Помоги проекту - поделись книгой:
Мне почему-то всё это напомнило страницу из жизни дореволюционной деревни, которую я знаю только по книгам. В ранней юности возле рабочих посёлков я видел такие же строеньица, загородки из ржавых листов, ящиков, проволоки… Столь странная картина мне показалась особенно неприглядной после того, как я выяснил, что рядом расположилось колхозное село. Новые добротные здания, водопровод, электричество… Свой клуб, школа, больница, ясли, спортплощадка…
— Ну, вот и пришли, — сказал инженер, открывая калитку. — Хозяин, принимай гостей.
Но хозяевам было не до гостей. Они все копались на огороде. Семилетняя худощавая девчушка с выступающими лопатками, с трудом поднимая лейку, поливала грядки. Другая, постарше, орудовала тяпкой. Старик и женщина, очевидно уже пенсионного возраста, переругиваясь между собой, тащили доверху гружённые носилки.
— Как вам нравится эта техника? — усмехнулся инженер. — А увидел бы здешний хозяин что-либо похожее на нашем заводском дворе, то потребовал бы протокол составить. Знаю я его, сколько раз он выступал, чтобы облегчили труд подсобниц.
Я познакомился с хозяином и его «подсобницами», которые, видимо, обрадовались передышке и поторопились переодеться.
Разговор явно не клеился. Хозяин всё время посматривал на свои измазанные землёй руки. Сквозь грязь проступали профессиональные мозоли лекальщика, привыкшего работать всякими тонкими инструментами, бархатными напильниками, микроскопическими надфилями. А сейчас, насколько я знал, эти руки освоили электроискровую обработку, ультразвук. Обшарпанная, с зазубринами лопата, которую мастер зажимал в коленях, казалась мне явным анахронизмом.
— Да что там в прятки играть! — вдруг повернул он разговор. — Совестно! Только не думайте, что я грязной работы гнушаюсь. Люблю земельку и радуюсь. А какой человек не любит? Вот и сад развёл. Приехали бы сюда весной. Цветёт, проклятый! Ну, да это вроде как не совсем подходяще: цветёт и вдруг «проклятый»? Но это не для красного словца. Думал я поначалу, что общими силами настоящий сад вырастим. Вроде как памятником останется он для нашей молодёжи. Приходите, мол, ребята, поглядите, на что ваши отцы были способны: и заводы строить, и сады растить… А потом…
Он сокрушённо покачал головой. Я хотел его ободрить и подсказал:
— А потом так и получится. Будут сюда приходить ваши заводские комсомольцы, пионеры… Все, кому хочется отдохнуть здесь под яблонями, полюбоваться, придут…
Старый мастер резко меня перебил:
— Придут? А заборы на что? Да во мне такая зараза сидит, что ежели я раньше чёрного слова никогда не употреблял, то теперь и шугануть могу. Сын мой, комсомолец, работает в бригаде коммунистического труда, парень душевный, отца, мать уважает. А сейчас вроде и уважать перестал. Ты, говорит, мне жизнь дал, на путь наставил… Гордость я рабочую почувствовал. А сам куда заворачиваешь?
В словах рассказчика было столько горечи, что я опять поспешил его успокоить, сказал, что сын его преувеличивает, никакой особой беды нет, если после трудового дня человек покопается в земле, коли это ему нравится. И вполне естественно, он должен заботиться, чтобы труд его не пропал даром.
— Вот и я так же думал, пока зараза в меня не вселилась. А сын спрашивает: «Ты кто? Советский рабочий или самый отсталый крестьянин прошлого века? У колхозников, как и полагается, общая земля, многие из них отказываются от приусадебных участков, хотят быть сельскохозяйственными рабочими и чтобы трудодни оплачивались деньгами, а не картошкой. Пашут они тракторами, а ты лопатой ковыряешь. Смотреть совестно».
— Нет, ты погоди, — вмешался до этого молчавший инженер. — Парень твой на главное упирал. На психологию. Говорит, что изменения наблюдаются.
— А я почём знаю? Жалуется, что сестёр его в батрачек превратил… Наёмным трудом пользуюсь. Городит неизвестно что…
Инженер, скупо улыбнувшись, взял лопату и сунул её под скамейку.
— Ну, а если вдуматься по существу, то ведь правда на его стороне. Дочка твоя младшая только в этом году в школу пойдёт. Ей бы в куклы играть, а она вёдра таскает. Физкультура, говоришь, отдых? Ты бы хоть врачей спросил. И насчёт наёмного труда тоже справедливо. Весной нанимал то ли сторожиху помогать, то ли ещё кого. Нанимал ведь, признайся?
— Пора больно горячая. Одни не могли управиться.
— В том-то и дело, — с издёвкой заговорил инженер. — А скажи, пожалуйста, зачем тебе такая прорва земли, коли не можешь её обрабатывать? Но главный довод я приберёг напоследок. Не ты ли мне хвастался, что только одной клубники сотню килограммов собрал. А смородины? А яблок? Картошка молодая тоже в цене. Неужели всё сами поели?
Мастер угрюмо потупился.
— Сколько дали земли, столько и взял. Другие побольше имеют, да ещё у соседей норовят кусок оттяпать. Насчёт ягод тоже скажу. Разве можно добру пропадать? Продавали, конечно. Все так делают… Ведь собственные труды вложены. Дача, она тоже расходов требует. Откуда же деньги брать? И не мытарь ты меня, пожалуйста, — рассердился он. — Лучше скажи, как быть? Сам ведь понимаю, что творится неладное…
Дело не в масштабах
Вопрос этот, как мне думается, заслуживает самого серьёзного внимания. В своё время в газетах и журналах было опубликовано множество писем, советов, предложений. Откликнулись и сами садоводы. Но в данном случае меня интересует, как совершенно неожиданно начали проявляться рецидивы частнособственнической психологии, несовместимой с практикой строительства коммунистического общества.
Слов нет, что сама идея коллективных садов плодотворна. Стремление быть поближе к природе, оздоровительное влияние физического труда — всё это говорит о том, что разведение садов приносит пользу. Когда они только организовывались, в постановлении Совета Министров СССР были точно регламентированы условия: никаких дач, капитальных строений, только лёгкие павильоны, чтобы укрыться от непогоды.
Но идея создания коллективных садов во многих местах была грубо извращена, породив явления, по своему характеру прямо противоположные поставленным целям. Коллективные сады рабочих и служащих оказались разгороженными на индивидуальные участки. Вопреки существующим положениям, на участках начали воздвигаться дома.
Надо, правда, сказать, что есть немало садов, которые остались коллективными по существу. Они никогда не были разделены заборчиками. Люди работали сообща, в них воспитывалось чувство коллективизма и товарищества, а это не менее важно, чем повышение урожайности плодов и овощей.
Я как-то получил письмо от одной учительницы. Она член садоводческого товарищества, взяла себе малюсенький участочек, с трудом, за небольшие деньги построила фанерный домик. А потом ей не стало покоя от влиятельных хозяйственников, которые строят на своих участках чуть ли не двухэтажные дачи. Эти солидные дельцы возмущались: как можно «отрываться от коллектива»? Угрожали, что будут ставить вопрос об исключении учительницы из садоводческого товарищества.
Но уж если говорить откровенно, положа руку на сердце, то вопрос о коллективных садах, который взволновал нашу общественность, главным образом и возник в результате деятельности подобных «садоводов».
А кроме того, судя по разным документам, письмам, которые сейчас лежат передо мной, по многим наблюдениям, встречам с людьми, случайно поддавшимися увещеваниям многоопытных дельцов, приходишь к выводам, что на этом серьёзном участке, непосредственно касающемся воспитания человека будущего, свободного от инстинкта собственничества, были допущены немалые ошибки.
Руководители отдельных предприятий, профсоюзные организации, райисполкомы, от которых зависело отведение земли для коллективных садов и огородов, далеко не всегда проявляли нужную принципиальность в этом немаловажном деле, а порою и явно потакали развитию частнособственнических настроений среди садоводов и огородников.
Поражает и другое: почему столь неумеренно пропагандировались эти карликовые хозяйства? Хозяев неустанно призывали к борьбе за повышение урожайности плодов, ягод, овощей. Так призывали, будто речь идёт о делах государственной важности, о работе колхозов и совхозов, а не о частных владениях, которые на данном этапе социалистического строительства приносят (боюсь, что не преувеличиваю) огромный вред нашему обществу, причём не экономического, а морального порядка, что, несомненно, гораздо важнее.
Я просмотрел целые комплекты специальных журналов, посвящённых садоводству и огородничеству, множество брошюр, статей, заметок в областных и разных других газетах, где чаще всего в восторженных тонах пишется о достижениях садоводов-любителей и огородников. Причём эти достижения главным образом определяются количеством собранного урожая с каждого
Передо мной книжка «Сады рабочих и служащих». Чуть ли не на каждой странице фотографии комфортабельных дач, есть даже с бассейнами, портреты их владельцев и непременные цифры собранного за сезон урожая. Один хозяин получил около тонны картофеля и 200 килограммов помидоров, столько-то яблок и ягод… Другой построил теплицу, которая дала также 200 килограммов помидоров, но уже совсем ранних, когда на рынке их почти нет. Хозяин гордится этим и заявляет, что ранние овощи — большое подспорье в его бюджете.
Однако мне думается, что это следует называть не подспорьем, а — простите за резкость — самой обыкновенной спекуляцией. Ранние помидоры он везёт на рынок и дерёт за них втридорога со своих же товарищей — рабочих и служащих.
А если так, то позволительно спросить, нужно ли восхвалять хозяйчика, который строит своё материальное благополучие за счёт других советских граждан, причём, вероятнее всего, граждан гораздо более достойных. (Может быть, иной из них последние гроши отдаёт, чтобы купить тепличный помидор или клубнику для больного ребёнка.) Надо ли восхвалять хозяйчика за то, что он оказался столь изворотливым и ловким? Извините, но это не наша мораль.
В той же книжке с восхищением рассказывается и о других предприимчивых хозяевах, которые занялись разведением винограда. Многие из них, как говорится, запросто получают по полтонны со своего «надела». Есть специалисты по плодам (собирают их до тонны), специалисты по ягодам, но чаще всего планировка участков ведётся по «коммерческому признаку» — на чём можно больше заработать.
Конечно, доходы владельцев индивидуальных садоводческих участков ни в какое сравнение не идут с доходами таких предпринимателей, о которых как-то говорилось на одном из пленумов ЦК КП Латвии.
Некий собственник, имеющий около гектара земли, построил теплицы и парники и получал ежегодный доход, раз в 20 превышающий зарплату хорошего инженера.
Не отставал и другой — часть земли он сдавал в аренду, и на него работали батраки. Таких «помещиков» можно было встретить не только в этой республике.
Но дело не в масштабах, а в принципиальной постановке вопроса.
На пути к коммунизму нам нетерпимы как большие, так и маленькие земельные собственники. Важно, что это вредит воспитанию коммунистического сознания.
«Посторонним вход запрещается»
Всяческого поощрения заслуживают садоводы-опытники. Они выводят новые сорта плодов и ягод, увлечены этим искусством и приносят нашему обществу неоценимую пользу. Ведь если вдуматься поглубже, то именно это творческое начало воспитывает в человеке гуманные чувства, любовь к природе, что особенно важно для детей.
Дети, молодёжь! Вот о ком прежде всего думаешь, зная, что коллективные сады очень часто перерождаются в обособленные мелкие хозяйства со спекулятивным душком. Ярые пропагандисты этой якобы новой формы отдыха трудящихся выступали в прессе и с умилением приводили факты, что в некоторых завкомах остаются неиспользованные путёвки в пионерлагеря, так как родители берут детей с собой на индивидуальные участки, где ребятишки отдыхают всё лето. Такая же история происходит и с детьми дачевладельцев, о чём я уже рассказывал.
Мне думается, что этим вовсе нечего хвастаться. Да, действительно получается некоторая экономия государственных средств, но в данном случае вряд ли это целесообразно, если речь идёт о воспитании нашей смены. Дети эти лишены коллектива. А к тому же им постоянно твердят: «Это твой участок», «Твои грядки», «Твои яблоки», «Не пускай сюда никого». Такие дети, может быть, и станут бережливыми хозяевами, но отнюдь не социалистического толка.
А разве мало таких случаев, когда родители, ослеплённые жаждой наживы или просто желая как-то реализовать плоды своих трудов, посылают детишек продавать клубнику или помидоры на колхозные рынки, на станции, куда угодно… Они не могут понять, что, воспитывая в ребёнке дух торгашества, потом уже нечего сетовать на эгоизм, лживость и всякие другие, далеко не благородные свойства характера, которые рано или поздно у ребёнка обязательно проявятся.
Ведь, подумать только, что иной раз бывает! Мне рассказывали о некоторых лоботрясах, не желающих работать. Они торгуют «отцовыми яблоками», причём палец о палец не ударили, чтобы яблоки эти вырастить. К сожалению, подобные факты не единичны.
Правда, во многих коллективных садах члены товарищества продают излишки по государственной цене, допустим в столовые или детские учреждения. Но против желания садоводов тут не пойдёшь. У нас существуют колхозные рынки, и было бы несправедливым выносить какие-либо запреты и ограничения, касающиеся именно садоводов. Почему колхозник или собственник дачи, а то и просто лицо без определённых занятий, торгующий дарами юга, могут продавать фрукты, ягоды, овощи, а садовод не имеет права?
Это его личное дело. Запретами тут не поможешь. Но я говорю о воспитании. Сами же садоводы выработали целую систему запретов, дабы никто не смог покуситься на их собственность. Передо мной «Правила внутреннего распорядка» в одном из садоводческих товариществ. Читаешь и удивляешься, будто речь идёт не о сознательных советских людях, а о мелких, озлобленных хозяйчиках старой деревни, которые дрожали над своим несчастным добром. «Запрещается нарушение границ соседних участков…» «Запрещается нанесение какого-либо ущерба соседям и другим членам товарищества…»
Да какое же это «товарищество», посудите сами? «Вход на территорию сада посторонним лицам воспрещается…» Детям запрещается «запускать на территории сада змей (видимо, речь идёт о воздушных змеях), лазить по столбам, заборам, крышам…»
Бедные дети! До сих пор они об этом не знали. Ни в городах, ни в посёлках подобных правил не существует. Видимо, считается, что дети и сами не захотят лазить по столбам или крышам. Но дело-то в том, что города, посёлки — это наша социалистическая собственность. А садовый участок с дачкой — это уже, как ни крути, неофициально, но всё же личная собственность. И «товарищество» не может пройти мимо, когда какой-нибудь несмышлёныш вдруг залезет на забор, а подразумевается — и перелезет на свято охраняемый участок, принадлежащий собственнику. Тут уж не порезвишься.
Получается явный парадокс. Всё наше общество воспитывает ребят в духе коллективизма. Мы стараемся, чтобы в их сознании прежде всего укрепилось понятие «наше», а не «моё». В городах и селениях снимаются заборы у парков и скверов. На огромных пространствах нашей Родины цветут ничем не огороженные колхозные и совхозные сады. Никому в голову не придёт обнести изгородью из колючей проволоки капустные или морковные грядки, на которых трудятся колхозники. Пионеры и комсомольцы высаживают вдоль шоссе плодовые деревья…
Короче говоря, всюду и везде мы стремимся воспитать в юных гражданах коммунистическое отношение к собственности. Это всё наше, общее, а потому и самое близкое. В школах есть газетные киоски без продавцов, в разных городах существуют кино без билетёров. На некоторых предприятиях зарплата выдаётся без кассира… Многое в нашем быту основывается на доверии.
И вдруг рядом с этими прекрасными ростками будущего появляются сорняки ничем не прикрытой обывательщины, мелкого собственничества… Да что уж тут говорить, когда в правилах садоводческого товарищества члены его именуются «владельцами» участков! Участки эти не что иное, как наша общая советская земля, и вдруг она, согласно уставу, передаётся в бессрочное пользование отдельным лицам и даже переходит по наследству… А потому некие новоявленные собственники земельных угодий считают возможным продать эту землю, оправдываясь тем, что яблоньки-то выросли, труд на них затрачен, к тому же домик построен на собственные деньги… «А стройматериалы-то нынче почём?»
Мне показали любопытный документ, связанный с делами индивидуального строительства. В одном из садоводческих товариществ, где особую силу взяли предприимчивые дельцы (подобные тем, что угрожали учительнице, не желающей строить на своём участке дачу), сумели всё же убедить большую часть членов товарищества садоводов возвести на участках добротные строения для себя, детей и даже внуков. И что же оказалось? Чуть ли не все стройматериалы были приобретены через жуликов, взяточников и прочую нечисть — надо же наконец называть вещи своими именами.
Можно представить себе, какой урон несло государство, когда материалы, предназначенные для строительства квартир, больниц, школ, интернатов, детдомов и яслей, разбазаривались, разворовывались, чтобы удовлетворить частнособственнические инстинкты «владельцев» (я опять подчёркиваю это слово) земельных участков!
В печати уже сообщалось, что в некоторых республиках принят закон, по которому застройщик, покупая стройматериалы в торговой сети, берёт счета, а потом, при сдаче дома государственной комиссии, предъявляет их. Весьма полезное решение. Сразу же приостановились некоторые частные стройки, и главное — это то, что на государственных стройках резко уменьшились расходы кирпича, тёса, цемента. Сократились расходы и на охрану этих материалов. Потребителей стало маловато, а значит, и воровать нет смысла. Кому продашь?
Несомненно, это действенный метод, но в борьбе с собственническими инстинктами только этим ограничиться нельзя. Сейчас прекращена выдача ссуд на индивидуальное строительство дач в пригородах. Иначе рабочему и служащему, тому, кто не пожелал стать рабом своей дачи или садоводческого участка, а хочет просто отдохнуть за городом, скоро носа туда нельзя будет показать: заборы, заборы, из-за них на тебя с подозрением смотрят ребятишки и неприязненные глаза собственников… Попробуй у такого попроси разрешения хоть часок посидеть под яблонькой!
Да разве можно? Вот уж действительно фантаст! Согласно уставу садоводов, вы постороннее лицо, которому вход на участки запрещён!
Когда исчезнут заборы…
Сейчас, когда в Подмосковье и возле других городов уже входят в строй пансионаты, гостиницы и просто маленькие дачки, которые будут сдаваться на лето семьям рабочих и служащих, нет смысла делить пригородные земли на индивидуальные участки для собственных дач или отдавать их владельцам собственных садов. Об этом говорят и сами садоводы, они давно уже почувствовали, как постепенно вязнут в болоте обывательщины.
Ещё задолго до наступления весны у них начинаются разговоры о ремонте, о том, где достать стройматериалы, удобрения. (Кстати, проходимцы везде найдутся, и кое-какая часть удобрений, предназначенная для колхозов и совхозов, нередко задерживается на частных владениях товарищей садоводов.) И вот заводская общественность бьёт тревогу: что случилось с Иваном Ивановичем? Ведь раньше мы его знали как передовика производства, а сейчас он чуть ли не спит за станком. Раньше считался профсоюзным активистом, живым, напористым, горячим, а сейчас отлынивает от любого общественного дела. В библиотеке был первым читателем, международными вопросами интересовался, в клуб ходил всегда с семьёй. А теперь словно подменили Ивана Ивановича. Нигде его не видно.
Высказывались разные предположения: может, старость пришла? Да нет, рановато. Пить, наверное, начал? Опять не то: прирождённый трезвенник. А загадка разрешалась просто: Иван Иванович стал владельцем собственного участка, или, официально, для отчётов, членом садоводческого товарищества.
Да, конечно, физический труд на воздухе полезен, но если он не чрезмерен, как у садоводов в горячую пору. Прибавьте сюда утомительные поездки в поездах и автобусах, постоянные заботы о том, как, где, что достать, как уберечь урожай, как его реализовать…
Понятно, что напряжённый трудовой день в цехе или учреждении такому владельцу участка не покажется радостным и желанным. Что уж там говорить о какой-то общественной деятельности, о театрах, кино, о книжках, когда иной раз на ночь газетку развернёшь — и уже глаза слипаются. А ведь мы постепенно сокращаем рабочий день. Неужели затем, чтобы эти освободившиеся часы отдавать только своему саду и огороду?
Многие садоводы настолько разочаровались в своём увлечении, что готовы отказаться от своих участков, отдать их в действительно коллективное пользование, допустим под детские учреждения… Куда угодно, только бы с этим делом больше не связываться.
Но так просто вопрос не решается. Конечно, очень заманчиво видеть в этих садах пионерские лагеря. Маленькие домики, вроде как палатки. (Потребуется, конечно, и дополнительное строительство.) Неплохо бы провели здесь лето наши ребята. Правда, высказываются опасения, что ребята поломают яблони, затопчут грядки — пропадут труды садоводов, но я уверен, что опасения эти преждевременны. В детях, не отравленных частнособственнической психологией, мы всегда сумеем воспитать уважение к социалистическому, народному добру. Они сами будут заботиться о садах.
В пользу этого мероприятия говорит и тот факт, что только по одной Москве организации, желающие вывезти детей в лагеря, ежегодно тратят огромные деньги на то, чтобы снимать помещения у частных лиц. А у многих этих организаций есть коллективные сады. Есть над чем поразмыслить! Нет никакого сомнения, что если каждому садоводу предоставят возможность заниматься своим любимым делом в коллективном саду и жить здесь же, в пансионате, заводской даче на несколько семей или в другом благоустроенном помещении, то с болезнью собственничества будет покончено. Останутся лишь частные рецидивы.
Я видел коллективные дачи, построенные некоторыми заводами для своих рабочих и служащих. Прекрасные светлые комнаты, все удобства, огромный сад, спортплощадка, библиотека… Но такие дачи строятся далеко не везде.
Вполне понятно, что, постольку, поскольку коллективные сады всё же принадлежат организациям, а не частным лицам, пусть они сами и решают, что делать сейчас, пока нет пансионатов, пока мало коллективных дач. Только решать надо осторожно, чтобы не ущемить интересов тех, кто вложил в свой садовый участок и труд и средства, а иной раз и оставил там кусочек сердца. Может быть, голос разума и общественного долга подскажет коллективу, что целесообразнее: оставить сады только за пенсионерами, или передать под детские учреждения, или просто сдавать в аренду бывшим владельцам участков.
Могут возразить, а не всё ли равно: бессрочное владение или аренда на определенный срок? Огромная разница! Нет, не «товарищества», в которые, как показала практика, пролезли всякие ловкачи, а профсоюзные организации должны непосредственно ведать арендой участков, распределять их так же, как распределяются сейчас путёвки в дома отдыха, санатории, пионерлагеря.
А самое главное, что тогда не возникнет даже и мысли, будто земля эта твоя, дом твой и всё это должно остаться твоим детям и внукам. Ни к чему нам собственническая психология на пути к коммунизму.
Вполне вероятно, что найдутся и другие методы «коллективизации» частных садоводческих хозяйств. Можно сдавать эти дачки на лето своим же рабочим и служащим. В иных случаях там, где намечается строительство пансионатов, придётся перепланировать участки. Пусть этим делом займутся специалисты.
Сейчас огромное внимание уделяется разведению новых садов в больших, действительно государственных масштабах, и если подойти разумно, то здесь можно с успехом использовать труды садоводов-любителей, объединить сады, расширить их, где это целесообразно. Мы же это всё умеем.
В книге «Сады рабочих и служащих» (о которой я уже упоминал) в конце главы, где в основном рассказывается, что такой-то владелец участка получил тонну картофеля, а его соседи столько-то земляники, приводятся слова Маяковского:
Какое кощунство! Маяковский был весь устремлён в коммунистическое завтра. Он видел его в те далёкие времена, когда начиналась первая пятилетка. И, помните, в этом стихотворении («Рассказ о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»): «сидят впотьмах рабочие, подмокший хлеб жуют». Они повторяют слова своей заветной мечты: «Здесь будет город-сад». Социалистический город, где цветут сады, не разделённые жалкими заборчиками.
Да разве можно относить слова поэта к тем людям, которые в угоду собственническому инстинкту так или иначе, но изменяют этой мечте. Могут возразить, что среди садоводов множество прекрасных производственников. Ну, а чем они занимаются после работы — это их личное дело.
Нет, вовсе не личное! И в стихах Маяковского, знавшего думы и мечты народа, и у людей Кузнецка, которым поэт посвятил свои проникновенные строки, у миллионов трудящихся — строителей коммунизма и мысли не могло возникнуть, что мечта о «городах-садах» будет подменена мелкой обывательщиной, что землю, с таким трудом и лишениями отвоёванную у мира собственников и торгашей, можно опять разделить на куски!
Наследники духа или материальных ценностей?
По существующему в нашей стране наследственному праву всякое движимое и недвижимое имущество, культурные и художественные ценности, авторское право — всё переходит к детям и ближайшим родственникам, а если их не оказывается, то отыскиваются чуть ли не троюродные племянники.
Мы не копеечники, а потому нет оснований вмешиваться в права наследников, если это не противоречит принципам социалистического строя. Однако следует ли нам поощрять вложение тех или иных накоплений в недвижимую собственность, художественные коллекции и другие значительные ценности с целью материального обеспечения вполне работоспособных родственников, осиротевших после смерти ловкого коммерсанта? Нужны ля нам рантье — лица, живущие на нетрудовые доходы?
Вопрос сложный, но ответ может быть лишь один. О чём следовало бы только поспорить, так это о своевременности его постановки. Не поторопился ли автор? Я готов с этим согласиться. Но как хочется заглянуть вперёд! А кроме того, если изменятся права наследования, то постепенно отомрёт и стимул, который выражается в нехитрой формуле: «Мы потрудились на своём веку, пусть теперь дети поживут легко и беззаботно».
Этой лёгкостью и беззаботностью, презрением к труду нередко отличаются и дети, которые унаследовали, допустим, отцовские авторские права.
А разве не стремление стать наследницей научных трудов академика и всего его имущества движет некоторыми девицами, которые жаждут столь выгодного замужества?
Мне помнится, как группа художников обратилась с просьбой защитить от разбазаривания коллекцию картин, принадлежавших одному видному художнику. Коллекцию растаскивали по частям его наследники.
Нет никаких оснований считать, что уже сейчас, пока мы живём в социалистическом обществе, а не при коммунизме, следует уничтожить наследство как таковое. Речь идёт о разумном ограничении нетрудовых доходов, которые воспитывают иждивенческое отношение к жизни, что (особенно для молодого человека) является пагубным.
Вполне понятно, что с этим согласятся далеко не все. Но я не могу скрыть тревоги за судьбу отдельных юношей и девушек, которых уродует слепая родительская любовь.
Это она воспитывает в молодом человеке не наследника духа, благородных стремлений, продолжателя великих дел, а наследника дачи, машины, сберкнижки и всяких других материальных ценностей.
Получается явный парадокс. Возьмём пример с наследством художника. Очень часто бывает, что художнику трудно расстаться со своими творениями. Он хочет показать их все вместе, а потому, отказавшись от материального благополучия, продолжает работать для выставки, для музея, для народа. И вот художника не стало, набежали родственники, распродали картины мало понимающим в искусстве дельцам и таким образом уничтожили память о художнике и его творениях, которые должны были бы принадлежать народу.
Всю жизнь работал учёный над книгой. Тяжёлый, изнуряющий труд подорвал здоровье. А тут ещё в семье неладно: много горьких минут доставлял отцу его сын — бездельник. Книга вышла уже после смерти учёного, стала настольной, имела множество переизданий. И юный наследник может уже бездельничать, не выслушивая упрёков отца, так как живёт на узаконенную, но
И в самом деле, что общего, кроме фамилии, между человеком, отдавшим своё сердце на общее благо людское, и его сыном, которого он не сумел воспитать? Кого тут винить? С мёртвого не спросишь, но разве этому должны радоваться живые?
Здесь есть над чем подумать. «Нетрудовая собственность», «нетрудовой доход» — разве с этим мы можем мириться в наше великое время, когда впереди всё ярче и ярче видны заветные огни коммунизма?
Долг и совесть
Прошло довольно много времени с тех пор, как я написал о поклонниках солидной недвижимой собственности, об их нетрудовых доходах, о тунеядцах-наследниках и прочей малоприятной для меня категории граждан, о которых и вспоминать не хочется. Много волнений и мало радости.
Однако, видимо, эта тема взволновала многих. Получены были отклики самых разных читателей. Писали старые большевики, пенсионеры, рабочие и служащие, учителя, юристы… За немногим исключением, все они горячо поддерживали мысль, что в наши дни нельзя потакать собственническим инстинктам, что следует ограничить аппетиты дачевладельцев, живущих на нетрудовые доходы, пересмотреть права наследников. Затрагивались и другие вопросы, читатели предлагали, спорили… Но я хочу продолжить разговор в несколько ином плане. Какую роль играет
По-коммунистически и по труду
Пока мы не подошли к изобилию благ земных, казалось бы, нет особых оснований говорить о распределении национального дохода по-коммунистически. Люди получают по труду, существует материальная заинтересованность, и надо ещё много сил положить, чтобы все получали по потребности.
Не будем торопить мечту, но если оглянуться по сторонам и вдуматься поглубже, то мы придём к выводу, что огромная часть государственного дохода распределяется по-коммунистически. Посудите сами. Бесплатное обучение, стипендии, бесплатная медицинская помощь, ясли, детсады, пионерские лагеря, бесплатные путёвки в санатории, пособия многодетным и одиноким матерям… Минимальная в сравнении с капиталистическими странами плата за квартиру, газ, электричество, за прочие коммунальные услуги… Можно добавить сюда и другие расходы, которые берёт на себя государство, заботясь об улучшении жизни и быта народа.
Эти жизненные блага распределяются по-коммунистически, и если выразить их в деньгах, то они составят значительную часть бюджета семьи.
Поделиться книгой: