Нижняя Москва. Война на уничтожение

В голосе командира субмарины – плохо скрытая ирония. Сугубо сухопутная личность отдает под водой приказания ему, капитан-лейтенанту Крылову?

– Разрешите?

Артем прижался лицом к теплой резине перископа. Оптика показывает судно водоизмещением куда больше тысячи тонн, определять его величину на глаз сложно без практики. Насколько можно рассмотреть, палуба плотно забита людьми. Страшно представить, что творится в трюмах сухогруза.

– Пропускаем.

– При всем уважении, господин капитан. Это уже седьмой борт за истекшие сутки. Мы собираемся топить врага или рассматривать его издалека?

– Русские вооруженные силы не воюют с нонкомбатантами, капитан. Ждем военных кораблей или груженые суда из Османской империи.

Крылов беззвучно ругнулся в адрес штабных сухопутных крыс.

– При появлении новых судов прошу сообщить мне. Я в своей каюте.

Громким словом «каюта» именуется узкая койка вдоль прохода, отделенная от него тряпкой, микроскопический шкаф, столик размером с почтовую открытку и рундук под лежбищем. Пароэлектрическая подводная лодка, находящаяся в строю второй десяток лет, была скопирована с немецких субмарин Второй мировой войны, только дизеля заменены на паровой двигатель, исчез кормовой торпедный аппарат, зенитные пулеметы, дальность надводного хода сократилась втрое. От нацистской предшественницы унаследована и редкостная теснота в отсеках.

Несмотря на архаичность, лодка остается весьма грозным оружием. Мало кто может позволить себе вооружить подводный корабль восемью торпедами с магической боеголовкой, по эффективности равной сотне килограммов тринитротолуола.

Масштабных войн на планете давно нет, лишь локальные конфликты и пограничные стычки. С момента штурма Ленапе стратеги всех стран упорно комбинируют магические средства с антимагическим медленным сгоранием взрывчатки. Княжеская армия, усвоившая принцип, что новое – это хорошо забытое старое рубежа прежних веков, приняла на вооружение шрапнельные снаряды. Достаточно установить трубку, чтобы шрапнель подорвалась хотя бы за полсотни метров до вражеской позиции, никакие антимагические ухищрения не страшны, а защитные заклинания быстро выдыхаются, растрачиваясь на круглые пульки. То есть интенсивный обстрел такими боеприпасами загоняет в окопы или вжимает в землю практически любое количество пехоты, позволяя подогнать электрогенераторы и, наведя магией ионизированные токопроводы, начать выжигать противника рукотворными молниями. Кто не погибает – утрачивает способность к сопротивлению после электрошока.

На море иначе. Флоты разных стран, не имеющие бюджета на приобретение большого числа артиллерийских снарядов с магической начинкой, стреляют на небольшое расстояние зажигательными зарядами. С переходом на исключительно металлические корпуса в моду вновь вошли тараны и абордажные рукопашные схватки с минимальным использованием ручного магострельного оружия.

Подводные лодки за пределами Руси превратились в оружие борьбы с невооруженными транспортами, расстреливая их из пневматических орудий. Бороться с надводным кораблем, норовившим ударить форштевнем в рубку, пока команда экстренно убирает дымовую трубу и заглушает топку перед погружением, практически невозможно. И наоборот, чем-то достать субмарину, идущую под перископом на электромоторах и способную в любой момент нырнуть на глубину в десятки метров, также нечем. Засыпать квадратные мили водного пространства глубинными бомбами с магической взрывчаткой не может позволить себе ни один флот, даже Русский княжеский. Таким образом, подводные и надводные боевые корабли оказались как бы в разных плоскостях военных операций, исключая царские по расточительности торпедные атаки.

Пока Артем предавался размышлениям о тактике и стратегии войн в эпоху магических технологий, его снова вызвали в центральный пост.

– Надеюсь, это – достойная цель?

– Похоже, господин капитан-лейтенант.

Лодка наполнилась приглушенными шумами подготовки к бою. В отличие от надводного корабля, где офицерский и боцманский мат сотрясает переборки не хуже артиллерийской канонады, под водой даже орут шепотом, передвигаются в мягких тапках и жестоко наказывают уронившего гаечный ключ на палубу. Корабль архаичный, зато акустическая электроника у всех вполне соответствует уровню XXI века.

Капитан оттер Артема от перископа. Судя по дымам, от османских берегов следует конвой в Инкерман. Первым коптит фрегат под татарским флагом, за ним вереница кораблей. Акустик докладывает о шумах винтов судов разных классов.

– Господин капитан, у вас приоритет в выборе целей. Кого позволите утопить?

– Головной уничтожайте без раздумий. Там – по обстоятельствам. Ни в коем случае не отправлять на дно османские борта, даже если они полны подкреплений для татар.

– Политика, епть, – просипел капитан сквозь зубы. – Я могу подкараулить флагман, сейчас выхожу на его курс. После пуска торпеды ныряю на сорок – сорок пять метров, потому что там наверняка есть малые эскадренные корабли, которые попытаются нас таранить. Как я могу высунуть перископ и рассмотреть флаг, если каждую секунду рискую получить таран в рубку?

– Потому я с вами. Лучше не потопить ни одного, чем спровоцировать османов. По поводу транспортов объясняю в десятый и последний раз. В ханстве более шести миллионов жителей, после оккупации они будут настроены однозначно враждебно. В связи с этим издан приказ: позволить максимальному числу из них покинуть страну. Если вы, господин капитан-лейтенант, расстреляете хоть одно судно с беженцами и тем самым заставите остальных бояться морского пути, весь офицерский состав корабля отдается под трибунал.

– Идите вы… отдохните! – проскрипел командир и взял в руки «каштан»: – Первый и второй торпедный аппараты, товсь!

На малом и практически беззвучном ходу, очень редко поднимая перископ и ориентируясь больше на доклады акустика, черная подводная тень заняла позицию в миле прямо по курсу фрегата. Хорошо, что здесь не в чести противолодочный зигзаг.

Когда торпеды унеслись вперед, лодка нырнула влево. Даже на двух кабельтовых пострадать от разрыва собственных боеголовок нереально, но… береженого бог бережет. Две стальные электрические сигары сейчас несутся навстречу обреченному кораблю со скоростью двадцать четыре узла. Магическая взрывчатка прикрыта, даже опытный маг засечет ее не ближе чем в сотне метров. Торпеды идут низко, целясь под киль. Электроника отслеживает шумы винтов, стремится захватить магнитное поле объекта. Компьютерная система наведения, импортированная из ФРГ, стоит на порядок дешевле, чем головная часть, даже при низкой себестоимости магии на Руси.

Сейчас акустик расслышит винты торпеды, забеспокоится маг. Поздно!

Артем зацепился внутренним оком за магический заряд, проводил его до корабля. Когда первой торпеде оставалось меньше кабельтова, капитан схватил командира за китель и заорал, наплевав на правила подводной тишины:

– Срочно на глубину, полный ход! С фрегата сейчас как ввалит!!

На этот раз обошлось без ироничных взглядов и магического внушения. Вера в интуицию чародеев велика, особенно если они предвещают неприятности.

– Самый полный! Срочное погружение на сто метров!

Гул электромоторов превратился в высокий вой, палуба покачнулась, сильно наклонившись вперед, зашумела вода, хлынувшая в уравнительные цистерны. Заскрипел прочный корпус, принимая нешуточное давление. В неярком свете подводники тревожно вглядывались в сведенное судорогой лицо мага, крепко зажмурившего глаза.

Он словно отсутствовал в центральном посту. Все, что ему удалось, – заставить отвернуть первую торпеду, тем выиграв секунд десять. На перехват управления второй просто не хватает времени. Как недостает его у лодки, чтобы уйти из зоны поражения, диаметр которой и представить трудно. Осталось включить в себе внутренний таймер с обратным отсчетом времени катастрофы.

Четыре… три… две… одна… Торпеда разносит днище фрегата. Секундная пауза, неужели пронесло? Нет.

Детонация невероятного сгустка энергии, на много порядков превосходящая силу торпедного взрыва, слепящей вспышкой Хиросимы затапливает магический диапазон. Даже экипаж что-то почувствовал, чародея скрутило в узел и бросило на рубчатый настил. Сознание не покинуло его, включив отсчет распространения ударной волны в воде.

Тысячетонный корабль встряхнуло так, словно это была пластиковая игрушка, которую злой ребенок с размаху кинул об асфальт. У Артема перед глазами вспыхнула тысяча солнц, потом зверский удар головой о что-то твердое погрузил его в беспамятство.

Первая мысль, родившаяся под сводом его черепной коробки, изрядно пострадавшей от попытки снести маховик задрайки, пропиталась неуместной иронией: слишком часто последнее время валяюсь без сознания. Остальные оказались менее радостные. Если бы не личное защитное поле и сверхускоренная регенерация повреждений, он был бы мертв.

Ощущение холода. Он до пояса мокрый. Значит, поступает забортная соленая вода – если она попадет в аккумуляторную яму, всем жопа, пусть кто еще остался в живых. Хлором вроде не пахнет… Блин, он же дышит ртом! Нос сломан и забит кровью.

Краткая самодиагностика. Вдобавок сломана рука, треснуты ребра, не счесть гематом и повреждений внутренних органов. Магия в порядке, четыре резервных накопителя в целости.

Артем аккуратно открыл глаза. Темнота изредка прорезается искрами коротящей электропроводки. Для начала – маленький светящийся шарик.

– Есть кто живой?

В ответ только шипение воздуха, капли воды, треск электричества. Угасающие ауры раненых, которых не спасти и в стационарном госпитале. Славно повоевали.

Здоровой рукой Артем сдвинул с себя массивное тело боцмана. Лодка, похоже, лежит на дне. По крайней мере, сохраняет небольшой крен и дифферент, не меняя положения.

Он достал из инструментального ящика гаечный ключ, примотал к нему сломанное предплечье, помогая себе зубами. Потом пробрался в нос, перешагивая через тела моряков. Здесь можно спокойно обдумать, что делать дальше.

Субмарина имеет механизмы аварийного всплытия. Нужно продуть балластные цистерны, она обязана подняться на поверхность. Если, конечно, повреждения не фатальны. Одно «но» – на борту нет ни одного человека, в этом деле понимающего, а разобраться в гирляндах вентилей, кнопках и переключателях пультов тупо не хватит времени, пока вода полностью не затопит отсеки.

По той же причине он не может покинуть лодку через торпедный аппарат, как показывают в фильмах про подводников. Осталось открыть люк.

Он попробовал пустить магический щуп наверх. Пустота, слабые ауры безмозглых рыб ощущаются высоко над корпусом. То есть глубина более сотни метров. Эх, почему он не знает магии переходов? И то, по уму, нужно юстировать две плоскости в параллельных мирах. Выскочить в другое место можно, но… По законам компенсации он должен отправить сюда другое разумное существо. Мало того, что это не совсем гуманно, надо еще захватить правильные координаты, где точно есть человек. Токийское метро? Нет, шанс на спасение столь варварским способом настолько мал, что даже вероятность подъема лодки спасателями выше.

Остается простой и древний вариант спасения. На большой глубине практически бесполезный.

Артем вернулся в центральный пост, по грудь увязнув в ледяной воде с плавающими в ней трупами. Нащупав лестницу, поднялся к рубочному люку, помогая магией – с одной рукой карабкаться не слишком легко. Открутил задрайку, запоздало вспомнив, что никаким чудом не сможет прямо тут уравнять давление с забортным.

Снова вниз, в воду и к трупам, затем в носовую часть. Там, где смог добраться к борту, прикрепил аккумулятор магической энергии. Он, конечно, имеет предохранители против мгновенного освобождения заряда, эквивалентного паре килограммов ТНТ, но если подойти творчески – все возможно.

По проторенному пути в рубку Артем ощутил, что задыхается. Хлор? Испарения серной кислоты из электролита? Некогда выяснять.

Теперь главное. Готовится воздушный пузырь наподобие того, что был при уничтожении химического склада в Америке, только гораздо более прочный. Когда он окажется вне лодки, начнется страшное соревнование между слабым давлением внутри пузыря, магической силой его стенок и более чем десятью забортными атмосферами. Ставка в игре – жизнь.

Вдобавок в магическом объеме сохранится всего несколько литров загаженного воздуха, а путь на поверхность – не одна секунда. Но и ждать больше нельзя.

Документы, смартфон, «страйк» – долой. Неизвестно, кто наверху. Активация пузыря. Команда на подрыв накопителя.

Артем не сумел компенсировать ударную волну, пронесшуюся по отсекам. По ушам ощутимо хлопнуло. Он уцепился за надежду, что мощное, но плавное давление пузырь удержит.

Минута, другая. Внизу бурлит вода. Запоздало подумал, что мог детонировать торпеду в носовом аппарате, быстрее бы затопило… Если бы его самого не вырубило этим взрывом.

Он держал давление из последних сил, чувствуя, как оно безжалостно плющит тонкий пузырь. Когда люк удалось открыть и в рубку хлынула вода, а навстречу ей вырвался оставшийся воздух, дышать стало совершенно невозможно.

Артем не знал, как долго продолжался подъем. По уму, с такой глубины нужно выходить больше суток, вдыхая специальные смеси. Он практически терял сознание от кислородного голодания, потому что сердце гоняло кровь, которую легкие практически не меняли на более свежую. Оставшиеся три банки накопителя расходовались с чудовищной быстротой, и все же магия оказалась не в силах сдержать чудовищный напор.

Он вылетел на поверхность пустой, как выжатый лимон. Азот вскипел в крови, разрывая мелкие капилляры. Тело пронизала чудовищная, ни с чем не сравнимая боль. Исчерпанные накопители отвалились и пошли ко дну. Последним усилием он вцепился в какой-то плавающий предмет и в который раз потерял сознание.

Оно вернулось скачком.

Сильный свет, пробивающийся через веки, слишком яркий для солнечного в конце ноября.

Артем рефлекторно осмотрел свой организм. Кошмар. В той или иной степени повреждены все внутренние органы. Магии – ноль. Утешает лишь то, что жив. В отличие от экипажа подлодки.

Открыл глаза. Приветливое черноглазое лицо, нижняя половина прикрыта полупрозрачным платком.

– Мерхаба! Адиниз не?

С трудом ворочающееся мозги восприняли это как приветствие и вопрос о себе. Турчанка? Или татарка. Точно не полевой госпиталь Русской княжеской армии.

– Не розуме. I don’t understand you. Пшепрашам, поведз польски. Or in English.

Пока не осмотрелся, он рефлекторно включил легенду простоватого Яноша из Варшавы, под которой около пяти лет назад жил в Нью-Амстердаме.

Девушка, замотанная платком, переключилась на английский, на котором говорила чисто, но немного комично, словно учила его исключительно по учебникам и никогда не общалась с живым носителем языка. Она заняла металлический стул в крохотной комнате, в которой большую часть площади съела койка, принявшая останки капитана, и как-то втиснулись столик и несколько шкафчиков явно медицинского назначения. Судя по легкому покачиванию, комнату правильнее назвать каютой.

Со слов чернявой красотки Артем понял, что его в бессознательном состоянии, цепляющегося за кусок деревянного настила палубы, подняли на борт моряки яхты «Гюль», принадлежащей самому хану Крымского Татарстана и названной в честь старшей дочери монарха. Просто восторг души. Вопрос лишь в том, когда небесному покровителю надоест вытягивать незадачливого бывшего прапорщика из отчаянных ситуаций и подбрасывать спасательный круг.

– Можете называть меня Роуз, если вам так привычнее.

– Гюль, роза Востока, вам больше идет.

Обалдеть! Она смутилась и покраснела от самого нехитрого комплимента. Неужели до сих пор общалась только с евнухами?

– Простите меня, прекрасная дева. Мне сложно говорить. Не окажете любезность рассказать, что произошло за последнее время?

На него обрушился информационный водопад. Женщины иногда психуют от недостатка секса, но от дефицита общения могут просто сойти с ума.

Княжеская армия неторопливо и неумолимо продвигается в глубь территории ханства, сохранив прежний размеренный темп – примерно по тридцать километров в сутки в направлении Крыма со стороны материка, на севере Татарстана занимает побережье Азакского моря, которому быть теперь Азовским. При этом важнейшие порты – Инкерман и Кефе – не блокируются. То есть поток беженцев в Анатолию и на Балканы через Бессарабию не оскудевает.

Сутки назад на пути к Инкерману взорвался флагманский фрегат «Афат». Взрыв оказался настолько мощным, что получило повреждения и начало тонуть следовавшее за ним турецкое судно с добровольцами на священный газават, войну с неверными. Тут прелестная рассказчица закусила губку. Лежащий под простыней мужчина – презренный гяур, с которыми и престало бороться всеми силами. Но в нем есть что-то… не передать словами. Если спасти его душу обращением в ислам, то…

Греховные мысли прервала пожилая къадын, замотанная черным платком, в резких тонах обозвавшая распутством нахождение принцессы в комнате с мужчиной. Гюль покорно вскочила, в двери оглянулась, взмахнув неправдоподобными ресницами.

Затем заявился врач, осмотрел неверного пациента, обнаружил прогресс в его состоянии и вколол какую-то общеукрепляющую смесь. И только после этого Артема оставили в покое.

Он начал с магии. Чувствительность при нем. Истощение почти как во дворце князя в момент гибели Вяземского, крайне вредное для энергетики. Плюс надорвался при перекачке магонов из накопителей в пузырь. То есть минимум трое суток – полный ноль, по крайней мере в техномагии.

Тело нуждается в капитальном ремонте. Мельчайшие разрывы сосудов повредили сердце, мозг, легкие, практически весь ливер. О сексуальной потенции забыть – в мещеристых телах и мошонке будто граната разорвалась. Так что юные прелести восточной красотки не волнуют кровь.

Очень хочется спать. Нельзя. Состояние вроде стабильное, но очень тяжелое. В шкафчиках корабельного эскулапа вряд ли есть реанимационный комплекс с дефибриллятором. Имеем шансы уснуть навсегда.

Помогай, сестра Эрика. Медленные, тягучие и незыблемо надежные канаты изначальной силы выросли прямо из волн, пронизали трюм и пробрались в медотсек. Эта первобытная мощь не любит разрушать, сжигать, плющить. Она дает рост, мужество, стойкость, защиту от стороннего нападения. И, конечно, врачевание.

Осторожно направляя языки стихийной ворожбы, Артем провел ими от пальцев ног до макушки и обратно. Тело вспыхнуло болью от тысяч мельчайших игл, которая быстро прошла, сменившись неуемным зудом.

Потом наступило облегчение. Пропали очаги бесчисленных мелких воспалительных процессов от разложения крови во внутренних гематомах. Прояснилось сознание, сердце начало стучать размереннее. Артем провалился в здоровый сон.

– …Вы слышите меня, пан Янош?

– Так! – он приподнялся на койке.

– Лежите-лежите, вам нельзя вставать. Вы проспали больше суток!

Легко сказать – не вставать, когда мочевой пузырь думает совершенно иначе.

– Где мы?

– В Мраморном море.

– Не заходили в Золотой Рог? Там бы высадили меня, и конец заботам.

– Что вы! Вас нельзя трогать из-за внутренних повреждений.

– Да, наверное. Извините, можно позвать врача?

Доктор мигом сориентировался и снабдил уткой. Мало какому предмету в жизни Артем был настолько рад. Снова призвав ворожбу, он продолжил лечение – максимум сутки, и сможет встать. Пора выяснить, куда держит курс «Гюль». Отоспаться, конечно же, здорово, и девушка ничего такая навещает. Но дома война, служба. Да и его бесследное исчезновение не пройдет для князя незамеченным и повлечет определенные решения. Правильные ли?

Врач немного прояснил расклад на яхте. Есть капитан судна, и шорох на всех наводит старая Эчки, та самая коза, что давеча вытащила девушку из каюты. При этом Гюль здесь старшая из ханской семьи и, выходит, самая главная. Можно, конечно, апеллировать к Гирею, но он далеко, и ему точно не до склок на кораблике.

Принцесса появилась часа через три.

– Вы уже смогли сесть!

– Признаюсь, пока трудно. Стыдно мужчине быть немощным в присутствии девушки.

– Глупости! Тем не менее я рада, что вы на пути выздоровления.

«А уж как я рад!» – подумал Артем.

– Расскажите о себе. Вы, верно, много где были, видели много стран?