Помоги проекту - поделись книгой:
Естественно, он слышал. Во время взрыва и пожара погибло более полусотни человек и три корабля были изуродованы.
– Это была акция боевого крыла антиспермистов. С некоторыми из них я работал, очень интересно. Такое забавное извращение логики… Но мы не об этом. Вы не антиспермисты. Тогда что вас беспокоит?
– Меня беспокоит душ, – чувствуя, что закипает, сказал Макс. – Меня беспокоит, что мы стоим в очереди, чтобы помыться, когда они плещутся в бассейнах…
– Тоже по графику, – напомнил Стоян. – И два раза в неделю.
– Два раза в неделю! – чуть повысил голос Макс и посмотрел на инфоблок. – Их питание…
– Что-то не так с их питанием?
– С их питанием как раз все в порядке. Оранжереи, фермы – тут у них все нормально. У нас…
– Вам не хватает свинарника на борту? Вы умеете и любите доить коров? Вам нравится пахать и сеять? – Стоян достал из кармана записную книжку и сделал в ней пометку. – Вы на самом деле не понимаете, что они готовятся? Приобретают в полете навыки, которые каждому из них понадобятся на новой планете. Ну, и заодно потребляют плоды своего труда, естественно. Они, возможно, и с вами могли бы поделиться, но… Конструкция «Ковчега» этого не позволяет…
– Идиотская конструкция, – сказал Макс.
– Ее вы тоже ненавидите? – осведомился Стоян. – Конструкцию? Или ее инженеров? Я могу вам записать их адреса, по возвращении можете лично засвидетельствовать. Продиктовать?
– Не нужно.
– Как хотите… Но если это внесет свежую струю в наш вялотекущий разговор, то признаюсь – моя подпись также стоит под техническим заданием по проектированию кораблей типа «Ковчег». Вы начинаете меня ненавидеть?
– Что значит – начинаете? – в тон вопросу ответил Макс.
– Продолжаете.
– Продолжаю, – кивнул Макс. – Зачем вам такая изоляция?
– Элементарно, пилот. Для вашей же безопасности… – Стоян встал и прошелся по рубке. – Все взаимосвязано, голуба моя…
– Можно без голуб?
– Можно. Представим себе, что мы будем перевозить колонистов в тесных каютах на искусственном питании и при одном душе на сотню пассажиров. Полагаете, они долетят на место в кондиции?
– Простите, не понял, – встрепенулся Макс. – Это вы о людях?
– Это я о будущих обитателях иных миров, – подтвердил Стоян. – О них, родимых. По Тоннелю до ближайшей из планет, подходящих для колонизации, – минимум год.
– Триста девяносто четыре дня, – сказал мрачно Капустин. – В одну сторону.
– Да. Вот именно. За это время пассажиры не просто засидятся. Они, во-первых, не смогут поддерживать тонус. Не так: они не станут поддерживать тонус. Вы можете найти способ поддерживать дисциплину среди десяти тысяч человек, летящих черт знает куда на всю оставшуюся жизнь? Мы провели эксперимент в наземном симуляторе. Через полгода колонисты попытались вырваться наружу. Заметьте, они знали, что находятся на Земле. Знали, что через сто восемьдесят дней их все равно выпустят на свежий воздух, да еще и с денежной премией. Но… Марк, – позвал Стоян.
– Да? – ответил инфоблок.
– Можете показать картинку?
Над таблеткой замерцало – развернулась голопроекция.
– Нужно чуть убавить свет в рубке, – сказал Стоян.
Капустин молча выключил верхний свет.
Шар голопроекции стал ярче.
– Это помещения симулятора через четыре часа после прекращения эксперимента, – пояснил Стоянов.
Длинные комнаты с низкими потолками, трехэтажные металлические койки, пластиковая мебель между койками была перевернута и разломана. Металлические прутья были вырваны, все, что могло быть разбито, осколками покрывало пол. На стене – ярко-красный мазок. Под ним на полу – нечто похожее на мешок. Макс присмотрелся и сглотнул. Человека явно убивали долго и яростно.
В коридорах было еще несколько тел, но камера на них не останавливалась, скользнула дальше, демонстрируя общую картину разрушений.
– А вот тут для вас особо интересно, – Стоян указал пальцем. – По сценарию эксперимента, вместе с колонистами был экипаж. Нет, не настоящие пилоты и техники, а такие же добровольцы, которые просто носили форму, спали в других помещениях и ели отдельно от колонистов. Точно такую же, замечу, еду. Смотрите.
Максим отвернулся.
– Неприятное зрелище, – согласился Стоян. – Спасибо, Марк, достаточно.
Голопроекция погасла.
– И знаете, что показательно? – как ни в чем не бывало спросил Стоян. – Дверь открыл один из якобы пилотов. Решил, что сможет остановить драку всех против всех и навести порядок на борту. А остальные якобы члены якобы экипажа остановить его не успели. У них, кстати, для чистоты эксперимента было даже оружие. Два электрошокера и три пистолета. Нападавшие потеряли восемь человек от огнестрельных ран и двоих пораженных током затоптали сами. Из экипажа не выжил никто. Колонисты отчего-то решили, что командир должен знать, как выбраться из симулятора. Его пытали долго.
– И вы не смогли его вытащить? – глухо спросил Капустин.
– А вы пробовали пройти через полторы тысячи мужчин, женщин и детей, которые не хотят ничего слушать и давят друг друга у выхода? – поинтересовался Стоян. – Мы подозревали нечто подобное, но не думали, что все будет ТАК страшно. Поэтому решение наглухо изолировать пассажиров от экипажа было принято единогласно. Более того, колонисты уверены, что пилоты находятся в носу «Ковчега». Если даже что-то начнется, то рваться они будут вперед, там есть несколько вполне правдоподобных имитаций люков и шлюзов. Будет где потратить время и энергию. Но мы так и не приблизились к разгадке вашей ненависти, Максим.
– У нас заканчивается вахта, – сказал Макс. – Уже даже закончилась двадцать минут назад.
– Без смены вы уйти не можете?
– Нет.
– А смена пока не придет, – Стоян снова сел в кресло и закинул ногу на ногу. – Сейчас все члены экипажа прослушивают лекцию. Перед командиром, Холеком и Стокманом выступает Владик Котов, а с Синицким и Джафаровым общается Стефенсон.
– Не могли собрать всех вместе?
– Могли. Инструкция позволяет оставить рубку на одного из наблюдателей на целых двадцать четыре часа. Но, понимаете, господа, тут важно правильно подобрать аудиторию. Просто так рассказывать, не раскачав вас эмоционально, – потратить время впустую. Рассказчик должен вызывать у вас сильные эмоции, чтобы возбудить желание уличить его во лжи, заставить внимательнее слушать то, что он говорит. Посему душка и всеобщий любимец Марк Флейшман остался в лаборатории и выполняет чисто технические обязанности. А мы распределили экипаж по степени личной неприязни.
– Уроды, – сказал Макс.
– Поддерживаю, – сказал Капустин.
– Вот это я и имел в виду, – даже вроде обрадовался Стоян, блеснул улыбкой и снова стал серьезным. – Подводим промежуточный итог: некоторую информацию вы получили, о причинах своей неприязни к колонистам все еще не рассказали…
– А ты сам расскажи! Ты же все время болтаешь и болтаешь, болтаешь и болтаешь, как тут слово вставить? – взорвался Макс. – Ты такой умный – сам и скажи за нас.
– Макс, – тихо позвал Капустин.
– Тебе еще что?
– Помнишь, я говорил, что у тебя бывают истерики?
– Ну?
– Это – одна из них. Стоян ведь ее и добивается. Смотри, сидит довольный, как упырь после завтрака.
Макс посмотрел на Стояна. Тот усмехнулся.
– Думаешь? – спросил Макс с сомнением в голосе.
– Совершенно точно, – сказал Стоян. – Абсолютно. Вот в таком состоянии человек и высказывает все, разряжается, сбрасывает накопившееся раздражение и недосказанность. Илья, вы не хотите получить второе образование? Могу дать рекомендацию на психолога. Пилотов дальних рейсов принимают без экзаменов и за государственный счет. За эмоциональные нагрузки. У вас есть предрасположенность к аналитике. И начало истерики вы определили совершенно точно. Каким образом?
– Личный опыт. Интуиция. Какого хрена? Что вы прицепились?
– А чтобы объяснить вам, почему я прицепился. И не просто так, а именно сегодня. Объяснить?
Капустин тяжело вздохнул и посмотрел на Макса. Тот тоже вздохнул и провел ребром ладони себе по горлу.
– А от нас тут что-то зависит? – спросил Капустин. – Я скажу, что не нужно объяснять, а вы тут же заткнетесь?
– Не заткнусь. Но было бы вежливей с вашей стороны попросить объяснений.
– Мы невежливые люди. В пилоты вежливых не берут. В инженеры – тем более. Так что либо продолжайте монолог, либо одно из двух.
– Хорошо, – легко согласился Стоян, мельком глянув на часы. – Продолжу. У вас… у вас всех приближался кризис. Вы его не осознавали, но он приближался неотвратимо и неизбежно. Фокус даже не в том, что колонисты питаются лучше, чем вы, имеют доступ в оранжереи и бассейны, а кроме того, свободно занимаются сексом и даже имеют трех новорожденных и сто пятьдесят беременных…
– Сто пятьдесят? – одновременно выдохнули вахтенные.
– Сто пятьдесят четыре, если быть точным. Но дело не в этом. Дело в том, что через восемьдесят дней колонисты высадятся.
– Через восемьдесят четыре дня, плюс минимум неделя на собственно высадку, – поправил Капустин. – И что?
– Вас вот это злит. Точит изнутри так глубоко, что вы и сами этого не осознаете. Через восемьдесят четыре дня они покинут свои хоромы и будут жить под небом голубым, под настоящим солнцем, на планете, где все пока чисто и девственно. А вам придется лететь назад. Еще целый год… даже больше хлебать свою полусинтетическую баланду, крутить педали тренажеров и пялиться в мониторы, ощущая собственную ненужность. Ведь злит, не может не злить…
– Это вам кто-то сказал? – спокойно спросил Макс. – Признался кто или сами придумали?
– Об этом говорят исследования…
– Засуньте их себе в задницу, уважаемый! Скомкайте и засуньте!
– Макс! – подал голос Капустин.
– Только вот не лезь сейчас ко мне! – заорал Макс. – Посиди молча.
Макс вскочил с кресла.
– Запомни, Стоян, или запиши… Марк, ты там пишешь?
– Пишу, Максик, пишу…
– Хорошо, – Макс оперся о спинку своего кресла. – Пиши. Значит, так – козлы вы, наблюдатели. Тупые козлы! Вы не поняли ни черта в экипажах дальних кораблей. Ни черта! Мне не нравится космос, меня колотит от одной мысли, что я могу не вернуться домой. Чего здесь любить? Тоннель этот желтый, будто прорыли его в дерьме? Новое солнышко и чистый воздух? Меня вполне устраивает то, что ждет нас на Земле. Я не получаю кайфа от полета. Никто не может получать от него кайф, это пусть вербовщики втюхивают эту ерунду молодняку. Я получаю кайф от возвращения. Понимаешь, козел? От возвращения! А они никогда не вернутся, как я могу им завидовать? Они сами вычеркнули себя из моей жизни. Сами… Да они уже и не люди вовсе, не люди для тебя. А так, товар, который не должен потерять кондицию за время транспортировки. Ты же сам только что это сказал…
– Макс…
– А что, он не сказал? Ты сам не понял, что там происходит? У них столовые находятся хрен знает на каком расстоянии от жилых помещений…
– Чуть больше километра в среднем, – уточнил спокойно Стоян.
– Километр! Слышал? Километр, чтобы пожрать, потом километр, чтобы вернуться. И ведь могли построить прямые коридоры, так нет же, по спирали, по спирали… Не случайно же?
– Не случайно, – кивнул Стоян.
– И еще столько же до рабочих мест, до учебного центра нужно пройти от жилья. В противоположную сторону. Итого – минимум три километра.
– Три раза в день, – сказал Стоян. – Из них дважды – по четыре километра. Плюс потери калорий собственно во время работы. И развлечений. Бассейн, корты, волейбол с баскетболом… Танцпол. Вы все верно подметили. Все абсолютно верно. И что из этого следует?
– Из этого следует, что вы гоняете их, как животных. Стимулируете едой и удовольствиями. Вперед-назад, держать тонус, господа покорители!
– Да. Точно так! А вы что хотели? Чтобы на место колонии прилетели ослабшие, затосковавшие люди, которые вместо того, чтобы сразу взяться за дело, будут ныть, тосковать, плакать о потерянной Земле? Вы себе представляете уровень суицида в такой психологически сломленной группе? Сломленной бездельем и гиподинамией. Ну, и еще многими специфическими моментами. Понятно? А так… так мы отвлекаем их от полета, от мысли о том, что решение они приняли окончательное, которое не может быть ни изменено, ни отменено. Все, необратимость вступила в свои права. Если им позволить думать об этом хотя бы месяц… неделю… Вы получите то же самое, что произошло на симуляторе. Только они не стали бы проситься наружу, они требовали бы повернуть назад. И им было бы наплевать, что это почти невозможно. Они бы требовали. И нашли бы способы воздействовать на вас даже при условии строжайшей изоляции.
– Это как?
– Просто. Могу предложить вам элементарную модель. Колонисты, передумавшие улетать, берут по одному младенцу… или женщине… подводят их к камере наблюдения и предлагают вам либо повернуть, либо насладиться зрелищем тяжкой смерти женщины или младенца. Вы готовы? Выдержите? Не попытаетесь затормозить и развернуться? Это ведь так гуманно – вы никого не убиваете, никого не калечите… вы даже жизни обреченным спасаете. Такие крутые парни, как вы, всегда готовы проявить гуманизм. А то, что накрывается проект колонизации, что полет, который вы прервете из соображений слепого гуманизма, стоил совершенно астрономических денег – вас, естественно, не волнует, – теперь уже и Стоян распалился, говорил громко, отчетливо, сопровождая свои слова резкими движениями рук. – Они – не люди. Они – товар. Товар! Средство к завоеванию звезд и расселению человечества по Галактике. Если хотите, они живая рыба, которую нужно доставить на место…
– На кухню?
– Зачем на кухню? А, это вы меня пытаетесь окончательно разозлить. Нет, не на кухню. Нужно зарыбить новое водохранилище. Новое море, если хотите. И рыба нужна не снулая. А бодрая нужна рыба, свежая, способная к размножению и борьбе за свое существование. Вот мы ее и стимулируем в процессе перевозки. Бодрим, поддерживаем тонус! – выкрикнул Стоян и замолчал.
Потом усмехнулся.
– Марк, что там у нас с результатами? – спросил Стоян.
– Нормально у нас с результатами, – ответил инфоблок. – Уровень искренности – близко к единице у обоих, статус конструктивный, отклонений нет. В смысле чего-то неожиданного.
– Молодцы, – сказал Стоян, отлепил инфоблок от пульта и спрятал в карман. – Собственно, мы и не сомневались, но всегда приятно убедиться в том, что оптимистические ожидания оправдались. Всегда приятно!
Стоян встал, подошел к двери. Та предупредительно отъехала в сторону, но руководитель группы наблюдателей не вышел. Повернулся к вахтенным:
– Я приношу свои искренние извинения за причиненное беспокойство. Честно. Мое предложение для вас, Илья, остается в силе. От имени Корпуса колонизации я благодарю вас за сотрудничество и объявляю, что все вы, каждый член экипажа первого корабля класса «Ковчег», получаете премию в трехкратном размере вашего жалованья и, по возвращении на Землю, возможность досрочного выхода как на пенсию, так и перевода на диспетчерскую или инструкторскую должность. С сохранением вашей полетной заработной платы с надбавкой за риск. И сегодня у вас – выходной. Через десять минут сюда придут Стефенсон и Котов, сменят. Еще раз – извините за причиненные неудобства.
Стоян вышел, дверь за ним закрылась.
– Сволочь, – одновременно сказали Макс и Капустин.
А через десять минут пришли Котов и Стефенсон. Командир подтвердил, что разрешает наблюдателям заступить на вахту, скороговоркой перечислив для протокола пункты инструкции, разрешающие пассажирам, имеющим специальный допуск, оказывать помощь членам экипажа.
– И все равно – сволочь, – повторил Макс, когда все, за исключением наблюдателей, собрались в столовой.
И никто не стал возражать.
Поделиться книгой: