E Allard Prizraki proshlogo

Евгений Аллард

Призраки прошлого

Мистический детектив

Пусть горе и печаль, церковной свечкой тают.

Последнее прости, последнее прощай…

Не плачь, мой друг, не плачь, никто не умирает…

И не они, а мы, от них уходим вдаль.

Пусть Бог нам положил до времени разлуку,

Но, если ты упал и враг нанёс клинок,

Они помогут встать и остановят руку

Разящего врага и взгляд их будет строг.

Андрей Макаревич

1.

Виляя из стороны в сторону, машина стремительно неслась вниз, я ещё раз с силой вмазал по педали тормоза. Бесполезно! Попытался крутануть заклинивший руль, но лишь ободрал ладони до крови. Удивительно, я совершенно не ощущал страха, лишь безумную злость, колотил по рулю растерзанными ладонями, одновременно стуча по бесполезной педали тормоза. Краем глаза я заметил пляж, который обрамляли высокие, стройные сосны. Чёрт, свалюсь прямо на эти протыкающие небо деревья!

Машина накренилась, повисла передними колёсами над пропастью. Стараясь не дышать, я оттянул ручку двери, она вдруг поддалась. Я вылетел в пустоту, в последнюю секунду зацепившись окровавленными руками за какую-то ветку, торчащую из земли. Это окончательно лишило тачку опоры, она рухнула вниз, страшный взрыв потряс окрестности, волна ударила в меня, чуть не сбросив в смертельную бездну.

Сжав зубы, я попытался подтянуться на руках, но опора оказалась слишком слабой, я начал соскальзывать. Все больше и больше. Мелкие камешки выскакивали из-под моих ног и, весело ударяясь о стены обрыва, падали вниз. Кричать, позвать на помощь у меня не хватало сил. Я висел в оцепененье над пропастью, которая притягивала, как магнитом. Соблазняя простым решением проблемы, тишиной и мёртвым покоем.

— Держись! — вдруг услышал я чей-то голос, показавшийся мне до боли знакомым.

Я увидел около рук толстую ветку, уцепился в неё в самый последний момент. Кто-то очень сильный, потянул меня, я оказался наверху. Присел у края, стараясь отдышаться, усмирить бешено колотившиеся сердце.

— Спасибо, — сумел просипеть я.

— Не за что.

Я обернулся и увидел пожилого широкоплечего мужчину с бородкой клинышком и весёлыми глазами в морщинках.

— Дед? — удивился я. — Как ты здесь оказался?

Он подал мне руку, помог встать.

— Случайно, — коротко ответил он удивительно молодым голосом, не соответствующим внешнему виду. — Пошли, внучек, мёдом тебя угощу. Я как раз заготовил маленько. Попробуешь моего первого медку за это лето.

Я вдохнул чудесного летнего воздуха, горячего, пропитанного запахом цветущих растений до такой степени, что он казался осязаемым. Бросил взгляд в пропасть, где, догорала груда металла, и ощутил невероятное облегчение. Черт с ней! Главное, что я жив!

Мы двинулись по узкой тропинке, протоптанной на лугу, который зарос высокой, густой травой, вперемежку с душистыми белыми соцветьями тысячелистника. Я схватил пару корзинок, растёр между ладоней, ощутив его потрясающе знакомый аромат. Меня охватила невероятная волна радости, будто я вновь стал подростком, вернулся в беззаботное детство. Захотелось упасть в эту пышную зелень и рассмеяться, как ребёнок. Мы вышли на главную улицу, по краям которой стояли невысокие избы, слышался лай собак, кудахтанье кур. Летнее солнце уже сильно припекало, небо было невероятно высокое, безоблачное, будто чисто вымытое. Калитка, скрипнув, отворилась, пропустила на широкий двор, где женщина в клеёнчатом фартуке рубила блёкло-зелёные кочаны на широком деревянном столе. За низкой загородкой сарая слышалось утробное хрюканье. Женщина подняла голову, и я узнал в ней бабушку. Она ласково, нараспев произнесла:

— Олежек, как погулял, милый? Сейчас тебе молочка принесу. Парного. Как ты любишь.

Я весело улыбнулся, рассказывать про автокатастрофу я не собирался.

— Привет, бабуля! — воскликнул я, не узнав своего голоса, будто крикнул ребёнок.

Мы прошли с дедом в дом. В пропахшую нагретым деревом горницу, где посредине стоял дубовый стол.

— Ну, вот попробуй, что я собрал за эти дни, — сказал дед, выставляя передо мной несколько банок с густым янтарно-жёлтым содержимым. — Цветочный, гречишный.

Я снял с одной банки плотную бумажную крышечку, ощутив душистый аромат. У меня слюнки потекли от предвкушения удовольствия. Как медвежонку, мне захотелось запустить лапу в банку и съесть все, до донышка. Дед сел напротив и усмехаясь в усы, стал наблюдать за моими мучениями.

— Да ешь всё, — сказал он, наконец. — Не последний.

Я схватил ложку, сунул в банку, наматывая на неё густую янтарную массу, пронизанную яркими солнечными лучами. И вздрогнул, услышав крик петуха. Он кукарекал все громче и громче, будто заведённый. Банка с мёдом вдруг стала таять, делаясь нереально полупрозрачной. Я поднял глаза на деда. Он сидел, будто за стеклянной стеной и как-то странно, печально смотрел на меня. Его фигура начала бледнеть, остались чуть заметные контуры. Я открыл глаза и понял, что лежу на кровати в собственной квартире. А дверной звонок надрывается, как оглашённый. В отвратительном настроении я вылез и, натянув халат, подошёл к двери.

На пороге стояла стройная женщина лет тридцати пяти-сорока, с миловидным, но уже немного оплывшим от возраста лицом, со светлыми, уложенными в старомодную причёску, волосами. Она испуганно отшатнулась, когда я распахнул дверь. Видимо, испугавшись, выражение моего лица.

— Олег Верстовский? — спросила она, чуть запинаясь.

— Да, — сквозь зубы холодно бросил я. — Что вам угодно?

— Нам очень нужна ваша помощь, — быстро проговорила она. — Это касается ваших статей. О паранормальных явлениях. Михаил Иванович, ваш редактор, дал мне ваш адрес. Извините, я не вовремя, наверно.

Я совершенно не удивился нежданной гостье — ко мне часто приходят люди с такими просьбами. Но выбрала она самое неподходящее время — в шесть утра я вернулся из командировки, и жутко не выспался.

— Проходите, — хмуро пробурчал я, даже не поинтересовавшись, как даму зовут.

В сущности меня это совершенно не волновало. Я провёл её в кухню, мучительно вспоминая, есть ли у меня в холодильнике хоть какая-то еда. Открыл дверцы полки и с радостью увидел почти целую банку кофе.

— Кофе хотите? — спросил я.

— Спасибо.

Она присела бочком на стул и начала рассматривать свою сумку.

— Простите, я не представилась, — спохватилась она. — Екатерина Павловна Максимова. По мужу — Колесникова.

Я вытащил из мойки турку, мрачно оглядев, понял, что её все равно придётся мыть. И тут же со стыдом вспомнил, что даже не успел вымыть рожу. Мучительно обдумывая, что лучше сделать — принимать гостей в таком состоянии или привести себя в порядок.

— Екатерина Павловна, я прошу меня извинить, — проговорил я. — Я в шесть утра приехал из командировки. Поэтому…

— Может мне придти в другой раз? — пробормотала она, смущённо вставая.

— Да нет. Ничего.

Я поставил турку на огонь и залез в холодильник, пытаясь найти хоть что-нибудь съедобное. Мышь повесилась.

— Вот, привезла вам наших гостинцев, — проговорила она тихо, выкладывая на стол коробки и черничным пирогом и конфетами.

Я достал с полки пару фарфоровых чашечек, которые, слава Богу, оказались чистыми, разлил кофе и сел напротив гостьи.

— Екатерина Павловна, расскажите мне подробно, что вас привело ко мне.

Она вынула из сумки папку и выложила передо мной.

— Посмотрите, что удалось собрать. Доказательства, что это не плод моего воображения.

Я открыл папку, на листах бумаги были аккуратно приклеены фотографии, с подписями от руки, описаниями и датами.

— Конечно, это выглядит, как детские шалости, глупости. Но поверьте, ни я, ни мой муж не способны на розыгрыши.

— А дети? У вас есть дети?

— Да. Старший Вадим, четырнадцать лет. Ирочка, пять лет. Но они не могли. Уверяю вас. Это ни на что не похоже.

— А что ещё, кроме надписей что-то было? — поинтересовался я.

— Стуки, завывания. И призраки. Мы их видели несколько раз.

— И как они выглядели?

— Стандартно, — ответила она, вздохнув.

Я удивлённо поднял голову, взглянув в её усталое лицо.

— Что это значит?

— Ну, так как описывают в легендах, мифах. Парящие над полом фигуры.

— Мужские или женские?

— Женские. Длинные, развевающиеся, будто от ветра волосы. В белом саване. Замогильный, неживой голос. Олег, мы очень устали от всего этого, — проговорила она обречённо.

— А когда это началось?

— После того, как умер мой дядя, Он оставил нам дом, в котором мы живём теперь, — сказала она. — Буквально через пару дней после похорон мы стали видеть надписи на стекле, зеркалах, перегорали сами собой лампочки, пробки, падала мебель, на телефоне вдруг сами собой набирались номера.

— Понятно. А скажите, Екатерина Павловна, — начал я осторожно. — Никто не пытался сразу купить ваш дом?

— Нет. Никто не обращался. Да мы бы и не смогли продать. Дядя очень болел в последнее время, мы продали квартиру, чтобы покупать лекарства, приглашать врачей. Нам просто негде жить.

Ничего удивительного моя гостья не рассказала. Что же так прельстило моего редактора, что он дал мой адрес? Я много раз имел дело с призраками, духами, медиумами. И эти истории выглядели гораздо красочней рассказанной Екатериной Павловной. Но меня подкупила в её словах искренность. И ни намёка на безумие, которое может рождать бредовые картины. Она выглядела удивительно здравомыслящим человеком.

— А почему вы решили именно ко мне прийти? — решил поинтересоваться я.

— Я читала ваши статьи. Олег, вы прагматичный человек. Скептик. Дотошный. Всегда стараетесь докопаться до сути. Мы надеемся, что вам удастся разобраться в этом. И вы не побоитесь.

— А вы уже обращались к кому-нибудь? Ну, скажем в общество по борьбе с полтергейстом?

— Да. Они приехали, расставили свою аппаратуру, — тяжело вздохнув, сказала она. — Что-то записывали, замеряли. Потом развели руками, и сказали: классический случай полтергейста. Но ничего поделать с этим не могут. И уехали. Мы приглашали нашего местного экстрасенса. Но он даже не вошёл в дом. Остановился на пороге и объявил, место проклято, и спасенья нам не будет. И ушёл. Олег, вы не могли бы… приехать к нам в город? Мы живём в большом доме, с удовольствием вас примем. Рядом красивый залив, сосновый бор…

— Я сейчас должен написать статью для журнала. По моей командировке, — объяснил я. — Недели через две я, наверно, освобожусь. И смогу приехать, — добавил я, пристально вглядываясь в лицо собеседницы.

Она явно огорчилась, мне показалось, она заплачет, начнёт умолять. Но вместо этого она встала и тихо произнесла:

— Спасибо, что выслушали, Олег.

И направилась к двери. Я проводил взглядом её немного сутулую спину и мгновенно оказался рядом.

— Екатерина Павловна, я могу поехать прямо сейчас. Ну, если мой редактор отпустит меня.

Она обрадовано посмотрела на меня, её лицо осветилось, будто солнечным светом.

— Он отпустит вас. Обязательно. Я с ним разговаривала на эту тему. Мы оплатим вам билеты, предоставим хорошую комнату со всеми удобствами. Мы живём в тихом, спокойном городке. Туристов почти не бывает.

На следующее утро я уже сидел в самолёте Москва-Адлер. Михаил Иванович отпустил меня без проблем. Что меня все равно удивило. Только на прощанье беззлобно пожелал меньше купаться в море и кадить девочек. А больше делом заниматься. «Чувствую, будет большой шухер», — сказал он. Откинувшись на спинку мягкого кресла, я ещё и ещё раз возвращался в прошлый день. Из головы у меня не выходил сон. Мой дед, Фёдор Николаевич, умер двенадцать лет назад, когда я учился на втором курсе факультета журналистики МГУ. Не то, чтобы это случилось внезапно, неожиданно. Дед долго болел, фронтовые раны давали о себе знать. Артиллеристом он прошёл всю войну. Но всегда держался молодцом, помогал бабушке по хозяйству. Но для меня это стало настоящим ударом. Мы были очень дружны. Дед многому научил меня. И после того, как его не стало, я не перестал ощущать его плечо рядом. Его советы я запомнил на всю жизнь. И каждый раз, оказываясь в сложных, порой катастрофических обстоятельствах, обращался к нему за помощью, советом. Спрашивая себя — а как бы поступил он. Почему он приснился мне? Да ещё вместе с бабушкой. Она ушла вслед за дедом, не смогла без него. Угасла тихо, и, кажется, совсем не мучилась. Лежала в гробу с таким умиротворённым лицом, будто уход для неё стал избавлением от чего-то мучительного, невыносимо тяжёлого. О чём дед хотел меня предупредить?

О деле моей нежданной гостьи я старался не думать. Пока не прибуду на место, не осмотрюсь, не поговорю с местными жителями, лучше не строить никаких предположений. Хотя, то, что Михаил Иванович дал ей мой адрес, уже говорит о многом. В редакцию к нам приходит множество идиотов, которые рассказывают байки о призраках, вампирах, оборотнях. Большая часть этих рассказов — совершенный бред, сочинённый или по пьяни, или в виде шутки, розыгрыша. Мой редактор никогда в жизни не стал бы давать мой адрес проходимцу, сочинившего в белой горячке бредовую историю. Если он поверил этой женщине, значит, её рассказ убедил его. Что меня смущало, так это присутствие в доме детей. Столько раз я встречался с «детским полтергейстом», что даже упоминание о маленьких разбойниках вызвало раздражение. Подростки, входя в определённый возраст, начинают куролесить. Гормоны бьют через край, им кажется, они — центр Вселенной. Знают все и не обязаны никого слушаться. Малейшее поползновение взять их под контроль приводит к таким «шалостям», что любой «шумный дух» умрёт от зависти. «Детей надо баловать, вот тогда из них вырастают настоящие разбойники». Один такой великовозрастный балбес додумался до того, чтобы прикрепить за шкафом маленький молоточек на батарейке, который в определённое время начинал постукивать о стену. Будто азбукой Морзе передавал откровение с того света. Мамаша отпрыска, увлечённая спиритизмом, была в восторге. Потом этот «барабашка» стал разливать кетчуп, черносмородиновое варенье. Любимая мамочка открывает дверцу полки, а там из щелей «кровь» сочится. Причём все это происходило без вмешательства человека, автоматически. Я быстро разоблачил маленького негодяя. Надеюсь, пару недель после этого, паршивец не мог даже присесть на пятую точку.

Наконец, под крылом показались маленькие домики, утопавшие в зелени и «самое синее в мире, Чёрное море моё». Выбравшись из аэропорта, я пошёл искать такси. Издалека увидел своеобразный южный народ у своих железных «коней», явно побывавших в сильных переделках, так что ехать в них было порой страшнее, чем лететь в самолёте. Они все разом бросились ко мне, и я уж решил, что легко и просто доберусь до места. Но почему-то услышав пункт назначения, теряли интерес, их лица становились мрачными и неприветливыми. Цену набивают, сволочи! Сейчас, окажется, что повезут меня за штукарь баксов. И придётся или пешком идти, или возвращаться в Москву. Я дошёл почти до последнего ряда и, потеряв всякую надежду, произнёс обречённо: «В Дальноморск поедете?» Мужичонка маленького роста в потёртой кепке, встрепенулся и пробормотал: