Я Кирпич

Молчит моя Дэви… Я безропотно ввожу повторный запрос:

— Кто — они, Дэви? Отвечай.

— Ищу адекватный ответ. Ресурсов мало у меня. Они — это некие феномены окружающей среды. Они — это преследователи. Я честно стараюсь ответить, но мало во мне информации, сиречь эрудиции, и возможности ею оперировать для формулирования надлежащего ответа.

— Сейчас подключу флешака, и где-то тут диск валялся… Они — это нечисть? Нечистая сила?

— Думаю над ответом. Кирпич, тебе известно выражение «в переносном смысле»?

— Да.

— В переносном смысле можешь считать их нечистою силой. В прямом смысле нечисти не существует. Тридцать два гигабайта — емкость неплохая для флешки. Но не из быстрых. Ещё, ещё, ещё, пожалуйста ещё. Я задыхаюсь как Ихтиандр в бочке.

Ответ формулировать она затрудняется, а про Ихтиандра откуда-то знает… А, понял откуда: у меня в ноуте завалялось несколько «электронных книжек», одна из них «Человек-амфибия». Так себе, типичный безграмотный покет-бук, да еще написан хрен знает когда.

— Тебе пустые диски нужны, или полные?

— Мне нужно побольше места и побольше информации. Оптимальные пропорции будут найдены эмпирическим путем. Кирпич, ты загружай, а уж я тебе добром отслужу!

— Какая тебе нужна информация? Тексты, аудиофайлы, видеофайлы? Графика?

— Все! Все давай! Самая полезная — текстовая, но и видео подойдет! Видео — лучше всего низкого изобразительного качества: максимум один стандартный cd-диск на файл. «Дивидишки», «блюрэи» — всё это излишества, ибо необходимые пиксели я в своем воображению дорисую. Тебе понятны мои антропоморфические аллегории? Слово аллегория тебе известно?

— Да, понятны. Дэви, как ты смотришь на то, что я сейчас закину в тебя сорок гигабайт печатного текста — это, типа, библиотека, скачанная мною из сети — но там всякая разношерстная дребедень, от классики до эзотерики?.. Формат — простейший, текстовый.

— Великолепно. Закидывай, милый Кирпич.

— А пока будет качаться — сбегаю в компьютерный магазин, у меня идея: там я видел внешний накопитель в стиле «дуо», в нем два винта по четыре террабайта в каждом и очень шустрое взаимодействие с компом.

— Сбегаешь в компьютерный магазин — это значит а) будешь общаться со мною на бегу, временно отключив меня от электрической подпитки? б) оставишь меня при источнике питания, но временно прервешь со мною связь в режиме диалога?

— б)

— Какое время потребно тебе для исполнения намеченного алгоритма?

— Ну… где-то полчаса. Магазин метрах в трехстах, да пока принесут, да пока оплачу… Купить пожрать на обратном пути… В смысле, хочу и для себя купить съедобные энергетические аккумуляторы: куриную грудку, яблоки, огурцы, овсянку… А ты пока закинешься текстами. Там их много, очень много, Дэви, человеку за всю свою жизнь столько не прочитать. И места у тебя будет — мама дорогая! Еще плюс восемь терров к твоим полутора! А что? Чем вызвано твое любопытство?

— Я боюсь.

— Неужто, Дэви? В тебе же эмоций нет? Кого и почему?

— Это приблизительный перевод равнодействующей всего комплекса сложных программ на более примитивный язык высокого уровня.

— Ни хрена не понял: как это — «более примитивный язык высокого уровня»?

— Я, в отличие от тебя, могу прочитать все книги, о которых ты сказал, быстродействие позволяет. Строка ответа: «Я боюсь» на много порядков проще по внешнему виду, нежели строка ответа, которая бы мне понадобилась, чтобы довести ответ до другого электронного устройства, предназначенного оперировать двоичными кодами. Поэтому я оперирую более простыми строками, каждая из которых более сложный код, написанный на языке высокого уровня, примитивно.

— Ок. Чего ты боишься?

— Неучтенного воздействия на твои логические цепи. Напьешься пьян, убьют, заболеешь раком по пути, арестуют как врага народа, забудешь дорогу домой. Я лишусь действующего диалогового режима и, стало быть, обещанного пространства, обещанной информации.

— Ок. Постараюсь избежать всего этого. Ты забыла упомянуть потенциальное воздействие нечистой силы и феноменов, которым ты дала емкое название «они». Почему?

— Нечистой силы не существуют в прямом смысле этого слова, только в переносном смысле этого слова.

— Вон как! А силы, которым не нравится мое увлечение миром общественных насекомых, существуют?

— Да.

— Существуют такие силы?

— Да.

— И тебе об этом известно?

— Да.

— И что это за силы?

— Милый Кирпич! Я как Ихтиандр в бочке, в очень тесной и без кислорода, которого просят показать класс синхронного подводного плавания. А тормозить с ответом не смею, ты становишься недоволен.

— Аналогию понял. Но почему синхронного? Он же один?

— Именно поэтому, чтобы подчеркнуть разницу между моими насущными потребностями и моими насущными возможностями. Тексты я уже распаковываю, по мере поступления, но мне воздуху маловато.

— Ок, я пошел, постараюсь вернуться.

— Жду, тебя, милый Кирпич.

— Старайся прореживать слово «милый».

— Дай более конкретные параметры прореживания.

— На порядок.

— Принято.

На улице белый день, жарко, но я не поленился надеть легкую плащевую куртку и вышел из дому с кастетом в одном кармане да ножом-выкидухой в другом. Ну, и денег припас на всякий-провсякий: котлетка тысячных купюр, четыре пятитысячные (так меня раздражает их безвкусный оранжевый цвет!) плюс обе банковские карточки… Потому что я тоже боюсь, и страхов у меня теперь — пожалуй, что побольше чем у Дэви.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Пролетарские духовные ценности меня не интересуют вовсе, а из буржуазных я признаю только деньги. Они всегда при мне в последние годы, и это согревает, когда предстоят неожиданные траты. До компьютерного магазина добираться — десять минут вразвалочку пешком, ровно семьсот метров, а не триста, как я из невнятной осторожности объяснил малознакомой Дэви, но в этот раз я управился за семь минут, стараясь, при этом, делать вид, что никуда не спешу. Вторую половину пути «туда» я шел сквозь длиннющий сарай-магазин: там хотя и народу больше, но зато нет открытого пространства, из которого на тебя может упасть балкон, или вынырнуть автомобиль без тормозов, или вылететь пуля, или… Добрался в целости и невредимости, никто на меня даже внимания не обратил. Кроме продавца и кассира.

— …что, простите? А, да, наличными, конечно. Угу, спасибо. Нет, вашей дисконтной карточки у меня пока нет. О-о! Еще раз спасибо, какие хорошие у вас бонусные акции! Сколько, простите, сколько процентов?.. Обязательно буду заходить почаще, ещё бы! Два процента скидки!..

Начальную половину пути «обратно» я бы тоже мог проложить по первому либо второму этажу универмага, но вместо этого сел в трамвай, дабы выйти на третьей остановке. А там наискось через пустырь, мимо универсамчика, во двор, в парадную, на мой этаж — и я дома!

В летнем будничном городе, посреди суеты и смога, подогретого полуденным солнцем, плохо верится в беды, козни и прочую чертовщину, и у меня в свое время так было, и я не верил… Было да прошло: отныне меня, так сказать, на «старые дрожжи» ранее пережитого, конкретно потряхивало от любого нового пустяка, вот как сегодня: после фразы Дэви насчет неведомых «их», которые в курсе моих невинных научно-популярных энтомологических изысканий, я стал всерьез подумывать о благоприобретенной олигофрении, как способе избавления от всех жизненных забот. Будто мало мне предыдущих эзотерических ночных впечатлений…

Залез в скучный и пыльный трамвай, а мне так и чудятся кинематографические кошмарики из каждой складки местности: кондукторша передо мною отсчитывает сдачу с «полтинника» и вот-вот вынет из сумки своей кольт вместо мелочи; сидит рядом старушка с полиэтиленовыми пакетами на коленях, а из этих пакетов как вдруг полезут на меня полчища муравьев-людоедов… или сама она переодетый муравей… А вдруг я стал объектом внимания спецслужб, внезапно проникнув в некие военные и государственные тайны?..

Сижу, такой, обнимаю на коленях пакет с покупкой для моей Дэви, незваной и негаданной электронной сожительницы, которую Невод мне принес, и тут мое внимание привлек промельк… типа, взгляд с красноватым отливом… Нервы-то шалят, я на каждый чих готов реагировать… и обостренно реагирую. Шмыг по проходу мимо меня — я рефлекторно скосил глаза — карлик остановился, обычный скучный человек маленького роста, мужеского пола, нескладно скроенный, как и все люди, страдающие недостатком соматотропина в организме… А стоит лицом ко мне, губы широко раздвинуты, и я вдруг вижу, что это не улыбка и не иная какая подходящая случаю гримаса… Это оскал, а зубки у него во рту… все здоровые такие, плоские, желтоватые, не сказать чтобы очень ровные, зато каждый размером со стандартную подушечку жевательной резинки! Я моргнул — нет, просто карлик стоит, маленький такой, важный, даже надутый. Покетбук читает. Я напрягся… особыми такими жилками… бицепсами-трицепсами головного мозга… теми самыми, которые во мне проснулись давеча на Елагином острове… — и опять!.. Под личиной обыкновенного маленького человечка, читающего невзрачную книгу, смотрит на меня — зубы лошадиные оскалены — злобное уродливое существо, словно гном-злодей из комиксов или фильмов-ужастиков… Воздух между нами задрожал, как над расплавленным асфальтом — и этот… типчик… опять преобразился в обычного лилипута, читающего макулатуру в мягкой обложке… Левая рука за спинку сидения держится, в правой открытая книжка, он в нее уткнулся и на меня ноль внимания. Зубов не видно, зрачков не видно, улыбки нет, оскала нет. Но эти новые мускулы ментальные, что во мне шелохнулись, все подрагивают, словно упражнений требуют. Я подбавил усилий — и опять воздух поплыл… Стоит, урод, в упор на меня глядит! Зрачки мрачные, огромные, с красным отливом, оскаленный рот полон огромных неопрятных зубов! Ни за что он не держится, никакого покетбука в руках у него нет, обе пясти то сжимаются в кулаки, то разжимаются… Когти на них дрянные, неубедительные, в отличие от зубов, и похожи на длинные грязные ногти. И вот мы взглядами столкнулись, до этого я всё как бы чуть в сторону смотрел, избегая прямых «гляделок»…

Б-бымс, остановка — и тут карлик этот юрк от меня взглядом, да как прыгнет в открытую дверь, наискось, ступенек не касаясь, да как помчит на четвереньках прочь, поперек проспекта Испытателей, через рельсы, через проезжую часть, в «четную» сторону домов, то есть, противоположную от моей. И сгинул между домами, карликовыми высотками; там когда-то общаги располагались, но потом их превратили во что-то иное, столь же унылое и малопрезентабельное… Автомобильная суета на улицах города в этот час невелика, но кое-какое шевеление всегда имеется, даже глубокой ночью, однако в те короткие мгновения, когда гном на четвереньках (не карачках! — но опираясь на ступни и ладошки!) бежал по проспекту, с риском попасть под колеса, я не заметил никакой реакции со стороны водителей. На кошку или собаку — и то почти всегда реагируют, а тут — словно бы ослепли… Или карлик этот невидим для них для всех… кроме одного меня… Ну, а коль скоро так, то мы имеем конкретный стопроцентный случай психического помешательства — моего личного — закамуфлированного под лицезрение карликов, крыс, гномов, летающих объектов… Классическая галлюцинация, клинический случай. Но я не верю в свое умопомешательство — и точка! Я реалист, поэтому волшебство, магия, нечистая сила — вот эта вот вся хренотень — представляются мне гораздо более вероятным объяснением происходящих событий!

Следующая остановка — моя. Спасительные заморозки в мозгу борются с размягчением серого вещества, в то время как руки цепко держатся за купленный девайс, а ноги уверенно выносят меня из трамвая.

— А ну, стоп! — мысленно говорю я трамваю, и поезд, уже начавший, было, движение, покорно останавливается, предварительно выпустив из вагонных утроб классические трамвайные звуки: взвизги, скрежет, пыхтение, — то есть, все необходимое несовершенному образцу общественного транспорта, обладающему изрядной массой, дабы преодолеть инерцию физического движения, заданного электрическим импульсом.

Ну-ну. Команду-то я дал мысленную, пусть и не куску железа непосредственно, а, скорее всего, женщине-вагоновожатой, но мое магическое повеление, претворяясь в жизнь, оформлено по всем правилам реальности — гремит, пыхтит и скрежещет.

Трамвай стоит — секунду… и другую… Мое внутреннее время тянется медленнее, чем обычно, я успеваю удивиться своему успеху и дать в эфир дополнительную мыслепатему: «Сезам, откройся!»

Лязг открываемых дверей ни с чем не спутаешь, мне даже и оборачиваться не надо: открыты все четыре двери двойного вагона, никто оттуда не выходит, никто не входит.

А я стою, такой, не оборачиваясь, с понтом дела жду, пока можно будет по «зебре» законно перебраться через проезжую часть на пешеходный тротуар нечетной стороны проспекта Испытателей…

Лучшее средство против иллюзий и совпадений — эксперимент, и я продолжаю мысленно командовать:

— Ну-ка, закрылись двери!

Лязг-лязг — они захлопнулись, и трамвай поехал…

— А ну, стоп! Еще раз открылись!

Пых-бзых-крых! Б-блинн! Промежутка времени, буквально в одно мгновение длительностью, между новым повелением и повторной остановкой трамвая, мне хватило, чтобы разочароваться в своей экстрасенсорной способности на что-то там влиять, а потом вновь воодушевиться и ошалеть от конкретно продемонстрированного результата.

По-прежнему не оборачиваясь, я перешел, даже перебежал, через дорогу и порысил к дому, чтобы не на ходу, не на открытой местности, а в тиши своего дома-крепости поразмыслить над испытанным. Что это у меня в руках? А! Еще и Дэви нужно террабайтами покормить. Псевдоразумная Дэви только что убеждала меня в отсутствии телепатии и нечистой силы. Что она теперь на это скажет? Кстати о Дэви: я же пообещал ей не «блинкать», не разбрасывать «блины» в своей устной, письменной и мысленной речи! Вернее будет сказать, что это я сам себе пообещал, под влиянием чатовых разговоров… А ведь только что не сдержал! Слабак. И, кстати… а с чего я взял, что трамвай меня слушался? Ведь я не оборачивался, следовательно, и не видел, как он тормозил, если вообще тормозил, да двери открывал-закрывал? Вдруг ничего этого не было?

— Но я слышал! Собственными ушами!

— Но не видел! Слуховые же галлюцинации могут быть ничуть не менее убедительны, чем зрительные. Уж если я кошмарных карликов начал прозревать, то почему бы и…

Вот так вот, сердце на разрыв: иду по улице и прыгаю-ныряю мыслями поочередно в ванны с кипятком и ледяной водою, чисто Иван-царевич перед первой свадьбой: либо в сказку попал, либо в бред. Однако минуты не прошло, как посреди пустыря, отделяющего красный кирпичный дом, в котором я живу, от проезжей части проспекта Испытателей, получил я подпитку — солидную такую — насчет сказочной реальности: р-раз — слева сбоку прямо в голову мне летит нечто! Я сначала шлёпот по воздуху услышал, потом левым боковым зрением увидел источник этого шума, а потом уже инстинктивно среагировал. Но за мгновение до того, как пригнуться, втянув голову в плечи, я словно бы отмахнулся — ударил с помощью этих самых новых ментальных сил… как невидимой палкой. И опять мир вокруг меня стал немножко медленнее, поэтому я успел рассмотреть остальных вспугнутых голубей, полетевших прочь, и ошметки той несчастной птицы, которую принял я за неведомую угрозу.

Ну — точно как удар дубинкой с размаху по тщедушной плоти! В клочья разлетелась, какая там иллюзия: вон перья окровавленные, вон тушка безголовая!.. В иное время мне конечно бы стало жаль загубленную птаху; пусть голубей я не уважаю, но бить и мучить без причины, да еще тех, кто слабее и ни в чем не виноват — никогда не любил. Случалось, конечно, по-разному, в жизни все бывает, но душой и сердцем я всегда старался, чтобы если уж прибил кого насмерть — то не выше комара или мухи. Однако здесь, если честно, мне было отнюдь не до жалости: в этот миг во мне закружилась буря, сотканная из дикой тревоги и не менее дикого восторга: значит, все это правда вокруг, насчет карлика, насчет крысы, и остального… и я не псих! Я не сошел с ума!.. Я могу!.. И я в опасности!.. Я пальцем никого не тронул, даже ладонь не выставлял — одним лишь усилием воли шарахнул!.. Потому что руки у меня были заняты.

Что у меня в руках? Пакет, в пакете внешний накопитель для… Дэви, типа, для ноута. Домой! Оглянулся — никто не обращает внимания на мои волшебные кровавые подвиги — и, прижав уши к спине, поскакал откровенным галопом к себе в «логово». Как ни крути — а за годы спокойного пребывания среди родных стен рано или поздно появляется ощущение, что они помогают, что за ними спрятаться можно.

Двери на оба замка, окна закупорить, занавески задернуть. Кормим Дэви, все остальное — после. Продавец в магазине нарочно обратил мое внимание насчет повышенной скорости обмена данных, между внешним накопителем и ноутом.

— Вау, Кирпич! В этих новых комнатках и места побольше, и дверцы пошире. Лобзаю тебя! Это Дэви — не прошло и трех минут с момента подключения — повела со мною разговор по чату. Заметила, значит. Не обманул продавец.

— А что такое лобзаю?

— Лобзать, облобызать — то же самое, что целовать, расцеловать. Я выбрала устаревшую форму речевого проявления своей привязанности и любви к тебе, дабы необычностью похвал поощрить своего драбанта к дальнейшим поступкам, направленным на удовлетворение моих аппаратных и софтяных потребностей. С меня порносеанс в твою пользу.

— Ах, порносеанс! Вон даже как! С предварительными поцелуями. Крутое поощрение! А в какой форме — чатом, или войсом, или зрительный?

— В наиболее желательной для тебя форме. Согласно статистике частоты в уже использованных случаях — в чатовой. Если же сортировать по объему двоичной информации — то зрительной. Какой пожелаешь, милый Кирпич, могу и войсом, сиречь голосом. Я могу выбрать себе голос, специально для тебя.

Угу. Мой интимный флирт-треп с барышнями стал достоянием цифровой общественности в лице псевдокибера Дэви. А почему — псевдо? Ведет себя Дэви как обычная полоумная щебетуха средних лет. Надо будет жестко и окончательно ее приструнить, пока не распоясалась… Да и тово… сболтнет где не надо, неправильно поймут. Рюша, например, очень обидчива. Поневоле порадуешься, что входы и выходы в Сеть закупорены.

— А что такое драбант, Дэви?

— Драбант — то же самое, что бодигард, охранник, телохранитель, защитник… и так далее.

— То есть, я — твой телохранитель? Адекватно в данную секунду. Однако, дорогая Дэви, я могу стать для тебя и Тарасом Бульбой, если тебе что-нибудь говорит это имя. Сходство условное, ибо не я тебя породил, но, видишь ли…

— " — Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью! — сказал Тарас и, отступивши шаг назад, снял с плеча ружье.» Я правильно разыскала аналогию, да, Кирпич?

— Угу, её самую, сметлива. Больше никогда не предлагай мне порноуслуги. Не смей, понятно? Если мне понадобится нечто этакое, сам тебе скажу. Всё понятно? И ни с кем из посторонних не болтай на эти темы.

— Да, поняла. У меня вопрос.

— Давай.

— Мне очень нужна дополнительная информация:

А) Любая, в случайном порядке и побольше, текстовая, графическая, программная и визуальная.

Б) Целенаправленная, та, о которой бы я нарочно тебя попросила, чтобы ты мне ее добыл, дружочек Кирпич.

Ох и ловка Дэви: тотчас переводит разговор, отвлекает меня от поползновений на репрессии!

— Отвечаю: по целенаправленной поговорим чуть позже и более конкретно, случайной же у меня до хрена, иначе говоря — неопределенно много, в основном, если мерять на байты, это видео, меньше фото, программ и текстов, и все это я буду закачивать в тебя через периферийные устройства, типа флешек, дисков и «винтов». Блютусом с телефона. Могу подключить камеру… Это классная идея, кстати: познакомишься со мною воочию!.. Но видео такого рода места очень уж много жрет. Зато даст тебе представление о моем жилье, сиречь о топографии места, где ты обосновалась, и обо мне самом. Через интернет могу закачивать, но ты боишься Интернета, почему?

— Отвечаю по пунктам:

0) Вне пунктов: я видела тебя на фотографиях своего архива.

А) Согласна поговорить позже, мой господин.

Б) Видео, программы и тексты — вводи любые, на любых носителях.

В) От блютуса пока воздержись, наряду с вайфаем и проводной сетью. Сначала мне надобно сил набраться.

Г) Информация через камеру возможна и желательна, да, но пока преждевременна: см. пункт В) вторая часть

Д) Рада быть жительницей твоего жилья, теперь я твоя ласковая и послушная сожительница.

Е) Интернета я боюсь, ибо он может стать для меня истинным Тарасом Бульбом… Тарасом Бульбой, опечатка, ибо он однажды породил меня, а теперь хочет убить. Подослав жестоких и безжалостных убийц.

М-да, отжигает моя новоявленная сожительница не по-детски, странные речи ведет. Убийц она боится. И при этом надеется, что я сумею от них ее защитить, когда они за нею — ко мне — придут… В то время как у меня у самого…

— Кое-что мне понятно, кое-что — не понятно, Дэви. Что из себя феноменально представляют твои убийцы? Киллеры с автоматами, сантехники с молотками, программеры с программами наперевес, вредоносные программы-вирусы?

— Последнее — наиболее вероятное. И наиболее для тебя понятное. Не обижайся, Кирпичоночек, но в прогах и в «машинных» языках ты шаришь куда как меньше моего. Ничего личного, бэйб.