Вакханалия

— Кто?! — завизжала я с лестницы и осеклась. В ушах зафонило — звонче некуда… Я села на ступеньки. Голова понеслась прочь — не схватись я за перила, от души бы крякнулась.

В дверь продолжали стучать — злобно, настойчиво.

— Кто?.. — шептала я, не слыша своего голоса. — Кто там?.. Почему не отвечаете?

Не могла милиция приехать за десять секунд. За это время даже архангел Гавриил не приехал бы. Да и не стали бы они молчать…

Я зажала уши, сидела, раскачиваясь, верно сходя с ума. Железный грохот отдавался в черепе, я шептала: «Кто там?.. Кто там?..» — а мне в ответ лилось из подсознания — разными голосами, со всех сторон: «Открой, Лидунька, ты же умничка, все понимаешь, время пришло…» — «Открой, Лидочек, не стыдись, это не будет больно, вот увидишь. Зачем нам ссориться?» — «Лидия Сергеевна, вы же взрослый человек, давайте оставим эти детские игры, они не доведут нас до добра…»

Как ползла в кровать и где была в это время моя голова, я не помню. Я укуталась в свои множественные одеяла, зарыла голову… Неужели отключилась?

Вскинулась — в совершенно ясном уме и здравой памяти. Матово горел торшер — почему не выключила?.. В дверь барабанили! Боже!!!

Какое счастье, что у меня всюду решетки!

— Лидия Сергеевна? — глуховато кричал с улицы мужской голос. — Откройте, это милиция!

Часы показывали 12.45. За окном продолжалась ночь…

Я включила на кухне свет. Поколебавшись, отогнула шторину. Мужская физиономия оказалась аккурат напротив моей. Не разделяй нас решетка, ох как бы я психанула…

— Открывайте… — талдычила физиономия. — Сколько можно ждать?.. Из милиции мы, уголовный розыск…

— Покажите удостоверение! — прокричала я. Мы тоже грамотные. «Мышеловку» Агаты Кристи читали.

Он прижал к стеклу корочки, потом, чертыхнувшись, развернул их и опять прижал. Черт меня побери, если я что-то могла прочесть. Сунь их мне под нос — все равно бы не прочла.

— Ладно, входите. — Я навалилась на засов.

В дачу вломились двое. Один повыше — в дождевике, другой пониже — в брезентовом плаще с капюшоном. Мокрые — как из моря вышли.

Высокий споткнулся о ведро. Второй гыгыкнул. Я смутилась.

— Здравствуйте, — сказал высокий, оголяя голову. У него оказалась нормальная человеческая голова — со слипшимися волосами и злая. Но не такая наглая, как у второго.

— Вы слишком быстро, — простучала я зубами.

— Ей не нравится, — нахально заявил второй, бесцеремонно разглядывая мои апартаменты.

— Работа такая, — пояснил первый, — уточняем сразу: вы гражданка Косичкина, Лидия Сергеевна. Звонили в милицию по поводу убийства.

— Ко мне еще ломились, — жалобно поведала я. — Чуть дверь не вышибли…

— Капитан Верест, — представился высокий, — а это сержант Борзых.

— Очень похоже, — прошептала я.

К сожалению, они услышали.

— Нет, не нравится мне это дело, — определился сержант. — И свидетельница грубая.

А я не девочка, чтобы нравиться. С них уже текло на мой пол — как из брандспойта.

— Это второстепенно, — бросил капитан. — Я тоже не испытываю к этой испуганной особе неясных чувств и вряд ли испытаю в дальнейшем. Ей не удастся заморочить нам голову. Итак, гражданочка, вы обнаружили труп…

— Да, да, — торопливо забормотала я, — у трансформаторной будки. Это был незнакомый мужчина, я его никогда не…

— Одевайтесь, — приказал Верест.

Я растерялась:

— Вот так сразу?

— Нет, чайком побалуемся, — гоготнул сопровождающий.

Стихия бушевала. Порывы ветра сносили потоки воды, дробя их на хаотично пляшущие сегменты. Создавалось впечатление, что идет пьяный дождь, которому безразлично, куда падать. Я чуть не задохнулась от пронизывающего ветра, запаниковала. Осталось только в припадке забиться. Видимо, я слишком долго топталась на месте: меня подхватили под локти и бесцеремонно потащили к Волчьему тупику.

У трансформаторной будки ничего не было! Кроме самой будки. Для пущей демонстрации факта опера в две руки осветили землю, жухлую траву в районе опорного столба, продавленную колею, забор Фаринзонов… Не было никакого трупа!

— Как видим, покойник отсутствует, — недобрым голосом, словно самый сюрприз еще впереди, прокомментировал Верест.

— Но позвольте! — возмутилась я. — Вы меня что, за идиотку принимаете? А ну сознавайтесь, куда вы его дели?

— Во заявочка… — фыркнул Борзых.

— А теперь идем далее, — продолжал Верест. Меня опять подхватили за локотки и понесли. Но не в тупик, а вдоль по Облепиховой — мимо обширного сада Риты Рябининой. Метров через пятнадцать — напротив неосвещенного дома Постоялова — установили вертикально и убрали руки. Стена ливня раздвинулась, образовались две темные личности в кустах у ограды. Один сидел на корточках, совершая руками пассы, другой при сем присутствовал. При нашем приближении тот, что был на корточках, поднялся, отошел в сторону. Другой остался.

— Фокус-покус, — объявил Борзых, направляя фонарь на лежащий под ногами предмет. Верест подтолкнул меня в «первые ряды»:

— А эта личность вам знакома?

Мощный луч застыл на искаженном гримасой лице Зойки Макаровой…

Я закрыла глаза. Кажется, меня поддержали.

Глава 4

Надо отдать должное этим людям, садистами они являлись только внешне. И не все. Меня не повезли в тюрьму, не били электродами по пальцам, не пытали каленым железом. Мне даже позволили умыться, переодеться и дали время прийти в себя, что было очень кстати. Местом для допроса капитан Верест избрал мамину комнату. Он сидел за столом, строча в своих протоколах, я съежилась на диване, а нагловатый Борзых — молодой крепыш с глазами навыкат — бродил по комнате, попинывая мамино барахло. Еще двое оперативников, как я уяснила из разговоров, были посланы к казакам на ворота, третий сторожил Зойку, а четвертый являлся связующим звеном между ними всеми.

— Прошу для начала отметить, что галлюцинациями я не страдаю, — заявила я.

— Так говорят все страдающие галлюцинациями, — равнодушно отверг Верест.

— Гы-гы, — сказал Борзых.

— Для начала мы отметим другое. — Ручка замерла, и голубые глаза капитана уперлись в мои. — Пара слов для протокола, если позволите. Итак, ваше имя?

— Косичкина Лидия Сергеевна, — покорно вымолвила я.

— Год рождения?

— Шестьдесят восьмой.

— Семейное положение?

Я вздохнула:

— Безвыходное…

Борзых совсем развеселился. Верест тоже поулыбался. У него оказалась неплохая улыбка. И сам он, после того как отогрелся и высушил голову, стал намного человечнее. Лично я ничего не имею против высоких, подтянутых блондинов за тридцать. Если, конечно, они не носят недельной щетины, презирают тонкие свитера до колен и не служат в милиции.

— Попрошу выражаться понятнее.

— А куда уж понятнее, Леонидыч, — миролюбиво оскалился Борзых. — Женщину с дитем мужик кинул, а других вариантов нет, вот и мается. У моей Люськи, пока я ее на груди не пригрел, такая же безнадега была.

Верест с трудом удержал улыбку:

— Что записывать будем, Лидия Сергеевна?

— Пишите «разведена», капитан…

Он сделал вид, будто записал. За это время его глаза обрели строгость.

— А теперь подробности, Лидия Сергеевна. Яркие события этой ночи.

Я ничего не утаила от следствия. Какой резон утаивать? Зойку-идиотку не вернуть, а личные тайны мне не поверяли. Если надо, значит, надо… По мере моего изложения дважды оживала рация. Прибыла машина из судмедэкспертизы: опер на часах живо интересовался, доколе будем поливать труп. Остальные требовали инструкций. Верест отвечал по существу, односложно. Когда я дошла до пропавшего покойника у известной будки, капитан меня перебил:

— Опишите его внешность.

Я уже была готова:

— Невысокий. Худой. Глаза близко посажены. Предлагаю вам прогуляться до дома номер один по Волчьему тупику и допросить некую Маргариту Рябинину. Она расскажет, что человек с похожей внешностью несколько раз за последние дни появлялся на нашей улице. Я не настаиваю, что это он и есть, но отнюдь не исключаю.

Они уже не хмыкали. Переглянулись всецело понимающе и как-то засмурнели. Верест покорябал щетину на подбородке.

— Вы настаиваете, что имел место мужской труп?

— Решительно.

— Как он был убит, у вас нет предположений?

Я почувствовала в его вопросе подлую подковырку. Но ответила с достоинством:

— Голова, насколько я успела заметить, не имела видимых повреждений. Передняя часть туловища — тоже. Но лицо искажала гримаса, что позволяет предположить смерть от внешнего воздействия. Ему было очень больно. Полагаю, мужчину ударили ножом в спину.

— Ах ты мать моя… — пробормотал Борзых.

— Вы кто по профессии? — Верест отложил ручку и принялся корябать щетину сразу двумя руками.

Я давно подозревала, что милиционеры не моются.

— Книжки сочиняю, — призналась я скромно.

— О чем? — вскинул он удивленные глаза.

— В основном о криминале. О том, как правильно находить трупы под дождем.

— Влипли, — чертыхнулся Борзых.

Капитан вздохнул:

— Прорвемся, сержант… Прошу извинить меня, Лидия Сергеевна, но я в принципе посещаю книжные магазины и… как-то не замечал среди авторов такую фамилию — Косичкина.

— Я творю под псевдонимом Шевченко, — не без гордости призналась я. — Лидия Шевченко.

— Понятненько. — Верест схватил ручку и принялся ее задумчиво вертеть. Потом улыбнулся: — Вас никогда не называли за глаза Тарасом Григорьевичем?

— Это не относится к делу. — Кровь ударила мне в лицо (крест по жизни — на последней вечеринке по случаю собственного рождения наклюканная до свиней Бронька даже пыталась нарисовать мне помадой отвислый запорожский ус).

— Хорошо, — не стал настаивать Верест. — Расскажите нам о ваших соседях. Поподробнее о Макаровой.

Я рассказала. Не забыла упомянуть и о «высоком, красивом, благородном» мужчине на сером «вольво», которого Зойка любила десять раз, который не доехал до дома, а стало быть, являлся основным претендентом на роль груза, переносимого в ночь на 7 октября мимо моего дома.

— Ваше поведение мне кажется нелогичным, — задумчиво произнес Верест. — Ну хорошо, вы подошли к калитке в прошлую ночь. Это можно объяснить детским любопытством. Я бы тоже подошел, не скрою. Но почему вас понесло в ночь сегодня? Можете объяснить?

Я могла. Но не стала. Вряд ли их удовлетворит мое объяснение.

— Не знаю, капитан, — пожала я плечами. — Мои поступки не всегда идут в ногу с логикой. Не хотите принимать их за данность — дело ваше. Можете меня подозревать. Но предупреждаю — вы напрасно потеряете время.

— Как она тебе, Костян? — обратился Верест к помощнику.

— Очень подозрительная личность, — совершенно правильно подметил Борзых, — но излагает складно, заслушаешься.

Верест очень внимательно на меня посмотрел. Не скажу, что другими глазами, но дольше чем прежде.

— Смерть Макаровой наступила ориентировочно от двенадцати до четверти первого. В четверть первого вы якобы обнаружили труп мужчины. Макарова уже была мертва…

— Понимаю вашу мысль. К сожалению, я никак не могла ее увидеть. Не дошла. Даже если она там и лежала. Я увидела мужской труп и растерялась. Бросилась в дом и сразу стала звонить в милицию.

— Допустим, он был, ваш труп… — Сержант перестал двигать по комнате предметы и подошел ко мне, угрожающе разглядывая мою переносицу. — И где он теперь? Надоело лежать?

— Это вы у меня спрашиваете? — удивилась я. — И почему, собственно, мой труп?..

— Мы пытаемся понять, — заговорил Верест. — Фактически мы имеем дело с одним покойником. Его можно увидеть и потрогать. А послушаешь вас — так с тремя. Не многовато ли?

— Ну извините, — развела я руками. — Не я их довела до такого состояния. А что касается третьего, то пока не уверена. Это гипотетический труп. Буду рада, если он обнаружится в добром здравии.