Счастливая девочка растет

— Да! — У Ёлки очень торжественное лицо. — Они в этом году сделали два родительских дня, ведь у нас не обычная смена, а санаторная — сорок дней!

— В прошлом году тоже была санаторная! — говорю мрачно. — А родительский день был только один — совсем обалдели!

— Ну вот, они исправились! — смеётся Ёлка. — Завтра Мама с Папой приедут!

— А как же Мамочке Мишеньку кормить? — пугаюсь я.

— Мишеньке уже восьмой месяц, у Мамочки стало мало молока! — Ёлка говорит совсем как взрослая. — Осталось одно утреннее кормление. Дядя Миша велел его сохранить подольше! Остальные кормления — всякие там кашки.

И настал родительский день! Уже когда я бежала на линейку, я заметила, что лагерь изменился — как-то его украсили и ещё что-то непонятное. Я поймала Ёлку до завтрака и спросила про непонятное.

— Это всякие соревнования, аттракционы, ну, всякие интересные вещи! — Ёлка так важно сказала, а я подумала, что соревнования — это очень интересно! Наверное, можно будет побегать и попрыгать!

После завтрака на автобусах привезли родителей. И вот Мамочка с Папой. Я к ним помчалась, они оба меня обняли, а Папка меня как подкинет наверх и застонал, притворяется:

— Какая Мартышка стала тяжёлая, просто толстая Мартышка!

Мы хохочем, потому что я очень худая и ко мне часто пристают: «Ой, какая ты худая!»

Подходит Ёлка, у неё важный и загадочный вид. Родители обнимают её, а она вдруг непонятно откуда достаёт небольшой пакетик, протягивает его Маме и говорит:

— Это небольшой сюрприз!

Мама разворачивает пакет — а там конфеты, нам в полдник иногда дают конфету, и вот она их все собрала и теперь дарит родителям!

Я ужасно расстроилась и рассердилась: тоже мне старшая сестра, ведь могла мне рассказать, я бы тоже конфеты собрала! И я начинаю быстро и сильно думать. И придумала!

Мамочка говорит:

— Спасибо, Елочка, мы очень тронуты!

Они «тронуты»! Хорошо!!!

— Пойдёмте, я вас сейчас чем-нибудь угощу! — говорю я спокойно.

— Ну, Нинуша, совсем не обязательно нас чем-то угощать! — И Мамочка гладит меня по голове.

Мне так хорошо, когда она меня гладит, но я говорю строго:

— Обязательно!

И веду их к яблоку — я его почти сразу заметила и подумала: оно большое, висит очень высоко, его без рук не укусить. А с руками нельзя! Но я уверена: сейчас посмотрю, подумаю, придумаю… и укушу — мне для Мамочки надо, она очень любит яблоки.

— Да-а! — качает головой Папа. — Вряд ли мы здесь угостимся! Мартышка, оно очень большое — челюсть можно вывихнуть!

— Не вывихну! — говорю я мрачно.

— И очень высоко висит! — расстраивается Мамочка.

Около яблока стоят какая-то пионервожатая и три мальчика в очереди. Подхожу к пионервожатой, говорю вежливо, но очень уверенно:

— Я — четвёртая!

Она смотрит на меня и печально кивает головой.

Я обо всём забываю, смотрю на яблоко и на то, как его пытаются укусить. Даётся три попытки. Первый мальчик, довольно высокий, стоит под яблоком, прыгает, яблоко на верёвке отлетает в сторону. Пионервожатая успокаивает его, как качели, оно опять висит — мальчик опять прыгает. Третий раз — то же самое, он уходит.

Второй мальчик отходит от яблока, разбегается, не допрыгивает, ударяет яблоко лбом, оно отлетает в сторону, возвращается назад, но, как маятник у нас в стенных часах, отлетает в другую сторону. Мальчик подпрыгивает, но ему не допрыгнуть — слишком высоко. Женщина возвращает яблоко на место, мальчик прыгает и отходит. Но я уже всё поняла и всё придумала, и помог мне придумать этот второй мальчик! У меня сильно бьётся сердце, я сейчас укушу яблоко — только скорей бы этот третий ушёл. Он не укусит, он всё делает как первый. Всё! Три попытки кончились!

Моя очередь. Я подхожу к женщине и прошу её:

— Будьте добры, не подходите ко мне, чтобы яблоко вернуть, я буду подряд прыгать два или три раза, ведь это и есть три попытки?

— Да-а, три попытки! — Она очень удивилась.

— Спасибо, большое спасибо! — И я ей улыбаюсь.

Она тоже улыбается растерянной улыбкой и отходит довольно далеко.

Я тоже отхожу далеко от яблока и смотрю: моя дорожка к яблоку должна быть продолжением хода маятника, когда я ударю его головой. И я уже наметила себе место, где надо подпрыгнуть, чтобы точно ударить яблоко головой. Всё! Помчалась!

Бегу, подпрыгиваю в нужном месте и ударяю яблоко лбом и носом — значит, чуть выше, чем нужно, подпрыгнула. Яблоко летит туда, куда надо. Я отбегаю назад, но недалеко и слежу за яблоком. Оно летит обратно, я точно запоминаю, где оно было ниже всего, — по земле запоминаю. Оно долетает почти до меня — нитка длинная и летит обратно! Всё! Сейчас я его поймаю!!! Оно долетает с той стороны до самого высокого места и летит обратно. Я бегу, подпрыгиваю чуть раньше места, которое я заметила на земле, и чуть выше, с широко раскрытым ртом. Яблоко ударяет мне прямо в рот своим закруглением, близко к черенку. Я быстро и очень сильно кусаю, очень сильно дёргаю… и стою на земле с яблоком в зубах!

— Да-а! — говорит Папа задумчиво. — Не думал, что получится! Надо было фотографировать. А яблоко надо помыть, — заканчивает он.

— Сейчас помою! — Я от радости просто кричу. — Стойте, никуда не уходите, я быстро! — И мчусь на кухню — я знаю, где она.

Вбегаю, там несколько толстых женщин, они смотрят на меня с удивлением. Я быстро говорю:

— Яблоко укусила! Мне надо его помыть и Маме подарить!

Женщины охают. Одна из них говорит:

— Такая малышка… укусила — давай помою!

Она моет яблоко, я беру его, кричу «спасибо» и мчусь обратно.

Папа достаёт из кармана перочинный ножик, отрезает надкушенное и отдаёт мне. Я отдаю яблоко Мамочке, она предлагает:

— Оно большое, давайте разделим на четверых!

— Терпеть не могу яблоки! — говорит Папа.

— И я не очень люблю, — говорит Эллочка.

— А мне совсем не хочется! — говорю я.

Мама смеётся, берёт яблоко и говорит:

— Нинуша, как ты здорово это придумала с прыжками и как точно сделала, ведь без всякой тренировки!

— Пошли! — говорю я гордо. — У меня для вас есть ещё одно угощение!

Когда мы шли к яблоку, я заметила, как ребята скачут в мешках, — ну уж тут-то я всех обскачу. И я веду их к соревнованию в мешках.

Пришли. Я подхожу к женщине, которая здесь всем распоряжается, и спрашиваю:

— Скажите пожалуйста, а какой приз, если выиграю?

— Кулёк с изюмом! — говорит женщина.

Я говорю нашим:

— Ждите! — И становлюсь в очередь.

Прыгают все, бедные, очень плохо — путаются в мешке, падают сами, мешок с них падает. Здесь выиграть очень просто, думаю. Прыгают по двое. Подходит моя очередь. Смотрю на девочку, с которой буду прыгать, — чуть выше меня, глаза растерянные. Надеваю мешок, быстро допрыгиваю до конца, получаю кулёк с изюмом и даю его Папе. Папа смотрит на кулёк, на меня и вдруг говорит:

— А почему с тобой прыгала такая дохлая девочка, ты её специально выбрала?

— Я никого не выбирала! — Папка вечно что-нибудь придумает.

— Жоржик! Жоржик! — смеётся Мамочка. — Там очередь, никого нельзя выбрать, ты же всё видел! А девочка обыкновенная, просто Нинуша у нас очень ловкая и быстрая!

— Ты фотографировал? — спрашиваю Папу.

— Фотографировал, — улыбается Папа.

— Пошли на Бабушкину поляну! — говорю.

И мы с Ёлкой ведём их в лес, на поляну, где ровно год назад мы сидели с Бабушкой и ели чудный черничный пирог, который она испекла рано утром и днём привезла нам в лагерь прямо в чудо-печке.

Мы сидим в лесу, на поляне, Мамочка ест яблоко, Папа что-то Ёлке рассказывает, а я думаю: ведь год назад, когда мы сидели с Бабусей на этой поляне, была война, она ещё не закончилась, и не было Мишеньки. Правильно Мамочка сказала тогда, в День Победы: теперь все люди будут счастливыми!

И у нас появился Мишенька, я с сентября пойду в Эллочкину школу на Безбожном — это очень хорошая школа, и в лагере хорошо, и Сони нет.

И осенью нам с Анночкой сошьют новые пальто, и не только зимние, но и демисезонные! И я стала лучше петь и немножко могу аккомпанировать себе на рояле!

И теперь мы все счастливые!

Костёр

Бывает, что ты ждёшь чего-то не очень приятного и интересного, а получается всё очень хорошо. Но бывает и наоборот!

Несколько дней назад у нас был после ужина костёр. Уже темнело, нас, весь лагерь, привели на большую поляну, а там много толстых дров горит, и огонь поднимается высоко-высоко — это очень красиво и даже волшебно! Я никогда не сидела около костра!

Нас посадили вокруг него довольно далеко, по отрядам. Мы сидим, молчим, все смотрят на огонь и на искры, которые разлетаются от огня высоко и далеко в небо. Я смотрю и думаю: так можно долго-долго сидеть, смотреть на огонь, и в голове нет никаких мыслей — там всё время меняются картинки, это очень хорошо, спокойно, но совсем не скучно!

— Давайте что-нибудь споём! — вдруг предлагает какой-то женский голос.

Все кричат:

— Давайте! Давайте!

— У нас в отряде Ниночка замечательно поёт! — слышу Наташин голос. — Ниночка, спой «Рябину»!

Вот ведь как я влипла со своим пением в поезде! Но придётся петь, отказаться просто невозможно! И я начинаю петь, радуюсь, со мной пытаются петь несколько голосов, но сразу перестают — им очень низко, у меня низкий голос, я, правда, могу петь и очень высоко, но «Рябину» мне нравится петь низко. Девочки низко не поют, а мальчишки, по-моему, вообще не умеют петь — они умеют только драться и плеваться!

Я пою — хорошо петь, когда тебе никто не мешает! И вдруг на втором куплете вступает голос — низкий, хороший и поёт очень чисто. Я сразу начинаю внимательно и сильно искать, откуда идёт голос, кто поёт? И нахожу. Это взрослая женщина, я её не знаю, может, на кухне работает, но поёт хорошо. Она видит мой взгляд и так радостно мне кивает — я тоже ей киваю и сразу стучу себя по груди и показываю два пальца, потом указательным пальцем на неё машу и показываю один палец. Она улыбается, сразу кивает головой, и я знаю: она поняла, следующий куплет она поёт первым голосом, а я вторым.

Мы дома, когда поём вместе, часто так делаем — стучим себя по груди и показываем один палец. И все понимают: ты сейчас будешь петь первым голосом, если два пальца — будешь петь вторым. Так очень здорово, потому что иногда нужно укрепить первый голос, иногда второй, а иногда, когда песня длинная, хорошо просто меняться голосами.

И мы начинаем третий куплет (дома мы поём семь куплетов): «Грустно, сиротинке, я стою, качаюсь, как к земле былинка, к тыну пригибаюсь!» Как хорошо у нас получается! Голоса почти сливаются, я убираю звон из своего голоса, убираю силу — и тогда они сливаются. Никогда не пела с чужим человеком, а вот, оказывается, можно очень хорошо петь, надо только немножко под него подстроиться. Хорошо получается на два голоса — жаль, мы уже начинаем предпоследний куплет. Мы всё время смотрим друг на друга, и вдруг она стучит себе по груди и показывает два пальца: она хочет, чтобы в последнем куплете первый голос пела я! Я киваю головой.

И вот начинается последний куплет. Я не убираю из голоса звон и силу, не убираю — это первый голос, и кажется, что наши голоса взлетают вместе с искрами и огнём высоко-высоко! Спели. Все хлопают и кричат!

Потом мы поём вместе с ней на два голоса «То не ветку ветром клонит», «Куда, куда, тропинка милая, куда ведёшь, куда зовёшь?». И я думаю: всем ведь сейчас, наверное, хочется попеть, надо придумать что-то для всех.

И после «Сулико» я предлагаю, громко предлагаю:

— Давайте все вместе споём, все-все, — я возьму повыше, и все смогут петь. Будем петь «Ночь тиха».

И я начинаю:

Ночь тиха, не видна в небе луна, Как усталый солдат, дремлет война.

И тут уже, по-моему, все-все поют:

Только вдали за рекой Где-то боец молодой Песнь поёт, и звучит тихо она.

Я очень люблю эту песню — мы часто её дома поём, и у нас очень хорошо всё звучит и хорошо всё получается. Я всегда бываю так счастлива, когда мы дома все вместе поём! И сейчас я счастлива — как это замечательно, когда поёт много много людей, и мне кажется, что, когда мы сейчас пели все вместе, все были счастливы.

Какая я была дурочка — не хотела петь в вагоне, не хотела петь у костра…

А это так прекрасно!

Эллочка помогла

Со мной случилась одна неприятность. У нас в лагере был замечательный костёр, всё было так неожиданно и чудесно! На следующий день Ёлка меня похвалила, она ужасно смешно сказала: «за организацию мероприятия». Мы с ней страшно хохотали, но вообще Ёлка не так уж и часто хвалит — и мне было очень приятно. А после мёртвого часа весь наш отряд с Наташей пошёл в лес — правда, мы ушли недалеко. Я здесь почти каждый день бываю одна или с Ёлкой, но всё равно, прекраснее леса на свете только музыка.

Мы сели на полянке рядом с Бабушкиной, и я стала рассказывать, как мы с Ёлкой в Свердловске, в эвакуации на «Уралмаше», летом ходили в лес. Вот мы шли первый раз. Идём по узкой дорожке, а со всех сторон чудный лес с цветами, бабочками и земляникой. Одна бабочка пролетела от меня совсем близко, низко и полетела в лес. Я за ней — и наткнулась на колючую проволоку! Я очень удивилась, потому что её не заметила. Оказалось, что по всей дороге слева и справа натянута колючая проволока и в лес войти нельзя. Я расстроилась, даже остановилась, а Ёлка стала меня утешать и сказала, что после войны её снимут.

Наташа внимательно слушала и сказала, что я очень хорошо рассказываю. После ужина мы с Ёлкой поболтали, вспомнили Свердловск, наши прогулки в лес. В общем, получился чудный день! Сыграли отбой, мы пошли в свои палатки, девочки сразу стали играть в «мертвяков», а я пощупала простыни — ух какие они были холодные и влажные! Завтра пойду в камеру хранения и возьму там из своего чемодана кофточку, буду в ней спать. Села на кровать близко от подушки — сейчас от моего тепла здесь немножко нагреется. Сижу, спать хочется, но и нагреть хочется! Вдруг в палатку входят две женщины — одна незнакомая, а вторая — та, с которой мы вчера пели у костра. Они меня сразу видят, быстро ко мне подходят, та, с которой мы пели, берёт меня за руку и говорит:

— Ниночка, мы уже небольшой костёр разожгли, пойдём попоём!

Я ужасно растерялась, сижу как дурочка и молчу. Та, которая со мной пела, говорит: