Кто Вы, барон Калманович?

Предисловие

Прошло всего три года со дня смерти героя этой книги Шабтая Калмановича, и живы еще все те, кто его хорошо знал. Я пишу предисловие и стараюсь представить реакцию тех или иных людей, которые прямо или косвенно появляются в этом тексте. Возможно, что и сам образ, столь любовно мной выписанный покажется им совсем не похожим на того, которого они любили или ненавидели. А я вот никогда его не знал лично, никогда не встречал, и даже о его существовании услышал лишь год назад, когда мне предложили о нем написать.

Информации оказалось предостаточно, но вся она была настолько противоречивой, что нечего было и думать о том, как все это объединить на основе одной канвы. Поэтому, я решил обыграть, именно, эти противоречия. С таким подходом дело пошло легче. Я мог спорить, доказывать, выдвигать версии, и все это, в конце концов, сложилось в общую логическую цепочку. Стало явным то, что было скрыто под ворохом бесполезных слов. Я не утверждаю, что моя реконструкция является наиболее правдивой, но, как мне кажется, паззл сложился.

В этой книге я рассказываю только о том периоде его жизни, который представляется наиболее загадочным. О том, что делал Шабтай Калманович во времена своей африканской эпопеи и, следующих один за другим, двух арестов – в Англии и в Израиле. То, что этому предшествовало – известно более, и особых вопросов не вызывает. А то, что произошло потом в России, оказывается настолько нелепым, что я не рискну даже пытаться отвечать на все вопросы. Хотя, скажу по секрету, что вся дальнейшая жизнь моего героя крепко-накрепко связана с теми событиями, которые я пытаюсь реконструировать.

Кроме того, мне очень нравится мой герой. И тот образ, который я для себя создал, и реальный Калманович. И мне обидно, что ныне в России из него лепят совсем иное. Обычного криминального авторитета. Возможно, что для многих это может показаться убедительным, и человечество потеряет образ гениального авантюриста, лидера по своей сути (а лидеров и вообще не так уж и много), фигуру, которая поднялась над общей массой. Калманович сумел сделать немало, но он сделал бы еще больше, если бы не оказался пешкой в политической игре. Он стал жертвой собственной болтливости и «погорел» на такой малости, как слух о том, что в 2012 году опубликует свои мемуары. Мемуаров нет, но нет гарантии, что они не существуют, и что, рано или поздно, не всплывут на поверхность, хотя бы в виде аудиофайла.

Скорее всего, что больше я никогда не вернусь к этой теме, потому что предпочитаю писать художественную литературу. Эта книга – всего лишь эксперимент, но в свете текущих событий, лично для меня, эксперимент опасный. Может быть, они заставят хотя бы кого-то взглянуть на моего героя другими глазами, и не через очки, предложенные идеологическими лидерами современной России.

В предложенном материале, я описываю лишь небольшой период жизни одного из самых таинственных людей конца ХХ века. Сопоставляю версии, привожу ссылки. И при этом явственно ощущаю, что для кого-то вся моя работа окажется пустой тратой времени, а для кого-то бомбой. Но не опубликовать это я просто не могу. Особенно теперь, когда все услышали о гибели одного из фигурантов «дела Калмановича» Аслана Усояна, промышлявшего под кличкой дед Хасан. Скорее всего, и это убийство раскрыто не будет. Ну, или будет «раскрыто» так, как удобно властям. Я ни секунды не сочувствую деду Хасану и другим представителям русской мафии, но отдаю себе отчет в том, что подобные убийства часто означают некий передел влияния в криминальных кругах России, а заодно далеко не косвенно проходят по высшим эшелонам власти. Впрочем, судить вам.

2 ноября 2009 года пуля поставила точку в жизни нашего персонажа, точнее это была не одна, а целых двадцать пуль, восемнадцать из которых засели в теле нашего героя, превратив его черный «Мерседес» в катафалк. Наше повествование начинается с этого события, которое стало концом жизни Калмановича, но отнюдь не концом нашей истории. Мертвое тело человека-загадки продолжает будоражить СМИ всего мира, заставляя выискивать причины и выстраивать версии – то фантастические, то нелепые, а то и недалекие от истины. Причем ни одна из них так и не нашла своего подтверждения. И теперь, три года спустя после его гибели, мы все еще не имеем ответа на вопрос – «кто заказал Шабтая Калмановича?».

Часть первая. Шабтай Калманович. Африка.

Говорят, что Фортуна сыплет дары через дуршлаг, главное встать под дырку и не делать лишних движений. Наш герой знал это правило, и ухитрялся из самой малой случайности выдавливать массу пользы лично для себя. Даже в том случае, если эта случайность имела к нему самое отдаленное отношение, а то и вовсе, никакого не имела. Работа на израильские партии хоть и не принесла Шабтаю большого успеха на политической ниве, но он сумел сохранить множество связей с нужными людьми, которые впоследствии нещадно эксплуатировал.

В истории человечества нередко появлялись люди, наделенные различными талантами. Шабтай Калманович был обладателем таланта редчайшего – он умел видеть связи. Я бы назвал такую способность – сильно развитой интуицией, умением видеть движения, часто скрытые от чужих глаз, и по ним восстанавливать истинную суть событий и расстановку сил. Попадая в любое человеческое сообщество, он тут же находил свою нишу, в которую постепенно стягивал все нити управления этим мирком. Случалось, что информация просто просилась в руки, и тогда грех было бы не использовать ее в своих интересах. Прибавьте к этому обаяние, перед которым мало кто бы мог устоять – и вот вам портрет великого комбинатора конца ХХ века.

Он смотрел в окно автомобиля и никак не мог наглядеться на скалистые берега, с которых черные валуны словно скатились в океан, да так и застыли, омываемые волнами, окрашенными небом в ярко-синий цвет. Шабтай привык жить у моря, но океан казался чем-то совсем иным. Казалось, что даже воздух здесь совсем другой – более свежий. Возможно, что необычайную новизну придавала всему и та миссия, которую он готовился совершить. То дело, ради которого он поставил на кон все, что успел построить для своей карьеры в предыдущие годы. Если бы это дело провалилось, то, скорее всего, Шабтай так и остался бы в тени Флатто-Шарона. Но разве человек с таким умом и такими талантами рожден для тени? Разве он рожден для того, чтобы просто подталкивать к вершинам власти других? Помилуйте, это было бы очень обидно. «Смешно», – беззвучно проговорил он одними губами, – «и глупо» добавил уже про себя. Окружающие часто замечали, что он, во время езды, словно уходил в себя. И будто бы даже разговаривал сам с собой, хотя никто не слышал ни слова. Разве они могли знать, что мелькающие картинки за окнами машины настраивали предприимчивого и напористого Шабтая на мечтательный лад, и он, в эти минуты передышки, уносился мыслями в дальние дали, в свое возможное будущее. И тогда его рот изменял форму, складываясь в жадную гримасу, как в предвкушении вкусного обеда. И беззвучно шевелились пухлые губы, словно пережевывая все, что только оказывалось в поле его мысленного взора. У него всегда был здоровый аппетит и неуемные амбиции.

Африка очаровала Калмановича. Не только красотой пейзажей и разными диковинами, о которых так любят рассказывать путешественники. Звериное чутье подсказывало, что этот континент, поделенный на такие молодые государства, является непаханым полем для талантливого дельца. К тому же недра его напичканы такими богатствами, а народы настолько простодушны и дики, что, именно, здесь, можно заложить основы сказочного благосостояния, которое не снилось и саудовскому шейху. И путевкой в этот рай должна была стать предстоящая сделка – итог двухлетней напряженной работы. Шабтай блаженно потянулся и откинулся на мягкое сиденье.

Так начал разворачиваться первый акт африканской эпопеи Шабтая Калмановича, впоследствии оказавшейся самым удачным временем его жизни.

Называя себя эмиссаром Флатто-Шарона, Каламанович, под шумок, проворачивал и собственные дела и делишки. Сейчас бродит множество легенд о том, что, именно, Калманович «придумал» освобождать известных узников Сиона в обмен на шпионов из восточного блока. Я, к сожалению, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть такие заявления. Хотя эти рассказы не раз опровергались властями. Возможно, что этого никогда и не происходило, но с другой стороны, такие опровержения могли оказаться и политической ложью. Достоверно нам известно лишь то, что Шабтай Каламнович, действительно сумел добиться освобождения Мирона Маркуса из Мозамбикской тюрьмы.

Эта история произошла, как нельзя, кстати, впрочем, как и все остальные истории, в которых Калманович, так или иначе, принимал участие. Израильтянин Мирон Маркус, занимавшийся бизнесом в Африке, вздумал куда-то полететь на частном самолете в сентябре 1976 года. Отвратительные погодные условия и неполадки в моторе вынудили его совершить аварийную посадку на территории Мозамбика. Это было плохой идеей. Маркус угодил прямо в руки активистов просоветского движения Мозамбика, и был арестован по обвинению в шпионаже. А надо сказать, что тюрьмы в Мозамбике далеко не рай. И для европейского человека, не привычного к суровым условиям заключения, часто могут обернуться последним пристанищем на земле. Переполненные камеры, нехватка питьевой воды приводят к вспышкам эпидемий, во время которых умирает добрая половина заключенных. Маркус получил пожизненный срок, и можно было надеяться лишь на то, что срок этот не окажется долгим.

Понимая, что участие в освобождении израильтянина может принести много пользы на тяжелом карьерном пути, Калманович начинает сложные переговоры, словно разыгрывая шахматную партию и используя все свои связи. И выигрывает это, казалось бы, совсем безнадежное дело. Сейчас, я часто представляю себе Шабтая фон Камановича, занятого освобождением Мирона Маркуса, представляю, как оказываясь вне досягаемости чужих глаз, наш герой сбрасывал с лица маску уверенности в собственных силах и умолял судьбу не отнять у него этот шанс. Представляю, как заклинание, он бормотал одну единственную фразу, словно актер, готовящийся к премьере. Ту самую фразу, которую потом в апреле 1978 года впервые произнес вслух на иврите, оказавшись на глухой заставе между Мозамбиком и Свазилендом, завидев полицейских, ведущих к нему Маркуса:

– Являетесь ли вы Мироном Маркусом из Хайфы?

– Да, это я, – прозвучал ответ. Калманович почувствовал, что его отпускает напряжение, не дававшее покоя почти два года. Игра была выиграна, а будущее сулило невиданные до сих пор возможности. Наш великий комбинатор в этот самый момент распахнул для себя врата рая. Он торжественно расписался в документе о получении в руки бывшего узника и тем самым поставил точку в этой истории.

Несмотря на то, что наш герой затратил почти два года на решение этой задачи, и на дьявольскую удачу, которая сопутствовала ему в этом деле. Несмотря даже на триумф, который вознес комбинатора на вершину, он сознавал, что вершина не так уж и высока. Маркус был не самым ценным объектом для арабских спецслужб и, рано или поздно, с ним разобрались бы тем или иным образом. А Калмановича манили заснеженные пики славы, теряющиеся в облаках, потому что кроме неуемной жажды денег, он постоянно испытывал и другую жажду – желание стать могущественным владыкой, который мановением пальца решает – кого миловать, а кого казнить. Думаю, что эта черта его характера и стала потом причиной необыкновенной щедрости, которая исходила не от доброты душевной, а от сознания собственной силы. Ну, пусть не собственной, а силы денег, которые все-таки, принадлежали ему. Эта же жажда позже заманила его и в ловушку, из которой он так и не смог выбраться. А пока, он начал легкий подъем на высокую гору блаженства, ведомый лишь собственными желаниями и прихотями, отбрасывая, как ненужное, все, что могло бы помешать.

Что же приобрел Калманович в результате этой сделки? По сути, не очень многое. Но теперь он оказался вхож в Службу общей безопасности Израиля, и оказался своим человеком в организации НАТИВ, которая являлась бюро по связям с евреями СССР и Восточной Европы. Сейчас эта организация занимается евреями СНГ и стран Балтии.

Понятно, что этот подвиг незамеченным не остался, и уже в начале восьмидесятых Калмановича назначают полномочным торговым представителем в Израиле южно-африканского бантустана, вернее «независимой республики Бопутатсваны» основанной в 1977 году, одного из псевдонезависимых государств, которые белые власти ЮАР создавали для чернокожих в ответ мировому сообществу на обвинения в апартеиде. Как мы теперь знаем, все эти усилия ни к чему ни привели, и к ХХ1 веку ЮАР превратилась в обычное африканское государство, растеряв все свои достижения. Теперь уже никто и не помнит название Бопутатсвана. Да и в те времена оно было признано в мире далеко не всеми государствами, хотя Израиль его признал. Все эти марионеточные государства, входящие в состав Бантустана, являлись сырьевыми придатками ЮАР. Там добывали ванадий, хром, асбест, гранит, и благополучно экспортировались по всему миру. Огромную прибыль приносил экспорт платины. Немало денег собирали, так же, игорный бизнес и проституция, которые были запрещены в ЮАР. Бантустан просуществовал всего семь лет, а потом развалился с приходом к власти Нельсона Манделы и в ходе гражданской войны вошел в состав Южно-Африканской республики. Но все это будет позже.

В отличие от всех остальных «государств» Бопутатсване повезло больше всех. Ей повезло с президентом Лукасом Монгофой. Он ухитрился быстро поднять уровень жизни населения, намного опередив остальные бантустаны. Будучи очень амбициозным, Монгофа мечтал открыть посольства во всех странах мира, но максимум на что согласились некоторые страны, в том числе и Израиль – это на торговые представительства.

Каким образом Калманович ухитрился завязать тесные личные связи с президентом Бопутатсваны Лукасом Мангофой – является для меня загадкой, я могу только предполагать, что познакомились они в период сделки по освобождению Мирона Маркуса. Впрочем, кое-какие слухи об этом знакомстве все-таки просочились в прессу и стали достоянием общественности. Кое-кто утверждал, что все свершилось при посредничестве американского конгрессмена Бенджамена Гильмана, который активно помогал Калмановичу в рамках его помощи «отказникам» СССР. И это бы звучало убедительно, если бы я изначально не сомневался в том, что в те времена сам Калманович «освобождал узников Сиона в СССР». Достоверной информации на этот счет нет. Очень часто намерения, высказанные вслух, но являющиеся при этом лишь намерениями или просто мечтами, обрастают вдруг плотью в глазах толпы и становятся для нее свершившимся фактом. Очень соблазнительно было бы связать факты с вымыслом и представить весь жизненный путь нашего героя логичным, последовательным и безошибочным, но, к сожалению, реконструкция биографии человека часто напоминает не ровную дорогу, без ухабов и ям, а пестрое лоскутное одеяло. Тем не менее, Бенджамен Гильман, действительно, принимал большое участие в судьбе отказников СССР, а Калманович весьма интересовался этим вопросом. Возможно, что они просто встретились в удачное время и в удачном месте.

Делегация свеженького, только что провозглашенного государства Бопутатсвана прибыла в Вашингтон просить признания, и, конечно же, поддержки. США, естественно, поддерживать это государство не намеревались, так как никто на Западе его не признал. Но и отпустить, на всякий случай, без помощи не пожелали. А тут как раз и подвернулся Шабтай Калманович – личность, ни к чему не обязывающая конгресс США. Американским гражданином он не был, но был в состоянии поработать связующим звеном. Вот Гильман и порекомендовал его на эту роль.

Вот что, говорил сам Шабтай Калманович в одном из своих интервью: «Некоторые страны, в том числе и Израиль, согласились только на торговые представительства. И Монготе назначил меня полномочным торговым представителем Бопутатсваны в Израиле. Тогда я начал заниматься бизнесом в его стране – построил стадионы, торговые центры, достроил известную даже в России гостиницу «Сан-Сити» (огромный комплекс Сан-Сити (города Солнца) был выстроен в пустыне вокруг казино, поставленного в этом бантустане потому, что в самой ЮАР тогда игорный бизнес был запрещен). А в Сан-Сити граждане ЮАР могли приезжать свободно.»

– Откуда в этой республике были деньги – надо же за все вами построенное платить?

– Продавали природные ресурсы. Там, например, один из самых крупных в мире рудников платины. «Сан-Сити» приносил сумасшедшие доходы. Кроме того, в гостинице было единственное на материке казино. Все приезжали в Бопутатсвану – всего семьдесят пять километров от Йоханнесбурга.

1980 – 1981 годы можно считать началом моей карьеры как бизнесмена. Я заработал много денег. От десяти до двадцати МИЛЛИОНОВ долларов.

От десяти до двадцати МИЛЛИОНОВ долларов. Неплохой задел для бизнесмена. С тех пор, к чему бы ни прикасался Калманович, все превращалось в золото.

Все перечисленное им в интервью было правдой, но почему-то наш герой умолчал о том, что немалую долю своих средств он заработал также и на том, что давал советы президенту Бопутатсваны по использованию природных ресурсов страны, как для пользы лично президента, так и для своей собственной.

Калманович часто говорил, что его жизнь напоминает кино. И в самом деле, пролистывая страницы биографии, я ловил себя на ощущении, что смотрю длинный приключенческий сериал, каждый раз надеясь, что уж в следующей серии будут, наконец, даны ответы на все вопросы. Но вот, промелькнули последние кадры, а я все еще нахожусь во власти неразгаданных загадок. Каждая часть этого сериала смутно напоминает какой-нибудь голливудский боевик. Например, африканская эпопея ассоциируется с фильмом режиссера Кевина МакДональда «Последний король Шотландии». Но Калманович не повторяет судьбу Николаса Гарригана, ставшего первым советником диктатора Амина и поплатившегося за это. Он становится советником президента Бопутатсваны Лукаса Мангофы, но рассматривает свою власть лишь как трамплин для следующего скачка. В отличие от молодого шотландского врача, Шабтай не склонен строить иллюзии относительно африканских царьков. Он умело играет на их страстях и становится, действительно, доверенным лицом, которое к тому же, знает слишком много и имеет большой вес и известность в Израиле и России. В тандеме с Мангофой, именно африканский президент оказывается ведомым, полностью полагаясь на хитрость и опыт «русского» комбинатора.

Не строя иллюзий для себя, Калманович успешно создает их для других. Под жарким небом, словно роскошный тропический цветок, вырастает другой Калманович – загадочный принц, весь опутанный таинственными связями с сильными мира сего и украшенный драгоценностями, ограбленной им Бопутатсваны. Впрочем, о Бопутатсване можно не жалеть, она и была создана для грабежей. Жаль только, что марионеточный президент Лукас Мангофа об этом не знал, и отнесся к роли правителя со всей, данной ему от природы, серьезностью, мечтая о создании посольств по всему миру.

В последующие годы этот капитал лег в основу его мировой бизнес империи и позволил Калмановичу окружить себя и своих родных сказочной, если не сказать, варварской роскошью. Замок во Франции, дом в Тель-Авиве, собственный самолет… К слову сказать, его прилет в Израиль в качестве уполномоченного дипломатического представителя Бопутатсваны с верительными грамотами от президента Лукаса Мангофы и с претензией стать послом этой страны – произвел сенсацию. Но, к сожалению, Израиль не признал государство Бопутатсвану, и поэтому никаких дипломатических представителей не могло быть и в природе. Конечно, Калманович об этом знал, его вполне устраивала должность полномочного торгового представителя, но просто не мог удержаться от такого театрального действа, потому что по природе своей был лицедеем и авантюристом. Во всяком случае, он испил удовольствие от триумфа полной чашей и, словно в отместку израильским властям, выстроил на свои деньги в Тель-Авиве красивое здание, названное «стеклянным дворцом», в котором устроил личную резиденцию и неофициальное представительство Бопутатсваны.

Аппетит приходит во время еды, а аппетит такого человека, как Калманович растет в геометрической прогрессии. Вскоре, Бопутатсвана показалась ему слишком тесной. Не было в ней того размаха, который рисовала буйная фантазия, да и, обладая острым чутьем на неприятности, Калманович чувствовал, что скоро от этого марионеточного государства останется одно воспоминание. Поэтому он начал как шмель, подыскивать для себя более медоносный цветок, и нашел его совсем рядом. Соседнее государство Сьерра-Леоне на пустом месте, как Бопутатсвана не образовалось. Там уже давно имелись свои вампиры от власти.

Сьерра-Леоне грабил Ливан. Группа богатых ливанских бизнесменов во главе с Джамилем Саидом Мохаммедом давно уже прибрала к рукам «бесхозную страну», буквально, напичканную алмазами. Деньги поступали на счета вечно голодной Организации Освобождения Палестины. Питались из этой же кормушки шииты Ливана. И даже лично Набби Берри, тогда лидер военизированной шиитской организации «Амаль». Той самой организации, в которой сделал первые шаги шейх Хасан Насралла.

Пока Калманович рассказывал сказки о крокодиловой ферме, говоря то одно, то другое, никто бы и не мог подумать, что этот человек, в буквальном смысле, совершит революцию в Сьерра-Леоне. Милый толстяк в одних интервью доверительно сообщал, что обожает крокодилов и сделал ферму при отеле, чтобы и туристы могли любоваться этими «чудными животными», то утверждал, что разводит крокодилов, исключительно, для производства кожи, что вообще не могло быть правдой. Крокодилы растут очень долго, а Калманович предпочитал быстрые деньги. И в этом случае он говорил: «Я крокодилов не переношу. Они же кушают собственных детей. Питаются раз в неделю. У нас был старый крокодил, очень длинный – метров восемь. У него не хватало лапы. Так ему кидали осла – и он его пожирал. Крокодилы сообразительные. Запоминают человека, который их кормит». Пока журналисты размышляли над непостоянством Калмановича, и предавались рассуждениям о крокодилах, он вершил за их спинами другие дела. Возможно, что именно эта способность отвлекать прессу от истинного положения вещей, привела к тому, что теперь мы с трудом можем разобрать, какая информация о жизни нашего героя правдива, а какая придумана лишь для того, чтобы затенить истину.

Во время интервью Калманович очень любил бросить вскользь – «вокруг меня много легенд». И тут же начинал перечислять все вымыслы о себе, перемешивая их с правдой. В таком салате терялась последняя связь с реальностью: «В интернете столько чепухи! Всюду пишут, что я разбогател на торговле бриллиантами из Сьерра-Леоне, что у меня были прииски. Полная ерунда. Сроду не торговал бриллиантами! Был еще миф, но с ним покончено – время развеяло».

О том, как он попал в высшие эшелоны власти в Сьерра-Леоне, Шабтай Калманович рассказывал так. Ему, как всегда, повезло. Он и вообще был везунчиком по жизни. Совершенно случайно, в самолете он познакомился с женой главнокомандующего армией Сьерра-Леоне Джозефа Момо Анной Момо в девичестве Фатмата. Возможно, что прежде, чем завязать знакомство он навел справки, возможно, даже, что и в этот самолет он попал неслучайно. Но факт, остается фактом, Калманович познакомился с этой дамой, пригласил ее в Израиль, несомненно, очаровал, и добрался-таки до ее мужа, который интересовал его гораздо больше жены.

Момо был профессиональным солдатом. Он быстро сделал карьеру, поднявшись до звания генерал-майора. Ко времени встречи нашего героя с госпожой Момо, Джозеф Момо уже командовал армией Сьерра-Леоне. В тот год в Сьерра-Леоне должны были состояться выборы. Калманович убедил Момо выдвинуть свою кандидатуру в президенты. Президент Сиака Стивенс слыл диктатором, он устранял политических противников, но экономика страны при нем окрепла, и был принят ряд реформ для объединения этнических групп, населяющих страну и вечно между собой враждующих. В 1985 году он решил отойти от дел, но к тому времени почти все его политические противники исчезли со сцены, поэтому Момо оказался, как нельзя кстати, рядом.

Избирательной кампанией Джозефа Момо руководил Калманович. Он же присутствовал и на церемонии принятия присяги. С одной стороны, Калманович добился некоего «произраильского» переворота в стране, сумел поделить сферы влиянии с арабскими странами. Но с другой – Момо оказался совсем не тем президентом, который был нужен стране. Под влиянием Калмановича Момо отнял у Джамиля Саида Мохаммеда лицензию на право добывать алмазы в Сьерра-Леоне, и, самое главное, лишил влияния ливанских бизнесменов, которые собирались превратить страну в оплот Организации Освобождения Палестины. Лицензия досталась Калмановичу, и им была организована самая большая кампания в стране – «Лиат», названная в честь его дочери. Как все это можно соотнести с утверждением Калмановича: «Полная ерунда. Сроду не торговал бриллиантами!», мы не знаем.

Но, как руководитель, Джозеф Момо оказался чрезвычайно слабым. Не разбирался он и в экономике. И хотя он не был диктатором и во времена своего правления не уничтожал оппозицию и личных врагов, страна оказалась на грани хаоса. Валюта резко упала в цене, он не мог позволить импортировать бензин и мазут, и страна осталась без электричества на долгое время. Результатом его политики стала гражданская война 1991 года, и ни новая конституция, предусматривающая многопартийную систему, ни растворение трайбализма (форма общественно-политической племенной обособленности, выражающаяся в формировании органов государственной власти на основе родо-племенных связей) и никакие новые реформы уже не смогли ему помочь. Момо был свергнут в результате военного переворота под предводительством Валентина Штрассера 26-летнего армейского капитана в апреле 1992 года. Бежал в Гвинею, где и умер в 2003 году.

Вернемся к драматическим событиям тех лет. С приходом Момо к власти, Джамиль начал склонять его на свою сторону. Например, он убедил президента пригласить в страну Ясира Арафата. Арафат приехал, и с места в карьер, предложил несколько миллионов долларов для создания в стране тренировочных лагерей ООП. Но в это же самое время, лоббисты подталкивали Момо к укреплению связей с Израилем, поэтому он отказал Арафату, и это стало началом конца ливанского господства в Сьерра-Леоне. В 1987 году Момо официально объявил, что помешал попытке государственного переворота с участием Джамиля, и вице-президента Френсиса Мина, своего близкого соратника. Мина был осужден за измену и повешен. Джамиль бежал из страны и находился в добровольном изгнании во время всего правления Момо.

Совершив такой «переворот», президент Момо начал налаживать собственные связи. На алмазы Сьерра-Леоне, кроме Ливана имел аппетиты и Израиль, и такое партнерство оказывалось выгодной альтернативой для правительства страны. Одним из первых инвесторов оказался Шабтай Калманович, к которому Момо испытывал особенную симпатию и признательность. Он создал предприятие, о котором мы уже писали выше – «Лиат» – финансовую кампанию. К слову сказать, кампания была не особенно мощной в коммерческом плане. Большая часть контрактов была заключена с правительством Сьерра-Леоне, и многие проекты, объявленные с помпой, никогда не были начаты. Сферу интересов Калмановича составляли бриллианты и еще, возможно, наркотики. Также им был создан офис по скупке алмазов во Фритауне. Сначала все эти партнерства в алмазной промышленности приносили лишь пользу. К концу 1987 года экспорт увеличился на 280 процентов. Однако незаконные производство и экспорт ни на каплю не уменьшились. В конце концов, было обнаружено, что Калманович использовал Сьерра-Леоне для того, чтобы обойти наложенное ООН эмбарго в отношении Южной Африки на оружие, золото и алмазы. Возможно, это были лишь слухи, месть опального Джамиля, который сделал все, чтобы опорочить имя Шабтая Калмановича в деловом мире, и посеять сомнения в его порядочности.

Однако, положение Шабтая Калмановича в Сьерра-Леоне было более прочным, чем в Ботутатсване. А связи более надежными. Кроме бизнеса он занимался так же и дипломатией, выезжая за рубеж с различными миссиями в составе многих делегаций. Ездил он и в Советский Союз. В то время СССР много помогал молодому африканскому государству с самого момента обретения им независимости в 60-х годах. Даже было основано училище для обучения специалистов этой отрасли. Калманович участвовал в переговорах о предоставлении СССР прав рыболовства у западного побережья Африки. Многие годы советские рыбаки промышляли у берегов Африки. В 1991 году в Сьерра-Леоне началась гражданская война, а Советский Союз распался. В связи с этими событиями отношения между странами прервались.

Часть вторая. Лондонский арест.

Нам повезло жить в то время, когда, казалось бы, незыблемый социалистический строй дал основательную трещину. После веселой «пятилетки пышных похорон» к власти в СССР пришел Михаил Горбачев. В наследство ему достался старый государственный механизм, в котором все правительство давно уже представляло из себя набор бибабо для кукольного театра, являясь народу лишь в качестве икон, долженствующих напомнить о том, что социалистический строй жив и страна движется семимильными шагами к коммунизму. Десятого марта 1985 года умер Черненко, и встал вопрос о том, кто станет его преемником. Тогда еще никто не знал, что смерть Черненко повлечет за собой и развал огромной страны. На первом же официальном заседании политбюро слово взял Громыко. И незатейливо произнес: «Когда думаешь о кандидатуре на пост генерального секретаря, конечно же думаешь о Михаиле Сергеевиче Горбачеве». Естественно, что все было решено заранее, на неофициальном заседании Политбюро, когда было принято решение о том, что председателем комиссии по проведению похорон Черненко будет Михаил Горбачев. Такова была традиция – преемник обычно первым шел за гробом усопшего вождя. Тогда еще никто и не догадывался, что на теплом месте генсека-идола оказался вдруг реформатор.

Но ветхое здание государственной власти трогать было нельзя. Первая же попытка реформировать СССР привела к его развалу. Введение гласности и свободы слова и печати положило конец иллюзиям народа – строителя коммунизма. Поутихло тусклое пламя «холодной войны», Запад и Америка стали ближе, когда в какой-то момент вдруг открылись границы и бывшие граждане СССР сначала робко и со страхом, а потом уже более уверенно кинулись на завоевание мира. Наш герой, конечно же, не преминул воспользоваться возникшей прорехой. Старая добрая Родины манила его своей экономической неискушенностью. Он жаждал применить свои таланты на непаханых целинных просторах развалившейся страны. Сначала, он старался действовать в рамках закона, и проводил множественные международные обменные сделки со странами Африки. На него так и сыпались заказы советского Внешторга. Платили неплохо. Известный певец Иосиф Кобзон стал его партнером по бизнесу. Хотя партнерство их было недолгим. В день убийства Шабтая Калмановича Кобзон заметит: «Наши дороги разошлись из-за непонимания». А тогда в 1985 году они считались еще близкими друзьями.

К тому времени Шабтай купил здание в Тель-Авиве на улице Аяркон. Роскошный офис мог соперничать с приемными посольств. Окружая себя роскошью, он построил в Африке виллу, обставив ее мебелью из Италии. Если бы на его месте был бы турецкий султан или саудовский принц у израильских спецслужб не возникло бы подозрений. Но для человека, некогда принадлежавшего к социалистическому лагерю, все это было чересчур. Калмановича начали приглашать на «дружеские» беседы, но зацепиться было не за что – на каждый вопрос следовал незамедлительный ответ, в котором трудно было усмотреть что-то подозрительное. Такие встречи могли бы продолжаться до бесконечности. Казалось, что Калманович испытывает тайное удовольствие, чувствуя себя неуязвимым. Он не скрывался и продолжал вести жизнь полную удовольствий, к которым прибавилось еще одно – игры с непогрешимыми спецслужбами Израиля. Мало кто, из попавших на их крючок, мог бы похвастаться такой способностью выскальзывать из крепких рук всякий раз, когда уже казалось, что игра для одной из сторон закончена. Калманович не желал быть проигравшей стороной, а спецслужбы просто не могли себе этого позволить. В конце концов, в бесконечную игру в собеседования вмешались американцы. Они первыми заподозрили в нашем герое советского шпиона и ухитрились-таки найти зацепку для ареста.

Для реконструкции этих событий я обращаюсь к книге Роберта Фридмана «Красная мафия», главным героем которой является некий Марат Балагула – родоначальник русской мафии, пытавшийся выстроить в России сеть по системе знаменитой «Коза ностры». По странному совпадению он проделал тот же путь, что и Калманович. Какое-то время жил в ЮАР, потом перебрался в Сьерра-Леоне. Вроде бы занимался контрабандой алмазов в Европу. Калмановичу в книге посвящено всего пять страниц, и его история притянута к истории главного героя, в чем мы не можем винить автора, которого и так посмертно назвали мифотворцем. Он старался угодить придирчивому читателю, отдавая своему герою «подвиги», принадлежащие другим.

Сам же Балагула в телефонном интервью из тюрьмы Бастроп в Техасе на вопрос «В судебных документах также упоминалось о Сьерра-Леоне. Вас подозревали в связях с Шабтаем Калмановичем, которого потом арестовали в Израиле, как советского шпиона?» сказал следующее:

«Да, мы были связаны. Я поехал в Сьерра-Леоне, где у него был бизнес, чтобы вести с ним дела. Через 2-3 месяца я понял, что он всех обманывает. Я уехал, и моя связь с ним закончилась. Я с Калмановичем встречался три раза в жизни. Он очень умный, грамотный и способный человек, но от таких людей надо держаться подальше».

«Каламанович также руководил личной охраной президента Сьерра-Леоне генерала Момоха, – писал Фридман. – В 1986 году обученная им в Израиле дворцовая стража пресекла попытку переворота. Говорят, что Калманович лично стащил Момоха с кровати за мгновение до того, как президентскую спальню обстреляли из автоматов. В награду Калманович получил крупные рыбные и шахтные концессии, а также разрешение управлять самой большой автобусной компанией страны. Он также был агентом израильской разведки Моссад, и его офис во Фритауне по сути был центром прослушивания эфира в городе с обширной и процветающей общиной ливанских мусульман-шиитов, которые поддерживали шиитскую милицию, тогда воевавшую в Ливане.

Позже в Моссаде узнали, что Калманович был не такой ценностью, как предполагалось: в 1998 году его арестовали в Тель-Авиве и обвинили в шпионаже на КГБ. Как заявил тогда министр обороны Израиля Ицхак Рабин, он «почти уверен», что полученную от Калмановича информацию Москва передавала Сирии и другим враждебным Израилю арабским странам. Вулф Блитцер, в то время корреспондент газеты “Jerusalem Post”, напечатал предположение, что КГБ получал от Калмановича секретные материалы, которые добывал в США израильский шпион Джонатан Поллард».

Разбирая этот отрывок, мы сразу же можно найти некоторые несоответствия. Калманович никогда не работал на Моссад. В Израиле он работал на контрразведку Шинбет – Общую службу безопасности. Что же касается слухов о работе Шабтая на советскую разведку, то разногласий оказывается еще больше. Он попеременно оказывается то агентом КГБ, то ГРУ, завербованным то во время службы в армии, то вовсе не в армии, а под видом оной в «школе шпионов». Поэтому я не берусь утверждать, что Калманович вообще был советским разведчиком, хотя и не стану этого отрицать.

Собирая материал для этой книги, я наткнулся еще на одно, довольно спорное утверждение. Израильский публицист Петр Люкимсон опубликовал информацию о том, что Калманович совершенно точно работал на Лубянку. И звали его тогда агентурным именем Крис. Он будто бы еще весной 1974 года встречался с «молодым офицером КГБ» Владимиром Путиным в Дрездене на конспиративной квартире. Однако, на самом деле Путин работал в Дрездене с 1985 по 1990 год, да и на службу в КГБ он попал лишь в 1975 после окончания университета. Мне кажется, что все это Люкимсон привел лишь ради красного словца. Потому что такая версия вообще не лезет ни в какие ворота. Хотя, да – она красива.

Существует и еще одна информация, к которой можно было бы относиться с большей долей доверия, нежели к предыдущей. Бостонский историк Юрий Фельштинский после смерти Калмановича разослал мейл следующего содержания:

«Это был план начальника 8-го отдела 5-го Управления КГБ подполковника Валерия Лебедева, утвержденный руководством КГБ по выводу в Израиль агента «на длительное оседание» (по терминологии западных спецслужб – «спящий агент»). Засылаемым человеком был агент 8-го отдела 5-го Управления КГБ Шабтай Калманович... Его куратор Лебедев работал в КГБ до 22 августа 1991 года, дослужившись до должности заместителя председателя КГБ. Он был куратором Управления «З» (Управления по защите конституционного строя), преемника 5-го Управления».

Убедительно? Однако, в шпионы «не брали» детей отказников. Это было прописано в уставе советских спецслужб. Не доверяя родителям, они не могли доверять и их детям. По сути, для Шабтая был закрыт вход в аппарат управления страной. Если только его назначение не оказалось исключением из правил.

Я вполне могу допустить, что Калманович был агентом КГБ, но могу, точно так же, допустить и обратное. Можно представить, что молодому Калмановичу в свое время «промыли мозги». Но очень сложно представить, чтобы он даже с «промытыми мозгами» согласился бы работать на КГБ за жалкие 6000 долларов, о которых упоминает Люкимсон. Впрочем, он тут спохватывается и разбавляет информацию некоторой долей поэзии: «…Шабтай Калманович, как и многие евреи-выходцы из СССР, питал то, что Натан Щаранский позже назовет «слабостью к России» – необъяснимую, почти инстинктивную любовь к этой стране. Кроме того, авантюрист по натуре, он, вне сомнения, любил ходить по лезвию ножа, и двойная жизнь, работа разведчика доставляла ему тайное наслаждение, почти сравнимое с сексуальным».

Но за какую нитку этого спутанного и неопрятного клубка информации мы бы не начинали тянуть, распутать его невозможно. Только туже затягиваются узлы, в каждом из которых прячется своя версия события и свой сюжет. Мешает и то, что «дело», заведенное на Калмановича на Лубянке до сих пор почти полностью засекречено. А по опубликованным страницам можно только судить о том, какой вред несла его деятельность Израилю. Такой вред, что начинает даже казаться, что обнародованные страницы просто сфальсифицированы на той же Лубянке.

Что же мы узнаем из этих страниц – передача данных в КГБ на отказников евреев через бюро «Натив», полная информация о деятельности этого органа. С помощью Калмановича вычислялись американские евреи-туристы, приехавшие в СССР с миссией от «Натива», их арестовывали и высылали. И все эти провалы и невыполненные миссии камнем ложатся на совесть агента Криса – в миру Шабтая Калмановича.

До сих пор самой загадочной страницей жизни нашего героя остается его арест в лондонском отеле «Шератон Парк Тауэр». В то время, по словам Фридмана, он был связан с членом мафиозного итальянского клана Дженовезе, который, собственно, и свел его с Маратом Балагулой. Русскую мафию, по непонятным причинам, это разозлило. И Калмановича решили убрать, но Марат, будто бы, сказал: «Не убивайте его, на мед прилетает больше мух, чем на уксус». Однако Шабтая поставили «на счетчик» и, чтобы расплатиться, он совместно с русскими и итальянцами организовал сложную аферу обмана кампании «Мерил Линч». Подкупленный русскими сотрудник кампании проник в базу данных и похитил корпоративные чеки на сумму 27 миллионов долларов, а самое главное, факсимиле необходимых подписей. Все эти ценности были тут же курьером переправлены к Калмановичу, который с сообщником и раввином Гринвальдом, некогда составившим ему протекцию в Сьерра-Леоне, выехал из своего дома в Каннах в Монте-Карло.

Сообщник, имя которого нигде не указывается, открыл в отделении Republic National (Bank of New York) счет компании Clouns International, по производству бумаги. На этот счет наши «джентльмены удачи» вложили собственноручно сделанные фальшивые чеки на сумму в 2,7 миллионов долларов. Обратите внимание, что в тексте Фридмана фигурируют почему-то разные суммы. Лишь позже в каких-то документах или статьях выплыло имя таинственного сообщника раввина – бизнесмен-иммигрант Владимир Давидзон, но Роберт Фридман, как видно, его так и не узнал.

Чеки благополучно прошли, и через несколько дней Гринвальд получил наличными 400 тысяч долларов кампании «Мерил Линч». Раввин отвез добычу в Швейцарию, где якобы передал ее представителю Марата Балагулы в мужском туалете цюрихского отеля. За работу он вроде бы получил 50 тысяч долларов. Однако, сам раввин Гринвальд отрицал все – и передачу денег и получение комиссионных. Доказать же что-либо не представилось возможности.

Хотя операция прошла довольно гладко, и почти все ее участники вышли сухими из воды, не повезло, именно, нашему герою. Скорее всего, его просто сдали. 22 мая 1987 года Шабтая Калмановича арестовали в его номере лондонского отеля «Шератон». При обыске обнаружили три факсимильных резиновых штампа для подделки подписей на чеках. Похоже, что оперативники Скотленд Ярда были в курсе что искать и где искать. Достоверно известно, что днем 21 мая Калманович обедал с начальником израильской разведки по югу Ливана Ури Лабрани. Но никакие высокие связи ему в этот момент не могли бы помочь, так как было предъявлено обвинение в вульгарном мошенничестве, и Шабтая увели в наручниках. Вместе с ним был арестован и таинственный сообщник раввина Гринвальда – Владимир Давидзон. (Только в тот момент всплывает для нас это имя). Таким был первый прокол «любимца Фортуны», которому до того все сходило с рук. Можно предположить, что весь этот план был придуман только для того, чтобы избавиться от неудобного, а главное не принадлежавшего ни к одной мафии, и, следовательно, неуправляемого, но опасного во всех отношениях мошенника, который работал, исключительно, на себя.

Не успели отзвучать полицейские сирены под стенами отеля «Шератон», а раввин Гринвальд уже упаковал вещи и большой скоростью летел в Нью-Йорк, несмотря даже на то, что начинался шабат, и раввинам негоже было встречать его в воздухе. И хотя ему пришлось в свое время давать показания ФБР по этому делу, но никакого ареста не последовало. Можно предположить, что раввин сам в это время работал на ФБР или, что более вероятно, послужил приманкой для ареста неуловимого Калмановича, о чем сам и не подозревал. Я склоняюсь ко второй версии, потому что, оказавшись в США, Гринвальд, по Фридману, развернул кипучую деятельность по освобождению Шабтая. Подключил даже республиканца Бенджамина Гиллмана – члена Палаты представителей. Фридман цитирует его слова из характеристики на Калмановича: «Калманович пользуется широкой репутацией за свою порядочность и деловые качества». После этого, нашего героя освободили под залог, и он сбежал в Израиль.

Но опять мы сталкиваемся с неувязкой в реконструкции. В книге ясно написано, что все это происходило после того, как Калмановича «экстрадировали в Америку для суда по обвинению в мошенничестве». Однако, никаких подтверждений того, что Калманович был привезен в США – нет. В архивах Манхеттенского Федерального суда нет ни одного упоминания об этом деле. Близкие друзья Шабтая тоже уверяют, что его в Нью-Йорк не привозили.

Существует еще одна версия ареста и чудесного освобождения Калмановича. Полгода проводит он в Лондоне под домашним арестом, потом его выпускают под залог в полмиллиона фунтов стерлингов. Никто не ломает за него копья, Шабтай сам платит за свою свободу, а потом, словно желая восстановить попранную справедливость, добивается разрешения на въезд в США, и проходит там проверку на детекторе лжи. Для чего? А для того, чтобы доказать свою непричастность к аферам. Госдепартамент и Пентагон согласно кивают, что вот, мол, все так и есть, и Каламанович чист, как стекло в часах, но тем временем, тайно от «потерпевшего» обращаются в Министерство обороны Израиля, что согласно их данным, Калманович и его партнеры по бизнесу поставляют в СССР информацию о секретных технологиях США. Больше того, они просто давят на правительство Израиля, требуя разобраться со шпионом. Звучат даже какие-то невнятные угрозы, поэтому сигнал из Вашингтона принят и делу дан ход. Мы можем только предполагать, для чего Америке был нужен «Калманович за решеткой». Но, если следовать этой версии, то лондонский арест начинает приобретать иной смысл. Официальная версия мошенничества в этом случае не выдерживает никакой критики.

Выпущенный под залог Калманович, то ли из лондонской тюрьмы, то ли из американской (не суть уже и важно), выезжает в Израиль. Но только для того, чтобы вновь оказаться в тюрьме.

Часть третья. Израильский арест

В Израиле его ждали, и был уже даже подписан ордер на его арест. Но сразу по приезду, Калманович лег в клинику для удаления катаракты. Несмотря на то, что операция прошла быстро и легко, в ШАБАКе решили проявить гуманность и подождать недельку, чтобы дать больному немного оправиться. Сам же герой решил, что послеоперационный период пройдет успешнее, если провести его с некоторой приятностью и не в одиночестве. Уже через день стало известно, что Калманович находится на своей вилле с 18-летней девицей. Главой отдела по борьбе с советским шпионажем тогда был Рами Швили. Сообщение о девице возмутило его до глубины души, и, не дожидаясь окончания восстановительной недели, он вызвал Шабтая на допрос: «Если он в состоянии заниматься любовью, то вполне может и давать показания!».

Все было обставлено так, словно речь шла, всего-навсего, об очередной деловой встрече в гостинице. Все происходило как обычно. Шабтай пересел в машину ШАБАКа на одной из тель-авивских улиц, которая отвезла его не в отель, а в центральный офис этой организации. А там его уже ждали.

Произошел короткий диалог.

– Игра закончилась, Шабтай, – сказал Швили, ожидая, что последует долгая тирада и комбинатор, как всегда, выскользнет, выйдет сухим из воды. Но этого не произошло.

– Да, – только и сказал Калманович. – Игра закончилась.

И принялся подробно рассказывать о своей шпионской деятельности на протяжении 14 лет. А ведь стоило ему только начать отрицать все предъявленные обвинения, как его бы и отпустили. Потому что никаких доказательств вины Калмановича у них не было. До сих пор мы не знаем, почему он так поступил. Возможно, что из двух зол он выбрал меньшее? И арест его как шпиона, казался ему не таким уж и страшным, как, например, обвинение в финансовых аферах, предъявленное Национальным банком? А может, причастность к шпионажу как-то возвышала его в собственных глазах, чего нельзя было сказать о банальной уголовщине.

И опять, тема шпионажа и причастности Шабтая Калмановича к спецслужбам СССР вызывает сомнения. Все, что было ему предъявлено – записано с его же слов. Повторю, что у сотрудников Шабака не было ничего, кроме его собственного признания. Наговорил он много, и был обвинен в «связях с враждебными Израилю режимами, шпионской деятельности в пользу иностранного государства, а также в нанесении ущерба безопасности Государству Израиль».

Его адвокат Амнон Зихрони сумел договориться с прокуратурой о компромиссе – «агент Крис» сознается в шпионаже, а суд приговаривает его к небольшому сроку – на 9 лет лишения свободы в тюрьме строго режима. Так он оказался в печально известной тюрьме города Рамле, где в 1962 году был повешен Адольф Эйхман.

Тогда-то Калманович и познакомился с неким Моней Эльсоном. Появление этого человека в жизни нашего героя особо ничего не изменило, но благодаря способности Мони постоянно находиться в тюрьмах разных государств и оттуда давать интервью для прессы, мы можем кое-что узнать о жизни Шабтая в те годы. Бывший кишиневец, а тогда уже натурализованный гражданин США, очень известный в специфических кругах Эльсон, тогда отбывал срок за хранение наркотиков, хотя и утверждал, что никаких наркотиков и в глаза не видел. Свое первое интервью по, интересующему нас, вопросу он дал в начале двухтысячных. В то время он отбывал срок уже в Манхэттенской федеральной тюрьме по обвинению с нескольких убийствах.

«В этой тюрьме я познакомился с Шабтаем Калмановичем, которого осудили за шпионаж в пользу СССР. Не знаю, что он нашпионил, но человек это в высшей степени благородный и порядочный. О доброте его и говорить нечего: Шабтай без разговоров дал 18 тыс. долларов моей семье. Освободившись, я встретился с ним и вернул эти деньги. Кстати, когда меня арестовали в Италии, Калманович был уже в Москве и оттуда переслал мне крупную сумму, как говорится, на ларек. Это в отличие от моих американских знакомых, которые не пожелали хотя бы вернуть долги, а теперь, встречая Марину и девочек, отворачиваются и делают вид, будто незнакомы. Но я уверен, что они образумятся».

Со своей стороны, Калманович нахваливал Моню: «Был у нас в Рамле такой Моня Эльсон из Нью-Йорка. Очень сильный и очень честный человек. И очень порядочный, даже в израильской тюрьме он жил по настоящим законам... У него была слава очень авторитетного человека, это признавали даже заключенные израильтяне. Моня не употреблял наркотики и не был стукачом».

Моня и свел Калмановича с московской братвой. Которая, в свою очередь, должна была дать «крышу» нашему герою в России. Но все это было позже. Потом после смерти Шабтая, Моня Эльсон, давая очередное интервью из очередной тюрьмы, на этот раз из федеральной тюрьмы Алленвуд в Пенрсильвании, рассказывал: «Я ему сильно помогал, взял его под крыло. Я ему жизнь там спас. Он ведь сидел за шпионаж в пользу Советского Союза, который тогда помогал Арафату. Представляешь, как израильтяне должны были к нему относиться?».

А мы, тем временем, перенесемся в недалекое прошлое. В деле Калмановича записано, что шпионскую деятельность он начал через три года после своей репатриации. В 1975 году агент Крис впервые вышел на связь с резидентом и начал свою работу в ГРУ. Период выжидания необходим, чтобы местные спецслужбы перестали интересоваться новым репатриантом из СССР. Кроме того, за «годы тишины» агент ориентируется в незнакомой стране и выискивает места, где можно будет собирать нужную информацию. Шабтай начал свою израильскую жизнь обычным кибуцником. За это время он выучил иврит, английский язык и странным образом сумел попасть в аппарат правящей партии «Авода». Вроде бы к тому времени он уже стал агентом не ГРУ, а КГБ, что бывает, если КГБ заинтересовался перспективным сотрудником. Необъяснимым образом оказывается, что наш герой уже работает на Моссад. Но «двойным агентом» его назвать нельзя. По заключению экспертов, Калманович не вел себя как двойной агент, то есть не обманывал обе разведки, а всего лишь дал Моссаду себя завербовать с санкции разведки СССР. Африканская одиссея оказалась для него приятной передышкой, тем временем, когда он легкомысленно плюнул на свои обязанности и перестал собирать материал для КГБ. Он не был прирожденным шпионом, и работа на советскую разведку была для него лишь обузой. Талантливый бизнесмен желал заниматься бизнесом и только им.

К сожалению, теперь нам вряд ли удастся узнать всю правду. Мы можем только сделать напрашивающийся вывод, что если Калманович «признался во всем», то значит, все так и было, иначе, зачем же ему брать на себя вину? Однако, признавшись, он выгадал два года свободы. За чистосердечное признание он был осужден на 9 лет, вместо 11, которые ему грозили. Судя по всему, его крепко прижали, и другого выхода он для себя не увидел.

Миллионеру хорошо везде, даже в тюрьме. Узника окружили небывалым комфортом, благо израильские тюрьмы это позволяют. Он был обладателем уютной, хорошо обставленной камеры и в условные дни принимал у себя даже девушек. Говорят, что начальник тюрьмы, позволявший все эти поблажки, тоже вскоре оказался за решеткой, но мы можем предположить, что свою семью он обеспечил на долгие годы из кармана щедрого заключенного.

Сам Калманович, давая интервью одной российской газете, вскользь заметил, что «сдал» его бывший коллега, советский разведчик, который «продал его за убежище в Израиле». Кроме того он сказал: «Несколько лет я просидел в одиночке в полной темноте. Начинал медленно сходить с ума. С тех пор я не могу заснуть самостоятельно без снотворного».

Как можно сидение в темноте связать с описанным комфортом, а одиночку со знакомством с Моней Эльсоном, понять довольно сложно. Ясно одно – кто-то врет.

Удивительно другое. Почти сразу же началась великая кампания по освобождению нашего героя.

Недавно один ветеран советских спецслужб, пожелавший остаться неизвестным, сообщил прессе, что речь не о политическом, а о промышленном шпионаже. Что на самом деле Калманович добывал передовые образцы в области биотехнологий и электронных военных систем управления, в которых нуждалась советская промышленность. Ладно, сейчас уже можно говорить все, что угодно, но, как видно, Шабтай, действительно обладал некими сведениями, весьма полезными для большого круга людей. А в те годы за «израильского узника» вдруг начали хлопотать сначала влиятельные деятели Советского Союза, потом демократической России. Существуют целые списки людей, которые ратовали за досрочное освобождение бойца невидимого фронта. Это и министр внутренних дел СССР Б. Пуго, советник президента СССР Евгений Примаков, сам президент Горбачев, вице-президент СССР Янаев, вице-президент России А. Руцкой… Будто бы художник Илья Глазунов обещал написать портрет премьер-министра Шамира, а Владимир Спиваков дать бесплатный концерт в Израиле. И все в обмен на освобождение Шабтая Калмановича. А певец Иосиф Кобзон специально даже приехал в Израиль, чтобы организовывать прошения от имени официальных лиц. Хочу заметить, что Калманович был не единственным советским шпионом, попавшим в тюрьму. Но вокруг них и их освобождения никто не устраивал подобного ажиотажа. Неужели же Шабтай Калманович был так симпатичен всем вокруг?

Этот эпизод его жизни, напоминает мне последнюю сцену романа Патрика Зюскинда «Парфюмер». «Между тем народ по ту сторону барьера предавался чувственному опьянению, которое охватило всех при появлении Гренуя. Тот, кто при виде его испытал лишь сострадание и умиление, теперь преисполнился вожделения, тот, кто испытал изумление и влечение, дошел до экстаза… Да, он был Великий Гренуй! Именно сейчас это стало ясно. Он был им, как когда-то в его самовлюбленных фантазиях, так и теперь – в действительности. В этот миг он пережил величайший триумф своей жизни». Однако, не будем обольщаться. При всем своем обаянии и блеске богатства Калманович вряд ли мог бы рассчитывать на то, что в один момент станет всем мил. Конечно же, за этой кампанией маячили некие государственные интересы и лица в КГБ, которым было, до зарезу, необходимо освободить провалившегося шпиона, хранившего множество тайн не только государственной значимости.

При вынесении приговора была сделана еще одна оговорка – если заключенный будет себя вести образцово, то сможет выйти на свободу, отсидев две трети положенного срока. Создавалось ощущение, что израильская Фемида сама себе оставляла лазейки в этом деле. Если бы не давление США, то Калманович никогда бы не оказался в израильской тюрьме, и тому были причины. Известный адвокат Яков Зихрони говорил, что не таким уж он, собственно, был и шпионом, что секретной информацией он не обладал, а передавал в Союз в основном сплетни из той же партии «Авода», а также об элите израильского общества. Тот же Зихрони, после того как дело Калмановича после его освобождения было рассекречено в Израиле, объяснил так: «Я помог ему освободиться раньше, сумев добиться разговора с Руцким и Примаковым, чтобы они, со своей стороны, попросили о смягчении участи Калмановича в Израиле».

Если для советской разведки арестованный Калманович был просто опасен, то для израильской бесполезен, тогда как на свободе он смог бы принести кое-какую пользу. Как ни странно, досрочное освобождение было завязано на истории, происшедшей за несколько лет до этого.

Часть четвертая. Дело Рона Арада

Заслышав голоса, штурман открыл глаза и тут же зажмурился, таким резким показался тусклый свет, едва пробивающийся сквозь пыльное окошко под самым потолком. И тут же заныло тело, он все так же сидел на неудобном металлическом стуле, прикованный к нему наручниками. За время своего заключения он видел не много людей. Запомнился араб с лицом дегенерата, в доме которого он очнулся после катастрофы, запомнился молчаливый черный охранник, и еще несколько арабов с закрытыми наполовину лицами, вооруженные автоматами, которые перемещали его, приносили еду и неизменно присутствовали при допросах. Никто из них не представлялся и не называл своего имени.

Тех, кто вошел сейчас – пленник не знал. Их было трое. В последнее время безучастный ко всему, он вдруг заметил, что глаза одного из них, холодны и бесцветны, глаза дохлой рыбы. Вошедший, похоже, арабом не был, так же, как и двое других. Они пошушукались в углу, сдвинув головы так, чтобы не только нельзя было расслышать, о чем они говорят, но и прочитать по губам. Наконец, обладатель рыбьих глаз уселся за стол и задал вопрос на иврите, с едва заметным иностранным акцентом:

– Твое имя Рон Арад?

– Да.

– Штурман ВВС Израиля?