Янтарь Хейла

— Это верный признак месторождения янтаря. Думаю, скоро все наши усилия будут вознаграждены!

Люди в капюшонах всерьез занялись раскопками. Хейл не вернулся в замок, а занялся какими-то делами в своем лагере. Так что Усмей одной приходилось заниматься сборами и подготовкой к путешествию на север. Хейл заранее предупредил, что они должны выехать не позже, чем через десять дней, потому что ехать придется по совсем необжитой местности, а зима уже близка, и возможны и морозы, и снегопады.

Люди работали и днем и даже ночью, при свете факелов, и, похоже, совсем не спали, но добыча была куда меньше, чем ожидалось. Но если Джеральд и другие казались разочарованными, то Хейл только пожимал плечами и говорил, что это дело случая и расположения звезд.

В конце концов он рассчитался с Джеральдом и, к удивлению Усмей, весьма щедро. За несколько кусочков добытого янтаря, он предложил свои товары, к явной выгоде жителей долины. Обрадованный Джеральд пытался протестовать, но скорее для виду. Таким образом, когда отряд покинул Упсдейл, весь найденный янтарь уместился в мешочке, притороченном к седлу Хейла.

Пообещав вернуться весной, отряд двинулся на север. Местность в самом деле была совсем дикая и незнакомая. Когда в Хай-Халлак пришли первые поселенцы, они селились, в основном, в горах, избегая низин. Постепенно они начинали расселяться на юг и на восток и никогда на север.

Ходили странные рассказы о странах, где еще до сих пор жили древние обитатели этой страны, и всегда в этих историях упоминался север или запад. Во время войны Высокие Лорды сумели заключить договор с одними из обитателей севера страны, с Всадниками-Оборотнями. После победы они снова вернулись в свою неведомую страну, и больше о них ничего не слышали. Но как знать, что еще может встретиться в этих северных горах?

Однако Усмей была совсем не напугана или насторожена. В ней проснулось любопытство и желание своими глазами увидеть все эти чудеса горных хребтов. Она ехала весело и с большим интересом поглядывала вокруг. Два дня они ехали по возделанной стране. Первую ночь они провели в Майкрафте, сейчас совсем разоренном войной и заброшенном. Только на третий день начались места уже совсем незнакомые Усмей, даже понаслышке. Но Хейл, похоже, неплохо ориентировался здесь. Усмей поразило, что там, где они ехали, вообще не было ни одного следа, кроме колеи от их фургона.

Местность вокруг была мрачная и унылая. Дул колючий ветер, и каждый невольно поплотнее запахивался в плащ и искал глазами какой-нибудь гостеприимный дом. Но вокруг все было пусто и безжизненно. По расчетам Усмей, они ехали примерно на северо-запад, свернув под углом к морю. Ей очень хотелось спросить, не приближаются ли они уже к границам Кейта, но во время пути Хейл подъезжал к ней очень редко, а когда они останавливались на ночлег, он тут же принимался читать какой-то свиток, порой водя по строчкам пальцем и задумчиво шевеля губами. Похоже, он повторял про себя какие-то слова, стараясь их запомнить, но ни разу не произнес их вслух. Усмей не решалась лишний раз обратиться к нему.

Сейчас она часто задумывалась, легко ли будет жить в одном доме с человеком, который даже не удостаивал ее разговором. Все, о чем он предупредил ее в их первую ночь и с чем она согласилась, теперь воспринималось совсем по-другому. Например, он не разрешил ей взять ни одной служанки из замка, и теперь у нее не было даже горничной. Правда, он объяснил, что его леди и так будет всем обеспечена, а бедная девушка будет тосковать в незнакомой обстановке.

Оказавшись в полном одиночестве, Усмей много размышляла. Зачем вообще Хейл женился на ней? Неужели из-за нескольких кусочков необработанного янтаря? При его богатстве он совсем не нуждался в ее приданом. Усмей так и не могла решить для себя этот вопрос, и это ее мучило. Неизвестное и непонятное всегда пугает больше, чем любая опасность.

Хейл не был безродным пришельцем, которому нужна родовитая жена. Что же ему было от нее нужно? Ясно, что не она сама и не ее тело, уж это-то он сразу дал ей понять.

Дорога пошла лесом. Ветер сюда не пробивался, но все равно было неуютно и тревожно. Фургон с трудом пробирался между вековыми деревьями, густо обросшими лишайником. Тут и там встречались поляны наземных ржавых, белых и даже кроваво-красных мхов. Опавшие листья уже начали гнить и, задетые копытом лошади, издавали неприятный запах. Усмей все здесь очень не понравилось.

Они ехали весь день. Остановились только раз перекусить всухомятку и выпасти лошадей.

Хейл ехал ровным шагом, не торопясь, но и не задерживаясь. Тишина этого леса действовала на всех в этом маленьком отряде. Разговоры почти прекратились, и если кто-то, забывшись, начинал громко говорить, то невольно сразу же оглядывался, словно боялся, что его услышат чужие уши.

Деревья стали встречаться не такие древние, и дорога пошла в гору. Этой ночью они разбили лагерь на холмах. А дальше, один за другим, потянулись дни настолько однообразные, что Усмей быстро потеряла им счет.

Дорога по холмам вымотала всех, и только Хейл находил еще силы каждую ночь смотреть на звезды в подзорную трубу. Как-то он предупредил всех, что лучше поторопиться, так как надвигается буран, и оказался прав. Уже утром посыпались первые хлопья снега. Все поднялись затемно и поехали.

Теперь дорога пошла вниз и, похоже, Хейла это радовало, хоть он и продолжал торопить всех по-прежнему.

Усмей окончательно потеряла направление во всех этих бесконечных поворотах. Но однажды утренний ветер принес незнакомые запахи, и Усмей услышала, как Хейл сказал кому-то:

— Это морской ветер.

Хейл теперь ехал постоянно возле фургона, а вооруженный эскорт послал сопровождать Усмей.

Они спустились в узкую долину между хребтами, на удивление прямыми и ровными, словно они специально обозначали дорогу. Вершины хребтов неплохо защищали от ветра, но это не помешало снегу плотно укрыть всю дорогу.

Тропа неожиданно повернула. Правый хребет круто оборвался, и путники оказались на высоком морском берегу. Береговые утесы сверкали кристаллами соли. Внизу шумело море. Но самым удивительным показался Усмей тот участок берега, где ветер снял весь снег и обнажил три гигантских кресла, вырезанных в отвесной стене. Они были видны совсем отчетливо, Усмей даже разглядела снежные подушки на каменных сидениях, словно смягчающие их суровость.

Усмей сразу признала работу Древних. Теперь она была уверена, что они действительно ехали по настоящей древней дороге.

Они опять свернули, на этот раз в сторону от моря, и скоро среди утесов показалось строение, прекрасно вписавшееся в эти скалы. Подъезжая, Усмей разглядела стену и воротную башню, как в любом замке долины.

Хейл вынырнул из снежной завесы и, указывая рукоятью хлыста, сказал:

— Вот и Кейт, моя леди.

И тут она поняла, что ее новый дом построен на развалинах какого-то строения Древних. И вот вопреки всему, чему она верила и чему ее учили, она должна будет жить в скорлупе, чуждой человеку. Но пути назад не было. Усмей с трудом сдержала свое разочарование.

— Что ж, мой лорд, этот замок большой и, наверное, богатый.

— Он не просто большой, моя леди, — Хейл впился в нее глазами, как тогда в лавке, и явно старался обнаружить в ее лице страх. Но Усмей вовсе не собиралась его показывать, и Хейл отвел глаза и продолжал: — Это очень старое место, оно построено еще Древними. Но сохранилось оно много лучше, чем другие такие строения. Я думаю, вам здесь будет вполне удобно. Ну, лошадки, поспешим домой!

Усталые животные перешли на рысь. Вскоре через массивные темные ворота они въехали на широкий двор, окруженный стеной с четырьмя башнями по углам. Две башни были круглые, воротная башня — квадратная, а четвертая имела странную угловатую форму, какой Усмей не встречала никогда в жизни.

В нескольких узких окнах горел свет, но никто не вышел встречать их. Хейл помог слезть с седла обескураженной таким приемом Усмей и повел ее через снежные заносы к дверям ближайшей круглой башни. Остальные их спутники быстро разошлись по двору.

Наконец-то их встретило долгожданное тепло камина, и можно было отдохнуть от пронизывающего ветра.

К удивлению Усмей, пол этой комнаты был застлан не тростником и травами, как обычно, а циновками и меховыми коврами. Они были подобраны так, что составляли дорожку бело-черного узора, ведущую прямо к камину. Перед ним стояли два кресла с высокими спинками, мягкими уютными сидениями и даже с маленькими балдахинами, явно предназначенными для защиты от сквозняков. Рядов стоял небольшой столик, заставленный блюдами и кувшинами. Хейл подвел Усмей к камину, и она с наслаждением освободилась от тяжелого плаща и протянула руки к огню.

Мягкий мелодичный звон заставил ее обернуться. Это Хейл качнул маленький бронзовый колокольчик, подвешенный к резной деревянной рамке. Очень скоро послышались шаркающие шаги, и кто-то начал спускаться по винтовой лестнице. И только когда человек подошел, Усмей узнала, кто это. Ее передернуло от отвращения, но поняв, что возражать бессмысленно, она только прикусила губу.

Это была Явик, невнятно бормотавшая поздравление со счастливым браком. На сей раз предсказательница была не в причудливо вышитом платье, а в короткой меховой безрукавке, надетой на нижнюю рубаху, и в темно-коричневой юбке. Ее волосы были собраны под чепец, застегнутый под жирным отвислым подбородком на пряжку. Но и в этом наряде она совсем не походила на горничную.

— Приветствую вас, лорд и леди! Удачно вы успели приехать до бурана!

Хейл кивнул и повернулся к Усмей.

— Явик будет служить вам, леди. Она очень предана мне, — сказал он, странно подчеркивая эти слова. Но до Усмей дошло только, что он собирается оставить ее наедине с этой особой. Она настолько потеряла самообладание, что едва не вцепилась ему в рукав, чтоб задержать хоть ненадолго. К счастью, она вовремя опомнилась. Он уже подходил к двери, когда она собралась с духом спросить.

— А разве вы, мой лорд не собираетесь здесь поужинать?

Его глаза настороженно блеснули.

— В Кейте я хозяин, и у меня есть свои покои, в которых мне будет удобнее. А вы, моя леди, здесь в полной безопасности, и о вас будут хорошо заботиться.

И Хейл закрыл за собой дверь.

И на Усмей снова навалились непонятные вопросы, мучившие ее еще в дороге. Зачем он привез ее сюда? Что ему от нее надо? Чего он вообще хочет?

Глава четвертая

Усмей стояла возле узкого окна и смотрела во двор. На незатоптанном снегу следы выделялись резкими строчками, говоря о том, что в огромном замке жило совсем немного людей.

Был канун праздника Полузимы. Сегодня в каждом доме в Долинах убирались, жарили, варили и накрывали праздничные столы. Люди праздновали самый короткий день года, зная, что с этой минуты солнце повернет к весне. Но в Кейте словно забыли о празднике. Усмей не заметила никаких приготовлений, и когда она спросила у Явик, не приглашены ли на сегодня гости, та очень удивилась. Видимо, ни она, ни другие две служанки, такие же приземистые и непохожие на людей, просто не понимали, о чем она говорит. Хейла она видела очень редко. Он почти безвылазно сидел в своей остроугольной башне, и Усмей с удивлением узнала, что туда не допускаются даже его воины. Только слуги в капюшонах изредка заходили к своему хозяину.

С горькой усмешкой вспоминала она теперь надежды, с которыми ехала сюда. Глупая девочка, она думала, что наконец-то будет свободна и действительно станет хозяйкой огромного поместья.

Свобода! Да она заперта здесь, как пленница. Усмей сразу поняла, что настоящей хозяйкой в доме была Явик. Хорошо еще, что у нее хватило ума не пытаться командовать силой или заводить новые порядки, и это избавило ее от унизительных отказов. Она и теперь решалась отдавать приказания очень редко и только в том, что касалось ее непосредственно. Ей подчинялись, но разве это было то, о чем она мечтала?

В сущности, Кейт стал для нее тюрьмой, хоть и достаточно просторной и комфортабельной. Нижний этаж башни, в которой ее поселили, занимала огромная комната с камином, которая так понравилась ей после долгой и холодной дороги. Из нее винтовая лестница вела на второй этаж, прямо в спальню Усмей. А еще выше находились две нежилые комнаты, холодные и заброшенные.

В спальне Усмей стояла огромная кровать с балдахином, покрытым затейливой вышивкой. Когда-то он, видимо, был очень красивым, но теперь вышивка выцвела и вытерлась, так что большинство рисунков были почти неразличимы. Только несколько фигур казались более отчетливыми и иногда в свете камина, словно обретали какую-то призрачную жизнь, до смерти пугая Усмей.

Чаще всего оживало одно лицо, и, вспомнив о нем, Усмей отошла от окна и осторожно коснулась пальцами вышивки. Сейчас оно было тусклым и невыразительным. А еще совсем недавно, когда Усмей сидела у камина и случайно взглянула на занавес, лицо смотрело на нее совсем как живое. Усмей даже почудилось, что оно следит за ней. И оно так врезалось ей в память, что и сейчас, достаточно ей закрыть глаза, оно тут же возникало перед ней — серьезное и сосредоточенное человеческое лицо. В рисунках вышивки было много странных фигур, вроде бы человеческих, но в странных гротескных масках. Но это, поразившее Усмей, было совсем человеческим, серьезным и словно молящим ее о чем-то. Конечно, может быть, все это просто шутки ее воображения.

Усмей насмешливо скривила губы. Как же пуста и тускла ее здешняя жизнь, если ей нечем занять себя, кроме этой старой вышивки? «Интересно, кто и когда вышивал это», — подумала она, машинально поглаживая пальцами ветхую ткань и отмечая некоторую небрежность стежков.

И вдруг она почувствовала под пальцами что-то твердое. На глаз ничего не было заметно, но пальцы нащупали на ткани какой-то бугорок. Она взяла со стола переносную лампу и поднесла ее к самой портьере.

Как раз здесь и была так заинтересовавшая ее фигура. Человек в сложном, сейчас почти неразличимом ожерелье, и в это ожерелье было что-то зашито. Присмотревшись, Усмей поняла, что под нитками вышивки спрятан какой-то твердый предмет. Осторожно кончиком своего ножа она начала подпарывать основу. И, изрядно потрудившись, извлекла наконец какой-то гладкий предмет и поднесла его к лампе. Ну конечно, янтарь! Какой-то сложный символ, выточенный из янтаря. Вернувшись к столу, Усмей начала внимательно его рассматривать.

Это была змея, свернувшаяся странно запутанными кольцами. Ее крошечные глазки из светлого янтаря живо поблескивали на фоне более темного тела. Тончайшая, почти невидимая чешуя была вырезана с поразительным мастерством. И несмотря на врожденное отвращение к ползучим гадам, Усмей невольно залюбовалась удивительной вещицей.

И вдруг она вскрикнула и попыталась отшвырнуть амулет, но тот словно прилип к руке. Змея ожила и стала медленно разворачивать тугие янтарные кольца! С ужасом смотрела Усмей, как расправился запутанный узел и змеиное тело правильным кольцом свернулось на ее ладони. Поднялась крохотная треугольная головка, светлые глазки уставились прямо в лицо Усмей, и ей даже показалось, что в узкой пасти мелькнул быстрый язычок.

Долго они смотрели друг на друга, Усмей и странное существо, которое она освободила. Наконец змейка зашевелилась и обвилась вокруг ее руки. У Усмей просто не было сил, чтоб стряхнуть ее. Змейка не холодила руку, как обычные змеи, напротив, она была приятно теплой и от нее шел легкий приятный аромат драгоценных сортов янтаря.

Теплым кольцом обхватив запястье, змейка снова застыла. Теперь она выглядела обыкновенным браслетом, только вот снять его Усмей не могла, как ни старалась. А ломать или резать его ей не хотелось.

Усмей присела у камина и задумалась. Случившееся было совершенно невероятным и просто невозможным! Усмей знала, что янтарь когда-то был смолой древних деревьев. Иногда в нем находили мелких насекомых, видимо, увязших в смоле, пока она еще была жидкой. Усмей вспомнила крылатое создание, которое показывал ей Хейл. Да, оно когда-то было живым, но сам янтарь был просто камень! Правда, он обладал кое-какими не совсем обычными свойствами. Например, если его натереть шерстью, он начинал притягивать соломинки, волосы, маленькие лоскутки ткани, как магнит железо. Но сам янтарь двигаться не мог!

Осторожно, подальше отставив руку с необычным браслетом, Усмей подошла к своему сундучку, так заботливо упакованному в Упсдейле. Покопавшись, она нашла наконец то, что ей было нужно. В полотняный мешочек она сама насыпала сухую траву, которая могла показать присутствие колдовских сил. Вернувшись в кресло, она зубами развязала затянувшийся шнурок, и в нос ей ударил крепкий травяной запах. Солнечная трава анжелика — самый надежный оберег от колдовства и темных чар. Усмей взяла щепотку травы и посыпала золотисто-коричневое тело змеи.

Но браслет остался каким и был, словно и вправду был выточен из цельного куска янтаря. Усмей еще раз потерла его травой и поднесла к амулету Гунноры. Ведь Гуннора — покровительница жизни, и она способна разрушить любые злые чары! Усмей коснулась браслетом амулета и медленно прочла заклинание.

Все осталось по-прежнему. Усмей была поражена. Ведь она своими глазами видела эту ожившую змею, и как она из маленькой янтарной безделушки превратилась в этот браслет! На секунду ей страшно захотелось немедленно избавиться от него.

Усмей оглянулась, ища чем бы можно его сломать. На глаза ей попался огонь в камине, и она сразу вспомнила, что янтарь может гореть и плавиться. Сейчас она готова была как угодно обжечь руку, лишь бы снять эту гадость.

Но что-то удержало ее, и она не бросилась к камину, а поглубже уселась в кресло. Она снова поднесла к глазам змею и начала пристально всматриваться в нее. И ей показалось, что светлые глазки повернулись к ней и начали увеличиваться, пока не слились в один круг Как зачарованная смотрела Усмей в этот круг и, словно через прозрачное стекло, увидела вдруг комнату.

Неясно, словно в отсветах пламени, увидела она стеллажи на стенах, заставленные странной формы сосудами и чашами. Потом она увидела множество колонн и вскрикнула от испуга.

Пораженная, рассматривала она странные существа, заключенные в колонны, как то крылатое создание, которым так поразил ее Хейл. Некоторые существа были совершенно фантастичны, но не успела Усмей их рассмотреть, как внимание ее привлекли две колонны, стоявшие посреди комнаты, отдельно от всех остальных.

В одной из них был заключен мужчина, немного похожий на Хейла. Но, присмотревшись, Усмей поняла, что сходство это чисто внешнее, а духовно этот человек совершенно другой. Так Хейл выглядел на ярмарке, а вот здесь, в Кейте, она его уже таким не видела. Глядя на мужчину в колонне, Усмей почувствовала тот же интерес и влечение, как тогда на ярмарке. И мужчина этот, казалось, тоже смотрел прямо ей в лицо.

Но внимание Усмей привлекла другая колонна, в которой заключена была женщина.

Ее высоко зачесанные темные волосы были забраны в тонкую золотую сетку, украшенную крошечными янтарными бусинами. На руке, как и у Усмей, был темный янтарный браслет в виде змеи. Шелковое платье теплого золотистого янтарного цвета, и вокруг стройной шеи — ожерелье из оправленных в янтарь орехов. Все это великолепие сверкало и переливалось, и чем дольше Усмей смотрела, тем отчетливее становилось видение.

Как и у мужчины, глаза у женщины были широко открыты. И эти живые глаза на безжизненном лице статуи смотрели на Усмей с такой мольбой, словно она беззвучно звала на помощь.

Все смешалось в голове Усмей. Странные образы возникали и исчезали, прежде чем она могла рассмотреть и понять их. Оставался только этот неотвязный зов о помощи и возникшая в ней потребность в немедленном действии. Она еще не понимала, чего хотят от нее эти люди и что может она для них сделать, но уже точно знала, что обязательно попытается им помочь. Среди беспрерывно мечущихся видений на секунду возникла картина двора и дорожка к угловатой башне, куда Хейл с самого начала запретил ей ходить. Она почему-то сразу поняла, что виденная ей комната находится именно там.

И тут изображение потускнело и расплылось. Усмей по-прежнему сидела в своей комнате и смотрела в огонь камина.

— Леди… — донесся снизу мелодичный голос Явик.

Усмей поспешно одернула рукав, прикрывая браслет, и спрятала за ворот амулет Гунноры. Только терпкий запах анжелики она не могла спрятать.

— Что случилось, Явик? Я тут разбирала свои травы, чтоб заправить вино для праздничной чаши Полузимы.

Явик настороженно принюхивалась, шевеля широкими ноздрями.

— С вами хочет поговорить лорд Хейл.

— Пусть приходит сюда.

Явик повернулась к дверям, и Усмей быстро завязала мешочек с анжеликой и оправила ворот платья, чтобы не был заметен шнурок.

Хейл всегда двигался бесшумно. Вот и сейчас Усмей не услышала его шагов и все же сразу ощутила его присутствие. Словно какая-то чуждая и недобрая сила появилась в комнате, нарушая ее покой.

— Мой лорд! Сегодня канун Полузимы, почему же мы ничего не готовим к празднику?

Она вовсе не хотела выдавать ему своего волнения и привычно притворилась дурочкой. Но исподтишка она внимательно изучала его лицо. Действительно ли он так похож на того, заключенного в колонне? И пришла к выводу, что сходства стало значительно меньше. Хейл очень изменился с тех пор даже внешне. А может, на ярмарке он просто притворялся, подумалось Усмей, а здесь стал самим собой?

— Канун Полузимы, — повторил он удивленно, словно она вдруг заговорила на другом языке. — Ах да, праздник народа Долин. Мне очень жаль, моя леди, но в этом году праздник вам придется встречать одной. Я получил очень важное известие и должен немедленно ехать. Вряд ли я смогу вернуться раньше завтрашнего вечера. — Он замолчал и удивленно потянул носом. — Что это у вас, моя леди? Какой странный запах!

Усмей показала на раскрытый сундучок.

— Мои травы. Я хорошо выращиваю их, мой лорд, и умею использовать. Вот я выбирала сегодня, что можно положить в вино для запаха, для вкуса, для хорошего настроения. Но раз мы не собираемся праздновать, значит, все это мне не понадобится.

— Я очень виноват, моя леди, что так увлекся своими занятиями, что не только не нашел времени почаще видеть вас, но даже не заметил приближения праздника. Простите мою невнимательность, и, клянусь, это больше не повторится.

Она сразу почувствовала, что все это пустые слова. Он просто успокаивает ее, как обиженного ребенка, а сам не придает ни малейшего значения своим обещаниям.

Он произнес еще несколько вежливых фраз, попрощался и вышел. Из окна она видела, как он собрал свой отряд и выехал за ворота. Тут же к ней явилась Явик и подала изящную бронзовую чашу, в которой лежало прекрасное ожерелье с множеством зеленоватых и голубоватых янтарных подвесок. Усмей любовалась на эту редкую вещь, думая про себя, что она, похоже, стоит дороже, чем все имущество Упсдейла.

Усмей надела ожерелье и подошла к зеркалу. Она постаралась казаться очень довольной и позвала Явик и обеих служанок полюбоваться на подарок их лорда. Она очень надеялась, что восхищение ее выглядит искренним и Явик ничего не заметит.

Туго закрепив рукава у запястий, чтобы случайно не выскользнул браслет, она начала накрывать на стол. Наполнив вином чашу, она поднесла ее к губам, попробовала и покачала головой:

— Вино неплохое, — весело сказала она, — но, мне кажется, оно будет еще вкуснее, если добавить в него немного мяты. Вы когда-нибудь пробовали так делать?

— В наших краях плохо знают ваши южные травы, леди, — ответила Явик. — В нашем Кейте для них слишком холодно. И о мяте я только слышала, а пробовать ни разу не приходилось.

— Вот сейчас и попробуете, и скажите, как вам понравится. Сегодня в наших долинах празднуют канун Полузимы. Раз уж наш лорд уехал и не может разделить со мной праздничный ужин, я приглашаю вас…

Женщина остановилась в нерешительности. С сомнением смотрела она на маленький кувшин на столике.

— Но, леди, здесь вряд ли хватит вина для второй чаши. Вы всегда пьете только одну, вот служанка и налила кувшин как обычно.

— Так велите ей подать еще вина! Прошу вас, позвольте мне сегодня устроить хоть такой скромный праздник!

Явик неохотно повернулась к лестнице, всем своим видом показывая, что все это ей не нравится, но отказаться она не посмела. Усмей снова подняла чашу и понюхала. Она неплохо разбиралась в запахах и сразу почувствовала, что в вино что-то добавлено. Запах ей достаточно ясно сказал об этом. Яд? Нет, не похоже. Но есть немало и не ядовитых трав, которые можно использовать в недобрых целях. Они могут погрузить человека в непробудный сон, или вызвать видения, или затуманить разум и ослабить волю.

Но почему именно сегодня она была так подозрительна? Она не знала, она только чувствовала опасность и была настороже. Как только Явик вышла, она, сама не понимая для чего, освободила рукав и поднесла браслет к чаше.

Змейка тотчас же зашевелилась, но на этот раз Усмей не испугалась, а смотрела с явным интересом, чувствуя, как в душе разгорается странный боевой азарт.

Головка змеи окунулась в чашу и закружилась там, перемешивая вино, а потом снова поднялась к запястью и превратилась в браслет.