Помоги проекту - поделись книгой:
– А что я еще умею? Буду играть и дальше, если пронесет. Только в Вильнюсе я вдруг понял, что это уже не игра, а что-то другое.
– Э-э-э, с чего это ты вдруг в философию ударился? – удивился Петров. – Нам думать нельзя, Игорь. Мы – машины, а ей думать вредно. Нас чему учили? Выполнению приказа любым способом и умению выжить ради выполнения этого приказа!
– А если командуют умереть?
– Значит, умрем. Что тебе не нравится? Меня, например, все устраивает.
– А дядька с авоськой, которого ты в Вильнюсе задавил? А парень с бутылкой, которого я застрелил? Это тоже наша работа?
– Я, что ли, приказывал танки в Вильнюс вводить или войска тащить в Афган? – возмутился Орел. – Я поставил нас в ситуацию, когда нужно или убить, или умереть самому? Кто отдавал распоряжение, тот пусть и отвечает. Или мне теперь Кремль штурмовать? Повторяю тебе еще раз: наше дело маленькое, мы – машины. А они ответственности не несут.
Официант принес, наконец, кофе.
– Ну, брат, тебя только за смертью посылать, – смерил его неласковым взглядом Орел.
Под этим взглядом не только официант, но и Игорь чуть не съежился. И почему-то он подумал о том, что там, где готовят и откуда приносят смерть, уже, наверно, приступили к выполнению заказа.
Глава пятая
– Ну, что? Удалось? – немедленно полюбопытствовал Толя, встретив Егора в аэропорту «Шереметьево-2».
– Подожди, в машине поговорим.
Толя ловко подхватил из рук пыхтящего Егора многочисленные пакеты и потащил к стоянке.
– Ты еще и по магазинам успел пробежаться! – удивился он.
– А что делать? – развел руками Егор. – Маринке кое-что прикупил и детям. В чем-то ходить же надо. Сам знаешь, что у нас в магазинах.
– Давай, рассказывай, – нетерпеливо поторопил Толя, когда машина выехала со стоянки и устремилась в сторону Ленинградского шоссе.
– Да что рассказывать? Все, что мог, сделал. Со всеми, с кем хотел, встретился и переговорил. Теперь дело за ними. Кое-чем, думаю, мы здесь сможем помочь, но не очень сильно, по мелочи. Прессу в случае чего подключить, например. Но ни нам, ни им шум не нужен. Должна сработать их система безопасности.
– С этим понятно, – кивнул Толя. – Ты мне скажи: во время встреч и переговоров ты почувствовал, что нам доверяют?
– Сложно сказать, – повел плечами Егор. – С одной стороны, вроде бы да, с другой – осторожничают. Все-таки слишком много они вложили в Горби. Он – герой, остановил холодную войну, снес «железный занавес», объединил Германию плюс прочие ускорения, включая перестройку и гласность.
– Но страна идет ко дну! – воскликнул Толя. – Они же должны это понимать!
– А им-то что? Вот когда утонет, тогда они и сделают свой выбор. Большой Бэн, кстати, у них пока вызывает сомнения. Он для них темная лошадка. Запад, как всегда, выжидает, наблюдает, ждет, кто кого сожрет: Горби – Бориса или Борис – Горби. Как, кстати, Борис?
– Если честно, то и у меня есть сомнения. Прет, как на танке, к власти, но что потом делать с ней, не знает.
– Ему не обязательно все понимать. Для этого есть мы. Главное, чтобы не мешал. Да у нас нет другого Бэна.
Егор, глядя сквозь автомобильное стекло на улицы, задумчиво и печально покачивал головой. После Лондона Москва казалась заброшенной и неприкаянной, словно готовилась к концу света.
Дождавшись, пока Сурен выйдет выгуливать пуделя, Алекс выразительно посмотрел на Ашхен: та молчала, выжидательно глядя на визитера черными, как южная ночь, глазами.
– Неразрешимая для меня загадка, – произнес Алекс, – каким образом место рождения и условная национальность влияют на цвет глаз? Причем чем южнее и древнее народ, тем больше черного цвета. Такое впечатление, что на первых порах у Господа Бога не было других красок.
– Должна тебя огорчить, дорогой: в Армении ходит легенда, что в древности наш народ был голубоглазым. Кстати, такая же легенда бродит и среди евреев.
– Тебе виднее. Тем более что недавно ты уже побывала еврейкой.
Ашхен засмеялась, вспомнив сцену в «Шереметьево».
– Да, это было не так трудно, как может показаться. Курс по подделке произношений народов СССР я закончила на «отлично».
Они встали и подошли к огромному окну, которое начиналось от потолка и заканчивалось у пола. Полюбовавшись, как Сурен на дальней лужайке играет с собакой, Алекс приобнял Ашхен за талию и чмокнул ее в затылок.
– Твой импотент о чем-нибудь догадывается? – спросил он.
– Не думаю, – ответила Ашхен. – А если и догадывается, то деваться ему некуда. Он слишком дорожит деньгами, поэтому добросовестно играет роль честного бизнесмена. На остальное ему наплевать. Сурен даже не знает номера собственных счетов – все проходит через меня. Но я его не обижаю.
– Что ж, это очень хорошо. Счета нам очень скоро пригодятся. Сигнал от генерала уже получен. Дополнительные инструкции поступят завтра через агента.
– А что твой придурок?
– Бесится. Очень ему не хочется расставаться с деньгами.
– А кто его спросит?
– Пойми, Асенька, он не такой уж идиот, каким кажется. Бурт всегда начеку. От страха потерять деньги и дураки умнеют. Поэтому риск всегда остается. Но колесо уже завертелось, и наши шансы как никогда высоки.
– А ситуацию с банком «Globus» ты выяснил?
– Конечно. В нем такой же бардак, как в сегодняшних советских. Но у него есть одно большущее достоинство: он один из немногих, которые не контролируют наши структуры. А в Будапешт, конечно, полечу я сам. Бурт рисковать не станет. Да и тяжеловат он стал на подъем.
– Ну, что ж, – подвела итог Ашхен, – все пока складывается нормально. Ты только будь там осторожнее, мало ли что.
– Уж я постараюсь. Деньги покойникам не нужны. А я еще собираюсь пожить, – сказал он, целуя Ашхен, – вместе с тобой, конечно. Вечером встретимся?
– Да, на нашей квартире. Когда стемнеет.
Выходя, Алекс столкнулся с возвратившимся Суреном. Остановившись, ласково потрепал пуделя по загривку.
– Хорошая собака, Сурен, – назидательно произнес Алекс, – иногда лучше плохой жены. И наоборот.
– Что наоборот? – не понял Сурен.
– Шеф, можно войти? – услышал Дэвид голос по селекторной связи. – Есть разговор.
– Входи, Настя. Жду.
Настя влетела в кабинет с уже знакомой корзинкой.
– Что, опять пирожки? – облизнулся Дэвид. – А когда уже будет каша? Или ты решила переквалифицироваться из Машеньки в Красную Шапочку?
– Кашу в нашем буфете не продают, шеф. Приходится обходиться пирожками. Правда, если вы хотите умереть от голода – не ешьте.
– Ни в коем случае! – воскликнул Дэвид. – Враги не дождутся. Пусть и не надеются. – Вцепившись зубами в пирожок, Дэвид все же поинтересовался: – Тебе удалось обнаружить капиталы, которые тянутся к незаконным алмазам?
– Шеф, алмазы такими не бывают. Подобными их делают люди. Что же касается современных магнатов, то они никогда не скрывают, сколько тратят на женщин, украшения и прочие безделушки. Зато когда речь заходит о больших вложениях, молчат, как рыбы об лед.
– Интересное выражение! – заинтересовался Дэвид. – Как это: «как рыбы об лед»?
– Тут склеились две поговорки: «молчит как рыба» и «бился как рыба об лед». Если бы вы жили в России, где лед на реках и озерах стоит по полгода, вы не спрашивали.
– Хорошо, не интересуюсь. Но информация какая-нибудь есть?
– Пока нет. Но есть мысли и предчувствия.
– Какие именно?
– Шеф! – воскликнула Настя, – я понимаю, что у вас сроки, но чем больше они поджимают, тем меньше надо спешить. Итак, что мы имеем? Если реально, то почти ничего, но двигаемся в правильном направлении. Мелких жуликов и контрабандистов мы отдали Вилли Бону с Томом Уортоном. Так?
– Так.
– И освободили себе руки и головы для того, чтобы сосредоточиться на крупных рыбах. Так?
– Допустим, – подтвердил Дэвид, – хотя мы договаривались о медведях.
– Как вам будет угодно, – согласилась Настя. – Называйте их хоть слонами. Но надо иметь в виду, что магнатов интересующего нас масштаба не так уж много, примерно тысяча человек.
– Это, по-твоему, мало? – присвистнул Дэвид. – Не забудь, что нас интересуют магнаты со свободными деньгами. Деньги, вложенные в акции или в небоскребы, как у Трампа, мы не считаем.
– Естественно. Но тех, у которых водятся свободные наличные деньги, совсем немного, примерно сто человек. Уже легче. Теперь идем дальше. Я пришла к выводу, что деньги должны быть не просто свободными, а они жгут карманы. Это должны быть те средства, которые срочно нужно куда-нибудь вложить или потратить. Неработающие деньги интересуют только скупых рыцарей.
– Но накупить кучу неликвидных алмазов – сомнительное удовольствие.
– Я тоже так подумала, – согласилась Настя. – И пришла к выводу, что у человека должны быть очень веские причины, чтобы совершить подобную глупость.
– Что-то я не припоминаю среди магнатов круглых дураков, – засомневался Дэвид.
– Я тоже. Но речь не о них.
– А о ком? Можно, конечно, заподозрить каких-нибудь наркобаронов, которым вдруг засвербило отмыть свои деньги. Но за ними следят во все глаза. Собрать десятки или даже сотни миллионов долларов под носом ФБР не так уж просто. Кто еще? Твой любимый сэр Мэдок, основатель биржи фондов высокотехнологичных компаний? Читал я твою студенческую работу о нем. Замечательный труд. Неужели он?
– Нет. Ему это сейчас ни к чему. Мэдок на подъеме. К нему как к обладателю инсайда потянулись сегодня капиталы со всех сторон. В его фонд вливают деньги даже центральные банки мировых держав. К тому же Мэдок собирается идти в политику. Конечно, когда его пирамида зашатается, он постарается распределить наличные по всему миру. Но не сегодня. Нет, Дэвид, – вздохнула Настя, – не он покупатель. И вообще, я так и не придумала – зачем людям с большими деньгами на Западе влезать в эту аферу с алмазами?
– Интересная история, – всплеснул руками Стонецкий. – Не хочешь же ты сказать, что Советы продадут алмазы самим себе?
– Именно это я и хочу сказать.
– Что? Настя, ты в своем уме?
– Как никогда раньше. Дэвид, вы такой умный и талантливый, что работать под вашим руководством, не имея ума, просто невозможно.
Стонецкий подозрительно посмотрел на Настю, выискивая следы иронии на ее лице. Иногда он переставал понимать эту девушку.
– Поймите, Дэвид, – втолковывала Настя шефу, пока они шли к машине, – Советы могли пойти только этим путем. Другие пути для них закрыты. Пока закрыты.
– Конечно, – сообразил Стонецкий, – мы всегда знали, что далеко не вся прибыль от экспорта возвращалась в Советский Союз. Но все думали, что некоторые нечистоплотные парни из советского «Внешторга» просто-напросто рассовывают эти деньги по своим карманам.
– Если бы! – воскликнула Настя. – Почти все годы советской власти партия инвестировала средства в бизнес на Западе. Агентура КГБ открывала предприятия по всему миру. Подумайте, сколько денег они выручили только за экспорт вооружения! Из автомата Калашникова стреляет весь мир. Все эти деньги надо было приумножить. А внутри СССР, где частное предпринимательство было под запретом, сделать это было невозможно. Поэтому весь бизнес делали здесь.
– То есть ты хочешь сказать, что они находили в своих рядах талантливых бизнесменов, отправляли на Запад, открывали под них предприятия и таким образом зарабатывали деньги?
– Приблизительно так, – кивнула Настя. – Но фокус в том, что все эти коммерсанты носили или даже до сих пор носят погоны. Они помнят, что деньги им не принадлежат, и по приказу вложат их куда угодно, в том числе и в алмазы.
– Настоящий рэкет! – возмутился Дэвид.
– Вы истинный бизнесмен, – расхохоталась Настя. – Когда речь заходит об изъятии денег, вам становится жалко даже агентов КГБ. Но повторяю, это их бизнес, но не их деньги. Конечно, отдавать приходится намного больше, чем когда-то брали, но они знали, на что шли. Это – во-первых. Во-вторых, ослушаться приказа невозможно. Такого рода бунт, как правило, плохо заканчивается.
Они подъехали к берегу Темзы, и Дэвид припарковал свой «Мерседес» у обочины дороги. Над рекой плавали клочья ночи, перемешанные с туманом. Но Лондон, похоже, не думал засыпать. Из приоткрытых салонов автомобилей то здесь, то там вырывалась музыка. Влюбленные пары выныривали из тумана, натыкаясь друг на друга. Горящие окна, отделившись от невидимых в темноте домов, беспокойно плавали в воздухе.
Ночной Лондон нравился Насте даже больше. Впрочем, с тех пор, когда она начала работать в «Денирс», дневного Лондона она почти не видела.
– Надеюсь, шеф, у вас нет идеи катать меня на дирижабле, – сказала Настя, лукаво заглядывая в глаза Дэвиду. – Я предпочитаю летать другим способом.
– Что ты имеешь в виду? – вдруг провалившимся куда-то голосом спросил Дэвид. И Настя почувствовала, что он краснеет.
«Нашему аналитику, оказывается, свойственно некоторое целомудрие», – подумала Настя. Но вслух сказала:
– Я должна лететь в Монреаль.
Угнаться за ходом ее мыслей Дэвиду с каждой минутой становилось все труднее.
– А зачем? – удивился он.
– Объясняю, – терпеливо проговорила Настя. – Самый крупный торговец оружием, имеющий отношение к КГБ, некто Вадим Бурт. Он кадровый сотрудник, давно живет на Западе. Его даже называют некоронованным королем Африки и арабского Востока, поскольку он регулярно снабжает эти регионы оружием. Думаю, что именно его заставят спасать родину. Я, конечно, могу ошибаться, но слетать на разведку стоит. Тем более что Бурт живет с моей школьной подругой Викой Завадовской, а я ее давно не видела.
Поделиться книгой: