Помоги проекту - поделись книгой:
По словам Огородника, чем сложней и массивней производство, тем выше себестоимость работы, однако пока производство было сконцентрировано на ведущих «монстрах индустрии», и было, по сути, занятием «избранных», все шло хорошо.
- Продюсеры богатели на сборах зрелищных фильмов, крупные студии VFX имели приличный прибыток, позволявший разрабатывать новые технологии, софт и т.п., — говорит Огородник. — Это все щедро спонсировалось товарищами, которые с довольной миной листали отчеты общих прибылей с проката, тиражей. Но наступила новая эра.
Эта новая эра уже, по большому счёту, не очень нова. Покуда Голливудские VFX-студии решают гигантские по амбициозности и сложности задачи для Очень Больших Экранов, игроки поменьше (а то и подразделения всё тех же студий) в течение многих лет уже зарабатывают на более простых вещах для рекламы и для телевидения (впрочем, судя по той же «Игре престолов», сегодняшние визуальные эффекты на ТВ пятнадцать лет назад в большом кино мало кому снились). Ну, а самое главное, — на рынке VFX становилось всё больше игроков, небольших студий, причём далеко не только в США.
И в этом, собственно, сейчас и заключается проблема (с точки зрения голливудской VFX-отрасли): например, в Канаде правительство ввело субсидии для игроков CG-студий, что обеспечило местным работникам изрядные преимущества по сравнению с американскими: их труд дешевле. Также есть субсидии в Новой Зеландии (где прекрасно себя чувствует компания WETA Digital). Дешевле обходится и труд азиатских специалистов. А значит и подряды утекают к ним. Это банальный закон рынка в условиях пресловутой глобализации: если в регионе И могут сделать ту же работу, что в регионе С, почти на том же уровне качества, но за значительно меньшие деньги, угадайте, куда пойдут заказы?
Они и пошли. А теперь на сайте петиций правительству США We The People опубликовано требование «прекратить экспорт подрядов на выполнение визуальных эффектов для кинематографа в страных с бесчестными субсидиями», чтобы, дескать, прекратить дальнейшее понижение цен.
С экономической, да и с политической точки зрения это просто смешно: вводить протекционистские (противоконкурентные, по существу) меры для «нестратегической» области? Все заслуги которой заключаются, с точки зрения извне, в
А если не можете, то все вопросы — к стратегическим, управленческим талантам руководителей разоряющихся компаний: что, не чуяли, куда ветер дует?
Но есть у медали и другая сторона. В одной из сетевых дискуссий по поводу происходящего (в русскоязычной группе в Facebook) прозвучала фраза: «Зачем вводить пар как в Англии, когда крепостных полно?» — дескать, снижение цен на труд вымывает из отрасли таланты и превращает VFX-художников в VFX-техников, с соответствующим отношением к работникам.
Интересная иллюстрация к отношению: основатель разорившейся Rhythm&Hues большую часть своих денег вкладывает в развитие компании, сам ездит на Toyota Camry (стоимостью около 30 тысяч долларов). Зарплаты в R&H были высокими, условия работы тоже всех радовали.
В свою очередь, глава индийской компании Prime Focus ездит на машине за 250 тысяч долларов, при этом рядовых работников PF вынуждают при приёме на работу делать «страховой взнос» в 30-50 тысяч рупий (535 — 891 доллар), которые им возвращают только в том случае, если они проработают полных два года. Месячная зарплата — 7500 рупий (134 доллара), по окончании проекта работникв увольняют легко и быстро
Правда, вот «шедевральный» перевод в стерео фильма «Битва титанов» компании Prime Focus будут припоминать ещё очень долго: ничто другое так не сказалось на провале фильма, как халтура индийских «скорострелов».
Но они за это никакой серьёзной ответственности не понесли, потому что типичный формат сотрудничества между кинопроизводителем и компанией по производству визуальных эффектов — это подряд. Подряд по фиксированной стоимости за определённый фронт работ. Работа выполнена, деньги выплачены (часто, правда, с задержкой), всё, проект закончен.
Фильм потом может собрать миллионы долларов в прокате — производителям VFX останется только грустно улыбаться и пожимать плечами. Фильм может провалиться вдребезги — финансовый и репутационный ущерб понесут продюсеры.
Производители визуальных эффектов не несут финансовых рисков в связи с прокатом. Это, по выражению Руслана Огородника, «дорогостоящая, ресурсоёмкая и неприбыльная сфера услуг»; когда услуга оказана, дальнейшее касается только прокатчиков и продюсеров.
Такой формат оформился довольно давно. История современной отрасли визуальных эффектов (ещё в докомпьютерную эпоху) началась, собственно, с фирмы Industrial Light & Magic, которую Джордж Лукас создал в 1975 году специально под съёмки «Звёздных Войн». Все ждали, что безумная затея Лукаса провалится вдребезги. И тогда Лукас отказался от фиксированного гонорара в обмен на долю доходов от фильма. Что было дальше, всем известно. ILM стала абсолютным лидером по визуальным эффектам в кино, но продюсеры предпочли работать с производителями VFX в «подрядном» формате, а не за долю прибылей (или убытков).
Но теперь, похоже, «независимой» или «Калифорнийской» модели производства визуальных эффектов приходит конец: под напором «дешёвой рабочей силы» в Азии (и налоговых вольгот в Канаде) крупнейшие студии, такие как Digital Domain и Rhythm & Hues банкротятся, судьба ILM, доставшейся Disney в виде придатка к правам на «Звёздные войны», тоже относительно туманна (ничто не помешает Disney отправить подряды на создание VFX во всю ту же Канаду или подальше куда-нибудь), и в то же время в отрасли всё чаще раздаются голоса, что VFX-художники имеют право на свою долю триумфа и прибылей от фильмов, для которых они «делают картинку». Но это означает и свою долю рисков. И немалых.
Кинозрители давно уже привыкли к компьютерным визуальным эффектам. Вряд ли кого-то сегодня можно уже удивить какими-нибудь исполинскими монстрами и или немыслимыми тварями, (якобы) взаимодействующими с живыми людьми на экране.
Возможно, протестующие против небрежного к ним отношения работники VFX-отрасли действительно переоценивают свою важность: откровенно говоря, сногсшибательно зрелищные фильмы снимали задолго до появления компьютерной графики, виртуозно обходя ограничения физического мира.
Что дальше? А дальше, вероятно, то же самое, через что прошли мировые производители, например, музыкальных инструментов: на долгие непосредственное производство огромной части продукции ушло в Юго-Восточную Азию, но сейчас всё чаще доводится слышать, что те или иные производители возвращают производство из стран Третьего мира обратно в Старый или Новый свет. Потому что дешёвая рабочая сила уже не столь дёшева, а качество продукции всё равно невысокое, так что выгоды всё меньше.
Возможно, что и с CG произойдёт то же самое — непосредственное исполнение задач ляжет на индийских «крепостных», работающих за копейки, и выдающих соответствующий уровень исполнения. Вследствие этого киностудии столкнутся с падением зрелищности и заполняемости залов, и, быть может, поймут, что где-то были неправы в определении своих приоритетов.
Второй смартфон, третья планшетка? Для чего мы покупаем гаджеты — и не пора ли остановиться?
Блестящий, шумный парад мобильного машиностроения в Барселоне завершён. Остался ли хоть кто-то из зрителей неудовлетворённым? И тот, кто ждал следующих топовых моделей, и тот, кто ждал добротных новинок «для середнячков», и даже «бюджетники» из развивающихся стран с тощими кошельками — без подарков не остался никто! Впереди замечательный год и всё что нужно — раскошелиться на очередную покупку. Но что если я попрошу вас остановиться на минутку, прекратить мечтать и спросить себя: для чего мне новый смартфон (а ведь как минимум один у вас уже есть, а может быть и больше)? Чем HTC One так уж отличается от One X? Превзойдёт ли Galaxy S IV своего предшественника S III настолько, чтобы оправдать пятизначную цену? На кой чёрт вам третья планшетка в одной квартире?
Задумайтесь: новый смартфон сегодня легко стоит за 20 тысяч рублей. Для России это серьёзная сумма: не каждый россиянин столько зарабатывает в месяц! Можно ли логически обосновать такую покупку? Да, смартфон — это уже не телефон, это и интернет-терминал, и фотоаппарат с видеокамерой, навигатор, плеер, игровая приставка. Если суммировать стоимость устройств, которые нам пришлось бы таскать с собой чтобы получить эквивалентную функциональность, цифра в двадцать килорублей покажется даже скромной. Но вспомните, когда вам требовалось брать всю эту кучу электроники разом?
Что ж, тогда, вероятно, мы платим за удобство иметь при себе полный арсенал медиаустройств? Но в этом случае круг замыкается: для чего вам модель 2013 года, если и прошлогодняя умеет всё то же самое (понаблюдайте, как мучительно обозреватели-железячники пытаются уловить разницу фотоснимков, сделанных HTC One c «ультрапикселями» и пятым Айфоном)?
Так почему же мы продолжаем покупать? Боюсь, ответ вам не понравится (и с удовольствием приму аргументированные возражения): мы покупаем ненужные вещи, потому что следуем привычке, выработанной в нас производителями. Мы давно уже платим не за функционал, а за эфемерную мечту, сопровождающую тот или иной продукт. Автомобиль? Независимость. Сигарета? Авторитет. Смартфон? Свобода, успех, «высокие технологии». Хуже того, мы покупаем ещё и потому, что нам нравится покупать. А всё вместе это именуется заморским словом «консюмеризм».
Истоки этого феномена принято искать в начале XX века, в работах Эдварда Льюиса Бернейса, шедшего по стопам ранних теоретиков психологии толпы и Зигмунда Фрейда (чьим племянником он был). Австрияк по происхождению и американец по паспорту, Бернейс вошёл в историю как один из основателей науки PR — связей с общественностью. Термин, впрочем, изобрёл не он, да и сам всегда предпочитал другое слово — пропаганда — использовать которое, правда, приходилось с опаской из-за сохранившегося и поныне негативного политического подтекста. Бернейс оставил после себя несколько книг (в том числе одноимённую «Пропаганду»), десятки интереснейших историй и бесчисленное множество последователей. Увлекательно и быстро познакомиться с его опытами над толпой можно через документальный фильм «Век эгоизма», снятый BBC. Не все, правда, согласны считать его мессией, кое-кто из современников даже называл Бернейса просто хвастуном, но никто не оспаривает его энергии и фантазии.
Бернейс предположил, что толпу легче заставить принять определённую точку зрения, если манипулировать людьми незаметно для них самих, в том числе на уровне бессознательного (вот где пригодился дядюшка Фрейд). Типичным образчиком такой PR-атаки считается его работа для American Tobacco Company, сделавшая Эдварда богатым человеком — и сломавшая существовавшее до 30-х годов предубеждение против женщины с сигаретой. В Америке 20-х слабый пол не имел морального права курить в общественном месте: появиться на людях с сигаретой в зубах было равноценно тому, чтобы выйти на улицу голой. Надеясь расширить рынок за счёт женской аудитории, производитель Lucky Strike нанимает Бернейса — и тот организует беспрецедентную акцию. 1 апреля 1929 года на традиционном пасхальном параде группа нанятых девушек не скрываясь зажигают свои сигареты. «Это — наши факелы свободы», объясняют они ошарашенным журналистам. Скандал, газеты наперебой смакуют солёные подробности.
Что видят мужчины? Попрание общественных норм. Но что видят женщины? Независимость, равенство, а если верить фрейдистам — то и подсознательную параллель между продолговатым предметом в своих руках и символом мужской силы. Одновременно была проведена массовая рекламная кампания, бьющая по нескольким близким «болевым точкам»: женщина с сигаретой как хозяин в доме, сигарета как способ похудеть и т.п. Результат: двукратное увеличение доли женщин среди покупателей сигарет за следующие шесть лет!
Совершенно так же Бернейс формировал имидж кандидатов в президенты и желание народа финансировать участие в Первой мировой, помогал продавать бекон (оплатив «независимое медицинское исследование» и направив его результаты врачам же) и продвигал русский балет (заставив обывателя поверить в увлекательность этого специфического искусства). Он же, говорят, помог автопроизводителям представить автомобиль не как средство передвижения (прости, Генри!), но как очередной эквивалент мужского начала. Покажите потенциальному покупателю не авто, а женщину, простите, исходящую соком от вида мужчины за рулём — и дело в шляпе!
Бернейс называл свой подход «конструированием согласия» и очень серьёзно относился к его потенциалу. Например, он верил, что осознанное управление массами не просто возможно, а необходимо — дабы предотвратить сползание демократического общества в хаос. Что ж, чуть позже один неудавшийся немецкий драматург весьма своеобразно подтвердил претензии Бернейса — опершись на его труды для утверждения национал-социалистической диктатуры.
Но бог с ней, с политикой! Нам сейчас важно другое: Бернейс и его современники отучили публику покупать из необходимости — и приучили её покупать из желания обладать. Чувство вины, неизбежно возникающее у консюмера в таком случае, подавляет реклама — содержащая то или иное подсознательное оправдание покупки. Ещё одно платье, ещё одна пара модельной обуви, новый автомобиль на замену совсем ещё не старому — всё это и многое другое может быть оправдано, например, как способ подчеркнуть свою индивидуальность, выставить себя в новом свете, глотнуть свободы, проявить патриотизм, поправить здоровье (даже если фактов, подтверждающих влияние на него, нет). Знакомо, правда? Мобильная электроника сегодня продаётся под тем же соусом.
Пожалуй, самая смешная и парадоксальная особенность консюмеризма — в отсутствии явных негативных эффектов. Что плохого в том, что общество привыкло откусывать больше, чем ему необходимо, чтобы прожить? Население в долгах по уши? Не самое страшное бедствие, какое помнит история: Германия в 20-х годах прошлого века предпочла печатать банкноты тысячами тонн, только бы избежать дефицита денег — а Соединённые Штаты, предпочтя денежный дефицит, поимели Великую депрессию. Кроме того, спрос подстёгивает технический прогресс. Представьте, какими скучными были бы смартфоны, если б мы покупали их ориентируясь только на функционал, исходя только из насущных потребностей! (есть, впрочем, и другое мнение, см. «Заново рождённые: бизнес и игла консюмеризма»).
Но оцените и такой факт. В Штатах и, возможно, других развитых странах индустрия гаджетов
Не время для облаков: что означает очередное падение Windows Azure?
На прошлой неделе пессимисты получили повод в очередной раз позлорадствовать. Беда пришла откуда не ждали – как раз из стана крупнейшего поставщика корпоративного софта, который у всех прочно ассоциируется с офисными пакетами. Дело в том, что 22 февраля упала Windows Azure – платформа облачных сервисов от Microsoft. С помощью этой платформы можно размещать приложения в облачных дата-центрах, таким образом Azure реализует модели PaaS и IaaS.
Перспективы планшетов Microsoft Surface в корпоративной ИТ-среде
Осенью появился первый вариант планшета на основе Windows RT, которая является версией Windows 8 для устройств, работающих на ARM-процессорах, и не совместимой с Windows приложениями, написанными в архитектуре х86. В планшете на базе Windows RT есть свои плюсы для корпоративных пользователей, однако в целом большая часть ожиданий не оправдалась. Surface RT подходит корпоративным пользователям не лучше, чем iPad или устройства на базе Android (Обратите внимание, предустановленный на планшет Office не предназначен для коммерческого использования и его использование в бизнес целях является нарушением лицензионного соглашения).
Из грязи в князи и обратно: обо что споткнулась HTC и сможет ли подняться?
Когда речь заходит о больших промахах в мобильной индустрии, принято вспоминать Research In Motion, Microsoft, Nokia. Все они были лидерами в том или ином сегменте мобильного рынка в последние десять лет — и все скатились до точки, где ребром встал вопрос: стоит ли вообще продолжать упрямиться, занимаясь телефонами?
Однако есть и ещё один пример, правда, не столь популярный, как уже названные, — возможно, потому что эта история всё ещё пишется и хорошего ответа на вопрос «почему?» дать никто не может. Это история компании HTC, всего два года назад бывшей в списке трёх крупнейших производителей смартфонов на планете, а сегодня уступившей половину рыночной доли конкурентам и потерявшей три четверти стоимости своих акций.
Если вы застали бум дот-комов, то, конечно, знакомы с HTC дольше, чем думаете. Ещё до того, как этот тайваньский вендор начал сольную карьеру, он работал по найму на крупные западные бренды. Словно популярные диджеи, гиганты электроники и коммуникаций частенько не занимаются проектированием своих устройств сами, а поручают черновую работу контракторам со стороны. HTC как раз и была таким «мальчиком на подхвате», в частности, для Compaq/HP Palm (помните iPaq и Palm Treo?), крупных западных сотовых операторов.
Лишь в середине нулевых она взялась за раскрутку своего имени — и с тех пор выпустила буквально десятки моделей смартфонов, как под традиционной для себя MS Windows, так и под Android (ей, в частности, принадлежит честь выпуска первого Android-телефона, G1). Её модель 2010 года, EVO 4G, прочили на роль «главного убийцы» iPhone, но внезапно что-то случилось с нашей героиней. После выпуска iPhone 4S осенью 2011-го она словно бы споткнулась на полном ходу — и квартал за кварталом начала ставить рекорды продаж с обратным знаком.
Понять стиль работы HTC можно по её последнему продукту — представленному на Mobile World Congress 2013 топовому смартфону HTC One (см. «Ура мобильному машиностроению!«). В нём всё до последнего винтика оставляет впечатление премиальности, технического блеска, начиная с цельнометаллического корпуса угрожающих размеров. Габариты One составляют 137х68 мм, а меньше и не получилось бы, потому что нужно уместить дисплей диагональю 4,7 дюйма. Он, кстати, даёт полное HD-разрешение (1920х1080) с запредельной плотностью пикселей на дюйм (468 ppi; айфоны-айпады и рядом не стояли). Два гигабайта оперативной памяти и 32 Гбайт встроенной флэш, четырёхъядерный процессор с тактовой частотой 1.7 ГГц, поддержка LTE, отличный аккумулятор, кажется, больше подошли бы добротному ноутбуку.
Но это не всё. Одна из самых ярких фишек One — фотокамера с необычной оптикой и сенсором (разработчики назвали его UltraPixel): за счёт более крупных светочувствительных элементов она якобы собирает втрое больше света, чем стандартные камеры на смартфонах конкурентов. В результате One должен быть беспрецедентно хорош для съёмок в условиях низкой освещённости. А софтверная начинка, включающая помимо прочего оригинальный фоторежим Zoe (параллельно с фотографиями в память пишутся короткие видеоролики), в этом поможет. Добавьте также высококлассную аудиочасть: встроенные стереодинамики и особенный микрофон, позволяющие писать и воспроизводить звук с необычно высоким для смартфонов качеством. Венчает картину пользовательский интерфейс Sense 5.0: дизайнеры компании сделали несколько сот его вариантов, прежде чем остановиться на одном-единственном — который и увидят покупатели уже в марте, после одновременного старта продаж One по всему миру.
В этом вся HTC: никто не рискнёт упрекнуть её в лени или невнимательности к тенденциям. Но — печальный парадокс! — именно чрезмерное усердие числится в списке самых вероятных причин потери компанией высокого положения на рынке мобильных устройств. Меняя флагманские модели порой по два раза за год, HTC, как считается, рассеивает внимание аудитории, мешает ей сфокусироваться на какой-то одной «главной» модели, а как следствие, не получает и того резонанса, который имеют Apple или Samsung, очень чётко дающие понять, что из их ассортимента является на текущий момент самым современным, самым модным, самым нужным. Пока нет оснований предполагать, что та же участь не постигнет и HTC One — его наверняка заменят следующей супермоделью уже летом.
Слишком быстрый темп обновления продуктовой линейки играет и на руку тем критикам, которые обвиняют HTC в выпуске некачественного «железа», «сырого» софта. К хору последних присоединилась даже Федеральная торговая комиссия США (FTC), пекущаяся о защите прав американских потребителей и только что сумевшая заставить HTC пообещать в месячный срок устранить несколько обнаруженных в её смартфонах потенциально опасных мест. История эта тёмная, восходит к скандалу вокруг коммерческо-шпионской закладки Carrier IQ (см. «Доносчик в вашем кармане«) и поднимает новые вопросы (почему американцы наказали только HTC, уж не из-за китайских ли корней?). Но обывателю лень копать так глубоко — и в результате напротив имени HTC ставится ещё один жирный минус.
Наконец, сыграла свою роль выросшая конкуренция. Сверху HTC по-прежнему противостоят Apple и Samsung, но последняя, агрессивно раскручивая линейку Galaxy, оттягивает на себя всё б
Смена покупательских настроений неуловима, мгновенна, но с последствиями её справиться посложней, чем с каким-нибудь экономическим кризисом. Чтобы вырваться из середнячков, куда сместила HTC жестокая толпа, будет мало просто хорошего смартфона. Потребуется чудо преображения: HTC должна будет открыть себя покупателям заново. Что, по собственному признанию, она и собирается сделать с One. Но получится ли?
Изменит ли расширенная реальность мир к лучшему или к худшему?
С первого взгляда это обычные очки, только без привычных стекол; напротив одного глаза к дужке прикреплен прозрачный «брусок»… На самом деле очки — это компьютер, работающий под управлением операционной системы Android и сравнимый по мощности с современными смартфонами, а «брусок» — это дисплей, на который выводится «дополняющая» информация, которая для пользователя устройства будто бы накладывается на картинку окружающего мира. Отсюда и название технологии, лежащей в основе, — расширенная или дополненная реальность, по-английски — augmented reality или AR для краткости.
Ура мобильному машиностроению! Чего ждать от Mobile World Congress 2013
Остаются считанные часы до момента, когда распахнёт свои двери Mobile World Congress 2013 — крупнейшая в Старом свете выставка мобильной электроники. Внимание всей технической прессы приковано сейчас к Барселоне — и останется там на протяжении следующих четырёх дней, и мы тоже будем там.
Умещающихся в ладонях, а потому проходящих по категории «мобильные» телефонов, планшеток, всевозможных гаджетов иногда кажется слишком много, но на самом-то деле стесняться нечего. История техники построена из точно таких вот кратковременных помешательств, периодически сменяющих друг друга. Одна новаторская технология вдруг становится доминирующей, несколько лет разговоры крутятся только вокруг неё, а потом её сменяет следующая. В конце XIX века так было с железными дорогами, потом с автомобилями и нефтью, с радио, космосом, глобальной компьютерной сетью. Нам, пожалуй, повезло даже больше предков: микроэлектроника диктует моду рынкам и событиям беспрецедентно долго — аж с 80-х годов прошлого века — и всё ещё не исчерпала своих возможностей. Так что и на нынешней MWC несомненно будет на что посмотреть и чему удивиться.
Вообще говоря, мода на гигантские технологические выставки проходит. Эта тенденция обозначилась ещё в нулевые, когда крупные брэнды стали отказываться от участия в подобных мероприятиях либо сокращать выставочную программу до минимума. Apple и Microsoft были первыми, а сегодня ограничивают уделяемое выставкам внимание и Google, и Samsung, и HTC, и даже Sony. Объяснение простое: на большие техношоу производители давно уже ездят не для демонстрации новинок, а только чтобы «засветиться» перед журналистами (вспомните «CES не прощается«). Слишком много участников, слишком много лишней информации, пустого шума. Что ж, Mobile World Congress, организованная Ассоциацией производителей и операторов GSM, остаётся одним из редких исключений, лишь в незначительной степени подверженных этой печальной тенденции. В прошлом году её посетили свыше 60 тысяч человек, нынче организаторы ожидают 70 тысяч и более — и просто любопытствующих, и бизнесменов, приехавших, чтобы найти партнёров и заключить контракты.
Почти все участники «с именем» привезли на MWC что-нибудь новенькое. Примерный список сюрпризов и ожиданий уже составлен, так что можно попробовать нарисовать общую картину, выделив явные тенденции мобильного машиностроения 2013 года. И первым среди таких трендов, без сомнения, будет мода на большие — в смысле размеров, но также и в смысле возможностей — телефоны. Samsung, с которой, кажется, и началось это сумасшествие, смогла убедить всех, что «лопатники» того стоят — и в ближайшие дни вы увидите огромные HTC One, Sony Xperia Z, фланшетки от LG (Optimus G Pro) и от Asus (нечто металлическое и предположительно очень заметное, но пока никому не показанное).
Редко чья продуктовая линейка не испытала влияния гигантомании. И среди таких вендоров Nokia, которая, как ожидается, покажет в Барселоне не смартфоны класса хай-энд, а несколько бюджетных моделей (возможно, даже не под Windows Phone). Nokia постепенно выбирается из ямы, где оказалась, проморгав iPhone. Последний квартал компания закончила с небольшой прибылью, и сегмент дешёвых телефонов-смартфонов для неё теперь особенно актуален. Впрочем, актуален он и для любого другого производителя, включая даже Apple, которая по-прежнему остаётся владельцем самой востребованной смартфонной марки (каждый пятый смарт, проданный в конце ушедшего года, был произведён Apple). Проблема в том, что рынок топовых мобильников пересыщен, и единственная надежда на увеличение продаж, по мнению многих аналитиков, связана в ближайшем будущем с бюджетным сегментом. И даже если Apple так и не решится выпустить дешёвую модель iPhone, другие вендоры эту идею уже штурмуют. Бюджетных решений не стесняется никто: ни малоизвестные за пределами азиатского региона Huawei и ZTE (последняя привезла на MWC один из первых смартфонов под Firefox OS), ни авторитеты вроде Samsung и HTC.
Кстати, именно HTC своим последним аппаратом One с встроенными колонками BoomSound и умением вести аудиозапись «высокого разрешения», поднимает ещё одну актуальную мобильную тему: качественный звук. На фоне той массы функций, что вобрали в себя мобильные телефоны за последние десять лет, качество звучания встроенного динамика давно уже не считается важным параметром. Но теперь появилась надежда, что лодка качнётся в обратную сторону: исчерпав внешние ресурсы роста для топовых моделей, вендоры логично начинают перебирать ресурсы внутренние — и мобильный звук оказался в числе удачных находок. Согласно очень вовремя подоспевшему исследованию Dolby Labs, трое из четырёх покупателей смартфонов и планшеток так или иначе учитывают качество звука при выборе следующего мобильного аппарата; если же потенциальным покупателям продемонстрировать устройство с выдающимся звучанием, аудиокритерий станет важным для подавляющего большинства опрошенных. Отсюда и надежда, что смартфоны и планшетки начнут в ближайшее время звучать значительно лучше.
Ну а пока критерием номер один остаётся внешнее исполнение. И здесь балом правит Samsung. Сформировав моду на крупные телефоны, а потом основав категорию фланшеток (см. «Galaxy Note и юное племя фланшеток«), она теперь замкнула круг, доведя концепцию до логической стыковки с планшетками. В эти выходные — как и многие другие вендоры, чуть-чуть не дотерпев до официального открытия MWC, — корейский гигант показал журналистам Galaxy Note 8: заметно покрупневшую фланшетку со стилусом, теперь прямо конкурирующую с малоформатными планшетками (и в первую очередь с iPad Mini). Note 8 уже явно велика для того, чтобы использоваться в качестве телефона, но всё ещё содержит все необходимые для телефона компоненты. Функциональная интрига в том, что в Соединённых Штатах сопротивление сотовых операторов оказалось необычайно сильным — и устройство будет продаваться здесь с отключённой телефонной частью. На европейские прилавки, впрочем, Note 8 попадёт полноценным.
Поделиться книгой: