Презумпция невиновности

– Что-то у грабителя пошло не так, Вику и ее сестру Наташу он взял в заложники, и девочки сутки просидели с бандитом в ванной. Вика говорит, они с ним даже подружились. Сами понимаете – стокгольмский синдром. А потом ворвались спецназовцы и вынесли парню мозги.

– Прямо при девочке? – тихо спросила бабушка.

– Ну, а как еще? – хмыкнул Борька. – Перед тем как умереть, грабитель успел пару раз выстрелить. Наташа умерла на месте, а Вика полгода провалялась в больнице с травмой головы. С ней занимались психологи, пытались устранить последствия шока, но, похоже, все псу под хвост.

– Значит, все-таки были травмы, – вздохнула бабушка. – И физическая и психическая. Сейчас мы закончим с тестами, а потом надо будет обследоваться – сделать томографию и ЭЭГ. Есть кому девочкой заниматься?

– Ида Глебовна, тут такое дело, – почесал затылок Борис. – Грабитель оказался любовником матери девочек, и матушку Вики привлекли за соучастие. Дали пять лет колонии общего режима. Так что теперь Викин отец растит дочку один, часто мотается по командировкам, и ему особенно некогда разъезжать с Викой по врачам.

– Некогда, а надо, – поджала губы бабушка. – Скажи спасибо, что я свободна. Я посмотрю, что можно будет сделать. Думаю попробовать терапию сказкой, можно включить в программу реабилитации игровые приемы. Ну и, конечно же, проведем полное обследование головы. У меня есть хорошие знакомые в Филатовской больнице, думаю, с этим не будет проблем.

– Ида Глебовна, я ваш должник! – горячо заговорил Борис, с благодарностью глядя на бабушку. – Думаете, я не вижу, что с Вичкой что-то не так? Я и сам хотел ей помочь, только мне некогда.

– Понятно, все очень занятые люди, – откликнулась бабушка. – Ладно, пойду, время теста заканчивается. Посмотрим, что там Вика нарисовала.

Ида Глебовна вышла из комнаты, а я вытряхнула из сумки блокнот и открыла на той странице, где записывала беседу с клиентом. Борис пробежал глазами записи.

– А ты, я вижу, уже успела пообщаться не только с подзащитным, но и с его коллегой Александром Ткачиком?

– Коллега, я тебе скажу, еще тот. Заявился в середине разговора, затеял поминки и не дал мне толком опросить Муратова. Ему уже где-то дали по башке, а этот Сашок все никак не успокоится.

– А я его знаю, – оживился Борис. – Он такой сутулый, в синем комбинезоне и с забинтованным черепом. Мешков как раз рассказывал о гуттаперчевом мальчике, когда Сашок возник за нашим столиком с категоричным требованием налить ему выпить за помин Дининой души, причем обязательно водки. А то, говорит, Варвару толком не помянули, и чуть больше чем через год померла уже Дина. Что из этого следует? Правильно. Если хорошенько не помянуть покойника, через год умрет кто-то еще.

– Я про Варвару Белоконь слышу не в первый раз за эти сутки, – поведала я. – Завтра встречусь с Ильей Лисицыным, расспрошу его о смерти дрессировщицы, тогда хоть что-то прояснится. Сдается мне, что эти два случая каким-то образом связаны между собой.

– Я тоже мог бы подключиться, – вдохновился Борис.

– Борь, тебе не жалко уступать сенаторшу нашей Маше? Может, возьмешься защищать Казенкину?

– Уступать в смысле денег? – уточнил приятель. И тут же отрицательно мотнул кудрявой головой. – Ты знаешь, не жалко. В такое дерьмо даже лезть не хочется. Моя бы воля, я засадил бы Казенкину пожизненно. Даже не знаю, что бы могло случиться, чтобы я встал на ее защиту. Наверное, небо должно рухнуть на землю.

– Какой ты у нас принципиальный, – с уважением посмотрела я на Бориса, ибо подобной стойкостью не отличаюсь, а берусь за защиту самых разных людей. Другой вопрос, что мне бы хотелось всегда быть на стороне невиновного, но очень часто наши желания не совпадают с суровой действительностью адвокатской профессии.

– Да брось ты, какой там принципиальный, – начал было Устинович-младший, но звонок в дверь не дал ему договорить.

В коридоре раздались шаги – это бабушка отправилась открывать, ибо кухня, где они занимались с Викторией, находилась ближе к входной двери, чем гостиная, в которой заседали мы с Борисом. Бабушка вышла во двор, открыла калитку, и я увидела, как мимо окна рысью пронесся Митя, а за ним торопливо прошла Ида Глебовна. Щелкнул замок, в прихожей раздались голоса, и по интонации любимого я догадалась, что сейчас мне придется туго.

– Борь, умоляю, спрячься куда-нибудь, – шепотом взмолилась я.

– Отелло твой примчался? – прищурился Джуниор.

– Борь, ты же мой друг?

– И дальше что? – усмехнулся приятель, не трогаясь с места.

– Лезь под диван! – скомандовала я.

– Ты и придумала! Там узко, я в корме не пройду, – обиженно буркнул Борис.

Я схватила Джуниора за руку, сдернула со стула и насильно затолкала за занавеску. В следующую секунду распахнулась дверь, и на пороге появился Митя. Клетчатая рубашка его была распахнута, футболка взмокла от пота, безумные глаза за стеклами очков, не замечая меня, блуждали по комнате, кого-то высматривая.

– Привет, – криво улыбнулась я, помахав рукой.

– Где он? – прорычал любимый. – Не отпирайся, я видел во дворе его машину!

– Митя, ты как раз к чаю, – миролюбиво проговорила бабушка, поглаживая гостя по нервно вздрагивающей спине.

– К черту чай! – гаркнул Рындин, скидывая со спины бабушкину руку.

Занавеска дернулась, и из-за нее вышел Борис.

– Эй, комрад, ты потише, все-таки с дамой разговариваешь, – одернул Джуниор моего кавалера.

– Борь, не кричи на него, Митя творческий человек, понимать надо, – встала я на защиту любимого.

– Ага! – злорадно закричал фотохудожник, упирая в Бориса трясущийся указательный палец. – Я знал, что и этот будет здесь!

– Есть что сказать мне? – невинно осведомился Борис, угрожающе надвигаясь на Рындина.

– Мальчики, не надо ссориться, – мягко попросила бабушка. – Пойдемте пить чай. Митя, ты напрасно беспокоишься, Борис с Агатой обсуждают рабочие моменты.

– Знаю я эти моменты, – уже отходчивей буркнул Митя, в планы которого драка, как видно, не входила. И, обернувшись ко мне, распорядился: – Агата, быстро поехали домой! Хватит рассиживаться по гостям!

Борька не сводил с меня насмешливого взгляда, как бы спрашивая: и что, поедешь? Но я не поддалась на провокацию. Подхватила Митю под руку и направилась к двери.

– Тетя Ида, – вдруг послышалось из кухни. – Вот, я нарисовала свою фантазию.

Хлопая пушистыми ресницами, в дверях кухни стояла Вика, теребя в руках исчерканный листок.

– Добрый вечер, – учтиво поздоровалась она с Митей. – Это ты – творческий человек? Тогда ты должен понимать в искусстве. Хочешь посмотреть мой рисунок?

– Не так чтобы очень, – растерялся застигнутый врасплох Рындин.

Но Вика уже сунула ему под нос свое художество. Пару минут Митя вглядывался в картинку, после чего глухо спросил:

– И что это такое?

– Моя могилка, – смущенно потупившись, ответила Вика. – Видишь, какая она красивая? Вся в цветах и венках, как у Наташи.

– Гениально, – раздраженно буркнул Митя, возвращая рисунок девочке и почти бегом покидая мою обожаемую дачу, где я планировала провести дивный вечер с теми, кого люблю, – с дедом, бабушкой, ну, и, конечно же, с Борисом. Но ради Мити я была готова на все, даже пожертвовать радостью общения с друзьями и родственниками.

– Я по тебе весь день скучал, – сердито сообщил Митя, как только мы отъехали от дома.

– Я тоже, – с чувством откликнулась я. – Только дел было много.

– Да врешь ты все! Какие у тебя могут быть дела? – пробурчал любимый. – Вот я весь день тебя ждал, думал – ты приедешь, разрулишь проблемы.

– Что за проблемы?

– У нас раковина на кухне засорилась, там посуда со вчерашнего дня мокнет, я прямо не знаю, что делать.

Беспомощность Мити порой поражала. Он был как малый ребенок, не приспособленный к жизни.

– Нужно вынуть посуду, прочистить раковину, а затем положить все обратно и вымыть при помощи «Фейри» и синей поролоновой губки, которая лежит на правом углу мойки, – расписала я алгоритм действий. – Приедем – я все сделаю. Лучше расскажи: ты подготовил снимки для журнала Пещерского?

Наш общий приятель начал выпускать специализированный журнал, посвященный работам молодых фотографов, и Митя лелеял надежду, что и его пригласят в штат, но Пещерский находил различные отговорки, чтобы этого не делать.

– Конечно, подготовил, только никто их не берет, – кисло откликнулся любимый. – Мутят они что-то за моей спиной, я это чувствую. Голову морочат.

– Не переживай, родной, ты все равно самый талантливый, – улыбнулась я, поглаживая Митю по руке, судорожно сжимающей руль.

Борису я звонила из ванной, включив воду и зажав трубку рукой, чтобы Митя не подслушал нашей беседы.

– Борь, это я. Можешь сделать для меня одну вещь?

– Все, что угодно, но только утром, – сонно откликнулся Джуниор. – Я уже полчаса, как сплю.

– Нет, Борь, сейчас! Позвони Пещерскому, пусть он возьмет в свой журнал Митю, – настаивала я. – Митя парень талантливый, но стеснительный. Ты же знаешь, он за себя просить не станет.

– Пещерский сам знает, что ему делать, – раздраженно буркнул кудрявый друг. – Прошу тебя, Агата, не лезь не в свое дело. Парни сами разберутся.

– Ну, Боречка, ну миленький, только ты можешь помочь Мите! Пещерский тебя послушает, позвони, а?

– Ладно уж, жди звонка.

Перезвонил приятель через пять минут.

– Пещерский просит денег, он хочет спонсорскую помощь от нашей конторы, говорит, у моего папочки бабла – куры не клюют. За это он готов взять в журнал твоего Митю.

– Боречка, ведь ты нам поможешь? – обрадовалась я.

– С чего бы это? – удивился Джуниор. – Даже не подумаю.

– А я всегда считала, что мы друзья, – стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, отчеканила я перед тем, как повесить трубку.

* * *

На следующий день Митя подвез меня к Управлению внутренних дел, а сам поехал в фотостудию к Пещерскому. Вадик позвонил нам рано утром и сказал, что взвесил все «за» и «против» и принял решение взять Митю в журнал. Закрывшись в туалете, я набрала номер Бориса и горячо зашептала в трубку:

– Борька, я знала, что ты самый лучший друг на свете! Спасибо большое за Митю!

– Не стоит благодарности, – фыркнул приятель и дал отбой.

В УВД мы прибыли вовремя, и вот уже двадцать минут я стояла у дверей и нервно теребила в руках смартфон, понимая, что безобразно опаздываю, а клиент до сих пор не пришел. Зная обязательность Ильи, я с ужасом думала, как он нас встретит, и раз за разом набирала номер Руслана, но абонент был вне зоны действия сети. Тогда я плюнула и отправилась к Лисицыну одна. Следователь встретил меня в дверях – он сам только что вернулся из лаборатории.

– Привет-привет, – поздоровался Хитрый Лис, как только я добежала до кабинета. – А где же наш красавчик Муратов?

– Он немного задерживается, – промямлила я. – Думаю, с минуты на минуту подъедет.

Лисицын распахнул дверь и жестом указал в глубь помещения.

– А ну-ка зайди, – сухо проговорил он, сверля меня подозревающим взглядом.

Я проскользнула в кабинет и устроилась на стуле для посетителей, а Илья занял место за рабочим столом. Напротив него пустовал еще один стол, и, кивнув на него головой, Лисицын попросил:

– Только, Агат, если что – при коллегах я не Илюша, а Илья Васильевич, договорились?

– Само собой, – согласилась я.

– Чайник поставить? Не знаю, как ты, а я не успел позавтракать.

– От чашки чая не откажусь.

– Тогда посиди, схожу наберу водички, – попросил Илья, покидая кабинет с чайником в руках.

Как только он вышел, я снова принялась названивать подзащитному. Руслан снял трубку после третьего набора. Не ответил, а именно снял, потому что кроме невнятного мычания я так ничего и не услышала, хотя и пыталась выяснить, где он находится и почему до сих пор не приехал к следователю.

– Ну что, Муратов так и не пришел? – вернувшись, недовольно уточнил Лисицын.

– Думаю, он вчера перебрал с уборщиком клеток Александром Ткачиком и теперь не может связать двух слов даже по телефону.

– Этого и следовало ожидать, – заключил Илья. – В прошлый раз Муратов после эпизода с Варварой Белоконь тоже сразу запил. Я ему еще тогда говорил, что не доведут его бабы до добра.

– А Варвара к нему какое отношение имела? – насторожилась я. – Он же жену любил!

– Не знаю, кого он там любил, – раздраженно откликнулся мой собеседник. – Но по имеющимся данным, твой подзащитный приехал из Николаева следом за своей давней подругой Белоконь. Во всяком случае, он сам так говорил в прошлый раз. Не удивлюсь, если врал, ибо на мой вчерашний запрос николаевские коллеги сообщили совершенно другую версию его отъезда.

– Ну-ка, ну-ка, это интересно. И почему же Руслан уехал из Николаева?

– Муратов выиграл в карты приличную сумму и сбежал от партнеров по карточному столу, заподозривших, что циркач банально шельмовал.

– Так Муратов карточный шулер! – усмехнулась я. – Теперь понятно, откуда у Руслана деньги.

– Он примчался в Москву через неделю после Варвары, и дрессировщица уговорила Стамболиди взять бывшего любовника в труппу. Я понимаю Эжена Саввича – заполучить такого мастера на все руки, как Руслан, дорогого стоит. В николаевском цирке до сих пор о нем вспоминают: говорят, Муратов может починить практически любой механизм.

– Ну и зачем же технический руководитель женился на Дине, если примчался за Варварой? – удивилась я.

– Да мне не интересно, зачем он женился на Дине, мне важно, что через год после свадьбы Муратов убил свою жену, – повысил голос следователь. – Вот, полюбуйся, на шланге и канистрах нашли его пальчики, а жидкость, как я и полагал, оказалась совсем не водой.

– И что же было в емкостях? – подалась я вперед, тоже стараясь говорить громче, чтобы перекричать закипающий чайник.

Илья поднялся с рабочего кресла, положил заварку в две чашки, стоящие на подоконнике, и, плеснув в них кипятка, потянулся за красной папкой на краю стола.

– Сегодня утром я получил экспертное заключение из лаборатории, – официальным тоном сообщил Лисицын, раскрывая пластиковую обложку папки и перебирая бумаги. – И вот что оно гласит. В канистрах обнаружены остатки бензина – растворителя БР-2. Нефтяной растворитель высокой очистки прозрачный, без запаха, имеет ГОСТ: «Нефрас С 2 80/120». В простонародье БР-2 именуется «бензин-калоша». Применяется для очистки тканей и промывки механизмов. Из-за повышенных горючих свойств редко применяется в быту. Заводская упаковка бывает двух видов: канистры по пять и по двадцать литров. И именно таким растворителем Муратов промывал технический инвентарь иллюзариума – Стамболиди припомнил, что подписывал требование Муратова на партию «Нефраса». Ну и как тебе, мать, подобный пейзаж?

– Красиво, ничего не скажешь, – протянула я. – Но где доказательства, что воду на «бензин-калошу» подменил именно Руслан Муратов? Ведь это мог сделать любой, кто имеет ключи от мансарды. А они есть не только у моего клиента. Надел перчатки, чтобы не смазать пальчики Муратова, и наполняй себе бочки горючей смесью.

– Во-первых, – начал злиться Илья, – у Муратова был мотив – он часто ссорился с женой, и коллеги неоднократно слышали, как он угрожает убить Дину. Во-вторых, на шлангах и бочке найдены отпечатки пальцев Муратова, и никого больше, понятно я говорю? А перчатки, скорее всего, их бы смазали, и не было бы четких «пальчиков» твоего клиента, какие мы имеем на сегодняшний день. Этой доказательной базы за глаза хватит, чтобы суд признал Руслана Гасановича виновным!