Помоги проекту - поделись книгой:
Андрей Львович Ливадный
Лайбен по прозвищу «Стикс»
Стояло ранее теплое утро.
Красноватое солнце только показало край своего тусклого диска над близкой, изломанной остроконечными контурами скал, линией горизонта.
Бледная луна с печальными женскими чертами, которые угадывались на ее округлом лике, истончалась, таяла в светлеющих небесах, зато два ее торопливых собрата быстро двигалась по куполу небес, навстречу встающему светилу, не утрачивая при этом собственного яркого блеска.
Лайбен, сидя на берегу прозрачного ручья, провожал сверкающие шарики лун пристальным, настороженным взглядом. Ему каждый раз казалось, что они должны сгореть в разбухающей на глазах ауре, которую источало встающее солнце, но нет, на закате они появиться вновь и в течение ночи трижды успеют пересечь звездный небосвод, обгоняя свою бледную неторопливую подругу.
Интересно, они в правду мертвые и холодные, как утверждает Уром Бледный? – Подумал он
Пока он размышлял над такой фантастической возможностью, два блестящих, вечно торопящийся куда-то пятнышка медленно растворились в разгорающейся ауре пронзительно-багряной зари.
Нет, небеса конечно же, недоступны. Хотя предания утверждают, что предки могли подниматься туда. Только знания о таких способах перемещения давно утеряны, и некому восстановить их. Мир, демонстрирующий этим утром теплый сонный покой, на самом деле являлся одной необъятной ареной борьбы за выживание, и ее предвечным обитателям не пристало думать о таких пустяках, как небо и звезды.
Лайбен негромко вздохнул, глядя, как искажается его собственное отражение в неторопливо бегущей воде лесного ручья.
Природа вокруг походила на страшную сказку. Большинство образующих лес деревьев были мертвы, их стволы и сучья давно почернели, еще во время столетней зимы, но за последние годы, вместе с ощутимым потеплением, на земле появилась молодая поросль чахлой растительности, которая тянулась к багряному солнцу, цепляясь корнями за размытую дождями почву.
Это еще нельзя было назвать возрождением былой жизни – первенцы, проросшие из чудом сохранившейся в мерзлой земле семян, выглядели низкорослыми, кривобокими, – поди пойми, что перед тобой, росток будущего дерева или недоразвитый побег кустарника?… У Говарда Мудрого сохранилась старая, довоенная книга, с цветными иллюстрациями, повествующая о природе этого региона Земли, но изображения, запечатленные на нетленной пластбумаге, разительно отличались от реальности дня сегодняшнего.
Единственным, что по-настоящему могло порадовать глаз, был бархатисто-зеленый, травянистый склон, который тянулся на полсотни метров от ручья и заканчивался крутым, осыпающимся обрывом, за краем которого располагался широкий, вымытый талыми водами овраг. Слагающая его стены глинистая почва, с вкрапленными в нее глыбами твердых горных пород, легко поддавалась разрушительному действию воды, от чего обрывистые склоны изобиловали оползнями, а на дне оврага постепенно скапливалось хаотичное нагромождение остроугольных каменных обломков.
Когда после долгой зимы, наконец, наступило потепление, бывало, целыми месяцами шли проливные дожди. Потоки мутной воды превращали дно оврага в опасную, вязкую, непроходимую топь, но с приходом
Куда вел путь этих созданий, Лайбен не знал. Очевидно, дальше в горы, где среди скал наверняка скрывался один из многочисленных входов в подземный мир, но юноша не стремился найти его, справедливо полагая, что существу, рожденному на земле, нечего делать в сумрачных недрах, где по преданию таилась механическая смерть, однажды разрушившая мир и едва не уничтожившая всех людей. Он довольствовался тем, что благодаря его усилиям, дронги прекратили пользоваться этой дорогой, проложив для себя иную тропу.
«Всего зла на земле не уничтожить, как не сосчитать количества ветвей на погибших более века назад деревьях…» – так сказал ему Уром Бледный.
Лайбен не стал спорить, но по-прежнему приходил сюда, успев полюбить дикую, немного зловещую красоту данного места. С тех пор как зимы стали короткими, а лето все более длинным, трава и мох быстро заполонили склон, где раньше можно было увидеть лишь камни, накрепко вмерзшие в растрескавшуюся землю. Ему нравилось сидеть на берегу ручья неторопливо несущего свои воды меж черных стволов омертвевших деревьев, и размышлять о странностях окружающего его мира.
Он хорошо помнил последние годы столетней зимы, – они врезались в память из-за смерти родителей. Лайбен в ту пору был еще слишком неопытен, чтобы помогать им, поэтому он целыми днями сидел в пещере и следил за огнем, пока взрослые надолго уходили из дома в поисках пропитания.
Однажды они не вернулись, а спустя время, вместо них пришел живший неподалеку Уром Бледный. Он принес Лайбену еды и сказал, что его родителей больше нет. По словам Урома их подстерегли в черном лесу дронги, обитатели подземелий.
С тех пор прошло много лет.
Лайбен возмужал, набрался опыта, сам стал охотником, но, как и Уром жил в одиночестве. Он люто ненавидел подземных жителей, и вскоре те научились обходить стороной и черный лес, навек застывший на пологих склонах предгорий, и его ближайшие окрестности.
…Зачерпнув пригоршню воды, Лайбен напился и, подобрав автомат, крадучись подошел к краю обрыва.
Накануне вечером он видел вдалеке неясные проблески, и по его расчетам, вскоре в овраге должны были появиться нежданные гости, впервые за истекший год рискнувшие воспользоваться проторенной когда-то дорогой.
Он не ошибся в своем предчувствии. Солнце едва начало пригревать, когда внизу показался небольшой отряд дронгов. Из-за узости извилистого прохода, проложенного между нагроможденными как попало каменными глыбами, им пришлось растянуться длинной цепью. Впереди, объезжая валуны продвигалась машина. Плюясь сизым выхлопом и монотонно подвывая на низкой передаче, она медленно ползла по дну оврага, сверху похожая на большого глянцевитого жука с ободранными и помятыми боками.
Лайбен не шелохнулся, считая противников.
Пеших дронгов было восемь, ну еще, пожалуй, трое или четверо наверняка сидели в машине.
В душе вдруг вспыхнула злоба. Это чувство сидело глубоко, где-то на уровне инстинкта, и получил его Лайбен скорее по наследству, нежели в результате жизненного опыта. Так глубоко, яростно ненавидеть мог умудренный, изломанный жизнью зрелый мужчина, но никак не двадцатилетний юноша. В истоках этой ненависти лежала даже не смерть близких людей, которых он едва помнил. Нет, все было глубже, сложнее, но ему не хватало понимания истинной первопричины рождающихся чувств, чтобы придать своим яростным вспышкам какую-то рациональную основу.
Однако непонимание не мешало ему реализовывать глубоко засевшие в душе позывы, полностью отдаваясь им, за что Лайбен и получил свое прозвище: «Стикс». Уром сказал ему, что так в древности называлась река, отделяющая мир живых от мира мертвых. Река не то уносила души умерших, не то те сами должны были пересекать ее, чтобы попасть в мир небытия, – Лайбену не смог с точность описать суть древнего процесса, даже Говард Мудрый – старик, знающий практически все…
Лайбен сильно сомневался что обитателей подземелий можно причислить к существам, оделенным душой, следовательно, живыми их назвать нельзя, но свое второе имя он действительно
Стикс… Это слово звучало как резкий звук активированного затвора.
Вот и сейчас, палец машинально скинул предохранитель автомата, нагретый на солнце пластиковый приклад уперся в плечо, прижавшись к щеке, но Лайбен все еще медлил, разглядывая двухметровые фигуры сквозь прорезь прицела.
Дронги шли в полный рост, не скрываясь, на их телах не было никакой одежды, и они неприятно, матово отблескивали, точно так же, как помятый кузов возглавлявшей колонну машины. Лица дронгов казались одинаковыми, копирующими друг друга, и это вызывало еще более глубокое отвращение к ним.
Настоящие люди так не выглядят.
Лайбен тщательно прицелился и потянул тугую спусковую скобу.
Автомат звонко дернулся в его руках, послав вниз короткую очередь, в глуби оврага, вторя выстрелам, раздался характерный звук прошибаемого навылет металла, и возглавляющего процессию дронга отбросило в сторону, ударив спиной об одну из каменных глыб.
Лайбен сноровисто сменил позицию, ползком переместившись за остроугольный обломок скалы.
Подтянувшись к краю обрыва, он заглянул вниз.
Отряд остановился в замешательстве, застреленный им дронг неподвижно лежал там, куда его отбросили пули, остальные исчадия подземелий рассыпались по сторонам, озираясь вокруг с отчетливым, нервным визгом сервомоторов.
Лайбен знал, – они вооружены, но не станут стрелять, пока точно не зафиксируют цель. Отсутствие паники всегда являлось неоспоримым преимуществом дронгов, и схватка с ним, по сути, являлась противостоянием выдержки и точности.
Двумя упомянутыми качествами металлические истуканы владели по определению, а вот человеку зачастую не хватало хладнокровия, чтобы успешно противостоять им.
Однако в этом смысле Лайбен резко отличался от Урома Бледного или старика Говарда. По неведомой прихоти природы он не ведал, что такое страх. Стикс мог быть рассеянным, мечтательным, любил подолгу сидеть, любуясь оживающей природой, но когда дело доходило до схватки, в нем все будто перерождалось, чувства становились резкими, осознанными, каждое движение, не смотря на вспышки ненависти, несло в себе осмысленность, и это позволяло Лайбену сражаться с машинами практически на равных.
Загадка, на которую он не искал ответа.
Лежа за укрытием, он спокойно наблюдал сквозь небольшую расселину, как дронги внизу тщетно пытаются отыскать врага. Те вели себя странно: сгруппировавшись подле машины, они образовали кольцо, будто хотели прикрыть ее своими телами, и теперь тщетно высматривали затаившегося стрелка, посредством крохотных видеокамер, спрятанных за имитацией человеческих глаз.
Лайбен, глядя на них, едва не рассмеялся. Эти механизмы вели себя глупо, не в пример иным формам боевых машин, противоборство с которыми требовало выдержки, мужества и точного расчета.
Один из андроидов повалился вбок, щедро рассыпая снопы искр из пробитого в нескольких местах корпуса, второму пули попали в голову, расколов металлопластиковый череп на неравные части. Куски декоративного кожуха тут же разлетелись в стороны, оставив на месте только нижнюю часть лица-маски с застывшими навек, плотно сжатыми губами, над которыми теперь торчали поврежденные сервоприводы, похожие на гибкие металлические отростки.
Лайбен успел разглядеть последствия своего огня, пока резво переползал в сторону, но в этот раз ему не повезло: под руку попался податливый участок почвы, вниз предательски посыпались комья глины, вперемешку с мелким гравием, и уцелевшие андроиды тут же отреагировали на внезапное движение оползня.
Шорох осыпающихся камней тут же заглушили очереди из автоматического оружия, и пули щедро ударили в гребень отвесного склона, наискось пробивая его тонкую часть.
Лайбен едва успел откатиться от края обрыва, – ему показалось что невидимая смерть выскакивает прямо из-под земли, выбрасывая вверх султанчики рыхлой почвы, одна из пуль чиркнула по бедру Стикса, оставив на нем длинную кровоточащую полосу, другая внезапно вырвалась прямо перед глазами, на миг запорошив их едкой пылью… в воздухе витал сладковатый, тревожащий обоняние запах порванных в клочья травинок…
Стикса здорово разозлил этот запах.
Он уже откатился на достаточное расстояние от предательски осыпавшегося гребня, и противник вновь оказался вне поля зрения. Как он и рассчитывал, андроиды тут же прекратили огонь, понимая, что неведомый стрелок либо мертв, либо ушел за пределы досягаемости их оружия.
Не смотря на удачный исход первых минут схватки, злоба не отпускала, дыхание Лайбена стало частым, прерывистым, он не чувствовал боли, потому что все ощущения сейчас затмевала ненависть к механическим исчадиям, которые уничтожали жизнь в любом ее проявлении, будь то человек, дерево или ласковая, шелковистая трава, чьи семена чудом перенесли столетие непрекращающейся зимы…
Говард Мудрый привил Лайбену трепетное, бережное отношение к пробуждающейся природе и Стикс ни разу не позволил себе сорвать ни одной травинки, только гладил ее, испытывая при этом непередаваемое чувство восторга от соприкосновения с жизнью. В окружении черных осклизлых стволов мертвых деревьев этот зеленеющий склон казался чудом, знамением необратимых перемен к лучшему…
Он знал, что перебьет их всех до одного, чего бы это ему не стоило.
Стикс не ошибся. Андроиды потеряли его из вида, и недолго задержались на месте первой, неожиданной схватки. Невосполнимая утрата трех членов группы не пресекла решимости дронгов двигаться дальше, но теперь они выстроились иначе, – три механизма шли впереди, за ними двигалась машина, и еще двое сервоприводных созданий замыкали процессию, постоянно осматривая обрывистые склоны.
Лайбен опередил их и занял позицию у поворота оврага, где дорогу преграждала внушительная каменная осыпь, через которую могли перебраться андроиды, но не сопровождаемая ими машина.
Ждать пришлось недолго. Стикс едва успел успокоить дыхание после быстрого бега, как в глуби сумеречного пространства уже показались похожие на людей фигуры.
Вообще, до определенного момента своей жизни Стикс многого не понимал в окружающем мире, чаще принимая его такими, каков он есть, пока старик Говард не растолковал ему однажды изначальную суть некоторых исторических событий и вытекающих из них последствий.
…Лайбен прицелился, уже не испытывая той остроты чувств, с которой вступал в бой. Как эти недоделанные роботы сумели продержаться целое столетие, если в их позитронных мозгах не заложено элементарных способов борьбы за выживание? Разве можно так спокойно и тупо вышагивать, когда тебя только что дважды обстрелял неведомый противник?
И, тем не менее, андроиды вели себя именно так.
Стикс подождал, пока три передовых механизма поднимутся на гребень осыпи, и только тогда плавно потянул упругий курок, посылая короткие, разящие наповал безжалостные очереди.
Три металлических истукана (другого определения у Лайбена просто не нашлось) с грохотом повалились назад, машина, затормозившая у неодолимой преграды начала разворачиваться, но Стикс не дал ей завершить маневра, выпустив остаток патронов по двигательному отсеку древнего автомобиля.
Машина дернулась, остановившись, но изнутри никто не вылез и Лайбен решил, что движением транспортного средства управлял бортовой компьютер.
Два андроида замыкавшие колонну попытались обстрелять его из встроенных импульсных автоматов, но их огонь лишь наделал шума. Стикс не сидел на одном месте, он постоянно перемещался, и пока эти бесхитростные болваны осыпали градом титановых шариков преградившую путь каменную осыпь, Лайбен зашел им в тыл, и уже без всяких чувств, равнодушно расстрелял обоих со спины.
Стикс кое-что понимал в дронгах, поэтому его спуск по крутой каменистой осыпи на дно оврага преследовал двоякую цель: во-первых, он собирался забрать оружие человекоподобных машин, а вернее их конечности, куда оно было встроено, а во-вторых, его раздирало любопытство. Хотелось узнать, на основе каких микрочипов сконфигурировано ядро их позитронного мозга?…
Недоумение Лайбена было вполне объяснимо, – прошло три года с тех пор как он впервые столкнулся в бою с механическими обитателями Земли, и за это время ему еще ни разу не попадался столь неумелый, безыскусный противник.
Говард рассказывал ему, что все дронги в своей основе устроены одинаково и разнятся лишь по внешнему виду, да по тем программам, что заложены в них конфигурацией микрочипов. Общими для всех механических обитателей послевоенной Земли являлись и элементы питания, позволяющие машинам «жить». Универсальные энергоносители были рассчитаны на тридцать лет бесперебойной работы, после чего запас активного вещества в них истощался, и элементы следовало менять на новые.
Среди людей, живших в страшную эпоху великого оледенения, тридцатый год ядерной зимы получил название «энергетического криза» так, как именно в эту пору у большинства машин начали иссякать элементы питания.
Среди вечных сумерек, под тяжким пологом клубящейся, пепельной облачности разразился второй акт всемирного апокалипсиса. Машины, господствовавшие на омертвевшей земле, к тому времени уже изрядно обветшали, а энергетический кризис заставил их вступить в жесточайшую борьбу друг с другом.
Начался новый виток истории, когда законы естественного отбора вновь вступили в силу, но теперь они касались не только живых существ, но и кибернетических созданий, среди которых, начиная с тридцать первого года послевоенной эпохи, выживали только сильнейшие.
Лайбен, естественно не застал те ужасные годы, когда машины вдруг начали сходиться в яростных схватках, уничтожая друг друга, с единственной целью – выжить. Победители этих катастрофических единоборств могли совершенствовать сами себя за счет поверженных собратьев, благо все основные узлы машин были стандартизированы задолго до войны.
Естественно, что в охвативших землю сражениях победителями выходили те механизмы, кто изначально конструировался для ведения боевых действий. Они быстро уничтожили все не способные к сопротивлению кибернетические системы и тем самым положили конец делению на классы и виды, – на земле остался только один тип машин. Они конструировали сами себя, и люди прозвали их «дронгами», что в буквальном переводе означало «самовозрождающиеся».
Лайбен сталкивался с самыми причудливыми, разнообразными модификациями четвертого поколения «выживших» кибермеханизмов, которые в поисках источников энергии все более тяготели к подземным глубинам, где аккумулировалось внутреннее тепло планеты.
Среди дронгов, которых Лайбен уже записал на свой счет, были и андроиды, но, не в пример сегодняшней группе, те сражались яростно, расчетливо, не уступая Стиксу ни в скорости реакции, ни в изощренности тактических решений.
…Размышляя таким образом, он достиг дна оврага и посмотрел на пробитые пулями корпуса дройдов.
Чтобы не мучиться сомнениями он подошел к одному из них и быстрыми ловкими движениями вскрыл грудной кожух человекоподобной машины, под защитой которого скрывался главный узел сервомоторов, энергоблок и закрепленная в специальной гироскопической подвеске полупрозрачная сфера позитронного «мозга», включавшая в себя мощное вычислительное устройство и множество программных микрочипов.
Не церемонясь, он расколол ударом приклада оболочку из дымчатого полимерного материала, и наугад извлек из крепежного гнезда несколько микроскопических схем.
Внимательно прочитав нанесенную на них маркировку Лайбен, наконец, уверился, что перед ним самые натуральные реликты. Ни одна из прочитанных цифробуквенных комбинаций даже отдаленно не напоминала маркировку тех чипов, которые ему доводилось извлекать из
На всякий случай он не стал выбрасывать извлеченные микромодули, а сунул их в карман, решив, что такую необычную находку стоит показать старику Говарду… может быть тот сможет растолковать с кем именно свела Стикса капризная судьба?
Он еще не знал, какие потрясения ждут его впереди…
Прежде чем приступить к сбору трофейного оружия Лайбен решил осмотреть застывшую у осыпи камней машину.
Пули пробили ее капот, повредив силовую установку, но Стикса интересовал не двигатель, а содержимое салона, поэтому он, не обращая внимания на ядовито-зеленый пар, сочащийся из пробоин, отодвинул в сторону заднюю дверь древнего транспортного средства, и заглянул внутрь.
Он не исключал, что в салоне машины могли затаиться один или два андроида, поэтому держал оружие наготове, но картина, представшая его глазам, оказалась столь ошеломляющей, что он напрочь позабыл обо всем: внутри, скорчившись в неудобной позе на заднем сидении, полулежал
Его одежда была порвана, руки и ноги скованы силовыми наручниками, несчастный лежал лицом вниз, не подавая никаких признаков жизни, – он либо умер, либо потерял сознание, измученный долгой дорогой.
Лайбен несколько секунд в оцепенении разглядывал серый, порванный комбинезон, длинные спутанные волосы, бледную, обескровленную кисть руки, напряженно потрескивающие статикой синие полоски на запястьях и лодыжках пленника, потом, очнувшись от внезапного шока, осторожно прислонил автомат к помятому борту машины, и полез внутрь.
Заднее сидение оказалось мягким, пружинистым, от него пахло чем-то тревожащим и незнакомым. Раньше Лайбен не сталкивался с подобными транспортными средствами, ему попадались лишь военные образчики техники, а это, судя по всему, был настоящий гражданский автомобиль, сохранившийся с той далекой и нереальной поры, когда люди безгранично владели своей планетой.
Дезактивировать силовые захваты, сковывающие человека по рукам и ногам, не составило для Стикса особого труда. Он знал принципиальную схему аналогичных устройств, применяющихся в конструкции многих механизмов для крепления особо хрупких и важных деталей.
Быстро справившись с маленькими энергоблоками, он бережно взял человека за плечи, и осторожно перевернул бессознательное тело.
Второе потрясение оказалось еще более сильным, чем первое.
Перед ним лежал не просто человек, – то была
Можно понять охватившие Лайбена чувства, ведь до сегодняшнего дня он знал лишь двух людей – Урома Бледного и Говарда Мудрого, да еще его память хранила смутные образы отца и матери…
В первый миг он совершенно растерялся, не зная что ему делать. Безвольное тело, облаченное в выцветший комбинезон, моментально приобрело необъяснимую мистическую хрупкость, – Стикс вдруг осознал, что его руки дрожат, отказываясь повиноваться, но это продолжалось недолго. Мысленно прикрикнув на себя, Лайбен сумел преодолеть внезапную робость, и, обхватив мягкое, податливое,
Поделиться книгой: