону: жрец ценил свое время.

– Я понимаю ваш испуг, сестры. Однако вы забыли: все в этом мире происходит по воле нашего Господина. Он позволил вам возродиться, он же уберег вас от гибели. Следует помнить и верить в это. Ваша же вера слаба – посему страх и овладел вашими душами. Не следовало срываться на брате Палтине, желавшем всего лишь проявить заботу! Извинитесь перед ним. Искуплением же назначаю вам натаскать воды и вымыть полы храма – не следует дому Господина приходить в запустение.

Жрец усмехнулся про себя. Девка ненавидит Палтина, извиняться перед ним для нее станет худшим наказанием. Пока же девушки будут заняты – а работы им предстоит много, – старший брат сможет сходить на место происшествия, проверить их рассказ. И, пожалуй, следует приказать Артаку последить за Селестой. Бывший художник сердит на нее из-за утерянного расположения Аларики – он исполнит приказание тщательно, на совесть. Пусть поищет. Возможно, заметит нечто любопытное.

Дождавшись, пока Карлон отойдет на приличное расстояние, Андрей потянул за собой Аларику:

– Идем.

Женщина не сопротивлялась, хотя шла медленно. Ответов на вопросы Селесты у нее не было, те же, что имелись, не хотелось озвучивать. Слишком уж личные воспоминания. Наконец они забрались на крышу относительно крепкого дома, с которой открывался хороший вид на окрестности. В таком месте разговор сложно подслушать.

– Какого черта тебя понесло к солдатам?

Кто такой – или что такое – «черт», Аларика не знала, но смысл вопроса уловила верно. Только ответить ей было нечего:

– Я… Когда я увидела, как они ту девушку убивают… Ты знаешь, как я умерла? Хотя откуда тебе… Почти так же. В банде была, нас двадцать человек собралось. Зима, пищи нет, согреться негде. Долго рассказывать. Меня так же – раздели, отымели всем скопом и глотку перерезали. Тех, правда, побольше было.

Говорила Аларика сбивчиво, делая долгие паузы между словами. Выплескивала из себя давно сокрытые воспоминания, ту черноту в памяти, о которой безуспешно старалась забыть. Красивое лицо исказилось гримасой боли, по гладким щекам текли слезы.

– Как увидела… Кажется – я это, там, меня снова убивают! Так страшно стало – не передать! Тогда… кажется, набросилась, попыталась ударить, меня держал кто-то. Дальше не помню, ты лучше знаешь.

Селеста слушала, молча обняв рыдающую подругу и успокаивающе поглаживая ее по волосам. Кто бы мог подумать. Прежде Андрей не задавался вопросом, как прожила его новая подруга эти проклятые три года. Конечно, он понимал – и из оброненных скупых намеков, коротких рассказов, и простая логика подсказывала, – что судьба у Аларики тяжелая. Молодая девушка, всю жизнь проведшая под крылом заботливых родителей, состоятельных и любящих, красивая, талантливая, привыкшая к опеке окружающих, внезапно оказалась одна. Защитить ее было некому, к диким законам изменившегося общества она оказалась не готовой. Наверняка ей трудно пришлось, с ее-то внешностью.

Странно, как она не озлобилась, не очерствела душой, не сошла с ума. Сквозь носимую циничную маску постоянно проглядывало нежное и ранимое существо – от умения сострадать Аларика тоже не смогла избавиться до конца. Да, она эгоистка, но эгоистка добрая, как ни парадоксально это звучит.

Одновременно в голове ворочались иные мысли. Итак, ничего путного по поводу своего жуткого вопля Аларика поведать не смогла. Интуиция подсказывала, что продолжать расспросы бессмысленно: все равно девушка ничего не вспомнит. Только измучается окончательно. Жаль, Андрей хотел бы получить оружие, сопоставимое по силе со способностями Карлона: иметь козырь в рукаве всегда полезно. Землянин помнил, какое действие оказал на него вырвавшийся из горла разъяренной женщины звук, и тихо радовался, что основной удар пришелся на солдат. Эта способность требовала серьезных затрат сил, однако, если рассуждать логически, по мере овладения применять ее станет легче. Может быть, потренироваться? Андрей представил себя, стоящего посреди разрушенного города и орущего во все горло, – губы невольно растянулись в мрачной гримасе. Совершенно бредовая картина.

Надо навестить тот подвал. Осмотреть. Вдруг что-то прояснится.

– Успокойся. – Аларика перестала рыдать, просто обхватила Селесту руками и тихо выла. – Все в прошлом. Больше с тобой никто так не поступит, обещаю. Тебя больше никто не обидит, слышишь?

– Правда?

– Да. Слово даю.

Глава 5

Слово «каав» означает нечто среднее между аккумулятором и символом жреческой власти. Точного перевода для этого и множества других терминов Андрей подобрать не смог, хотя и пытался. Чтение книг выявило интересную закономерность: слова, имеющие в русском языке приемлемый аналог, он использовал не задумываясь, с местными же идиомами приходилось сложнее. Например, выражение «рука мертвеца» означало не оторванную конечность трупа, а безнадежную к выполнению работу, что понять удалось не сразу.

Другие проблемы возникали при использовании специфической терминологии, почерпнутой из книг. Девушки добрались-таки до разгромленной библиотеки, в которой действительно сохранилась кое-какая полезная литература. Мало, и в части книг отсутствовали страницы, но, как говорится, на бесхлебье и камень хлебом станет. К этому времени Селеста научилась сносно читать, что Аларика относила на счет пробуждающейся памяти, землянин же грешил на привычку перерабатывать большие потоки информации. Алфавит простой, всего тридцать одна буква, твердый знак изображается совместным написанием двух значков под чертой, звука «ща» в сальвском языке нет. Короче говоря, освоить чтение удалось легко, намного хуже обстояли дела с письмом – сказывалось отсутствие практики.

Теперь каждый вечер девушки шли в разгромленный дом, старательно заметая следы. Людей обуяла какая-то жажда разрушения: прознай они о существовании книг – непременно сожгли бы. То же самое относилось и к Карлону. Жрец признавал только религиозную литературу, искусство в его представлении должно служить исключительно культовым целям. Поэтому приходилось осторожно, буквально по листочку собирать набухшие от сырости, разваливающиеся бумаги, затем прятать их в подвале. Селеста нашла прочный ящик из похожего на пластик материала, сложила в него трофеи, после чего присыпала мусором в дальнем углу. Крысы не достанут, для людей слишком темно. Самые интересные и полезные книги, пребывавшие в сносном состоянии, старались прочитывать на месте. Точнее говоря, читала Селеста, тут же засыпая подругу градом вопросов. С двоякой целью – и получала новые знания, которые, если повезет, пригодятся в будущем, и тормошила Аларику, не позволяла той скатиться в черную меланхолию. Красавица никак не могла прийти в себя после вспышки гнева, временами ею овладевала апатия. Одновременно Андрей отвлекал себя, чувствуя, что если начнет размышлять о собственной участи, мигом сломается.

Кстати сказать, они вернулись в тот заброшенный дом у дороги, осмотрели улицу. Тело убитой солдатами женщины исчезло. Времени прошло слишком много, звери и мародеры утащили все ценное, попутно уничтожив следы. Не удалось даже прояснить судьбу солдат – выжили они той ночью или нет. Лужа засохшей крови не могла дать ответа на этот вопрос: она располагалась в том месте, где Селеста в последний раз видела жертву. Логически рассуждая, человек от звука такой силы должен серьезно пострадать – как минимум у солдат лопнули барабанные перепонки. Люди могли прийти в себя через какое-то время, или среди них оказался один уцелевший, оказавший друзьям помощь. Или, возможно, трупы утащили и спрятали бандиты, польстившиеся на качественное оружие и доспехи. Герцог хорошо вооружал своих слуг.

Досаждала необходимость следить за жрецом. Тот вроде бы не предпринимал никаких действий, вел себя как обычно, однако всякий раз, выходя из монастыря, девушки замечали… слежкой это не назвать. Просто кому-то из упырей вдруг приходила в голову мысль следовать в ту же сторону, куда шли они. Приходилось отрываться, прятаться… что не составляло особого труда: сородичам по большому счету было на них наплевать.

Андрей сожалел о конфронтации с Карлоном. Жрец был умен, образован, обладал определенной харизмой, отличался силой воли и личным мужеством, заботился о тех, кого считал своими. Чувство долга соединялось в нем с определенной добротой, проявляемой в управлении колонией восставших. К несчастью, очевидные положительные качества с лихвой перекрывались религиозным фанатизмом, доходящим до безумия. Несколько осторожных разговоров показали полное неприятие всего, что отличалось от провозглашенных догм, вера стала для священника всем. Мог он сойти с ума после катастрофы? Не зная его прошлого, однозначного ответа дать нельзя, однако, оглядываясь вокруг, припоминая знакомых упырей, землянин признавал: в обстановке всеобщего хаоса у любого способна поехать крыша. Даже у самого устойчивого. Андрей в собственном душевном здоровье сомневался – чего уж говорить о чужих мозгах?

Словом, ничего не добившись, зато навлекши на свою голову новые подозрения, младшая восставшая стала избегать общения со старшим братом. Зато чаще уходила к границам монастырской земли, высмотрела три возможных убежища, в которых при необходимости можно переждать день. Вдвоем. Артак окончательно опустился, смотрел агрессивно и все свободное время проводил в храме. Вероятно, злился за «уведенную» Аларику. Ганн тоже с каждой ночью глубже погружался в себя, общаться с ним становилось труднее, остальные восставшие интереса не представляли с самого начала. Пользы от них никакой – сплошная обуза. Значит, тащить их за собой нет смысла.

Жестоко? Только святой способен отдать последний кусок хлеба первому встречному, чтобы самому загнуться от голода. Андрей святым не был и становиться не собирался.

Зато у Карлона сомнений в собственной избранности не возникало никаких. Правда, жрец иногда недоумевал по поводу того, почему именно на него Господин обратил свой взор, но утешался мыслью, что божеству виднее. Сложившаяся в его разуме картина мира отличалась простотой, логичностью и позволяла практически в каждом событии видеть проявление действия высших сил.

Нежданное появление в монастыре потерявшей память упырицы исключением не стало: поначалу жрец узрел в этом хороший знак. Он прекрасно осознавал недостатки основной части своей паствы и понимал ее неспособность служить орудием божественной воли. Пределом монастырских являлись единичные акции устрашения – на большее они не способны. Новенькая приятно обрадовала его своим трезвомыслием и спокойствием, с которым она приняла судьбу, кроме того, восстала девушка в особую ночь. Богиня Селеста издавна считалась покровительницей предприятий, связанных с опасностью и неизбежной болью, что в данных обстоятельствах очень точно описывало будни любого восставшего. Причем, в отличие от двух своих сестер, Темная Мать отвечала непосредственно за «завязку» событий, сплетая в единый узел судьбы разных людей. Поэтому священник нарекал молоденькую девчушку с некоторым душевным трепетом, надеясь… нет, веря в ее необычное предназначение.

Возможно, ему не следовало позволять Селесте слишком часто общаться с девкой? Он однажды, незадолго до наступления чумы, наблюдал выступление Аларики на одном из приемов, куда получил приглашение в связи с высоким статусом. С первого взгляда молодая певица потрясла его своей распущенностью. По прошествии времени жрец было решил, что в ней должно скрываться нечто большее, нежели беспутное желание наслаждаться жизнью, иначе Господин не позволил бы девке возродиться. Однако, судя по всему, это самое нечто оказалось запрятано слишком глубоко: Аларика упорно не желала принимать предназначенной ей судьбы.

Нет. Селеста с самого начала не проявляла должного рвения в служении. Карлон напрасно убеждал себя, что странная холодность девушки объясняется потерей памяти и вскоре он получит исполненную чистых помыслов помощницу. С каждым днем он с тревогой наблюдал усиливающееся влияние новенькой на Аларику, и последствия ему не нравились. Девка, вроде бы окончательно сломленная – впрочем, он даже в мыслях не использовал этого слова, предпочитая думать «наставленная на истинный путь», – выходила из-под контроля.

Надо что-то предпринимать.

– Брат мой. – Местом для разговора жрец выбрал узкую комнатку в храме, справа от алтаря. Раньше здесь хранились ритуальные принадлежности – теперь, увы, большая часть ценностей осквернена либо уничтожена. Зато у помещения есть одно достоинство, оставшееся неизменным с давних времен, а именно – хорошая акустика. Даже тонкий слух восставших не позволял подслушать разговор двух собеседников, в то время как тишайшие звуки, возникающие в храме, прекрасно проникали внутрь комнаты. Кроме того, Артак испытывал некоторое благоговение от чувства приближенности к таинствам культа, становясь в такие минуты особенно внушаемым. Полезное качество. – Скорбью исполнен мой дух. Воля нашего Господина исполняется без должного рвения. Взгляни: приход его царствия несомненен, дарованные знамения и знаки возможно истолковать лишь одним образом! Брат восстал на брата, обуянные безумием люди грызутся промеж себя на развалинах опустевших городов, выцарапывая лишний кусок мяса. Мор и глад, смерть и хаос правят миром! Так почему же пророчество еще не сбылось? Почему Господин не явился во всей полноте славы, восседая на темном престоле своем, дабы вершить суд над погрязшим в скверне человечеством? Суд строгий, но справедливый?

Быть может, в милости своей он дает шанс утратившим разум людям? Пощадил ничтожных? Нет. Поля зарастают травой, дикие звери нападают на немногих уцелевших, чудовищные монстры множатся ночь от ночи. Это агония. Бог Тьмы терпелив, однако и его терпению пришел конец. Посему и призваны мы, верные слуги его, дабы облегчить муки нарождающегося мира, ускорить уход прогнившего смертного рода. Не следует считать нас злом, ибо миссия наша блага, хотя и кровава. Подобно тому как хирург удаляет пораженный болезнью орган ради спасения всего организма, так и мораги очищают лик планеты от утратившей высший закон расы.

Истина в том, брат мой, что слишком много осталось в нас человеческого. Пусть не смущают тебя наши тела, нуждающиеся в крови и не способные выносить яростного сияния солнца. Все это внешнее, несущественное. Мы продолжаем думать, как люди, мыслим прежними категориями и понятиями, добро и зло для нас по-прежнему определяются полученными в детстве установками. Но так нельзя! Мы прошли через второе рождение, очистившись. Наши души пребывали в объятиях мрака, где Повелитель оценил их и взвесил, выбрав из тысяч подобных. Отныне лишь исполнение его замыслов должно стать для нас добром, все препятствующее достижению благой цели будет безжалостно уничтожаться. Теперь мы иные. В том и заключается дарованное им испытание – узнать, сколь скоро каждый восставший примет изменившуюся природу. Прими свою новую сущность, объединись с гнездящимся внутри демоном – или отбрось ее в попытке жить как прежде, следуя ведущим в тупик догмам! Решать тебе. Лишь от твоего выбора зависит, кем ты станешь в грядущем царстве: обреченным на муки грешником – или вкушающим ласки темных дев господином!

Я вижу твои старания, брат. Ты искренен… Чего нельзя сказать об остальных! Они ленивы и нерадивы. Впрочем, это полбеды: некоторые осознанно отреклись от предначертанного пути. Они слишком слабы для оказанной чести, их снедает тоска по прежней греховной жизни. Как ни больно мне говорить, две неразумные дщери упорно сопротивляются избранной судьбе. В них нет рвения, присущего истинной вере, зато с лихвой хватает упрямства и гордыни. Они не желают следовать своему долгу. Особенно Селеста – моя ошибка и разочарование. Я надеялся, со временем она придет к правильным выводам и с радостью припадет к стопам Господина нашего, осыпая его благодарностями, однако Селеста не хочет прислушаться к моим словам. Более того, глупая Аларика поддалась на ее посулы. Ты ведь стал реже с ней общаться?

– Да, старший брат, – завороженно кивнул Артак.

– Душа твоей подруги в опасности… Мы должны помочь им осознать нашу правоту. Ты согласен со мной?

– Да, старший брат! – Артак с собачьей преданностью посмотрел на… вожака? хозяина? – Ответь: что я должен делать?!

Андрей в последнее время пришел к неприятному выводу – он ничего не знает о жизни в городе. Как ни крути, упыри гнездились на окраине и близко к порту или герцогскому замку, ставших естественными центрами Талеи, подбираться не осмеливались. Стража не позволяла. Приблизительная иерархия сил выглядела достаточно просто.

На верхушке вольготно расположились правители города, сосредоточившие в своих руках как управление войсками – стражей и флотом, – так и контроль за заготовками продовольствия. Все, что удавалось раздобыть, поймать, вырастить, сначала поступало в огромные склады в дальнем конце порта и только потом распределялось между людьми. Охранялись склады как бы не получше замка. Не известно, существовали ли какие-либо группировки на принадлежащей герцогу территории, но если и существовали, то жестко контролировались стражниками и использовались ими в качестве подсобной силы. Например, в добровольно-принудительном порядке участвовали в охотничьих экспедициях, операциях по зачистке и тому подобном.

Крупных банд, способных конкурировать с городским правительством, в округе не осталось: истребили. Существовала пара «полевых командиров», держащих под сотню людей в подчинении, но они предпочитали с высоким начальством дружить. Вполне естественное желание, ибо тех, кто пытался проводить самостоятельную политику и претендовал на лидерство, к этому моменту перебили. Как Андрей предполагал, со временем избавятся и от оставшихся, когда они перестанут выполнять роль сдерживающего буфера. Еще в окрестностях есть с десяток групп помельче, не таких удачливых. Сейчас эти банды нужны. Они дерутся между собой, выискивают и приносят на обмен ценную добычу, первыми принимают на себя удар кочующих тварей и служат источником сведений. Иными словами, выполняют функцию предполья, позволяя герцогу находиться в курсе дел и в то же время сберегая его солдат. Некоторые банды, судя по доходившим слухам, заключили нечто вроде контракта по охране строящихся деревень и перебрались туда. Окраины города принадлежали мародерам, сбивающимся в группы числом до десятка человек.

Вот, собственно говоря, и все. Информаторы из числа жертв не поведали ни о внутренней структуре управления городом, ни о системе распределения и циркуляции товаров. Зато назвали несколько полезных имен людей, занимавшихся нелегальной скупкой всякого барахла. В будущем связи с криминалом могут пригодиться – к официальной власти упырю идти нет смысла. Сообщили также сплетню, для Андрея представлявшую особую ценность. Один смертельно напуганный оборванец клялся, что в герцогском дворце пережили чуму то ли один, то ли несколько истинных магов из числа высшей аристократии и даже сохранили часть сил. Сколько правды в этом слухе, не известно, однако на сегодняшний день он оставался единственной ниточкой, дающей хоть какую-то надежду вернуться домой.

Девушки возвращались после удачной охоты, посматривая по сторонам. Восставшему намного проще перемещаться по городу, чем живому человеку с горячей кровью в венах, однако опасностей хватает. Настроение тем не менее было хорошим. Сегодня удалось подкрепить силы двумя мужчинами, причем даже не пришлось напрягаться: добыча сама пришла в руки. Что конкретно приняли оборванцы, ни Селеста, ни Аларика опознать не смогли, исходивший от жертв запах обеим оказался незнаком, но сопротивления дурачки не оказали никакого. Криво ухмыльнулись при виде возникших из темноты женщин, получили камнем по голове и прилегли рядышком. Возможно, бродившие в их крови вещества подействовали и на упыриц, ибо впервые с момента перемещения в полумертвое тело Андрея отпустило гнетущее напряжение и он не чувствовал себя загнанным в угол зверем. Расслабился.

Поганка-судьба любит такие моменты.

В маленьком дворике перед монастырем маячил Артак, при виде вошедшей Аларики вскочивший на ноги и с решительным видом направившийся к ней. Злобно взглянув на Селесту, мужчина тем не менее ничего ей не сказал и обратился к старшей девушке. Видимо, решил окончательно прояснить отношения с бывшей любовницей.

– Мы не могли бы переговорить? – Еще один взгляд в сторону. – Наедине.

– Конечно, – кивнула Аларика. Ей тоже надоела неопределенность, поэтому в ответ на немой вопрос подруги она успокаивающе улыбнулась: – Селеста, я вскоре подойду. Если хочешь, подожди в моей келье, почитай Священные Свитки. Они на столике.

– Хорошо.

Артак проводил взглядом удаляющуюся Селесту, затем, перестав слышать ее шаги, круто развернулся. Он давно собирался поговорить с внезапно охладевшей к нему возлюбленной. Впрочем, живописец в глубине души признавал искусственность их отношений, основанную скорее на общем прошлом и схожести интересов, нежели на искренних чувствах. Они сошлись вовсе не потому, что любили друг друга. Просто оба – люди искусства – могли поговорить на общие темы, у них нашлось несколько совместных знакомых из прошлой жизни, они даже фразы строили одинаково. Словом, им было что вспомнить. С первой встречи они инстинктивно потянулись друг к другу, и общая постель стала лишним знаком симпатии, не более. И мужчина и женщина надеялись обрести друг в друге поддержку, искали опору в новом жестоком мире. К сожалению, Аларика не сразу поняла, насколько сильно ее друг зависит от религии. Поначалу его разговоры о скором конце света казались ей обычным явлением: она слышала подобные повсюду последние два года. Возможно, она сама стала бы верной последовательницей Карлона, если бы жрец не оттолкнул ее своей холодностью.

Некоторая доля экзальтации, повышенная чувствительность свойственна всем творцам. Умение выражать эмоции рука об руку идет с тонкой душевной организацией и повышенной интуицией. Почему Аларика отшатнулась от наставника своего любовника, она не сумела бы сказать и сама. Не смогла ему довериться – и все. В какой-то момент, на невидимом и неощутимом перекрестке судеб, Карлон допустил ошибку – маленькую, совсем ничтожную. Бросил, сам не сознавая того, лишнюю крупинку на противоположную чашу весов.

Иногда достаточно даже не слова – взгляда, чтобы двое существ стали врагами.

Первая же дерзость обернулась для нее наказанием. Три ночи в камере, без крови, три наполненные усиливающейся болью ночи. И жуткое осознание колючей истины: Артак не собирается ей помогать. Каждый вечер он приходил и с жаром объяснял, как нехорошо она поступила, яростно убеждал ее в правоте наставника, уговаривал раскаяться, извиниться. Она сломалась, молила о пощаде. Ее выпустили, она бунтовала вновь – и вновь плакала в каменной камере, высасывая собственную кровь в напрасных попытках заглушить голод.

Всякий раз, стоило девушке выйти из заточения, Артак заботливо опекал ее. Провожал на охоту, сдерживал попытки наброситься на заведомо сильного противника, приносил пойманную и оглушенную добычу. Потом помогал добраться до кельи, ругая ее непонятливость. Зачем она нарушает приказы старшего брата? Ведь он желает ей только добра. Насколько беспощаден Артак был с людьми, выполняя «очищение» с эффективностью механизма, без тени сомнения, настолько же он нежно и старательно заботился о раненой подруге.

Ему нравилось чувствовать себя сильным и мудрым.

– Ты избегаешь меня.

– Разве? – Аларика удивленно захлопала ресницами. – Мне казалось, это ты не хочешь меня видеть.

– Не говори глупостей. Всякий раз, стоит мне подойти, ты куда-то торопишься.

– Да? Сегодня вечером я никуда не спешила. И что ты мне ответил?

– Ты же знаешь: завтра состоится жертвоприношение! – возмутился Артак. – Старший брат поручил мне найти банду подходящих размеров. Это большая честь – выбирать, чей настал черед войти в царство Тьмы!

Женщина вздохнула, сгорбилась, словно под невидимым грузом.

– Именно так… – Ее голос прозвучал по сравнению с предыдущими словами странно тихо. – Для Карлона время у тебя всегда находится.

– Конечно. Как же иначе? – удивился восставший. – Устами наставника гласит сам Господин, его приказы должны выполняться незамедлительно. Или ты до сих пор продолжаешь упорствовать и сомневаться в истинности его слов? Аларика, сколько можно?! Мне больно видеть, как ты подвергаешь опасности свою душу.

– Убивать людей, чтобы стать святыми?

Непонятно, прозвучал сарказм в последних словах Аларики или нет. Артак решил, что ему показалось, и с жаром уточнил:

– Святыми Тьмы! Да, наш удел тяжел, но кому еще вершить волю его?

– Хватит, Артак, – устало вздохнула бывшая певица. – Мы собирались говорить не о Карлоне или Господине. А о нас с тобой. Так чего ты хочешь?

Мужчина помолчал. Смена темы не пришлась ему по вкусу, но он все-таки ответил:

– Я просто хочу, чтобы наши отношения стали прежними. Ты не желаешь меня видеть, избегаешь встреч, часто уходишь из монастыря. Я мог бы понять необходимость охоты – если бы ты не охотилась каждый день. Опять же твое сближение с Селестой вызывает тревогу: в этой девушке есть нечто странное.

– Ты полагаешь, я должна общаться с Палтином? – На сей раз в вопросе действительно слышалась ирония.

Артак смутился:

– Нет, конечно. Брат Палтин верно служит Господину…

– Однако убитые им люди перед смертью сильно страдают. Это ты хотел сказать?

– Нет, просто… Тебе действительно не стоит иметь с ним дел.

– Да уж конечно! Ганн и Тик отпадают. Селеста же, хоть и потеряла память, умна, с ней интересно беседовать. Она обладает хорошими манерами, дружелюбна, возможно, ты был прав, предположив ее высокое происхождение. И уж во всяком случае никаких странностей в ней я не заметила.

Насчет странностей Аларика покривила душой: в поведении новой подруги таковых хватало. Взять хотя бы упорное нежелание объяснять чуму божественной волей и поиск рациональных, «земных» версий катастрофы. Среди ее знакомых никто, кроме Селесты, не сомневался в мистической природе постигшей людей кары. Или язык – манера разговора и построения фраз Селесты скорее подошли бы иностранке, хотя говорила она без акцента. Но женщина лучше откусила бы себе язык, чем признала правоту Артака.

– Старший брат считает, она слаба в вере, – хмуро поведал мужчина.

– Вот как? – внезапно заинтересовалась Аларика. – У него есть основания для такого серьезного обвинения?

Она будет не она, если не вытянет, о чем говорят наедине Карлон со своим вернейшим наперсником.

Андрей сумел сохранить спокойное выражение лица при встрече с Артаком, хотя ему пришлось поскорее уйти, чтобы скрыть широкую улыбку. Что ж, этого следовало ожидать: отвергнутый герой-любовник пытается вернуть неверную возлюбленную. Декорации, правда, несколько мрачноваты, но уж какие есть. Ничего парню не светит. Аларика слишком любит жизнь, в то время как он пропитался философией гибели. Будем надеяться, женщина понимает, насколько сейчас им невыгоден скандал. Она умна, вот только заносит ее иногда.

Хорошо бы посидеть в монастыре еще пару недель. Относительная безопасность плюс возможность более-менее комфортного существования – пока что большего не надо. За это время можно разведать ближайшие к порту кварталы, выяснить график патрулирования стражей, подготовить пару надежных ухоронок. Чем черт не шутит, вдруг получится завести агента среди людей? Голубая мечта, недостижимая рядом с фанатичными упырями. Люди – единственный источник информации о возможных путях к возвращению домой, общаться с ними необходимо. Мысли о глупости всех грядущих действий Андрей старательно гнал прочь: застрять в ином мире, да еще в женском, твою мать, теле ему совсем не улыбалось.

– Сестра Селеста… – Вкрадчивый голос заставил девушку непроизвольно напрячься. – Сестра, не пройдешь ли ты в храм? Я хотел бы поговорить с тобой о завтрашнем дне.

В последнюю неделю общение со жрецом удалось свести к минимуму, но долго так продолжаться не могло. Карлон полагал своим долгом заботиться о душах всех членов общины. Тем более глупо надеяться, что он обойдет вниманием потенциальную «паршивую овцу», особенно перед намеченной на завтра большой охотой.

– Старший брат? – Андрей поклонился сначала каменному кресту, затем принял благословение священника. Внешней стороной местные обряды чем-то походили на христианские, по крайней мере, крестились почти так же. С другой стороны, отличий при более глубоком знакомстве с религией набралось значительно больше. – Вы чего-то хотели?

– Да, сестра. В невыразимой милости своей Господин явил мне откровение. Великая честь дарована тебе!

Пока жрец держал торжественную паузу, в голове стоявшей перед ним девушки лихорадочно проносились мысли. Итак, он что-то задумал, для него нормально объявлять собственные измышления голосом бога. Но что конкретно?

– Знай, тебе предстоит возглавить следующую миссию и покарать жалкие остатки прогнившего семени!

– Старший брат… – Замешательства изображать не пришлось: оно пришло само. – Но я прежде не занималась организацией охот…

И заниматься желания по-прежнему нет.

– Не называй этим словом дарованную тебе милость, – холодно сказал жрец. – Всегда помни о своей избранности, сестра, и не уподобляйся ничтожным смертным. Что же касается твоих сомнений – отринь их. Господин помогает своим посланцам во всем, ты справишься.

– Но что мне делать? В округе не осталось мелких банд, с каждым днем добывать пропитание все сложнее.

– Пищи достаточно. Впрочем, я сделаю скидку на твою неопытность и напомню о людях, поселившихся в бывшем здании банка на площади с тремя фонтанами.

– Старший брат, их полтора десятка! – оторопел Андрей.

– Мы наделены силой, способной покарать и большую банду.

– Там двенадцать опытных мужчин с оружием, здание относительно неплохо сохранилось, даже двери есть. Не лучше ли подождать лишнюю ночь и найти добычу полегче?

– Тебя не должна волновать сложность задачи: думай об ее исполнении! Да, возможно, грешники окажут сопротивление и нанесут урон некоторым из нас. Пусть! Гибель означает лишь одно – пришло время счастливцам во славе припасть к стопам божества! Уверен, тебя не страшит участь покинуть смертное тело?

Угрожающий тон вопроса предполагал всего один ответ.

– Не страшит, старший брат. Но мне кажется, я еще смогла бы принести пользу и в нашем мире.

– Поэтому Господин и выбрал тебя. – Андрей мимоходом отметил, как легко жрец отождествляет свои решения с волей бога. Интересно, голоса ему часто слышатся? – Ведь те обреченные глупцы, о которых я говорил, совершили немыслимое богохульство! Их грех нельзя искупить неведением.

Это какой же? Внезапно подумалось, что жрец сегодня слишком часто упоминает слово «грех». Если разобраться, использованный им термин на русский переводится как «нарушение текущего миропорядка» и несет в себе слишком много смысловых оттенков. Нюансы речи местных иногда ускользали, доставляя лишние трудности при разговорах и заставляя в сложных случаях отмалчиваться.

– Одна из женщин, ведомая животным инстинктом, осмелилась родить ребенка, – бушевал Карлон. – Ты слышишь, сестра! Посадить свежий сорняк на готовое принять новые зерна поле!

– Вы уверены, старший брат? В такое время…

– Я сам слышал детский плач! То, чего не должно произойти, совершилось. Посему наш долг исправить ошибку и уничтожить дитя, проклятое еще до рождения. Твой долг, сестра!

Чем дальше, тем отчетливее предложение попахивало гнильцой. Андрей прикрыл глаза, сосредоточился, игнорируя речь фанатика, и вслушался в окружающую тишину. В храме точно никого нет, снаружи, кажется, тоже. Если Карлон позовет на помощь, его услышат? Возможно. Но Артак далеко, остальные в это время сидят в своих кельях или бродят по руинам. Даже услышь они крики, вполне могут наплевать на происходящее или подойти с опозданием. Вожак остался без своей стаи, они один на один, прекрасная возможность для выяснения отношений. Драки Андрей не боялся. Какими бы жрец ни обладал способностями, на их использование требуется время, значит, для победы достаточно не позволять ему захватить инициативу.

– Благодарю за оказанную честь, старший брат, – перебила пылкую проповедь Селеста. – Но вынуждена отказаться от вашего предложения. Мне кажется, вы не правы. Если бы боги действительно желали уничтожить человеческую расу, они не позволили бы женщинам рожать.

Карлон резко замолчал, затем свистящим шепотом выдавил:

– Что?!

Девушка проворно отскочила назад, заметив, как ее противник качнулся вперед. Тело непроизвольно развернулось всем корпусом к угрозе, левая нога отошла назад, вес сосредоточился на правой. Руки приподнялись, прикрывая голову и уязвимый живот от нападения. Рефлексы, будь они прокляты. В последнее время судьба даровала Андрею достаточно ситуаций для воскрешения забытых навыков – хотя лучше бы им оставаться похороненными.

Сжатые кулаки иначе как угрозой не назовешь – жрец остановился. Такого отпора он не ожидал, судя по всему, однако отступать не собирался. Вообще-то жаль: чем бы дело ни закончилось, из монастыря придется уйти, покушения на «святую персону» вожака мораги не простят. Тик, при всей своей флегматичности, и то вмешается – что уж говорить про остальных.

– Значит, так? – Карлон взглянул прямо в глаза Селесте и довольно улыбнулся: – Ты сама выбрала свою судьбу, еретичка.

У Аларики возникло неприятное чувство, что ее пытаются обмануть. Любая женщина обладает прекрасно развитой интуицией, правда, не всегда прислушивается к голосу подсознания, предпочитая оставаться обманутой. Ведь так приятно видеть избранника самым красивым, сильным, нежным, любящим… список можно продолжить до бесконечности. Спустя какое-то время совместный быт разрушает придуманную иллюзию, и все поступки мужчины видятся в новом, негативном свете. То, что раньше нравилось, вызывает отторжение: шутки кажутся плоскими, храбрость становится глупостью, осторожность превращается в трусость, а умные рассуждения выглядят форменным нарциссизмом, снобизмом и самолюбованием. Сумеет ли женщина принять мужчину со всеми его недостатками или предпочтет расстаться, заранее не предскажет и сам Господь – Вседержитель.

Этап «отторжения» Аларика успешно миновала по причине изначально ровных отношений. Артака она не любила, присущие ему заскоки видела с момента знакомства – просто по сравнению с остальными вариантами этот явно был выигрышным. И за прошедшее время певица прекрасно успела изучить своего бывшего любовника, поэтому сейчас ей не составило труда распознать нотку фальши в его словах.

– Так чем же старшему брату не угодила Селеста?

– Она – чужая, и этого достаточно. Не думай о ней, подумай о себе. Вы проводите вместе слишком много времени, ты внимаешь ее речам, постепенно меняясь и отдаляясь от меня. От нас. Даже я не уверен, насколько крепкой осталась твоя вера, – что уж говорить о старшем брате.

– Меняюсь? – переспросила Аларика. – Пожалуй, что так. Всего неделю назад я не осмелилась бы говорить с тобой так, как говорю сейчас. И знаешь, мне нравятся эти перемены!

Она давно не злилась, ее сил хватало не более чем на тихую придушенную ненависть. Сейчас острое чувство свободы захватило, спор заставил ее отбросить в сторону обычную осторожность и говорить то, о чем, возможно, следовало бы промолчать. Возможность высказаться пьянила сильнее вина. Артак смотрел непонимающими глазами:

– Нравятся?! Как ты можешь так говорить?!

– Могу! Я устала от всего этого – от необходимости притворяться, жить по правилам и убивать, убивать, убивать! Мне хочется спать в чистой постели, сходить на танцы, путешествовать, петь, жить не в конуре, а в большом доме, носить красивую одежду, почувствовать, наконец, вкус пищи во рту! Мне надоело пить кровь! Зачем мне такая вечность! Зачем…

Упырь ошарашенно смотрел на плачущую Аларику: истерики он не ожидал и оттого поначалу растерялся. Ненадолго – растерянность быстро прошла. Постепенно его лицо приобрело гневное выражение, Артак выпрямился и холодно, надменно произнес:

– Старший брат прав: ты совсем забыла о достойном поведении. Твои слова непростительны. Мне не известно, какое наказание сочтет святейший соразмерным столь серьезному проступку. Однако я буду молить Господина, чтобы он вернул тебе разум. Селеста же, как я теперь ясно вижу, действительно опасна и не заслуживает снисхождения. Урок не поможет – ее надо убить.

– Какой урок?

Мужчина попятился от полыхнувшего алым глаз Аларики. Внутри он корил себя за то, как глупо проговорился. Женщина подскочила, цепко ухватила его за одежду и, приблизив вплотную лицо, угрожающе прошипела:

– Отвечай, что вы задумали!

– Небольшой урок. – Артак хоть и испугался вида оскаленных клыков у своего горла, нашел в себе силы усмехнуться. – Думаю, он уже закончился, и твоей подруге сейчас очень плохо.

В тот же миг Аларика с невероятной силой отбросила упыря прочь, со всего размаху шваркнув о каменную стену. К тому времени как он пришел в себя и, мотая головой, поднялся на ноги, женщина давно скрылась в храме. Она боялась опоздать.

Реальность раскалывается на куски, оставляя трещины на месте воспоминаний. Голубоватый туман клубится вокруг, перемежаясь полосами темного дыма, в глубине его время от времени показываются покрытые чешуей тени. Запахов и звуков нет, полная тишина давит на сознание, но она не пугает. Все силы уходят на борьбу с собой. Хочется шагнуть, прикоснуться к антрацитово-черной точке, поддаться исходящему от жреца властному зову. Два человеческих глаза, висящих в пустоте, – и сгусток идеальной тьмы над ними. Так это выглядит здесь. Где – здесь? Не известно, все равно. Значение имеет только слабый голосок на самом краю сознания, из последних сил удерживающий от падения во мрак. И не столь важно, что прикосновение обернется чем-то худшим, чем смерть: настойчивый ласковый взгляд манит, обещая немыслимые наслаждения, источником которых станет вечная боль. Радость мучения! Полная пустота – утрать себя и забудься в объятиях ночи!

Аларика бурей ворвалась в зал. Она не позволяла себе задуматься о том, какую большую глупость совершает, выступая против жреца. Нутром понимала, что стоит ей остановиться – и продолжить действовать храбрости уже не хватит, силы отберет липкий противный страх. Поэтому действовала не рассуждая.

Да, так и есть. Селеста стояла перед Карлоном, бессильно опустив руки вдоль тела, в то время как священник молча вглядывался ей прямо в глаза. Картина показалась бы обычной, если бы не повисшее между фигурами ощутимое напряжение и тонкая струйка крови, текущая по лицу жреца. Что-то у него не заладилось. Аларика помнила, с какой легкостью он вторгся ей в разум и превратил ее в скулящую тварь, в ужасе забившуюся в угол карцера. Божественная сила позволяла жрецу многое – правда, потом приходилось расплачиваться за обращение к Тьме жутким голодом. Сколько Селеста уже держится? Минут пять? Странно, прежде ни одна жертва не сопротивлялась так долго.

Одним прыжком подскочив к Карлону, Аларика наотмашь ударила его в висок. Под ее рукой хрустнула кость, но она не обольщалась: восставшие очень живучи, скоро он придет в сознание. И тогда кара будет очень суровой… надо бежать, пока есть возможность. Пока не заявился Артак и не позвал на помощь кого-либо из других упырей. Селеста продолжала бессмысленно пялиться в пустоту, пришлось ее крепко схватить за плечи и несколько раз сильно встряхнуть. Слабый стон и попытка опуститься на пол послужили ответом на грубое обращение. Что ж, лучше такая реакция, чем никакой.

– Вставай! – Аларика продолжала тормошить подругу, приводя ее в чувство. Залепила оплеуху. – Вставай, милая. Надо бежать!

– Что?!

– Бежать надо, слышишь? Пошли.

Закинув одну руку Селесты себе на плечи и крепко обхватив девушку за талию, Аларика повела ее к выходу. Хорошо, что она такая маленькая и легкая, едва до виска достает. Демоны, впереди еще Артак: бывший любовник миром их не пропустит. Что делать? Селеста застонала, огляделась вокруг мутным взглядом:

– Где?..

– Сзади, без сознания. Мы уходим. Сама идти сможешь?

– Попробую.

– Давай, милая. Пройдем мимо Артака, добежим до подвала, там переднюем. Только бы успеть. Ведь закричит, гад, ублюдок, сволочь, тварь…

Ругань помогала успокоиться, невнятное бормотание понемногу приводило в порядок растрепанные мысли. Что же она наделала! Дура! Теперь им обеим не жить. Ведь погонятся же, искать станут. Куда бежать? Можно прятаться одну ночь, две, неделю, но рано или поздно их найдут. Если не Карлон – так люди или другие восставшие. Ночных тварей Аларика боялась намного меньше, чем сородичей.

Селеста подняла голову, ее взгляд осмысленно пробежал по короткому коридору. Шаг стал тверже, ее уже не приходилось тащить – хватало небольшой поддержки.

– Подожди. Сколько до рассвета?

– Часа два. Ты как?

– Жить буду, – криво усмехнулась девушка. – Что он со мной делал?

– Не знаю. Говорят, жрецы Морвана могут вырвать душу из тела и отдать ее Хозяину. Меня однажды наказали, но иначе: было просто очень страшно. Потом поговорим, когда от монастыря отойдем подальше.

Острый слух восставших уловил шаги, Аларика заскрипела зубами:

– Демон, так и знала!

Вошедший в коридорчик Артак на мгновение замер, отказываясь поверить собственным глазам. Проклятая девка стояла, пошатываясь и глумливо ухмыляясь, заботливо поддерживаемая его несчастной возлюбленной. Что же произошло? Где старший брат, почему он позволил еретичке уйти?

Расстояние между беглянками и растерянным упырем не превышало четырех шагов, чем Аларика и воспользовалась. Пока все внимание ее бывшего было сосредоточено на чудом удерживающейся на ногах Селесте, старшая девушка проворно подскочила поближе и со всей силы ударила мужчину левой рукой в живот. Выросшие когти пропороли одежду и глубоко вонзились в плоть. Артак согнулся, в тот же миг Аларика, игнорируя боль в сломанном пальце, сильно ударила другой рукой по голове. Когда он свалился на пол, женщина с удовольствием и яростью несколько раз пнула скорчившегося от боли любовника. Глухой рык вырвался у нее из горла, кожа на лице натянулась, зрачки вновь окрасились в алый цвет. Возможно, она продолжала бы избиение, вымещая скопившийся за месяцы тусклой жизни страх, если бы не отрезвивший ее голос Селесты:

– Хватит! Аларика, хватит!

– Да, идем. – Бывшая певица подхватила подругу за руку, напоследок нанеся еще один удар. – Надо уйти как можно дальше, пока они не очнулись.

Слабость накатила внезапно, и на сей раз Селесте пришлось удерживать обеих от падения. К счастью, приступ прошел так же неожиданно, как и начался, оставив после себя только усилившееся чувство голода. Следует убираться отсюда, и побыстрее.

Две тени беззвучно выскользнули во двор, миновали ворота. Никого не встретив – одна восставшая тихо поблагодарила богов, вторая молча оскалилась, – они двинулись прочь от ставшего враждебным убежища. Пройдя метров восемьсот в полной тишине, они свернули и осторожно, преодолевая горы мусора и вслушиваясь в ночные звуки, двинулись в сторону одного старого дома. Он находился на границе монастырских владений и обладал двумя достоинствами – глубоким подвалом и стаей одичавших собак, поселившихся в соседнем дворе. Люди, по счастью, появлялись здесь редко: опасались клыков забывших о прежней дружбе хищников. На упырей же простые звери нападать без крайней нужды избегали.

Только забившись в самую глубину, под землей Аларика осмелилась подать голос. Ее все еще потряхивало, перед глазами всплывало то лицо Карлона, то удивленно-ошарашенный Артак. Никакого раскаяния из-за избиения любовника она не испытывала – наоборот, с удовольствием добавила бы еще. Вот что чувствовала – так это страх. Что делать дальше, она не знала, а потому просто рассказывала Селесте обо всем увиденном, надеясь услышать в ответ слова утешения. Аларика в подругу верила.

– Спасибо, – выслушав эмоциональное повествование, поблагодарила Селеста. – Ты меня спасла. У меня совсем не оставалось сил на сопротивление. Похоже, жрец здорово разозлился. Поначалу он не хотел убивать – пугал, но я как-то сопротивлялась. Тогда-то он стал давить со всей дури. Не ударь ты его – мне не жить.

– Ты сама себя спасла, – возразила Аларика, – столько продержаться… Лучше скажи, что дальше делать? В монастырь обратно хода нет, защитить нас некому, Карлон, скорее всего, захочет отомстить. Не оставит же он без ответа сегодняшнее поражение?

– Убежище найдем, – твердо ответила хрупкая девушка с решительным лицом, – и, пожалуй, не одно. На всякий случай. Чужая защита нам не нужна: сами справимся, еще и другим поможем со временем. Подберем, научим всему, что знаем. Следующей ночью уйдем из Гнойника. Переберемся на другой конец города, по пути поохотимся, найдем лежку. Карлона я не боюсь.

Красавица только вздохнула, покрепче прижалась к подруге и успокоенно почувствовала, как тонкие руки обнимают в ответ. Ее жрец пугал.

– Рассвет наступает. Нам пора, Аларика.

– Медея. Меня раньше так звали, до монастыря. Забудь про Аларику.

– Вот как? – Селеста наконец улыбнулась. – Красивое имя: Медея.

Глава 6

Хотя Андрей старался относиться к бегству с философским спокойствием, время от времени раздражение прорывалось наружу. Рано, слишком рано ушли, еще ничего не готово. Разведанные норы, способные стать надежным укрытием на время дневного сна, находятся слишком близко к монастырю, новый дом придется искать вслепую. Лишние хлопоты и муки причинял голод: после вчерашних событий обеим упырицам требовалась кровь. Они не решились убить собаку из соседней стаи: затуманенные болью мозги все-таки оценили неизбежные последствия безрассудного поступка, – поэтому пришлось половину ночи затратить на охоту. Справиться с одним человеком куда легче, чем с десятком разъяренных зверей: часовой одной из банд убедился в этом на собственном примере.

– Пора завязывать с убийствами. – Селеста закрыла покойнику глаза и обернулась к Ала… Медее. Та, за неимением возможности нормально умыться, смочила в луже кусок ткани и старательно оттирала лицо. – Все-таки мы не звери, а люди. Пусть и бывшие.

– На охоту придется чаще ходить.

– Значит, нужно пристроиться поближе к добыче, вот и все. Знаешь, чего я хочу? Найти хорошую лежку в порту.

– Ты шутишь? – Медея недоверчиво усмехнулась. – Нас сразу заметят.

– Порт не просто велик – он огромен. Даже с учетом высокой плотности населения, в приморских кварталах вполне достаточно развалин, в которых можно спрятаться. Ну невозможно тотально контролировать настолько большую и сложную территорию: никакая стража не справится! Если не наглеть и не оставлять трупов, например, маскировать нападения под ограбление или пить кровь одиноких простолюдинов, можно долго оставаться незамеченным.

– Ты всерьез хочешь перебраться ближе к людям, – мрачно констатировала красавица.

– Не сразу. Сначала следует разузнать обстановку, подготовить промежуточную базу, запастись человеческой едой… Работы не на месяц.

– Зачем тебе людская еда? Нам же она не нужна.

– Еда, оружие и медикаменты нужны всегда. Пригодятся. Я вот что думаю… – Селеста помолчала, затем окинула сидевшую рядом товарку изучающим взглядом: – Предположим, нас заметил патруль. Солдаты не сразу ведь признают в нас упыриц?

– Поближе подойдут и узнают.

– Как? Чем ты или я внешне отличаемся от обычной человеческой девушки?

Медея застыла с открытым ртом. Постепенно на ее лице отразились понимание, восторг и какая-то детская радость, губы растянулись в широкой улыбке:

– Если мы раздобудем нормальную одежду и сможем контролировать жажду, то от людей нас не отличить! Темный Хозяин, как я раньше не подумала!

Андрей мысленно отметил восклицание, невольно вырвавшееся у женщины. Все-таки Карлон здорово повлиял на нее, пусть она и старается это отрицать. Вслух же счел нужным остудить энтузиазм:

– Не все так просто. Если показываться на улицах слишком часто, рано или поздно кто-нибудь заинтересуется двумя молодыми и красивыми женщинами. Где они живут, нет ли у них защитников, что они вообще делают ночью вдали от дома… Не строй больших планов – так легче выдерживать их крушение.

– Откуда такая мудрость? – захихикала певица.

– Обычная житейская наблюдательность. Легкая доза паранойи еще никому не вредила.

– Звучит как цитата. К тебе вернулась память?

Андрей задумался. Он давно устал притворяться, ему надоело выдавать себя за жертву амнезии. Хотелось банально поделиться с кем-то своей историей. На фоне творящейся в Талее чертовщины вселение иномирового существа особого ажиотажа вызвать не должно – газетчиков здесь нет, спецслужбы, которые имеются везде, всегда и при любом правительстве, заняты более важными вещами. Кому он на хрен нужен? Только Медее. Которая ему доверилась, пошла против пугающего священника и вытащила из очень серьезного дерьма. За что девушка вполне заслуживает знать правду. Кроме того, существовал и прагматичный аспект: зная, что искать, она вполне может вспомнить нечто полезное. Указать тропинку, ведущую к дому.

Старшая женщина почувствовала возникшую неловкую паузу и сейчас с удивлением смотрела на Селесту. Та вздохнула и «раскололась»:

– Вообще-то она никуда и не исчезала. Память я имею в виду. – Андрей пересел поближе к насторожившейся Медее и, тщательно подбирая слова, заговорил: – Просто я не знал раньше, и не знаю сейчас, как ты отреагируешь на правду. Она, знаешь ли, слишком фантастична, а показаться сумасшедшим у меня нет никакого желания.

Рассказ занял неожиданно много времени. Андрей постоянно сбивался и возвращался к уже вроде бы полностью описанным вещам. Приходилось объяснять каждую деталь, рассказывая о собственном мире. Он сознательно вставлял многочисленные подробности, желая, с одной стороны, дать как можно более точную картину своей прошлой жизни, с другой – намереваясь убедить Медею: его история слишком сложна, чтобы быть выдумкой. Мужчина в женском теле с внутренним смешком подумал, как забавно выглядит ситуация со стороны, если вспомнить его недавние метания. В первую ночь он считал происходящее с ним результатом воздействия невероятно сильного гипнотизера, и мысли об иллюзорности окружающего до сих пор преследовали его. Возможно, сейчас он пытается доказать идею о существовании множества реальностей собственной фантазии? Интересно, что сказал бы, услышь его, врач?

Еще интереснее будет, если Медея ему не поверит. Ухохотаться можно. И что тогда делать?

Поверила. Как и для любого жителя Срединной Империи, для бывшей певицы, ныне восставшей из мертвых любительницы ночной охоты, магия являлась обыденным делом. В детстве она слушала сказки и фантастические истории, которые оказывались приукрашенной правдой, ее отец носил чин мага третьей степени и служил в городской управе, домашние учителя наряду с литературой, географией и историей преподавали маленькой Медее основы волшебства и иерархию духов. Она выросла с осознанием простого факта – чудеса возможны, их просто следует тщательно готовить. Так что, по ее меркам, поведанная Селестой история выглядела хоть и удивительной, но не сверхъестественной. Куда больше ее заинтересовало другое:

– Подожди… – Широко раскрытые глаза женщины возбужденно блестели. – Значит, в своем мире ты был мужчиной?

– Да. Был.

– И… как отличия?

Хмурое выражение лица подруги ее не остановило. Хищник учуял добычу: спасти Селесту от растерзания в эту минуту не смог бы и сам Морван, заявись он во всей мощи своей.

– Без понятия. Тело-то изменившееся, не вполне человеческое.

– Плохо, – надула Медея губы, на мгновение превратившись из красавицы-упырицы в сексуальную старшеклассницу. Примерно так выглядела в шестнадцать лет Моника Белуччи, подумалось Андрею. – В легенде о лучнице Шанне рассказывается, как злой колдун поместил ее душу в тело родного дяди. После тяжких испытаний колдуна удалось убить, Шанна воссела на трон, но при первой же возможности вернула себе изначальный пол. Выбрала рабыню покрасивее и переселилась в нее. Когда у нее спросили, почему она так поступила, она ответила: «Мужчина не ощущает и десятой доли тех наслаждений, что способна почувствовать женщина».

– Желания экспериментировать у меня нет. Совсем.

– Ну и зря. Надо пользоваться всеми возможностями, какие есть, чтобы потом не жалеть. Послушай, а как тебя на самом деле зовут?

– Андрей. – Девушка покосилась на маленькую, но четко очерченную грудь, осмотрела тонкие худые руки, гладкую кожу, пошевелила крошечной изящной ступней, пропустила через кисть прядь длинных светлых волос и со вздохом постановила: – Зови Селестой, как раньше. Иначе точно свихнусь.

Упыри редко объединялись в колонии. Всего в окрестностях Талеи существовало три группы – монастырские и еще две в разных кварталах плюс большое число одиночек или пар, не желавших присоединяться ни к кому. Почему так сложилось, объяснения найти не удалось. Может, виновато психическое состояние восставших из мертвых, может, все дело в неравномерном распределении потенциальной добычи, кто его знает. Год назад герцогские солдаты уничтожили единственную крупную колонию упырей, перебили почти три десятка, и с тех пор больших объединений не возникало. И, как прикинули девушки, их сородичей насчитывалось не так уж и много. Пик «воскрешения» пришелся на первые три месяца после чумы, затем количество вернувшихся из царства смерти принялось уменьшаться. Основная масса погибала в первые ночи, кто-то загнулся от голода, оставались существовать – слово «жизнь» обе сочли в данном случае неуместным – немногие.

По понятным причинам люди упырей убивали. Кому ж охота иметь рядом кровососущее чудовище, рассматривающее тебя в качестве источника пропитания? В то же время именно человеческая кровь придавала сил, позволяла сохранять активность больший период времени по сравнению со звериной. Волей-неволей требовалось подобрать убежище, где, с одной стороны, беглянки смогут чувствовать себя в безопасности, и одновременно добыча должна находиться в пределах досягаемости. Да еще хотелось бы устроиться с комфортом: аскезой они до конца жизни наелись. Но как найти такое место, если каждый человек, заметивший упыря, обязательно попытается его прикончить или как минимум сообщит стражникам?

Идти приходилось медленно, иногда возвращаясь назад, попутно обследуя подвалы на предмет защиты от солнца. Дневали где придется, всякий раз сомневаясь, встретят ли следующий закат. Осторожность не раз спасала их шкуры, позволяя заранее заметить угрозу. Самую большую опасность представляли небольшие группы вооруженных людей. Опытный боец способен в одиночку справиться с восставшим: скорость реакции и умение видеть в темноте против опытного мечника не поможет. А мастеров клинка оказалось неожиданно много, чему имелась объективная причина: фехтование почиталось в среде дворянства, поэтому существовала достаточно большая прослойка обслуги для удовлетворения этой прихоти правящего класса. Кроме того, мечом владели офицеры и солдаты, обычные желавшие сделать карьеру чиновники из простолюдинов – словом, специалистов хватало. Вступать с ними в честную схватку желания у девушек не возникало, нападали они исключительно со спины. Благо ночное зрение позволяло передвигаться тихо и появляться неожиданно.

Один раз стали свидетелями самого настоящего жертвоприношения. Группа оборванцев под предводительством совершенно невменяемого евнуха – одежды псих не носил, что и позволило рассмотреть пикантную деталь его анатомии, вернее, ее отсутствие – разложила пойманную жертву на покрытой подсохшими подтеками плите и под дикие завывания быстренько ее расчленила. Жертвой послужил мужчина лет сорока на вид, судя по идущему от импровизированного алтаря запаху, он стал не первым несчастным, принявшим смерть от рук фанатиков. На кровавую оргию упырицы смотрели с отвращением и тоской. Убийствами они давно насытились, бессмысленная же трата драгоценной крови выглядела форменным расточительством.

Еще один неприятный момент заключался в конкурентах. Речь не о Карлоне с его последователями, хотя о них Селеста тоже не забывала. Сородичи, раздраженные присутствием незваных гостей на своей территории, не желали помогать в поисках нового логова. Откровенно говоря, на контакт они шли плохо – намного проще общаться с обычными людьми (жертвами), которые после обещания сохранить жизни выбалтывали все. Если не впадали в ступор от страха. Однажды повезло: пойманный старик согласился проводить их по безопасному маршруту между лежками пяти мутировавших чудовищ, в обмен затребовав помощь в схватке с враждебной бандой. Упырицы убили четверых бандитов, выполнив сделку, и не стали трогать семейство человека – более того, отдали ему почти всю добычу. Настолько прагматично мыслящая личность в будущем может пригодиться…

Город поражал размерами. Медея рассказывала, некогда герцог Парват Второй запретил строить здания, превосходящие в высоту центральную башню его замка, и с тех пор запрет неизменно исполнялся. В результате Талея росла вширь, в то время как цены на недвижимость в центре города не опускались из заоблачных высот. Целая неделя ушла только на то, чтобы удалиться от монастыря, соседство с которым нервировало Медею, и попутно они составляли собственную карту. Отмечали мутантов, сородичей, крупные банды, источники воды, развалины библиотек – словом, все, что могло представлять интерес и принести пользу. Еще неделя ушла на поиски пристанища, каковым в конце концов избрали заброшенный коллектор. Точнее говоря, как правильно называлось одноэтажное здание со здоровенными запорами на дверях и единственным окном на крыше, девушки не знали, потому называли просто «домом».

Чердак со всяким барахлом в функциональном плане пользы не приносил, хотя в набросанных там вещах стоило бы порыться. Еще Андрей намеревался заколотить окно, – удержало его нежелание менять внешний вид здания. Вдруг местные обратят внимание и зайдут проверить, кто живет? По той же причине массивную дверь на первом этаже забаррикадировали изнутри, захламив небольшой предбанник тяжелыми глыбами. На чердачном окне со временем надеялись установить изнутри металлическую решетку. Таким образом, жилым помещением стали две комнатки внизу, в которых и разместились скудные пожитки обеих новоселок. Света там недоставало даже для чувствительных глаз упыриц, поэтому пришлось разыскать, а точнее говоря, украсть маленький масляный светильник. Пол был покрыт странным темным материалом, пружинящим под ногами, из мебели – шкаф, относительно целый столик и три стула с драной обивкой, в углу – ведро с водой. Вот и вся обстановка. Медея мечтала о матрасе: спать пока что приходилось на куче тряпок в углу. В шкаф складывали найденные сокровища – книги, немногие действующие приборы, драгоценности и одежду.

Единственным входом, если не считать окна, стал подвальный люк в канализацию. На бетонном полу возле прикрытого отверстия расположились габаритная добыча и большая бочка с водой, натасканной из ближайшей реки. В самой канализации воды давно не осталось, скопившаяся грязь высохла и превратилась в камень. Редкие дожди смачивали поверхность и почти не проникали вниз, под землю. Все изменится с наступлением зимы: тогда бурные воды очистят подземелья от мусора. Кое-где грунт просел и переходы завалило, однако существовало еще достаточно проходов, через которые девушки выбирались ночами на поверхность. Следы, конечно, оставались – пыли хватало, поэтому на «своем» участке подземелья пришлось установить несколько примитивных ловушек. Эффективность их сомнительна, но какой-то выигрыш по времени при нужде дадут. Из-за пыли же в доме постоянно держали мокрую тряпку: пачкать обиталище не хотелось. Привести дом в жилой вид, тайком выгрести кучи мусора стоило обеим неимоверных усилий, зато теперь они гордились проделанной работой.

– Смотри. – Кусок чего-то, похожего на пластик, служил пояснением словам Селесты. – Стражники патрулируют границы трех секторов: Золотой квартал, центральную часть порта и продовольственные склады. Регулярно очищают дороги между ними – там их тоже легко встретить. Мы находимся на равном расстоянии от порта и складов, на территории отряда Черного Маша. Бандит, как и все здесь, но удачливый. На наше счастье, народ слегка расслабился и рискует передвигаться небольшими группами или поодиночке, тем более что основания есть – и Маш и стражники район контролируют основательно. Причем, обрати внимание, за две недели никаких слухов об упырях не появилось: нас считают обычными грабителями.

– Это до поры до времени. – Медея была настроена поспорить. – Солдат тут больше, чем на собаке блох.

– Верно. Поэтому надо найти лежку поближе к порту и на время перебраться туда. Прятаться следует там, где не ищут.

– Мы же дом только-только в порядок привели, – вздохнула красавица. Тема обсуждалась уже не раз, но женщина до сих пор не смирилась с необходимостью оставить уютное гнездышко.

«Стон души» Селеста проигнорировала:

– Подкупим одного-двух людей, награбили мы достаточно. Пусть они узнают точный маршрут патрулей, сообщат расписание дежурства, – затем уж мы проберемся в город. Приблизительное представление о положении дел в порту у меня есть, сумеем устроиться с комфортом.

– Зачем? – Подруга нервно теребила собранные в хвост волосы. – К чему все эти действия, чего ты добиваешься?

– Ну, вообще я хочу домой вернуться, – пожала плечами Селеста. – Но перспективы сего дела весьма туманны, загадывать наперед бесполезно. Поэтому ближайшая цель у меня куда проще и выражается в двух словах: «достойная жизнь». Хочу жить в безопасности, на охоту ходить без лишнего риска, спать на кровати, а не на полу, мыться не реже раза в неделю. Ничего сложного, как видишь.

– Я бы сказала, у тебя по-королевски непристойные запросы.

– Все вопросы решаемы, если на попе ровно не сидеть.

Если хочешь рассмешить бога, поведай ему о своих планах. Умный человек сказал, очень умный.

На следующую ночь после памятного разговора Селеста отправилась в сторону порта: наметить предварительно, каким маршрутом уходить, подобрать место для дневки. Медея осталась на хозяйстве – укладывать мешки с кое-какими нужными пожитками и напоследок помародерничать в окрестных домах. Там, в принципе, все уже не по разу перешерстили – сначала люди, потом сами девушки, однако найти пару полезных вещиц шанс оставался. Опять же стоимость предметов колебалась: за обычную жестяную банку сейчас давали стакан зерна, хотя сразу после чумы их и не подбирал никто. Пусть упырицы меной не занимались, но в ценах, с расчетом на будущее, разбирались неплохо.

По прикидкам Андрея, он только что перешел границу между «владениями» Маша и одной из банд помельче. Небольших отрядов, жестко конкурировавших между собой за возможность пользоваться объедками с герцогского стола, в округе хватало, стычки между ними происходили каждую неделю. Правитель Талеи сентиментальностью и альтруизмом не отличался, правда, по мере возможности в помощи тоже не отказывал, поэтому работать на него стремились все. Или почти все. В жестокую пору люди тянулись к сильному лидеру и прощали ему недостатки в обмен на твердую уверенность в будущем – своем и своих детей.

Герцог гарантии выживания дать мог.

Услышав впереди какой-то шум, Селеста привычно спряталась в темном углу. Что бы там ни делили между собой бандиты, ввязываться в драку нет смысла. Она не голодна, дорогу более-менее знает, одежда есть – так к чему рисковать? Конечно, если подвернется удобный случай, она им воспользуется, но сама организовывать его не станет. Андрей обратил внимание, как в мыслях поименовал себя в женском роде, и внутренне поморщился. Такое случалось все чаще.

Шум приближался, словно сразу несколько человек сломя голову неслись вниз по улице. Нехарактерное для местных поведение: их-то жизнь научила осторожности. Непонятливые за три года умерли. Скорее всего, людей кто-то преследует или они стараются кого-то настичь. Да, так оно и есть, один мужчина удирает впереди, трое молча бегут следом, экономя дыхание. Загонят: шаги у беглеца слишком тяжелые, судя по хриплому дыханию, он устал. Кажется, он и сам трезво оценивал свое положение, потому что рядом с убежищем упырицы резко развернулся и набросился на первого врага, неосторожно вырвавшегося вперед. Тот отшатнулся, но недостаточно быстро: длинный клинок рубанул его по голове. Все так же молча загонщик упал, обливаясь кровью.

«Не жилец», – профессионально определила девушка. Запах крови будоражил, но она покормилась совсем недавно и без особого труда задавила голод. Да и смотреть на схватку оказалось неожиданно интересно. Мужчина ловко отбивался сразу от двух противников, непрерывно перемещаясь и прикрываясь одним от другого, его меч постоянно угрожал, и временами становилось непонятно, кто на кого нападает. Тем не менее враги тоже производили впечатление опытных воинов и ошибок не совершали, умело отгоняя жертву на середину улицы и стремясь зайти ей за спину. Вооружены они были примерно одинаково – мечи, длинные ножи на поясе, тело прикрыто чем-то наподобие кожаных рубах с нашитыми металлическими пластинами, на ногах сапоги из крепкой кожи или кожезаменителя, судя по звуку, на крепкой подошве. Правда, у одиночки на руках еще блестели широкие стальные браслеты, и вся амуниция на вид качеством казалась получше.

Темнота бойцам не мешала, света луны и высекаемых столкновением мечей искр вполне хватало, чтобы хорошо видеть противника. Дрались они недолго – не более минуты, но взятый в начале схватки бешеный темп скоро обессилил обе стороны. Первым ошибку совершил беглец. Его хриплое дыхание на мгновение прервалось, когда меч врага полоснул ему по бедру, мужчина припал на одно колено и с трудом отразил следующий удар. И всем участникам боя, и невидимой наблюдательнице в тени стало ясно: развязка близка. Убийцам осталось только немного подождать, когда ослабевший от потери крови враг перестанет сопротивляться.

Впоследствии Селеста много раз спрашивала себя, зачем она вмешалась в происходящее. Что ее толкнуло? Ведь схватки, подобные этой, она видела уже не раз, так почему именно тогда ей захотелось помочь проигравшей стороне? Ответа не нашла. Она только помнила, как, повинуясь возникшему внутри импульсу, не задумываясь скользнула за спину ближайшему преследователю. Привычным жестом потянула за волосы, открывая шею, и вонзила длинные тонкие клыки в заманчиво бьющуюся жилку, одновременно взглядом подсказывая поверженному бойцу: «Пользуйся моментом». Оба человека в ужасе застыли. На короткий миг воцарилась тишина, прерванная хлюпающим звуком и стуком подошв бьющегося в объятиях восставшей тела. По-видимому, ее мысленный призыв достиг своей цели, или просто беглец первым оправился от шока. Как бы то ни было, он перехватил меч за рукоять, как копье, и с силой метнул его в неподвижно замершего врага. Прием, бессмысленный в иных обстоятельствах, сработал: оружие насквозь пронзило шею человека.

Селеста наконец насытилась и деловито свернула своей добыче шею. Бросив труп на землю, девушка сделала несколько шагов вперед и остановилась, с одобрительной усмешкой наблюдая за мужчиной. Тот вытащил длинный нож из-за пояса и выставил вперед угрожающим жестом, одновременно отползая назад, к стене.

– Можешь успокоиться, я не намерена тебя убивать.

– Да? – недоверчиво усмехнулся тот. – С чего такая милость?

– Во-первых, я сыта. – «Обожралась», – мрачно поправилась про себя Селеста. – А без причины убивать не люблю. Во-вторых, мне от тебя кое-чего нужно.

– Что конкретно?

– Информацию. Так что убери свою зубочистку – все равно упыря ножом не убьешь. Раны восставших зарастают быстро, тем более, – незаметным человеческому глазу движением она выбросила вперед руку и крепко схватила мужчину за кисть, – ты потерял много крови, реакция уже не та.

Андрей отпустил раненого и отступил на шаг, демонстрируя мирные намерения. Мужчина, не успевший испугаться, какое-то время молча смотрел на упырицу, затем положил нож рядом с собой на землю. Он порылся в маленькой поясной сумке и вытащил на удивление чистую тряпку, которую смочил из маленького пузырька жидкостью с резким запахом. Судя по аромату, какая-то спиртовая настойка. Селеста удивленно вскинула брови: любые медикаменты стоили дорого, простые люди их практически не видели. Да и одет он слишком добротно, его броня довольно хороша. Глядя на неловкие попытки перетянуть рану, она предложила:

– Давай помогу.

– Ты? – В ответ раздалось веселое фырканье. – Что за день сегодня… Ну помоги.